Глава 20. Вечером того же дня, направляясь к Тайеру Кору, Лола остановилась напротив дома номер один и уставилась на подъезд

Вечером того же дня, направляясь к Тайеру Кору, Лола остановилась напротив дома номер один и уставилась на подъезд. Она часто здесь стояла, надеясь на встречу с Филиппом или с Шиффер. Неделю назад было объявлено об их помолвке, все таблоиды неистово трубили об этом и о программе празднеств, словно союз двух немолодых людей был потрясающей новостью и мог вдохновить на подвиги все неприкаянные сердца, всех одиноких женщин средних лет, где бы они ни коротали свое одиночество. Шиффер приняла участие в шоу Опры, якобы для рекламы «Госпожи аббатисы», а на самом деле — так считала Лола, — чтобы похвастаться предстоящей свадьбой. По словам самой Опры, этот брак служил подтверждением новой тенденции, когда мужчины и женщины находят тех, кто был их первой любовью, и понимают, что они созданы друг для друга. «Да, но на этот раз человек уже повзрослел и набрался ума — я на это надеюсь!» — сказала Шиффер, вызвав понимающий смех аудитории. Оставалось лишь назначить время и место.

Шиффер уже определилась с платьем — белым, узеньким, расшитым крупными серебряными бусинами. Опра продемонстрировала платье зрителям. Аудитория восторженно заохала, а Лоле стало дурно: Опра должна была бы нести весь это вздор про ее свадьбу, при чем тут Шиффер? Лола бы выбрала платье получше — традиционное, с кружевами и шлейфом. Она не могла не думать про эту свадьбу: испытывая жестокую зависть и злость, она изводила себя фантазиями, как столкнется нос к носу с Филиппом или со стервой Шиффер, потому и дежурила перед домом номер один. Правда, на слишком долгие бдения она не отваживалась: встретиться с Филиппом или с Шиффер еще куда ни шло, но только не с Инид!

Через три дня после поминальной службы по Билли Личфилду Инид сама позвонила Лоле. Та не узнала номер и ответила.

— Я слышала, вы вернулись в Нью-Йорк, дорогая, — начала Инид.

— Совершенно верно.

— И напрасно. — Инид вздохнула. — На что собираетесь жить?

— Откровенно говоря, Инид, это не ваше дело! — выпалила Лола и отключилась. Теперь она опять будет под наблюдением Инид и должна проявлять осторожность. Разве угадаешь, что предпримет это чудовище?

Но в этот вечер, стоя напротив дома номер один, Лола увидела только Минди, вернувшуюся домой с тележкой снеди.

* * *

— Мне нужна работа, — заявила Лола Тайеру через несколько минут, шлепаясь на кипу грязного белья, которую Джош называл своей постелью.

— Зачем? — поинтересовался Тайер.

— Не будь ослом. Ради денег.

— Ты не одинока. Работать хотят в Нью-Йорке все, кому еще нет тридцати. Но все места давно расхватали те, кому сейчас от сорока до шестидесяти, их чертова уйма: результат бэби-бума. Для нас, молодых, ничего не осталось.

— Хватит с меня твоих шуток, — сказала Лола. — Я говорю серьезно. Джеймс Гуч опять смотался. Я выудила у него всего пятьсот баксов. Он полная дешевка! Между прочим, его книга уже два месяца остается в списке бестселлеров, он огребает по пять тысяч в неделю. Дополнительно, представляешь? — Она сложила руки на груди и злобно прищурилась. — Я ему говорила: «Дай денег!»

— А он что? Ты ведь с ним трахалась? Значит, у него перед тобой должок. Зачем еще тебе с ним трахаться, если не для денег?

— Я не шлюха, — проворчала Лола. Тайеру стало смешно. Отсмеявшись, он сказал:

— Кстати, у меня для тебя найдется работенка. Кто-то прислал нам сегодня по электронке запрос. Нужны писатели, вернее, писательницы, для нового веб-сайта. Обещают тысячу баксов за текст! Подозрительно все это! Но ты можешь проверить.

Лола записала на бумажке координаты. Раньше она не представляла, до чего в Нью-Йорке дорого бездельничать. Если она засиживалась в своей крохотной квартирке, ей становилось не по себе. Не позже девяти вечера Лоле было необходимо выйти. Обычно она искала убежища в одном из ночных клубов «Мясного квартала». Секьюрити знали ее и обыкновенно впускали бесплатно: хорошенькие женщины привлекают дополнительных клиентов. Она почти никогда не платила за выпивку сама, но без еды еще никто не выживал, а еще ей нужна была одежда, чтобы прилично выглядеть и претендовать на угощение за чужой счет. Получался замкнутый круг. Чтобы продолжать даже такую жизнь, Лола нуждалась в наличных.

На следующий день Лола пришла по адресу, указанному в предложении о работе. Это было недалеко от ее дома, в одном из огромных новых зданий, выросших над Гудзоном. Ей надо было в квартиру номера 16С. В доме номер один по Пятой авеню швейцар позвонил бы туда, здесь же ее попросили расписаться в журнале посещений, как будто она шла в офис. На ее стук дверь открыл молодой человек со страшноватой татуировкой вокруг шеи. Присмотревшись, Лола заметила у него татуировки не только на шее, но и на правой руке снизу доверху. Картину дополняло кольцо в левой ноздре.

— Вы, наверное, Лола, — сказал он — Я Марки. — Обошлось без протянутой руки.

— Марки? — удивилась она, идя за ним в скупо обставленную гостиную с видом на Уэст-Сайд-хайвей, бурую воду Гудзона и небоскребы Нью-Джерси вдали. — Вас зовут Марки?

— Именно, — холодно подтвердил он. — А что? Вы не из тех, кто устраивает проблемы из-за имен?

— Нет. — Лола улыбнулась, желая показать ему, что ей совсем не страшно. — Просто я никогда не слышала, что бывает такое имя.

— Это потому, что я сам его придумал, — сказал Марки. — Марки на свете всего один, и я хочу, чтобы все это запомнили. Расскажите, что вы умеете.

Лола осмотрела гостиную. Обстановка ограничивалась двумя диванчиками, покрытыми, как ей показалось, простой белой тканью. Это оказался белый муслин. Диванчики словно стояли в одном нижнем белье.

— А что умеете вы?

— Я умею делать деньги. Кое-какие уже сделал. — Марки обвел рукой квартиру. — Знаете, сколько стоят такие хоромы?

