ГЛАВА 8. Рукав Пустоты. Борт рудодобывающего комплекса

Рукав Пустоты. Борт рудодобывающего комплекса…

– Металл… Кругом металл! Элементы в чистом виде, почти без примесей! – Эшгар Гуранов ощущал, как дрожит его голос, но даже не пытался унять перехватывающих горло эмоций.

«Спейсстоун» уже приблизился к своей находке на дистанцию в пять тысяч километров и теперь огибал невероятное образование, двигаясь по орбите, чуть выше астероидного кольца обломков.

Хоук смотрел на экраны, нервно разминая пальцами свой квадратный подбородок.

Он хотел, но не мог разделить общего восторга экипажа.

Работа у него была такая – в любой ситуации сомневаться, думая не только о разбросанных в космосе миллиардах, но и о безопасности корабля… Хотя в этот раз он на какой-то момент тоже потерял голову, увидев показания спектрометров…

– Разве так взрываются планеты? – наконец высказал он одной фразой все свои подспудные сомнения.

– А как они взрываются, капитан? – в наступившей тишине удивленно переспросил Гуранов.

Да, этого, слава богу, никто не знал.

– Я хотел сказать, разве могут быть такие чистые выбросы? – Капитан кивком указал на дисплей спектрографа. – Я знаю о месторождениях очень много и в принципе могу допустить наличие отдельных самородков, даже величиной с астероид, но здесь сотни тысяч тонн разных элементов, и все в относительно чистом виде…

– А как насчет того, что элементы разной удельной плотности кипят в магматических слоях планет на разной глубине? – осторожно осведомилась Влада.

– Они не кипят, – недовольно поморщившись, поправил ее Хоук. Влада, по его мнению, была неплохим навигатором, но капитана покоробило ее показное невежество в вопросе планетарной геологии. – Это абсолютно неверно, так же как и утверждение, что в недрах планет элементы разделены по группам. – Он вновь перевел взгляд на показания приборов. – Термин «магма» в переводе с одного из языков древней Земли означает «тесто», – пояснил он. – В недрах планет элементы находятся под очень высоким давлением и образуют вязкую раскаленную массу, которой не дает кипеть и распадаться на отдельные элементы действующее на нее давление.

– А как тогда быть с месторождениями? – обиженно надулась Влада, но ее мимика и тон не произвели впечатления даже на Эшгара, которого, похоже, уже лихорадило от тех перспектив, что рисовало второму пилоту его богатое воображение.

– Месторождения ископаемых – это, конечно, продукт извержений, – терпеливо ответил Хоук. – Когда магма находит себе путь из недр планеты наверх, например через жерло вулкана или трещину в планетной коре, то давление, которое она испытывает, резко снижается, что позволяет ей закипеть, а затем, в процессе остывания, из нее путем кристаллизации начинают выделяться различные элементы…

Хоук говорил, глядя на экраны, и начинал понимать, что его собственные слова входят в противоречие с тем изображением, что рисовали камеры оптических умножителей.

– Если же лава остывает очень быстро, из нее ничего не успевает выделиться, и тогда образуется вулканическое стекло, – уже для себя вслух произнес он.

Яна была первой, кто верно истолковал его слова.

– Я не вижу тут никакого стекла.

– Вот именно, – мрачно подтвердил Хоук. – Хотя при взрыве планеты продукты ее раскаленного ядра должны остывать очень быстро… И в любом случае магма в основном состоит не из металлов. За редким исключением добрую ее половину составляет окись кремния, которая при кристаллизации дает нам различные виды скальных пород типа гранита…

– Но тут полно каменных обломков, капитан! – произнес Эшгар. – Целый астероидный пояс!

Хоук покачал головой, что-то прикидывая в уме.

– Ладно, – наконец произнес он. – Начинаем стандартную процедуру расстыковки. Там разберемся, что к чему…

* * *

Процедура расстыковки выглядела впечатляюще.

Сейчас пространственный рудодобывающий комплекс был сориентирован так, что над футуристическими останками планеты, застывшими в виде причудливых, переплетенных между собой выбросов, парила конструкция, которую при известной доле воображения можно было принять за многокилометрового угловатого морского ската с толстыми «крыльями» и коротким, раздутым на конце хвостом.

Внезапно по броне «Спейсстоуна» замелькали неяркие вспышки.

– Есть отстрел… Замки отошли… Разделение… Два метра… Пять…

Вся хвостовая часть конструкции, вздрогнув, отделилась от основного модуля, и теперь зазор между двумя частями космического комплекса рос, увеличиваясь с каждой секундой, прямо на глазах превращаясь в пропасть…

– Хорошо… – Хоук посмотрел на показания приборов и скомандовал: – Правая платформа… Отстрел!

– Есть отрыв!

