Ну дела. - растерянно протянул я. - И что?.. - Я захлебнулся собственным вопросом, поскольку не знал, как его сформулировать

А Магистры его знают, - легкомысленно отмахнулся Джуффин. - А чего ты хочешь, сэр Макс? Я не раз присутствовал при эпохальных исторических событиях.

Можешь поверить моему опыту: непосредственный участник обычно не ощущает ничего, кроме растерянности и смятения. Только потом, задним числом, можно понять, что, собственно, случилось... и засесть за мемуары.

Представляю, сколько бы вам отвалили за мемуары, - рассеянно сказал я - лишь бы поддержать беседу.

Да, немало, - с достоинством кивнул он. - Но зарабатывать литературным трудом?! Фи, мальчик, не так еще плохи мои дела. На худой конец, я довольно способный карманник.

Не сомневаюсь, - улыбнулся я. - А где Мёнин-то?

Пошел прогуляться по замку, - пожал плечами шеф. - Сейчас вернется... или не вернется, а снова исчезнет, еще на несколько тысячелетий. Расслабься, сэр Макс. В нашей с тобой жизни начался светлый, в сущности, период: от нас теперь ничего не зависит.

***

Меня это нервирует, - признался я.

Догадываюсь. Однако ничем помочь не могу. Не могу даже сказать, что ты напрасно дергаешься - а вдруг потом окажется, что не напрасно?

Странный вы сегодня, Джуффин, - укоризненно сказал я. - На себя не похожи.

- Ничего удивительного, поскольку я вовсе не Джуффин, - неожиданно расхохотался мой собеседник. Внешность его теперь менялась, да так эффектно, словно на создание этого чуда были брошены лучшие силы Голливуда. Высокий худой бритоголовый старик с профилем хищной птицы превращался в моложавого симпатичного дядьку с пушистыми, как у ребенка, волосами, выбивающимися из-под знаменитой шляпы, яркими темными глазами и чувственным ртом. Он заговорщически подмигнул мне и доверительным тоном, как ни в чем не бывало начал рассказывать:

Когда я был совсем юным принцем, я был весьма стеснительным молодым человеком. Слишком стеснительным для принца. Настолько, что порой это мешало мне выполнять некоторые обременительные светские обязанности, из которых, собственно, и состоит жизнь наследника престола. Особенно скверно получалось, когда мне приходилось принимать иноземцев и других высокопоставленных персон, с которыми я не был знаком прежде. Необходимость говорить с незнакомцем меня парализовала: я был неспособен толком ответить на поклон; о том, чтобы поддерживать беседу, и речи не шло. И однажды наш старый дворецкий дал мне очень толковый совет. Он сказал, что, если изменить свой облик, все сразу становится просто. Словно это уже не ты ведешь беседу, а кто-то другой. Чужой человек, за чьи слова и поступки ты не несешь никакой ответственности. Я попробовал и тут же убедился в его правоте: перемена облика действительно развязывает руки. Не стану утверждать, будто я по-прежнему застенчив, но с тех пор за мной водится привычка начинать первую беседу с незнакомым человеком с такого вот невинного розыгрыша.