— Лучше не буду гадать, — сказала Лола.

— Два миллиона. Это при одной-то спальне!

— Вау! — Лола сделала вид, что поражена. Встав и подойдя к окну, она спросила: — Что за работа?

— Секс-обозреватель, — ответил Марки.

— Оригинально!

— Еще как! — Марки говорил без всякой иронии. — Видите ли, проблема большинства колонок про секс состоит в том, что в них нет секса. Сплошная болтовня про отношения. Поэтому никто не хочет их читать. Моя идея совершенно нова. Этого еще никто никогда не делал: настоящая секс-колонка про секс.

— Кажется, это называется «порно», — подсказала Лола.

— Если вы собираетесь называться секс-обозревателем, то покажите мне секс.

— Если вы собираетесь нанять меня для секса, то покажите мне деньги, — ответила Лола.

— Желаете наличными? — спросил Марки. — Наличности у меня полно. — Он достал из кармана набитый купюрами бумажник и помахал им у нее перед носом. — Договариваемся так: каждый материал — тысяча долларов.

— Аванс — пятьдесят процентов, — потребовала Лола.

— Идет! — Марки отсчитал пять сотенных купюр. — Только чтоб с подробностями: длина и ширина, отличительные свойства, где и когда.

Вечером, вместо того чтобы идти в ночной клуб, Лола осталась дома и уселась писать про секс с Филиппом. Это оказалось на удивление просто, даже освежало голову. Она пришла в искреннее возмущение, когда попыталась поярче отразить жестокость, которую он проявил, променяв ее на Шиффер Даймонд. «Член у него толстый, яйца болтаются в мошонке из прыщавой кожи. Затылок морщинистый, на мочках ушей растут волосы. А сначала мне эти волосики даже понравились…» Закончив свое «произведение», Лола поймала себя на желании не останавливаться на малом: Филипп заслужил больше, нежели какой-то жалкий грязный текстик. Достаточно будет изменить его имя и профессию — и она настрочит еще как минимум три подобных сочинения. Пора было подумать о том, как она потратит свой заработок. Просмотрев несколько таблоидных журналов, она наткнулась на элегантное платьице от Hervе Lеger и решила: вот то, чего ей хочется.

Через три дня Инид Мерль затеяла уборку на своих кухонных полках. Она делала это каждый год, не желая уподобляться пожилым людям, которые обрастают пылью и всяким хламом. Когда Инид извлекла из заповедных глубин железную коробку со старым серебром, ее отвлек звонок в дверь. На пороге стояла возмущенная Минди Гуч.

— Видели? — спросила она с ходу.

— Вы о чем? — переспросила Инид с некоторым неудовольствием. Теперь, когда они с Минди снова были в хороших отношениях, та не оставляла ее в покое.

— Snarker! Вам это не понравится, — предупредила Минди и, подскочив к компьютеру Инид, сама открыла сайт. — Я уже не первый месяц страдала от этого Тайера Кора, — сказала она таким тоном, словно вина за это безобразие лежала на Инид. — Но это никто не принимал всерьез. Теперь кое-кто схватится за голову: досталось вашему Филиппу.

Инид надела очки и уставилась на монитор вместе с Минди. Заголовок «Богатые и неугомонные» был набран мелкими красными буквами, далее следовала строка крупным шрифтом «Аду неведома злость». Иллюстрацией служила фотография: Лола перед церковью, где шла поминальная служба по Билли. Инид оттолкнула Минди и стала читать: «Красотка Лола Фэбрикан, отвергнутая любовница потасканного сценариста Филиппа Окленда, поквиталась с ним на этой неделе, предложив собственную блестящую версию секса с мужчиной, сильно напоминающим этого стареющего холостяка». Слова «блестящая версия» были выделены, и, кликнув по ним, Инид угодила на сайт «Замочная скважина», где красовалась еще одна фотография Лолы и рисунок — половой акт молодой женщины с мужчиной средних лет. Зубы, пальцы, даже волоски на мочках ушей — все это позволяло безошибочно опознать Филиппа, хотя подробности относительно его пениса Инид читать не стала.

— Ну? — нетерпеливо спросила Минди. — Что вы предпримете теперь?

Инид устало посмотрела на соседку:

— Я еще несколько месяцев назад советовала вам нанять этого Тайера Кора. Если бы вы послушались, это бы прекратилось.

— Почему нанять его должна была я, а не вы?

— Если он будет работать на меня, то продолжит заниматься тем же: таскаться на приемы, придумывать невесть что и писать о людях разные гадости. А если его наймете вы, то он поступит работать в компанию, будет томиться в офисе, ездить на метро, как весь остальной персонал, питаться сандвичами за рабочим столом. Так перед ним откроются новые жизненные перспективы.

— А как быть с Лолой Фэбрикан?

— О ней не беспокойтесь, дорогая. — Инид улыбнулась. — Это я возьму на себя. Я обеспечу ей именно то, чего она хочет, — рекламу.

Прошло два дня — и в газетной колонке Инид Мерль появилась «правдивая» история Лолы Фэбрикан. Там было все: и то, как Лола врала про беременность, чтобы удержать мужчину, и про ее сдвиг на тряпках и статусе, и про то, как безответственно она относится к своим собственным поступкам, даже о том, что от нее может быть польза для других: на ее примере многие молодые женщины смогут научиться, как следует себя вести. Инид описала Лолу в своей фирменной манере — так высказалась бы строгая школьная учительница. Получился настоящий плакат из серии «Вредные поступки и их последствия».

Уже в день появления материала Инид Лола, сидя на кровати в своей квартирке, изучала отзывы о ней в Интернете. Рядом с компьютером лежала газета, открытая на колонке Инид. Сначала, прочтя колонку, Лола заплакала. Откуда у Инид такая безжалостность к ней? Но одной колонкой дело не ограничилось: статья вызвала целый шквал отрицательных откликов о Лоле в Интернете. Ее обзывали потаскухой и шлюхой, ее внешний облик подвергался тщательному анализу, выявившему недостатки: несколько человек выдвинули предположение (соответствовавшее истине), что у нее исправленный нос и имплантаты в груди. Сотни мужчин оставили сообщения на ее странице в Facebook, вволю пофантазировав о том, что бы им хотелось с ней сотворить в постели. Ничего приятного она там не прочла: один, например, так увлекся, что всем сообщил о своей мечте «запихнуть свои яйца ей в горло, чтобы она подавилась и чтобы у нее глаза вылезли из орбит…». Раньше Лола получала удовольствие от гадостей, которые позволяют себе писать в Сети всевозможные чересчур раскованные личности: ей казалось, что те, о ком все это пишется, заслуживают и не такого. Но теперь, когда грязно облили ее саму, ей стало противно, обидно, даже больно, она почувствовала себя загнанным зверем, оставляющим за собой кровавый след. Прочитав чье-то мнение, что все лолы фэбрикан на свете заслуживают того, чтобы сдохнуть в одиночестве в ночлежках, она опять разревелась.