Одно из «крыльев» площадью в несколько квадратных километров отделилось от основного модуля и, медленно вращаясь, поплыло своим курсом. Через некоторое время его осветили вспышки собственных дюз, сначала замедливших вращение, а затем и вовсе остановивших его, так что продолговатая платформа зависла над поясом бесформенных каменных глыб и теперь парила, уравняв свою орбитальную скорость со скоростью движения астероидного ожерелья.

– Левая, отстрел!

Снова вспышки, медленное вращение, приглушенное сияние плазмы, истекающей из дюз коррекции…

Две платформы, от которых только что освободился основной модуль «Спейсстоуна», являлись огромными танками, хранилищами для переработанных на фабрике ископаемых. Сейчас они заняли стационарную орбиту, которой будут придерживаться в ожидании, пока челноки не начнут наполнять их переработанным и обогащенным сырьем.

Однако Хоук сомневался, что фабрике, которая была отстыкована в первую очередь, придется много работать в этой фантастической системе. Здесь, судя по показаниям приборов, просто нечего было обогащать и перерабатывать – металлы, словно издеваясь над искушенным воображением капитана, висели в космосе замысловатыми петлями извергнутых самородков – только бери и грузи…

Он хмыкнул в ответ собственным мыслям, покосился на экипаж. Сквозь прозрачные планшеты-перегородки было видно, как Монтгомери мельком взглянула на экраны обзора, где в свете прожекторов «Спейсстоуна» проплывали бесформенные каменные обломки пояса астероидов, и отвернулась, машинально покусывая губу. Эшгар и Влада вели себя несколько иначе – они о чем-то переговаривались, включив свой личный информационный канал, и глаза у обоих азартно блестели.

– Гуранов, Раевская, займитесь делом! – с досадой прикрикнул на них Хоук.

Капитан сам не понимал, откуда у него внутри такое тяжелое чувство неосознанной тревоги? Что заставляло его выплескивать внезапное раздражение на экипаж?

– Работаем, – уже более спокойно произнес он. – Влада, мне нужен расчет перехода на низкую орбиту. Думаю, теперь мы можем взглянуть на это поближе.

* * *

Освободившись от сковывающих маневренность модулей фабрики и двух платформ-емкостей, основной модуль «Спейсстоуна» оказался вполне приличным космическим кораблем эллипсоидной формы. Его длина теперь составляла всего триста метров.

Сейчас он проплыл над поясом астероидов, углубился в чистое от обломков пространство и начал маневр перехода на более низкую орбиту.

Хоук, который не принимал участия в пилотировании, а был занят тем, что внимательно следил за показаниями множества приборов, расположенных на его терминале, немного успокоился.

Этот металл, каким бы противоестественным ни казалось его наличие, был мертвым. Ничто пока не угрожало их кораблю, и даже дурная слава Рукава Пустоты, которая, как внезапно понял капитан, постоянно стояла за спиной, давила на него, вдруг отошла на второй план, отступила, а он увидел то же самое, что и остальные, – огромное, неисчислимое богатство, буквально разбросанное вокруг, только собирай…

Его мысли прервал внезапный вызов из планетарного модуля.

Хоук покосился на пульт и понял, что работает личный, заблокированный от остальных канал связи. Вызывал Сергей.

– Да. Слушаю…

– Капитан, посмотрите на свой монитор, я сейчас передам данные.

На экране перед Хоуком возникло несколько формул химических элементов. Рядом, в углу монитора, для наглядности они были продублированы пространственными моделями молекул.

Дьяволы Элио! – У капитана вновь неприятно похолодело в груди. – Легированная сталь!

– Это только кажется планетой, капитан, – завершил его замешательство комментарий Иволгина. – Нельзя обманываться объемом этих пространственных выбросов. Я подсчитал, что нам дают величины гравитационного поля.

– Ну?

– Учитывая, что тут в основном металлы, я вывел приблизительный размер того планетного ядра, откуда они должны были извергаться. – Сергей нахмурился. – Ни одно уравнение не работает. Это никогда не являлось планетой с раскаленным магматическим ядром. Наличие неприродных сплавов только подтверждает мое предположение.

Он еще не договорил, а Хоук уже понял, куда клонит инженер. Он и сам нет-нет да и подумывал над подобным исходом, наблюдая дугообразные, застывшие выбросы металлов.

– Это была космическая конструкция? – спросил он, испытующе глядя в глаза Сергея. – Наподобие сферы Дайсона, да?

Тот кивнул.

– Несомненно, капитан. Только я бы не стал мыслить в масштабах Сферы, тем более что конструктивным материалом для нее служил металлический водород. Нет. Это была более мелкая конструкция, возможно полый шар, размером с небольшую луну. Исполинский космический корабль или маленькая, очень маленькая искусственная планета, орбитальная или же просто дрейфующая в космосе станция… Как угодно. Я тут немного погонял наш бортовой компьютер и могу сказать, что по химическому анализу веществ это сооружение не может принадлежать инсектам или дельфонам. Не их конструктивные материалы.

– Третья раса?

– Возможно.

Хоук задумался. По коже пробежали щекотливые мурашки.

