Книга II 9 page

— У Джорджа отличное чутье.

— А Комсток готов к продаже. Хочет опередить снижение котировок на рынке.

— Все говорят, что рынок выправится, — заметил Селден.

— Уже выправляется. — Гордон смахнул со штанины пылинку. — В этом году я собираюсь купить дом в Хэмптоне.

— Хочешь хотя бы там заняться благоустройством? — спросил Селден. Гордон осклабился. В корпорации шутили, что работы вокруг ее здания не завершены из-за биржевого спада.

Зазвонил телефон, Селден взял трубку.

— К вам мистер Ник Воул, — доложила Джун, его секретарь.

— Пусть зайдет.

Гордон встал, сложил пальцы в виде пистолета и прицелился в Селдена.

— Не забудь наш разговор, Роуз. Если у твоей жены есть по дружки…

«Никаких подружек у нее нет», — подумал Селден. Гордон Уайт ушел, его сменил Вол, как его уже прозвал хозяин кабинета Он оказался именно таким, как ожидалось, ходячим клише: от сорока пяти до пятидесяти пяти лет, густые обесцвеченные усы, редеющие волосы до плеч. На нем были джинсы и дешевая кожаная куртка, но вел он себя как человек, верящий в свою спортивную форму и способность победить в кулачном бою. Удивляться этому не приходилось: Вол представлялся бывшим сотрудником спецслужб. Он явился с коричневым конвертом, который переложил под мышку, чтобы пожать Селдену руку.

— Селден Роуз? — Голос у него был грубый, как у маловоспитанного человека, но Селден и к этому был готов.

— Совершенно верно. — Он указал на кресло.

— Не откажусь. — Вол сел. — Странное имя — Селден. — Он оглядел кабинет. У него были карие глаза и тяжелые веки. Такого вряд ли проведешь, подумал Селден.

— Старое семейное имя. Предлагаю перейти к делу.

— Не возражаю. Вас ждут приятные новости. — Вол пододвинул ему конверт. У Селдена возникло впечатление, что это кино, причем паршивое.

— Что здесь? — на всякий случай спросил Селден, осторожно открывая конверт.

— Начнем с того, что у нее есть законный муж. — Вол до вольно сложил руки на груди.

— Ага! — Селден разложил на столе черно-белые фотографии из конверта — Мериэл Дюброси в обществе тощего злобного молодого человека с рябым лицом. Засняты они были на крылья бедного дома, скорее всего бруклинского. Судя по перекошенным физиономиям, их застали в момент ссоры. Селден вопросительно взглянул на гостя.

— Тим Дюброси, ее супруг. Работает на Фултонском рыбном рынке.

— Вы сказали «законный»…

— Она выдает его за своего брата. Так по крайней мере она представила его домовладельцу.

— Брат? Ни малейшего сходства!

— С каких пор для родства требуется внешнее сходство? — Вол пожал плечами. Глядя на Селдена из-под тяжелых век, он думал о том, что богачи ничего не смыслят в реальной жизни.

Селден внимательно разглядывал фотографии. Они были не очень четкими, но на одной — на ней почти голая Мериэл сидела на коленях у неизвестного мужчины в каком-то ночном клубе — можно было разглядеть ее живот. Лицо ее ничего не выражало, словно она отстранялась от происходящего. Селдену стало ее жаль.

— Боже, так она еще и стриптизерша?

— Иногда, только для финансирования своей певческой карьеры, — уточнил Вол. — Хочет стать новой Дженнифер Лопес при помощи менеджера Тима. Могу себе представить, как ему осточертела рыбная вонь.

— Значит, все подстроено, — заключил Селден. — Чего они хотят? Денег?

— Того же, что и все: славы и богатства, — ответил Вол. — Смотрят телевизор и думают: «Почему бы и нам не урвать кусочек пожирнее?»

Селден рассеянно погладил макушку.

— В этом, кажется, главная проблема, — тихо произнес он. — Всем подавай славы и богатства, но никто не хочет ради этого потрудиться.

— Это как игра на фондовом рынке, — поддакнул Ник Воул. Сцепив пальцы, он прикидывал, сколько зарабатывает в год Селден Роуз — миллион, два? Телефон прервал его мысли.

— Слушаю, — сказал Селден.

— Крейг Эджерс интересуется, подтверждаете ли вы встречу с ним сегодня вечером у вас в отеле.

— Подтверждаю. Вол встал.

— Я приложил письменный отчет. В нем отсутствуют доказательства ложности ее утверждений. В ту ночь Мериэл Дюброси действительно была в отеле вашего зятя и встречалась с ним. С такими женщинами надо всегда быть настороже: они умеют беременеть тогда, когда им это нужно, и назначать отцами тех, кого надо.

Селден нахмурился:

— Или, как в этом случае, кого не надо.

— В конечном итоге все решают деньги, — вздохнул бывший сотрудник спецслужб.

— Да. Сколько с меня?