Это несправедливо, думала она, обхватив себя за плечи и раскачиваясь на краю кровати, как китайский болванчик. Еще накануне она воображала, что все ее будут обожать, стоит ей прославиться. В отчаянии она отправила Тайеру Кору эсэмэску: «Где ты?????????????» Подождав ответа несколько минут, она написала: «Я не могу выйти из дому. Я голодная, у меня нет еды». Послав это сообщение, она сопроводила его еще одним: «И выпить захвати». Прошел час, прежде чем Тайер соизволил отозваться. «Занят», — прочла она.

В конце концов он явился с пакетом сырных палочек.

— Все это из-за тебя! — заорала на него Лола.

— Из-за меня? — удивился он. — Я думал, ты всегда этого хотела.

— Хотела, только не этого.

— Значит, не надо было соглашаться. — Он пожал плечами. — Тебя никто не заставлял.

— Ты должен все исправить, — сказала Лола.

— Не могу. — Он открыл пакет и отправил в рот несколько сырных палочек. — С сегодняшнего дня я работаю. У Минди Гуч.

— Что?! — взвизгнула Лола. — Я думала, ты ее терпеть не можешь!

— Это еще мягко сказано, — согласился Тайер. — Но на ее денежки моя ненависть не распространяется. Мне будут платить сто тысяч долларов в год. Работа в отделе новых информационных средств. Через полгода я даже смогу его возглавить. Там ребята ни черта не смыслят в этих вещах.

— А мне как быть? — спросила Лола.

Он окинул ее равнодушным взглядом:

— Почем я знаю? А впрочем, заруби себе на носу: если ты ничего не сумеешь извлечь из рекламы, которую я тебе обеспечил, то ты даже большая неудачница, чем я думал.

* * *

Наступил июнь, принесший не по сезону теплую погоду. Три дня подряд температура подбиралась к тридцати градусам, в квартире Гучей стало нестерпимо жарко, и Джеймсу пришлось включить плюющийся водой кондиционер. Как-то утром, сидя под ним у компьютера и делая вид, что раздумывает, не начать ли новую книгу, он слышал, как за стенкой, в комнате Сэма, жена и сын собирают вещи. Джеймс посмотрел на часы: до отхода автобуса Сэма оставалось сорок минут. Сразу после ухода Минди и Сэма, то есть с минуты на минуту, он собирался прочитать секс-колонку Лолы. Возвратившись из своего турне, уставший и очумевший от разницы во времени, он заявил, что слишком устал, чтобы снова начать писать, зато шесть раз за десять дней умудрился побывать у Лолы. Каждый раз у них получался фантастический секс. Однажды она встала над ним, раздвинула половые губы, и он лизал ее твердый клитор. Еще она любила усесться на него верхом, спиной; пока она прыгала на его члене, он засовывал средний палец ей в анус.

Возвращаясь вечером домой, Минди находила мужа в прекрасном настроении. Он отвечал, что настроение у него и правда хорошее, а что, разве у него нет на это права? Тогда Минди заводила волынку про загородный дом. Она соглашалась, что дом в Хэмптонс — это для них дороговато, но можно что-нибудь подыскать в округе Личфилд, а там так же красиво, если не лучше, ведь там пока еще преобладают люди искусства, а не финансисты. Проявив обычную навязчивость, Минди уговорила Джеймса поехать на уик-энд в Личфилд и остановиться там в отеле «Мэйфлауэр», заплатив за две ночи две тысячи долларов, чтобы днем полюбоваться домами. Джеймс знал — Минди старается проявлять благоразумие и ограничивает выбор домами стоимостью не более одного миллиона трехсот тысяч. В каждом он находил недостатки. Бросая вызов мужу, она определила Сэма на месяц в детский теннисный лагерь в фешенебельном городке Вашингтон в штате Коннектикут. Детей там размещали в спальне частной школы.

Сейчас, пока Минди собирала вещи Сэма, Джеймса так и подмывало заглянуть в колонку Лолы. В прошлый раз она распространялась о том, как он входил в нее то посредством вибратора, то естественным образом. В отличие от Минди Лоле хватило ума изменить его имя: у нее он получил прозвище Терминатор благодаря силе оргазмов, которые она от него получала, — таких сильных, что недолго было скончаться. Эта грубая лесть настолько нравилась Джеймсу, что он не мог злиться. Он даже купил ей эмалевый браслет от Hermеs, по которому она помирала: твердила, что такие есть у всех женщин Верхнего Ист-Сайда. Джеймс, проявив находчивость, заплатил за эту вещицу наличными, чтобы Минди не смогла отследить покупку. Теперь он сидел, с вожделением поглядывая на компьютер: ему не терпелось узнать, не написала ли Лола о нем снова, и если да, то что. Но пока Минди находилась в квартире, читать такое было бы слишком рискованно. Вдруг жена его застукает? Доблестно сопротивляясь соблазну, Джеймс встал и заглянул в комнату Сэма.

— Четыре недели сплошного тенниса! — сказал он сыну. — Не боишься заскучать?

Минди, укладывавшая в сумку Сэма пачку белых спортивных носков, заверила:

— Не заскучает!

— Ненавижу подражать привычкам представителей высших классов! — признался Джеймс. — Что плохого в баскетболе? Мне его вполне хватало.

— Твой сын — не ты, Джеймс! — фыркнула Минди. — Ты взрослый умный человек, мог бы и сам сообразить.

— Гм… — отозвался Джеймс. В последнее время Минди была с ним грубовата, и он, опасаясь, что причиной тому было подозрение о его связи с Лолой, предпочел замять тему.

— И потом, — продолжила Минди, — я хочу, чтобы Сэм освоился в тех местах. Скоро у нас будет там дом, пусть он приобретает новых друзей.

— У нас там будет дом? — изумился Джеймс.

— Да, Джеймс. — Минди скупо улыбнулась. — Непременно будет.