– Сергей, подготовь мне все материалы по своим соображениям. Я посмотрю их, как только мы закончим маневр сближения. И пока что не говори никому о своих выводах, договорились?

– Да, капитан.

* * *

Эшгар и Влада шли по коридору.

Вокруг через слои облицовки прорывался приглушенный шум, вздохи работающих за обшивкой механизмов, тихий шелест регенераторов воздуха, к которому изредка примешивался отдаленный гул основных вентиляторов систем жизнеобеспечения корабля, включавшихся лишь периодически.

Глаза Влады лихорадочно блестели. Она не могла и не хотела справляться с бурлящими в ней эмоциями. За несколько лет работы на этом корабле, перед тем как его отправили исследовать Рукав, она уже привыкла к тягучей размеренности двух-трехмесячных поисков, которые не приносили ей ни морального, ни финансового удовлетворения. Работать на «Спейсстоуне» было скучно, а заработанных денег хватало на удовлетворение лишь сотой части ее тайных амбиций. Конечно, можно и, наверное, нужно было научиться с умом тратить эти самые деньги, но Влада относилась к типу мотыльков-однодневок – измучившись за несколько месяцев рутины в тесных отсеках космического рудодобывающего комплекса, она просто не могла отказать себе в потребности нескольких дней полной жизни…

Некоторое разнообразие в ее унылое существование на корабле привнесло появление на борту Эшгара, для которого данный полет был первым в составе экипажа «Спейсстоуна», однако их роман грозил вскоре счастливо скончаться, как уже было у нее до этого с Олегом Золотцевым, а до него с Дитрихом Миллером, с той лишь разницей, что Дитрих пошел на разрыв сам, а Олега ей пришлось долго и мучительно отваживать…

Покосившись на Эшгара, который о чем-то глубоко задумался, Влада с мысленным вздохом призналась сама себе, что он ее уже не возбуждает так сильно, как в начале знакомства…

Ее мысли тут же перескочили на другое, совершив немыслимую логическую петлю. Их отношениям может быть придан новый резкий поворот, и стимулом для этого станет призрак того богатства, вкус которого уже, казалось, таял на ее губах, шелестел вокруг не унылыми вздохами очищающих воздух систем, а дорогими натуральными шелками вечерних нарядов…

– Эшгар, а как ты думаешь распорядиться своей долей, а? – Она остановила его, прижала к переборке, обняв за шею и пытаясь заглянуть в глаза. – Мы ведь станем богатыми… Чудовищно богатыми!..

Реакция Эшгара несколько ошеломила ее. Он не принял ее игривого тона, не расплылся в улыбке, а, наоборот, казалось, помрачнел еще больше.

– Ты что? – удивленно спросила его Влада.

– Мне кажется, Хоук темнит, – нехотя сознался он. – Ты видела, как он смотрел на данные масс-спектрографов?

– Ну, видела, и что?

Эшгар раздраженно передернул плечами.

– Ты разве не понимаешь, что такого количества металлов просто не может быть извергнуто в космос при любом самом катастрофическом разрушении планеты?

На этот раз Влада не собиралась пропускать шпильки в свой адрес. Тему о собственной компетенции по различным вопросам она могла вынести в устах капитана, но выслушивать замечания типа «ты не понимаешь» от Эшгара…

Она убрала руки с его плеч.

– Какая разница, откуда он тут взялся? – резко спросила она. – Главное, что месторождение существует, мы нашли его и по контракту имеем право на один процент от его промышленной стоимости. – Она взглянула на Эшгара и несколько смягчила тон. – Ты пробовал прикинуть, сколько нам полагается? Ну хотя бы приблизительно?

– Нет, – нехотя ответил тот, занятый совершенно иными мыслями.

* * *

В это время капитан Хоук находился в кают-компании «Спейсстоуна». За овальным обеденным столом сидели Яна Монтгомери, Дитрих Миллер и Сергей Иволгин.

Лица всех четверых были напряжены.

– Я не меньше, чем вы, сбит с толку, – произнес капитан, продолжая начатый за минуту до этого монолог. – С одной стороны, я понимаю, и расчеты, произведенные Сергеем, подтверждают это: такая масса металлов в чистом виде, а также сплавы элементов, не встречающиеся в природе, могут означать только одно – их искусственное происхождение. Не стоит забывать и о том, что мы с вами находимся не где-нибудь, а в злополучном Рукаве Пустоты.

– А в чем, собственно, дилемма, капитан? – осторожно осведомился Дитрих. – Мы находимся на борту корабля, принадлежащего нанявшей нас компании, и какое нам дело до последующей судьбы этих обломков, если они будут признаны таковыми? Наше дело – добыча полезных ископаемых, верно?