Вол еще раз оглядел кабинет.

— Пять тысяч долларов.

Селден подумал, что его снова грабят, но послушно выписал чек. Другого выхода у него не было.

Селден Роуз балансировал на дощатом мостике. На тротуаре уже стояли лужи, и ему не хотелось промочить ноги. Выйдя на Бродвей, он осмотрелся. Все выглядело как обычно: например, его лимузин стоял на своем обычном месте, на углу Шестьдесят второй улицы, за рулем сидел водитель Питер, пивший, как всегда, кофе «Старбакс» из бумажного стаканчика. Однако Селдену казалось, что в воздухе висит угроза. Сквозь скопление машин на Бродвее прокладывал себе путь сиреной полицейский автомобиль. Растрепанная молодая женщина в джином черном пальто без всякой причины уставилась на Селдена. Дома на Бродвее выглядели серыми и безжизненными, как в каком-нибудь Советском Союзе. Он вдруг вспомнил, как в похожий день добрых тридцать лет назад мать послала его, молодого человека двадцати одного года, вызволять младшего брата из лап сектантов…

В детстве он представлял себя героем комиксов. Одному ему было под силу похитить сыворотку, необходимую для спасения жизни матери. В третьем классе он вступился за младшего брата и двинул толстого хулигана Горацио Уайли в живот. Он страшно перетрусил, но хулиган согнулся пополам и заревел. Селдена отправили к директору школы, откуда его пришлось вызволять матери, но она его не ругала, а обнимала, целовала, называла «мой супермен». С тех пор его роль в семье стала именно такой: он был золото, а не мальчик, серьезный, делающий успехи, надежный, всегда готовый вступиться за честь семьи.

Он знал, что отчасти благодаря этому семейному мифу многого добился уже в детстве: получал самые высокие отметки, был даже лучшим учеником в классе; после этого ему была прямая дорога в Гарвард. Младший брат Уитон не выдержал конкуренции и отстал; уже в пятнадцать лет его застукали за продажей «травки» младшим девчонкам. Мать всегда твердила: беда Уитони в том, что он воображает, будто не годится Селдену в подметки Селдену из-за этого приходилось быть с ним очень ласковым, но, как все честолюбивые молодые люди, он проявлял нетерпение и безжалостность к слабостям Уитона, считая их неискоренимыми изъянами его личности.

Поэтому он не удивился, когда напуганная мать позвонила ему в Гарвард. Дело было в декабре. Уитон сумел поступить в университет Флориды, после чего о нем два месяца не было ни слуху ни духу. Потом подруга матери, бойкая особа по имени Мэри Шекел, приехала в Нью-Йорк полюбоваться, как в Рокфеллеровском центре зажигают рождественскую елку, и увидела Уитона на Пятой авеню, перед «Тиффани», — он клянчил деньги в компании кришнаитов. Уитон был наголо обрит, напялил поверх красного свитера с капюшоном оранжевый балахон и обратился за подаянием к самой Мэри, не узнавая ее. «Как тебе не стыдно, Уитон Роуз!» — крикнула она. Уитон убежал вместе с другими кришнаитами, а миссис Роуз чуть не хватил инфаркт.

Селден готовился к экзаменам, но это семейное дело было серьезнее всего остального, включая даже его будущее. Семья была, естественно, важнее всего в жизни, и Селден, не пытаясь понять собственные чувства, считал само собой разумеющимся, что любит мать, отца, брата. Не заботиться о семье было немыслимо, члены семьи были первыми, кому предназначалось сочувствие, превращающее в человека тебя самого. И он, мня себя неумолимым мстителем, сел холодным декабрьским утром в поезд, отправлявшийся в Нью-Йорк.

Остановился он тогда в отеле «Кристофер» на Коламбус-серкл, рекомендованном миссис Шекел, ценившей близость отеля к Линкольновскому центру искусств. Сейчас, шагая к своему автомобилю с конвертом под мышкой, Селден рассматривал этот отель, обветшавший с тех пор еще сильнее, если такое вообще можно вообразить. Грязные бело-зеленые маркизы над окнами напоминали лохмотья, в неоновой вывеске с названием отеля не горели три буквы. Когда-то эта вывеска показалась ему внушительной, но сейчас выглядела нелепой, как состарившаяся актриса, не желающая покидать сцену.

Он постучал в окно машины. Питер поднял глаза, но не соизволил выйти, и Селден забрался в салон сам.

— Что с прогнозом погоды, Питер? — задал Селден свой обычный вопрос, служивший для завязывания беседы.

— Снег будет идти всю ночь, мистер Роуз. Но выпадет только пара дюймов. Сами знаете, что за этим последует.

— Слякоть с утра, — кивнул Селден. Тогда, в день его приезда из Кембриджа, тоже шел снег, но сильный. Дело было в пятницу, поезд был почему-то полон, и ему пришлось ехать стоя. Одна из дверей закрылась не до конца, и в щель все пять часов задувало снег. Селден мерз, грел в карманах руки и размышлял о своей миссии. В Нью-Йорке восемь миллионов жителей, но он ощущал присущую молодости загадочную, сверхъестественную силу, способность усилием воли сдвинуть горы. Ему и в голову не приходило, что он может потерпеть неудачу.