Джеймс разволновался и вышел в кухню, налить себе еще кофе. Через несколько минут Минди и Сэм поцеловали его на прощание и отправились на автобусную станцию. Минди собиралась ехать оттуда на работу. Не успели они закрыть за собой дверь, Джеймс ринулся к компьютеру, ввел заветный адрес и прочел: «Терминатор наносит ответный удар. Мое горячее мокрое влагалище обхватывает его член, а он снова пускается во все тяжкие: лезет пальцами мне в зад, пока я скачу на нем, добывая его семя».

— Лола, — сказал он ей, впервые прочитав в Интернете описание его сексуальных подвигов, — как ты можешь? Тебя не беспокоит твоя репутация? Представляешь, тебе хочется поступить на работу, а твой наниматель читал это?

Взгляд Лолы означал, что Джеймс безнадежно отстал от времени.

— Чем я отличаюсь от других знаменитостей, трахавшихся на экране? Им это не повредило. Наоборот, они построили на этом свои карьеры.

Сейчас, читая блог Лолы, Джеймс сильно возбудился. Это состояние требовало немедленного внимания. Он перешел в ванную комнату и провел там сеанс самоудовлетворения. Салфетку со спермой он спустил в унитаз. В следующий раз при встрече с Лолой он проявит решительность и перейдет к настоящему анальному сексу.

* * *

Минди посадила Сэма в автобус до Саутбери, штат Коннектикут, и махала рукой перед его окном, пока автобус не покинул подземную стоянку. Она с облегчением перевела дух: теперь Пол Райс не причинит ее сыну вреда, даже если захочет. Она поймала такси, залезла на заднее сиденье и достала из сумочки клочок бумаги. «Это сделал Сэм», — было написано на нем карандашом, мелким отчетливым почерком Пола Райса. На бумажке был символ отеля «Времена года» в Бангкоке — наверное, у Пола Райса неиссякаемый запас этих бумажек.

Она снова сложила записку и спрятала в сумочку. На днях Минди нашла ее в своем почтовом ящике. Джеймс заблуждался, считая, что она хочет переселиться в загородный дом из тщеславия: на самом деле она искала способ спасти Сэма от Пола, не вызвав подозрений. Человек, заграбаставший фондовый рынок целой страны, на все способен, в том числе на преследование мальчишки. Все население их дома почтило умершего Билли, один только Пол не посетил церковную службу и не был даже на траурном приеме у Аннализы. Минди считала, что он по-прежнему выясняет, кто перерезал его кабели Интернета, и близок к тому, чтобы доказать: это дело рук Сэма.

Минди не хуже Пола Райса знала, что это сделал ее сын. Но она, разумеется, никому никогда бы об этом не сказала, даже Джеймсу.

Впрочем, это был не единственный ее секрет. Теперь у нее работал Тайер Кор. Приходя в офис, она сначала проходила мимо Тайера Кора, сидевшего в своем закутке, как зверь в клетке. Сейчас он просматривал длинный список электронных сообщений. Минди остановилась и заглянула к нему через перегородку, словно напоминая о своей власти над ним:

— Распечатал протокол вчерашнего совещания?

Тайер откатился на кресле назад и, как будто бросая вызов, закинул ноги на стол и сложил руки на груди.

— Какого совещания?

— Всех! — Она зашагала дальше, потом замерла. — Да, и еще секс-колонку Лолы Фэбрикан.

Когда Минди скрылась в своем кабинете, Тайер пробормотал:

— Не можешь, что ли, прочесть на собственном компьютере, как все остальные?

Он встал и побрел мимо других кабинок к принтеру, на котором уже были готовы излияния Лолы. Он просмотрел их и покачал головой. Лола опять спит с Джеймсом Гучем! Ну и дура же эта Минди, если не догадывается, что Лола пишет о ее муженьке! Он почувствовал к Джеймсу Гучу подобие родственного чувства. Джеймс давал Лоле деньги, а Тайер пользовался теми же привилегиями, что и он, бесплатно, поэтому ему было не до возражений.

— Держите! — Тайер положил распечатку на стол Минди.

— Спасибо. — Она не сводила глаз с монитора. Тайер задержался, стараясь поймать ее взгляд.

— Я могу получить прибавку? — спросил он.

Так он завладел ее вниманием. Минди надела очки для чтения, взяла распечатку, заглянула в нее, потом посмотрела на наглеца:

— Как давно ты у нас?

— Месяц.

— Я и так плачу тебе сто тысяч долларов в месяц.

— Этого мало.

— Потерпи еще пять месяцев, тогда мы вернемся к этому разговору.

«Старая карга!» — подумал Тайер, возвращаясь к себе в кабинку. Но если честно, Минди его приятно удивила: раньше он думал о ней гораздо хуже. Однажды она даже пригласила его попить пива и засыпала неудобными вопросами: где он живет, что да как. Когда он признался, что живет на авеню Си, она поморщилась.

«Тебе это не подходит, — сказала она. — То ли дело — гнездышко где-нибудь в Уэст-Виллидже!» Она дала ему несколько советов, в частности принять более «корпоративный» вид, надев галстук.

Он почему-то прислушался к ее совету. А ведь она права, подумал он, вернувшись в свою мерзкую конуру. Он достоин лучшего жилья. Ему двадцать пять, некоторые его сверстники уже миллиардеры, да и сам он неплохо зарабатывает: сто тысяч в год — огромная сумма, по сравнению с заработками его приятелей. Он посидел на сайте Craiglist и нашел квартиру на Кристофер-стрит, в четырехэтажном доме без лифта. В спальне там не помещалось ничего, кроме огромной кровати. За квартиру просили две тысячи восемьсот в месяц — три четверти его жалованья, но она стоила этих денег. Ему пора двигаться вверх.

У себя за рабочим столом Минди, водрузившая на нос очки, внимательно читала последнюю колонку Лолы. Девица оригинально живописала половой акт и, не ограничиваясь описанием собственно совокупления, подробно перечисляла физические характеристики своего партнера. В первых четырех колонках в роли ее любовника явно выступал Филипп Окленд, но в этой, как и в предыдущей, со всей очевидностью рассказывалось о Джеймсе. Хотя Лола дала партнеру прозвище Терминатор, вызвавшее у Минди громкий смех, по описанию его члена «с созвездием родинок по всей длине — кажется, они складываются в Осириса» Минди сразу узнала Джеймса. Его выдали не только особенности пениса. «Я хочу изучить все твои местечки, включая самое грязное», — сказал Терминатор. Примерно те же слова произносил Джеймс в первые годы их супружества, когда склонял Минди к анальному сексу.