– Да, верно, – подтвердил его мысль Хоук. – Но я буду вынужден принимать определенные решения… и ответственность за них ляжет на меня. Расчеты Сергея очевидно свидетельствуют в пользу того, что тут было разрушено какое-то исполинское сооружение, принадлежащее одной из древних космических рас. Если мы сейчас начнем разработку, то фабрика может перемолоть немалое количество артефактов или иных свидетельств былого… С другой стороны, Дитрих совершенно прав, по полетным инструкциям нам нет никакого дела до происхождения этих металлов. Мы, в конце концов, не археологи, чтобы ковыряться в останках прошлого.

– Что будет с нашими премиями, если мы не станем загружать емкости, а просто засвидетельствуем факт обнаружения этого места? – задала Яна тот вопрос, который, без сомнения, волновал сейчас всех присутствующих в кают-компании.

– До ближайшей станции гиперсферной частоты, откуда можно связаться с правлением, около тридцати световых лет, – вздохнув, ответил Хоук. – В принципе мы можем воспользоваться гиперсферным приводом «Спейсстоуна» и совершить прыжок к станции ГЧ, но, – он поднял палец, – если руководство компании признает это место просто месторождением металлов, образовавшихся в результате кристаллизации магматического ядра планеты, с нас могут удержать стоимость затрат на пустой рейс, а также цену связи по ГЧ. Это выльется в сумму, которая сожрет львиную долю премии, какой бы высокой та ни была.

– А если наоборот? Мы плюем на все, грузим танки и возвращаемся?

– Может возникнуть скандал. Если нас обвинят в том, что мы сознательно разрушили археологические свидетельства, Совет Безопасности может применить санкции, отозвать наши лицензии и наделать еще кучу неприятностей нам лично, разумеется, потому как компания тут же разведет руками: мы тут ни при чем, капитан Хоук и его команда действовали на свой страх и риск… К тому же не забывайте – у нас на борту два пассажира, которых, согласно контракту, мы должны доставить в определенную точку. Сейчас до нее еще два световых года пути…

– Дерьмо.

Сергей покрутил головой и вдруг напомнил:

– Капитан, но Совет Безопасности уже не имеет той силы, что раньше. Конфедерация Солнц развалилась, Патруля больше нет, и, возможно, шума вообще не будет?

– Да, но вспомни, кто недавно объявил себя ответственным за Деметру, Хабор, куда переселили инсектов, и всю зону Рукава Пустоты?

Сергей опять покрутил головой. Этот жест, если так можно назвать те гимнастические упражнения, что он проделывал со своей непропорционально длинной шеей, когда волновался, служил поводом для разных шуток и подначек со стороны неугомонного Олега Золотцева.

– Люди Сферы, – помрачнев, ответил он.

– Вот именно. Еще одна темная лошадка в галактическом раскладе. А мне совсем не хочется ни терять лицензию, ни отказываться от денег, – признался Хоук.

– Тогда выход один – придется самим слазить туда и посмотреть, есть там какие-то материальные свидетельства древних или все, к фрайгу, сплавлено в один ком, так тогда и говорить будет не о чем, – выдвинул свое предложение Дитрих. – Наметим несколько наиболее дорогостоящих в плане металла выбросов, облазим их, а потом, если ничего не найдем, утилизируем все, и дело с концом. А с остальным пусть разбирается корпорация…

– Верно! – поддержала его Яна. – А процесс разведки запишем на видео, чтобы потом к нам не подкапывались.

* * *

– Борт, вы меня слышите? – Яна включала шеренги датчиков, одновременно связываясь с Хоуком.

– Да, слышу тебя, Монтгомери, – раздался в ответ голос капитана.

– Мой шлюз задраен. Можно откачивать воздух.

– О'кей…

Внутри стандартного георазведывательного модуля с трудом помещались три человека. В компании с Яной оказался Олег Золотцев; Дитрих Миллер устроился сзади пилотских кресел и теперь пытался найти удобную позу среди выступов различных бортовых систем, которые выпирали из переборок в пространство небольшого грузового отсека, предназначенного для транспортировки геологических проб.

– Сам напросился, терпи теперь, – подбодрила его Яна, заметив, как мучается Дитрих.

В пусковой шахте взвыли откачивающие воздух насосы.

Их звук рвал нервы ровно несколько секунд, потом вдруг истончился, затих, уступив место глубочайшей тишине и приглушенному красному свету.

– Воздух откачан, – раздался по связи голос Хоука. – Открываю крышку шахты. Замок отошел… Импульс катапультирования через пять секунд… три… одну…

Олег Золотцев крепко, до скрежета эмали, сжал зубы, но все равно они лязгнули, когда импульс электромагнитной катапульты вышвырнул маленький аппарат из пусковой шахты «Спейсстоуна».

Мимо, дико вращаясь, промелькнуло несколько ярко освещенных прожекторами корабля глыб камня. Яна даже не вздрогнула – она знала, что первые пятнадцать секунд стартового ускорения строго рассчитаны бортовым компьютером «Спейсстоуна», но Олег, который летал мало и неохотно, предпочитая подобным романтическим занятиям воняющую маслом утробу машинного отделения, побледнел.