Отложив колонку, Минди вписала в строку поиска адрес агента по недвижимости в округе Личфилд, открыла сайт агентства и нашла фотографии и описание одного из выставленных на продажу домов. В прошлый уик-энд агент объяснила, что в доступной для них ценовой категории предложений мало: дом дешевле миллиона вряд ли отыщется. У нее был для них именно такой дом, как им нужно, только он немного дороже. Минди захотела его посмотреть.

Дом был в неважном состоянии — из него только что выехал пожилой фермер. Но такое строение — редкость на рынке: участок целых двенадцать акров, возведен в конце восемнадцатого века, с тремя каминами… Старый яблоневый сад, красный амбар (развалюха, конечно, но ее легко восстановить). К тому же дом располагается на одной из лучших улиц в одном из самых дорогих городков округа Личфилд — Роксбери, штат Коннектикут. Население — две тысячи триста человек, но что за люди: Артур Миллер и Александр Колдер, Уолтер Мэтью… До Флипа Рота рукой подать — несколько миль. Дом отдают буквально даром: за миллион девятьсот тысяч.

— Слишком дорого! — возмутился Джеймс. Они ехали в арендованной машине.

— Зато дома лучше этого не найдешь, — возразила Минди. — Ты слышал, что сказала риелторша: таких на рынке почти не бывает.

— Мне не по душе вбухивать столько денег в дом. К тому же его еще нужно ремонтировать. Знаешь, сколько это потянет? Сотни тысяч! Допустим, сегодня у нас есть деньги. Но кто знает, что произойдет в будущем?

Действительно, думала Минди теперь, у себя в кабинете, нажимая кнопку коммутатора, кто знает?

— Тайер, — сказала она, — зайди ко мне, пожалуйста.

— Что теперь?

Минди улыбнулась. Мистер Тайер Кор ее приятно удивил, оказавшись не только мастером своего дела, но и таким же, как она, вместилищем зла, паранойи и всяких темных мыслей. Он напоминал ей ее саму в двадцать пять лет. Его откровенность действовала на нее освежающе.

— Мне нужна еще одна распечатка, цветная, — сказала она.

Через несколько минут Тайер вернулся с распечатанной брошюрой про дом в Роксбери. Она прикрепила ее к двум секс-колонкам Лолы, посвященным Джеймсу, приклеила бумажку, написала на ней «FYI»^[20] и отдала все это Тайеру:

— Будь добр, отправь это с курьером моему мужу.

Тайер полистал страницы, восхищенно присвистнул и сказал:

— Сильное средство!

— Спасибо, — сказала Минди и велела ему убираться.

Тайер вызвал курьера из службы доставки и сложил листки в плотный бумажный конверт. Делая это, он уважительно хмыкал. Много месяцев он поднимал Минди Гуч на смех. Он и сейчас находил ее потешной, но отдавал ей должное: храбрости ей не занимать.

Часа через два Минди позвонила Джеймсу.

— Ты получил от меня посылку?

Джеймс издал стон, означавший испуганное «да».

— Я тут поразмыслила, — продолжила она, — и решила, что хочу купить этот дом. Немедленно, не желаю ждать ни дня. Прямо сейчас позвоню риелторше и велю подготовить сделку.

— Конечно, — пискнул Джеймс, слишком напуганный, чтобы изображать энтузиазм.

Минди откинулась в кресле, намотала на палец телефонный шнур.

— Меня так и подмывает побыстрее начать ремонт. У меня столько блестящих идей! Между прочим, как поживает твоя новая книга? Продвигается?

У себя в триплексе в доме номер один по Пятой авеню Аннализа Райс изучала схему рассадки гостей на благотворительном приеме фонда «Царь Давид». Список гостей занимал двадцать страниц, и она указывала напротив каждой фамилии номер столика. Занятие нуднее трудно придумать, но кто-то должен был это делать. Теперь, когда Аннализа сменила Конни Брюэр в роли председателя, обязанность пала на нее. Она подозревала, что Конни с радостью председательствовала бы и дальше, но с приближением суда над Сэнди другие члены комитета посчитали это неуместным. Присутствие Конни напоминало бы о скандале с крестом Марии Кровавой, и репортеры переключились бы с освещения самого события на чету Брюэров.

До бала оставалось четыре дня, и он должен был затмить размахом предыдущий. Ждали выступления Рода Стюарта, на роль ведущей пригласили Шиффер Даймонд. После смерти Билли Аннализа и Шиффер сблизились: сначала они находили утешение в обществе друг друга, а потом их печаль переросла в настоящую дружбу. Обе были постоянно на виду, но общим у них было не только это. Шиффер предложила Аннализе нанять ее рекламного агента Карен, а Аннализа познакомила Шиффер со своей сумасшедшей стилисткой Норин. В съемках сериала «Госпожа аббатиса» образовалось «окно», поэтому Шиффер часто поднималась к Аннализе ближе к полудню, выпить кофе. Они устраивались на террасе, иногда к ним присоединялась Инид. Аннализа искренне наслаждалась такими моментами. Инид оказалась права: кооператив — вроде семьи, причуды других жильцов давали пищу для веселых пересудов.

— Минди Гуч вняла наконец моему совету и взяла на работу Тайера Кора, — сообщила однажды Инид. — Больше он не будет нам докучать. А у Джеймса тем временем роман с Лолой Фэбрикан.

— Бедняжка! — произнесла Шиффер.

— Кто, Минди или Лола? — спросила Аннализа.

— Обе, — решила Шиффер.

— Лола вовсе не бедняжка, — возразила Инид. — Это настоящая золотодобытчица, побойчее Флосси Дэвис. Ей одно было надо: жить у нас в доме и транжирить деньги Филиппа.

— Вы не считаете, что были с ней жестковаты? — спросила Шиффер.

— Совершенно не считаю! К таким, как она, надо проявлять твердость. Она спала с Тайером Кором, обманывая Филиппа, в его же постели. По-моему, она как вирус — от нее трудно избавиться, — сказала Инид.

— Но зачем она вернулась? — спросила Аннализа.

— Ее бы решительность — да на благие цели! Ничего, она далеко не уйдет, вот увидите, — предрекла Инид.