Дитриха же, наоборот, колотило от возбуждения – он всегда любил опасные аттракционы, от которых, как сейчас например, голова шла кругом, а внутри все леденело, несмотря на внешнее спокойствие.

Вообще, он справедливо считал, что космос – занятие не для слабонервных.

Маленький корабль с тремя астронавтами на борту пронесся над бесконечным полем каменных обломков, блеснул ослепительно голубым выбросом из маршевых дюз и начал падение в мрачное, полное неясно очерченных теней пространство.

На масс-детекторах отражалось нечто невообразимое – один сплошной гудящий сигнал, из размытого пятна которого с большим трудом можно было вычленить отдельные компоненты в виде замысловатых дуг и петель. Однако бортовая навигационная система не испытывала, в отличие от людей, никаких проблем с ориентированием в этом хаосе нагроможденных друг на друга масс.

Яне пришлось довериться автопилоту, но она все равно не выпустила из рук астронавигационных рулей.

Ослепительно полыхнули дюзы тормозных двигателей, на мгновение высветив бликующую поверхность змеящегося вокруг расплавленного металла, который застыл причудливыми потеками, образуя арки над бездонными пропастями…

На одном из мониторов пульта внезапно вспыхнула изумрудная трехмерная сетка, в которой запуталось объемное изображение трех каплеобразных глыб, связанных между собой вездесущими причудливыми выбросами расплавленных и застывших пород.

Вспышки тормозных двигателей замелькали чаще, создавая вокруг корабля стробоскопический эффект, от которого рябило в глазах.

Яна поморщилась, Олег закатил глаза, беззвучно шевеля губами.

– Приготовиться, – отрывисто бросила Монтгомери. – Причаливаем.

Эти три глыбы были выбраны капитаном Хоуком по данным анализа еще при предварительном обсуждении высадки на борту «Спейсстоуна». Все три представляли собой причудливый сплав элементов металлической группы. При их переработке на фабрике получалась полная загрузка транспортных емкостей десятком различных редкоземельных элементов, что полностью удовлетворяло задачам их полета.

Плавная тормозная перегрузка заставила страховочные ремни кресел впиться в грудь.

Скорость упала почти до нуля, и Яна позволила себе убрать руки с рулей. Теперь вмешиваться в действия автоматики – только вредить. Компьютер сам произведет мягкое касание и пришвартует корабль к одной из глыб. Большое содержание металлов, которые составляли основу данных образований, позволяло пользоваться магнитными присосками, вмонтированными в подошвы скафандров, и потому разведка обещала быть чуть ли не приятной прогулкой…

По крайней мере, мы сможем ходить, а не летать над бездной на страховке…

Яна закрыла лицевую пластину гермошлема, машинально проверила герметизацию, подачу воздуха и, повернув голову, посмотрела на Олега, который сидел, неестественно выпрямившись и вонзив воспаленный взгляд в освещенное вспышками дюз пространство.

– Золотце мое, очнись!

Он вздрогнул, покосился на Монтгомери и стал поспешно герметизировать шлем. Миллер уже был готов, даже расстегнул ремни страховки.

Дюзы корабля в последний раз выплюнули дозу ионизированного газа и стихли. Ощутимый толчок, вибрация и низкочастотный гул включившихся электромагнитных швартовов возвестили об удачной стыковке с избранной компьютером глыбой. Внутренний люк тесного, рассчитанного на одного человека шлюза приглашающе распахнулся.

Яна, ни слова не говоря, пошла первой…

* * *

На борту «Спейсстоуна» в этот момент происходили любопытные события.

Капитан Хоук шел по длинному ярко освещенному коридору средней палубы корабля. Дойдя до дверей с надписью «Криогенный отсек», он остановился, положил ладонь в углубление сканера и вошел внутрь.

Восемь саркофагов были темны. Их откинутые вверх колпаки таинственно мерцали, отражая блики контрольных огней, горевших на двух приборных панелях.

Хоук остановился подле пульта управления, набрал свой личный код и ввел несколько команд.

Две работающие криогенные камеры внезапно подсветились изнутри мертвенным голубоватым светом.

Внутри лежали два человека и один ксеноморф.

Их лица были белы как мел, видимое дыхание отсутствовало, и только плавные синусоиды графиков на контрольных панелях свидетельствовали о том, что все трое живы.

Хоук молча достал сигареты, прикурил и, облокотившись о пульт, приготовился ждать, пока под колпаками не заклубится молочно-белая муть пробуждающего газа.

Он нес ответственность за порученных ему пассажиров и хотел убедиться, что процесс пробуждения инициирован верно.

Прошло не менее получаса, пока на обеих панелях зажглись ровные узоры изумрудных огней.

Теперь он мог быть спокоен. Через семь-восемь часов этим двоим придется встать и ответить на некоторые щекотливые вопросы, которые накопились у капитана «Спейсстоуна» за последние неполные сутки их полета.

Он погасил пятый по счету окурок, аккуратно скинул все в утилизатор и вышел, плотно закрыв за собой дверь криогенного отсека.