Вспоминая сейчас тот разговор, Аннализа поймала себя на мысли, что не может осуждать Лолу за желание жить в доме номер один. Она сама, подобно Инид и Шиффер, любила этот дом. Единственной проблемой оставался Пол. Узнав про обручение Шиффер и Филиппа, он предложил жене воспользоваться своим влиянием и вынудить Филиппа и Инид продать им, Райсам, свои квартиры под тем предлогом, что молодоженам понадобится больше места, да и Инид захочет переехать. Аннализа решительно отказывалась. Существовал другой план: Шиффер и Инид обмениваются квартирами, после чего Филипп и Шиффер объединяют свое жилье на тринадцатом этаже в одну квартиру. Тогда Пол предложил, чтобы они, Райсы, переехали в квартиру побольше, миллионов за сорок. Против этого Аннализа тоже возражала: «Это явный перебор, Пол». Оставалось гадать, куда заведет его бешеное стремление к большему и лучшему.

Обсуждение временно отложили, когда Пол загорелся идеей купить самолет «Джи-6», который обещали доставить через два года. Пол заплатил двадцать миллионов долларов задатка, но горько жаловался на несправедливость жизни: как же, он был в списке ожидания только пятнадцатым, а не первым! Его мании, как замечала Аннализа, все больше выходили из-под контроля. А на днях он швырнул в Марию хрустальную вазу только за то, что та немного запоздала с докладом о доставке двух рыбок для его аквариума! Каждая рыбешка стоила сто тысяч долларов и была специально привезена из Японии. Мария оставила рыбок в упаковочных контейнерах с водой на целых пять часов, за это время они вполне могли бы испустить дух! Мария уволилась, и Аннализа выплатила ей двести тысяч долларов — годовую зарплату, — чтобы та не подала на Пола в суд. Теперь Аннализа наняла двух горничных и этим как будто умилостивила Пола, который потребовал, чтобы одна из них круглосуточно дежурила при рыбках. Это вызвало у Аннализы тревогу, но еще больше ее волновало отношение мужа к Сэму.

— Это его работа, — заявил Пол как-то вечером, за ужином, вспомнив о перерезанных кабелях. — Маленького негодяя Сэма Гуча.

— Не сходи с ума, — сказала Аннализа.

— Знаю, это он, — уперся Пол.

— Откуда ты знаешь?

— Он на меня посмотрел. В лифте.

— Тринадцатилетний мальчишка посмотрел на тебя в лифте — и ты решил, что это он перерезал кабели? — спросила Аннализа, с трудом сдерживаясь.

— Я установил за ним слежку.

Аннализа положила вилку на стол.

— Брось это! — сказала она твердо.

— Из-за него я потерял двадцать шесть миллионов долларов.

— В тот день ты все равно стал богаче на сотню миллионов. Что такое по сравнению с этим двадцать шесть миллионов?

— Двадцать шесть процентов, — ответил Пол.

Слова Пола о слежке за Сэмом Аннализа сочла преувеличением, но через несколько дней, готовясь ко сну, увидела, как Пол читает непривычный документ — не таблицы и не графики, с которыми муж обычно знакомился на сон грядущий.

— Что это? — спросила она.

Пол поднял глаза.

— Донесение по Сэму Гучу. От частного детектива.

Аннализа вырвала у него из рук бумагу и стала читать вслух:

— «Подозреваемый находился на баскетбольной площадке на Шестой авеню… Подозреваемый посещал с другими школьниками Музей науки и технологии… Подозреваемый явился в дом номер 742 по Парк-авеню и провел там три часа, после чего вышел, сел в метро на Лексингтон-авеню и доехал до Четырнадцатой улицы…» Ты что, Пол? — С гримасой отвращения Аннализа порвала донесение в клочки и выбросила в корзину.

— Напрасно ты это сделала, — сказал ей Пол, когда она легла.

— И ты напрасно. — С этими словами она выключила свет.

Теперь всякий раз при мысли о Поле у нее все замирало внутри. Постепенно выявилась обратно пропорциональная зависимость между количеством зарабатываемых им денег и его умственными способностями. Чем больше Пол зарабатывал, тем менее стабильным становилось его душевное равновесие. Сэнди Брюэр погрузился в подготовку к судебному процессу, а больше никто не мог укоротить Пола.

Аннализа отложила схему рассадки и пошла наверх, переодеваться. Суд над Сэнди начинался уже скоро, велся сбор письменных свидетельских показаний, и Аннализа с Полом, принадлежавшие к тем немногим, кто видел крест, попали в список. Пол дал показания накануне: следуя совету адвоката, он утверждал, что не помнил ни креста, ни разговоров, с ним связанных, и ничего не может сказать по поводу причастности к этой истории Билли Личфилда. Более того, он якобы и самого Билли не знал, а только в курсе, что у его жены был знакомый, носивший это имя. Сэнди Брюэр, присутствовавший при допросе Пола, испытал облегчение из-за его слабой памяти. Но Пол знал гораздо меньше, чем Аннализа. Хуже того, адвокат сообщил, что ее показания будут сниматься в присутствии Конни Брюэр. Они с Конни не виделись уже несколько месяцев.

Аннализа выбрала белый габардиновый брючный костюм, который одобрил бы Билли. Ее мысли о нем теперь всегда окрашивала горечь. Какая бессмысленная смерть! Он должен был жить!

Дача показаний происходила в офисе юридической компании Брюэра, в помещении для совещаний. Сэнди отсутствовал, зато Конни сидела между двумя членами команды его защитников. Во главе стола расположился представитель штата. Бледная Конни выглядела испуганной.

— Начнем, миссис Райс, — сказал представитель штата. На нем был бесформенный костюм, кожа лица имела нездоровый вид. — Вы видели когда-нибудь крест Марии Кровавой?

Аннализа посмотрела на Конни, но та сидела, не поднимая глаз.

— Не знаю, — ответила Аннализа.

— В каком смысле не знаете?

— Конни показывала мне крест, это правда. Но я не знаю, был это крест Марии Кровавой или какой-нибудь другой.

— Как она его назвала?

— Она сказала, что это вещь королевы. Но он мог попасть к ней откуда угодно. Я подумала, это дешевое украшение.

— У вас были разговоры о кресте с Билли Личфилдом?

— Нет, не было, — твердо солгала Аннализа. Билли умер из-за этого дурацкого креста, разве не достаточно?

Допрос продолжался час, потом Аннализу отпустили. Конни проводила ее к лифту.

— Спасибо тебе, — прошептала ей Конни.

— Что ты, Конни! — Аннализа обняла подругу. — Это такая мелочь! Как ты сама? Может, пообедаем вместе?

— Может, и пообедаем. Когда все это кончится, — ответила та.

— Конец уже близок. Все будет хорошо.

— Всякое может случиться. Федеральная комиссия по связи отстранила Сэнди от биржевых торгов, поскольку он под следствием, так что поступление денег прервалось. Я выставила на продажу нашу квартиру. Адвокаты выписывают огромные счета. Даже если Сэнди выпутается, мне вряд ли захочется и дальше жить в Нью-Йорке.

— Как жаль! — сказала Аннализа.

Конни пожала плечами:

— Это всего лишь один город, один из многих. Я подумываю о переезде туда, где нас никто не знает. Например, в Монтану.

Вечером Аннализа попыталась рассказать вернувшемуся домой Полу о том, как прошел у нее день. Он стоял в кабинете перед гигантским аквариумом.

— Конни говорит, они собираются продать квартиру, — начала она.

— Вот как? — отозвался Пол, не отрываясь от своих рыбок. — Сколько они за нее хотят?

Она посмотрела на него с удивлением:

— Я не спрашивала. Как-то неудобно было.

— Может, нам ее купить? — предложил Пол. — Она больше этой. Они в отчаянном положении, так что их квартира может достаться нам по сходной цене. Рынок недвижимости падает. Им придется поторопиться с продажей.

Аннализа смотрела на мужа во все глаза. Комок у нее в животе превращался в камень.

— Пол, — проговорила она осторожно, — я не хочу переезжать.

— Возможно, — сказал Пол, следя за рыбами. — Но деньги мои, мне и решать.

Аннализа замерла. Потом, двигаясь нарочито медленно, словно Пол стал настолько неуравновешенным, что от него уже не приходилось ждать нормальной реакции, она направилась к двери. По пути она лишь тихо обронила:

— Как скажешь, Пол. — И осторожно затворила за собой тяжелые двойные двери.

На следующее утро Лола Фэбрикан очнулась ближе к полудню. Ее шатало и мутило с похмелья. Она с трудом встала, приняла болеутоляющее, потом стала изучать в крохотной ванной комнате свое лицо. Несмотря на обильное возлияние вчера вечером, на дне рождения знаменитого рэпера, ее кожа осталась совершенно свежей, как после спа-салона. За последние два месяца она поняла: что бы она ни выпила, что бы ни съела, чем бы ни занималась, на лице у нее это не отражалось.

К сожалению, о ее квартире сказать то же самое было нельзя. В крохотной ванной было грязно, повсюду валялась косметика, кремы, лосьоны; бюстгальтеры и трусики La Perla были разбросаны у унитаза: так она напоминала самой себе о необходимости стирки. Но Лола давно запустила домашние дела, и ее квартирка постепенно превращалась, по выражению Тайера Кора, в настоящий свинарник. «Так найди мне уборщицу!» — возразила она, добавив, что запущенность ее жилища не отбивает у него охоту здесь ошиваться.

Она ступила в пластмассовое корыто душевой кабины, такой тесной, что, намыливая шампунем волосы, она всегда билась локтями о стенки. Как же она ненавидела эту конуру! Даже Тайер Кор сумел перебраться в квартиру побольше, в более приличном районе, что он не уставал подчеркивать. После получения работы у Минди Гуч Тайер превратился в зануду, в одержимого карьериста, хотя был всего-навсего помощником, пусть на его визитной карточке и значилось «компаньон». Они по-прежнему виделись, только теперь это происходило поздно вечером. Просидев допоздна в клубе, Лола вспоминала, что ее ждет возвращение в постылую пустую квартиру, и, борясь с одиночеством, звонила приятелю и просила пустить переночевать. Тайер обычно соглашался, но уходить надо было вместе с ним, в половине девятого утра: он говорил, что не так ей доверяет, чтобы оставлять ее одну в своей квартире, ведь теперь, когда у него появилось достойное жилье, ему не хотелось превращать его в хлев.

Обрабатывая волосы кондиционером, Лола находила утешение в мысли, что скоро и у нее будет просторное жилье. Днем она записалась на пробу для участия в реалити-шоу. После успеха фильма «Секс в большом городе» продюсеры решили сделать на его основе реалити-шоу. Прочитав ее секс-колонку, они обратились к ней через ее страницу в Facebook и пригласили на пробы, назвав ее «настоящей Самантой». Лола согласилась, нисколько не сомневаясь, что роль отдадут ей. Уже целую неделю она представляла себя на обложке Star — чем она хуже девчонок из шоу «Холмы»? Она станет более известной, чем Шиффер Даймонд, и натянет нос Филиппу Окленду и Инид Мерль. Как только у нее появятся деньги, она первым делом купит квартиру в доме номер один на Пятой авеню. Пусть маленькую, с одной спальней — не важно. Главное — превратить жизнь своих врагов в кромешный ад!

Пробы начинались в два часа дня, у Лолы еще было время купить новую одежду и подготовиться. Завернувшись в полотенце, она достала из-под кровати обувную коробку и пересчитала деньги. Целых два дня она приходила в себя после нападения Инид в газете, зато теперь полностью оправилась и заявила Марки, что приобрела настоящую известность и требует от него больше денег. Она запросила у него пять тысяч долларов, он закатил истерику, но все-таки согласился поднять ее гонорар с одной тысячи долларов за статью до двух. У Лолы уже собралось восемь тысяч своих денег, еще восемь тысяч она получила от Филиппа, и по две тысячи в месяц поступало от Джеймса Гуча. Джеймс оплачивал аренду и содержание ее квартиры, поэтому ей удалось скопить еще двенадцать тысяч. Сейчас она взяла из коробки три тысячи стодолларовыми купюрами, чтобы прикупить что-нибудь броское от Alexander McQueen.

В бутике на Четырнадцатой улице ее взгляд сразу привлекли высокие, до бедра, замшевые сапоги с пряжками по бокам. Пока Лола их примеряла, продавщица ворковала насчет того, что эта модель буквально для нее создана, и это определило выбор. Лола отвалила за сапоги две тысячи долларов и понесла их домой в огромной коробке. Дома она натянула сапоги и застегнула на них молнию, потом надела приобретенное пару недель назад марлевое платьице. Эффект получился сногсшибательный.

— Обалдеть! — произнесла она вслух.