* * *

Яна никогда не уставала удивляться тем сюрпризам, что преподносил космос.

Это оказалось поистине фантастическим местом.

Узкофокусированные лучи плечевых фонарей скафандров резали мрак, высвечивая огромные застывшие потеки расплавленного металла, который тускло блестел, дробя этот свет, бликуя так, что казалось, пространство вокруг вспыхивает и гаснет, вспыхивает и гаснет, ежесекундно рождая тысячи мерцающих брызг.

Георазведывательный корабль казался маленькой букашкой, насекомым, притаившимся на глянцевитом боку одной из глыб, размер которой, пожалуй, превышал габариты основного модуля «Спейсстоуна».

Дитрих ступил на изгибающийся дугой мост, уходивший во мрак замысловатой петлей застывшего миллионы лет назад выброса. По нему было удобно пройти, огибая глыбу на расстоянии вытянутой руки от ее отвесных, чуть изгибающихся кверху боков.

– Осторожнее, Миллер!.. – на всякий случай предупредила Яна, заметив, что Дитрих не воспользовался, как она, страховочным фалом.

– Все нормально, – хохотнув, отозвался он.

Яна пожала плечами, но это движение, естественно, осталось незаметно под оболочками скафандра. Сама она предпочитала не пренебрегать техникой безопасности. Пристегнув свой страховочный фал к специальной скобе на обшивке их корабля, она тоже ступила на висячий мост, решив двигаться в противоположном направлении – вниз, к самому основанию этого лихо закрученного гравитацией выброса, к тому месту, где тот соединялся с глыбой.

Ступив на достаточно широкую поверхность этого импровизированного моста, или, если угодно, висящего над бездной спирального балкона, лишенного всякого намека на перила, она направила свет плечевых фонарей скафандра на глыбу.

Это сужающееся кверху каплевидное образование только издалека казалось однородным. На самом деле между образующих поверхность сверкающих потеков угадывались более острые очертания каких-то форм.

Заинтригованная, Яна подалась ближе, наклонив корпус и разведя в стороны руки, так что в этот момент она стала похожа на изготовившуюся к прыжку ныряльщицу.

Бок глыбы действительно был весьма интересен. Во-первых, его поверхность составляли потеки разных цветов – от серебристо-металлического до желтого, красноватого и матово-черного. В природе Яна впервые наблюдала такую странную, пеструю гамму. Второе, что привлекло ее взгляд и заставило работать воображение, были те самые смягченные некогда буйствовавшей тут жарой оплывшие контуры, которые вполне могли иметь в прошлом правильную прямоугольную форму. Сейчас от них остался лишь отпечаток, смутный след со скругленными углами, выделявшийся скорее не гранями, а их бледным контуром, узором красок…

Некоторое время Яна стояла, не меняя позы, пристально вглядываясь в замысловатый узор потеков и цветовых пятен, пока у нее не зарябило в глазах от бликов. Бесстрастный объектив укрепленной на гермошлеме видеокамеры фиксировал все происходящее. Яна на всякий случай повела головой из стороны в сторону, постаравшись осветить и запечатлеть как можно больший участок стены, а потом, осторожно выпрямившись, пошла вниз по висящему над бездной пространства застывшему выбросу…

* * *

В первый момент, оказавшись вне корабля, Олег Золотцев немного растерялся. Если Яна и Миллер ощущали себя в космосе вполне нормально, то он – нет. Олег редко по своей воле покидал корабль и не питал особых симпатий к открытому пространству. Будь его воля, он вообще бы никогда не поднимался над поверхностью планеты – в ряды космических странников его определила злая судьба.

Действительно, чтобы быть поэтом в тридцать восьмом веке от Рождества Христова, требовался немалый талант и недюжинная работоспособность. В юности Олег, демонстрируя всем свои наклонности неформального творца, наивно полагал, что это и есть стиль жизни, приятный и непринужденный. Однако, повзрослев, понял, что ошибался.

Поэту, как и любому человеку, нужно что-то есть, а творчество не было способно прокормить юное дарование. Его стихи, которые и в лучшие времена не отличались мягкостью и лирикой, становились год от года все жестче, злее, а сам он постепенно терял вкус и к жизни, и к творчеству, перебиваясь случайными заработками, пока в конце концов не осел в технической службе одного из космопортов своей родной планеты. Оттуда он чуть больше года назад[14]попал в состав экипажа «Спейсстоуна», так что опыт космоплавания, а тем более нахождения в открытом космосе был у Олега невелик.

Сейчас он стоял, дико озираясь по сторонам, а его вестибулярный аппарат упорно отказывался сориентироваться в пространстве, внятно определив для себя понятия «верх» и «низ». Это было настолько неприятно, что Олег даже зажмурился, пытаясь совладать с внезапным приступом агорафобии.