В превосходном настроении она прикатила на пробы в такси, хотя преодолеть надо было всего-то семь кварталов — все происходило в офисе крупного кастингового агентства. В лифт вместе с Лолой набилось еще восемь девиц, определенно направлявшихся туда же. Лола, оценив конкуренток, решила, что ни одна ей не чета и что ей не о чем тревожиться. Лифт остановился на пятнадцатом этаже, где волновалась целая толпа молоденьких женщин всех ростов и комплекций.

Лола решила, что произошла ошибка. Очередь змеилась до двери и продолжалась в маленькой приемной. Оттуда появилась особа с перекидным блокнотом. Лола остановила ее.

— Извините, я Лола Фэбрикан. Мне назначен просмотр в два часа.

— Простите, — ответили ей, — это открытый просмотр. Вам придется постоять в очереди.

— Я не стою в очередях, — сказала Лола. — Я автор секс-колонки. Продюсеры пригласили меня лично.

— Не встанете в очередь — не пройдете просмотр.

Лола, возмущенно пыхтя, была вынуждена встать в хвост очереди.

Ожидание растянулось на два часа. Наконец, когда она отстояла в коридоре и в приемной, наступил ее черед. Она вошла в просмотровый зал, где за длинным столом сидело четверо человек.

— Имя? — спросил один из них.

— Лола Фэбрикан! — отчеканила она, задрав подбородок.

— У вас есть фотография и резюме?

— Мне это ни к чему. — Лола усмехнулась, удивленная, что они не знают, кто перед ними стоит. — У меня собственная колонка в Интернете. Моя фотография появляется в ней каждую неделю.

Ее попросили присесть в маленькое кресло. Оператор направил на нее видеокамеру, продюсеры начали задавать вопросы:

— Зачем вы приехали в Нью-Йорк?

— Я… — Лола разинула рот и застыла.

— Давайте еще разок. Так зачем вы приехали в Нью-Йорк?

— Чтобы… — Лола хотела продолжать, но количество возможных объяснений затрудняло выбор. Рассказать про Виндзор-Пайнс, о том, что она всегда стремилась к лучшему, на самый верх? Или это слишком дерзко? Начать с Филиппа? С того, что она всегда воображала себя действующим лицом «Секса в большом городе»? Хотя это будет не совсем правдиво: героини сериала старые, а она молодая.

— Лола? — окликнул ее кто-то.

— Да?

— Ты можешь ответить на вопрос?

Лола покраснела.

— Я приехала в Нью-Йорк… — начала она сдавленно и осеклась: в голове не нашлось ни одной мысли.

— Спасибо, — бросил один из продюсеров.

— Что?.. — вздрогнула она.

— Ты можешь идти.

— Это все?

— Да.

Лола встала.

— Так, значит?..

— Да, Лола. Ты не то, что мы ищем. Спасибо, что пришла.

— Но…

— Спасибо.

Открывая дверь, она услышала голос:

— Следующая!

Лола в растерянности вошла в лифт. Что это было? Она потерпела неудачу? Бредя по Девятой авеню к своей квартире, она сначала находилась в странном оцепенении, потом пришла в ярость и загрустила, словно умер кто-то родной. Поднимаясь по обшарпанным ступенькам к своей двери, она подумала, что умерла, судя по всему, она сама.

Она свалилась на неубранную кровать и уставилась на большое пятно с бурым ободом на потолке — след протечки. Она поставила все свое будущее на этот просмотр, на получение этой роли. Прошло два часа — и все кончено. Как ей дальше жить? Она перевернулась на спину и проверила электронную почту. Одно письмо было от матери — та желала ей удачных проб, другое от Джеймса. «Джеймс!» — промелькнула у нее мысль. Все-таки у нее оставался Джеймс. «Позвони мне», — написал он.

Она торопливо набрала его номер. Было около пяти часов, для звонка поздновато: его жена часто возвращалась домой раньше времени. Но Лоле было все равно.

— Алло, — прозвучал сценический шепот Джеймса.

— Это я, Лола.

— Можно, я тебе перезвоню?

— Валяй, — позволила она.

Она швырнула телефон на кровать. Потом принялась расхаживать по комнате, перед дешевым зеркалом в полный рост, которое она поставила у голой стены. Вид у нее — пальчики оближешь, чего еще надо этим продюсерам? Почему они не разглядели, кто к ним пожаловал? Она закрыла глаза и затрясла головой, стараясь не расплакаться. Нью-Йорк несправедлив. Несправедлив, и все тут! Она провела в Нью-Йорке целый год, и все здесь выходит у нее не так: взять хоть Филиппа, хоть ее «карьеру», даже Тайера Кора…

Зазвонил телефон — Джеймс.

— Что? — спросила она раздраженно, но тут же вспомнила: Джеймс — ее последняя надежда, и смягчила тон: — Ты хочешь ко мне заглянуть?

Джеймс прогуливался по переулку со Скиппи — он не осмелился позвонить ей из дому.

— Мне надо с тобой поговорить, — услышала она его сдавленный голос.

— Ну так приходи!

— Не могу, — прошипел он в ответ, на всякий случай озираясь — вдруг его подслушивают? — Моя жена пронюхала… про нас.

— Что?! — взвизгнула Лола.

— Спокойно! Минди нашла твою секс-колонку. Судя по всему, она ее прочитала.

— Как она теперь поступит? — спросила с интересом Лола. Развод Минди и Джеймса открывал перед ней новые перспективы.

— Не знаю, — ответил Джеймс. — Она еще ничего не говорила. Но обязательно скажет.

— Но что-то она все же сказала? — спросила Лола с растущим раздражением.

— Сказала, нам надо купить дом, загородный.

— Ну и что? — пожала плечами Лола. — Вы разведетесь, она будет жить за городом, ты — в городе. — «А я перееду к тебе», — добавила она мысленно.

Джеймс замялся:

— Не все так просто. Мы с Минди… Мы женаты пятнадцать лет. У нас сын. Если мы разведемся, мне придется оставить ей половину. Половину от всего. А мне этого как-то не хочется. Мне надо писать новую книгу, я не хочу расставаться с сыном и…

— К чему ты ведешь, Джеймс? — перебила его Лола стальным голосом.

— К тому, что мы больше не сможем видеться! — выпалил он.

Лола почувствовала, что с нее хватит.

— Ты и Филипп Окленд! — крикнула она. — Вы все одинаковые. Тряпки вы, вот кто! Ты мне противен, Джеймс. Все вы мне противны.