Наконец это ему удалось – подкатившая было к горлу тошнота отступила, оставив после себя лишь изжогу, и он, с содроганием оглядевшись, заставил себя сделать первый шаг по направлению ко второй глыбе сплавленного в ком металла, покатый бок которой возвышался метрах в тридцати от пришвартованного к вычурному образованию корабля.

Капитан Хоук ясно распорядился: осмотреть и записать на видео как можно большую площадь поверхности этих глыб…

Подошвы скафандра охотно прилипали к зыбкому мосту над бездной, ногу даже приходилось с некоторым усилием отдирать от поверхности, но все равно расплескавшееся вокруг космическое пространство давило, создавая ощущение шаткости опоры и ненадежности страховки. Мелкими шагами продвигаясь вперед, Олег не осознавал, что дрожит, но не от холода, а от нервного перевозбуждения.

Страховочный фал разматывался за ним, словно нить паутины.

Наконец он достиг соседней с кораблем глыбы и коснулся ладонью в герметичной перчатке ее поверхности. У самого основания «моста», по которому он пришел сюда, в отвесной стене чернело отверстие неправильной формы. У Олега хватило воображения, чтобы понять, что оно расположено там, откуда в прошлом извергалась масса расплавленного металла, на которой он сейчас стоял. Нагнувшись и неосознанно балансируя руками, он заглянул внутрь.

Как он и ожидал, в свете фонарей обозначилась обширная, похожая на пещеру полость.

За те несколько минут, что Олег провел вне корабля, он испытал столько неприятных, тревожащих сознание чувств, что это сравнительно большое, но замкнутое пространство показалось ему удивительно уютным, притягательным, так что он, едва осознавая, что делает, согнулся, прополз в дыру и с интересом огляделся.

Стены этой своеобразной пещеры образовывали почти правильный сферический свод, украшенный радугой цветов побежалости металла, из чего Олег сделал очевидный вывод, что перед ним обыкновенное железо.

Немного освоившись внутри и оглядевшись по сторонам, он понял, что тут совершенно не на что смотреть, однако покидать убежище не хотелось – вылезать наружу, где опять на него со всех сторон навалится ощущение бескрайней, расплескавшейся вокруг бездны, было выше его сил. Поэтому Олег не стал спешить, а, задрав голову, пошел вдоль закругляющихся стен, делая вид, что внимательно изучает их рельеф и видимую структуру.

Внезапно, разглядывая ничем не примечательный участок стены, он вдруг осознал, что наткнулся на что-то действительно любопытное.

Это были маленькие, размером всего в несколько сантиметров, кристаллы черного цвета, которые, как казалось, были намертво вплавлены в материал стены. Однако, когда Олег поднял руку и коснулся одного из них, тот с удивительной легкостью отделился от металлического потека, оставив после себя характерную выемку.

Олег повертел свою находку, помял ее в пальцах, затем, вспомнив про выданный ему сканер минералов, достал прибор и поднес кристалл к окошку анализатора.

Через несколько секунд на крохотном дисплее высветилась внутренняя структура этого геометрически правильного образования и название элемента, из которого тот состоял, – кремний.

Олег, у которого уже шевельнулась было мысль о необычайности его находки, разочарованно вздохнул. Монолитный, за исключением множества едва распознанных сканером внутренних прожилок, кусочек обыкновенного кремния, наверное, самый заурядный кристаллический самородок…

На всякий случай он отковырял от стены еще несколько подобных кристаллов, сунул их в карман, предназначенный для геологических образцов, и скрепя сердце полез наружу.

* * *

Яна Монтгомери и Дитрих Миллер вышли в эфир практически одновременно.

– Дитрих, Олег, вы меня слышите? – Яна оторопело разглядывала фрагмент оплавленной стены, невольно пятясь назад.

Золотцев в тот момент еще находился внутри образовавшейся при магматическом выбросе пещеры и потому ответить не мог, связь с ним отсутствовала, но Дитрих, несмотря на помехи, расслышал призыв. Радиоволны тонули, глохли в пространстве, хаотически загроможденном металлами, связь была скверной, и порой в треске несущей частоты трудно оказывалось разобрать не то что интонации, но и сам голос.

– Что? Повтори, – произнес Дитрих в укрепленный на внутреннем ободе гермошлема микрофон. – А лучше двигайте все сюда, у меня какая-то хреновина со сканированием!..

Яна хоть и поняла смысл передачи, но не спешила внять ему – отступив на несколько шагов от вертикального бока исполинской глыбы, она не отрываясь смотрела в одну точку.

Там среди наплывов и потеков ясно различался вплавленный в стену предмет прямоугольной формы – он был золотистым, полупрозрачным и походил на толстое стекло, внутри которого замысловато сплетались дрожащие линии…

– Миллер, артефакт!.. Я нашла артефакт!.. – наконец выдохнула она.

Дитрих, который не дождался вразумительного ответа на свою просьбу подойти, сам решился вернуться к исходной точке, и сейчас свет его плечевых фонарей уже показался в поле зрения Яны.

– Где Олег? – осведомился он по рации, но Монтгомери не ответила: она по-прежнему потрясенно смотрела на свою находку, не в силах отвести взгляд от первого увиденного ею воочию предмета ИНЫХ…

Дитрих подошел ближе, тронул ее за плечо.

Яна вздрогнула, это почувствовалось даже через многослойный материал двух скафандров.

– Ты что? – обеспокоился Миллер.

– Смотри… Ты видишь? Видишь прямоугольник с золотистыми линиями внутри?!.

Миллер поперхнулся.

– Вижу. – Он сделал шаг вперед, нагнулся, разглядывая вплавленный в стену полупрозрачный предмет, внутри которого, улавливая свет, вспыхивали и меркли золотистые нити прожилок, которые, как показалось ему, прямо на глазах меняли свою пространственную структуру, складываясь в осмысленные контуры чего-то смутно, ассоциативно знакомого.

– Очень хорошо… – Миллер действительно был потрясен, но не собирался пасовать перед Яной. – А что ты скажешь на это? – Он повернулся к Монтгомери, постучал пальцем по закрепленному на правом запястье миниатюрному монитору сканирующей системы, включил ее и передвинул регулятор проникновения на метр от поверхности.

Яна не сразу уловила смысл в его действиях, а когда поняла, ей стало тревожно. Внутри глыбы, в соответствии с тем, как Миллер вел вооруженной сканером рукой вдоль поверхности, проплывали ясные очертания пустот, внутренних каверн, которые носили в большинстве своем ясные, разве чуть вздутые по некоторым плоскостям очертания предметов… Предметов из какого-то легкогорючего материала, вероятно, разновидности пластика, на которые некогда изливался расплавившийся металл…

Эти предметы испарялись, сгорали, превращались в горстки праха, но перед этим оставляли в твердеющей металлической скорлупе свой контур, трехмерный, объемный отпечаток…

– Все, к фрайгу… Плакала наша премия, – тяжело вздохнул Миллер, переводя сканер в сторону второй глыбы. Экран устройства тут же высветил такие же пустоты, расположенные в хаотическом беспорядке, наверное, по всей глубине спекшегося и застывшего в вакууме металлического кома. – Это везде. Проклятые артефакты. Теперь нам придется валить отсюда несолоно хлебавши, – раздраженно разъяснил он самому себе. – Хоук теперь не даст даже прикоснуться ко всему этому добру. Педант хренов…

– Не кипятись… – Яна подошла к боку глыбы и достала ручной плазменный резак. – Миллер, отойди, я собираюсь вырезать эту штуку.

Дитрих молча отступил на несколько шагов. Спорить или предостерегать Яну он не стал. Ему тоже стало любопытно, что это за предмет, да и, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок… Артефакты тоже имели свою цену, только нужно знать, кому их сбагрить…

– Эй, а где наш поэт-самоучка? – вдруг спохватился он, когда Яна включила резак и осторожно подступила к глыбе.

Олег в это время как раз выбирался из найденной им внутри соседнего образования полости. Во мраке мелькнул, погас, а затем вновь появился свет его плечевых фонарей.

– Смотри-ка, герой, шляется один! – с оттенком недоверия в голосе протянул Миллер. – Нашел что-нибудь? – осведомился он в эфир.

– Нет, – прорвался сквозь помехи ответ Золотцева. – Там что-то вроде пещеры, у самого основания выброса.

– Осмотрел?

– Да, но у меня камеру заело, – солгал Олег. – Стукнулся кожухом о выступ. Что-то с линзами, объектив зашторился…

– Да и фрайг с ним, – ответил Дитрих, который знал Олега уже год и не мог подозревать того в злом умысле. Не потому, что Золотцев был человеком высоких моральных качеств, скорее наоборот, Дитрих считал Олега трусоватым и был в этом мнении недалек от истины. – Тут и без твоих записей доказательств хватает…

– Доказательств чего? – осторожно спросил Олег, заметив, что Яна орудует плазменной горелкой, пытаясь вырезать что-то из стены вместе с прилегающим комом металла.

– Того, что нам тут не светит… Это не продукты извержений, а остатки каких-то космических построек.

– Чьих?

– А кто его поймет… Ученые разберутся. Им за это деньги платят, не нам.

– А мы?

– Что – мы… Мы – это как решит наш драгоценный капитан Хоук. – У Олега тут же создалось впечатление, что, если бы не скафандр, Дитрих обязательно бы сплюнул себе под ноги.

– Поберегись! – Это был голос Яны, заставивший их прервать беседу и обернуться.

Она уже отворотила от глыбы вырезанный ком, и тот лениво плыл мимо нее, сияя во мраке темнеющей на глазах вишневой каплей.

– Что это? – спросил Олег.

– Артефакт, – ответил ему Миллер, наблюдая, как Монтгомери ловко орудует невидимой глазу электромагнитной петлей, подтягивая к себе горячую находку. – Пошли, прогулка закончена…