Уже на второй день своего пребывания в Нью-Йорке он чудесным образом столкнулся с братом, бредшим по улице с другим кришнаитом. Уитон исхудал, карие глаза, казалось, занимали пол-лица, на нем был тот же самый грязный красный свитер с капюшоном. Его было совсем нетрудно уговорить пойти в отел;. «Кристофер». Уже на следующий день они улетели домой, и снова Селден ходил героем…

Он думал, что никогда всего этого не забудет, но вот забыл же! Почти напрочь забыл. Много лет не вспоминал. Сейчас, глядя в окно на автомобильную пробку между Пятой и Мэдисон-авеню, он даже не мог вспомнить, когда думал об этом в последний раз. Десять, пятнадцать лет назад? Брат стал чикагским адвокатом, жил со второй женой. Он-то хоть вспоминает, что с ним тогда происходило, думает о том, каким глупцом когда-то был? Или и у него прошлое выветрилось из головы? Селден откинулся на спинку сиденья. Удивительно, как из памяти исчезают целые периоды твоей собственной жизни, будто их и не было! А если не помнить, то было ли? И если да, то для чего? Селден вспоминал, каким он был двадцать пять лет назад — более циничным и злым, склонным всех судить (когда он прилетел после окончания колледжа в Лос-Анджелес, отец смутил его словами, что он не умеет сочувствовать людям, надо бы научиться), убежденным, что все вокруг наделено смыслом. Жизнь тогда казалась исполненной значения, все происходящее было важным. Но новые события затмевали старые, и так происходило снова и снова. Время и естество пожирали все. Даже рука смерти не могла встряхнуть память, оживить ее: проходило дня три после смерти человека, которого Селден немного знал, и он ловил себя на том, что совершенно о нем забыл, словно его никогда не существовало.

Пройдет еще десять лет — вспомнит ли он тогда это мгновение? Как сидит сейчас в машине, застряв в пробке, как на углу улицы звонит в колокольчик Армии спасения Сайта-Клаус в красном? Вспомнит ли, как злился на жену, истратившую 50 тысяч долларов, как нанял частного детектива для расследования претензии в отцовстве к зятю жены? Конечно, не вспомнит! Ему показалось, что сама его жизнь кончается, свертывается на глазах в тугой ком. Через двадцать лет он уйдет на покой, и может статься, что у него не останется тогда ничего, даже воспоминаний.

Он схватил конверт, чтобы ощутить что-то материальное, связанное с жизнью. Возможно, у него не останется воспоминаний, но будет жизнь, а это важнее всего. Он сможет совершать поступки — черт, он никогда не переставал их совершать, решал одну проблему за другой, потому, наверное, в голове у него не осталось места для воспоминаний!

Селден достал фотографию Мериэл в стриптиз-клубе и принялся ее изучать. Женщины постоянно рожают, но если Диггер — отец ребенка, то ребенок будет похож на него. Он взял на себя роль главы семьи: выступил посредником между Патти и Диггером, посоветовал Патти поехать с ним в гастрольное турне и поручил секретарше позаботиться о билетах, чтобы избавить Патти от хлопот. Джейни была против, но Селден чувствовал: у него с Патти наладилось взаимопонимание, вот она его и послушалась. Сведения, которые ему передали, успокоят Патти, убедят, что брак можно сохранить. Несмотря на свой развод, Селден продолжал верить в святость брака, в его способность поднять человека на более высокий уровень любви и понимания ближнего. Выходя из машины у отеля «Лоуэлл», он снова чувствовал себя героем.

Первой его мыслью было все высказать жене. Отпирая дверь и входя, он ждал ее обычного звонкого «Сел-ден?». Но его никто не позвал. В гостиную он вошел уже сникший.

Бросил на письменный стол конверт, взял сигарету из серебряного ящичка на камине. Сев на обитый ситцем диван, он поймал себя на том, что скучает без Джейни. Она не без недостатков, их брак несовершенен. Зато с ней интересно: никогда не знаешь заранее, что она выкинет.

Иногда, возвращаясь домой, он заставал ее в душе, медленно намыливающей восхитительное тело. Он знал, что она дремала или просто валялась в кровати и, услышав, что он пришел, торопилась в душ, стесняясь своей лени. Джейни воображала, что он верит этой ее неловкой лжи, и он с удовольствием притворялся, не желая выводить ее на чистую воду. Если она не стояла под душем, то обычно окликала его из гостиной — там она всегда сидела с какой-нибудь серьезной книгой в руках, а из стереосистемы звучал Моцарт или Бетховен. Это тоже было способом создать у него ложное впечатление, предстать перед ним такой, какой она хотела бы быть или считала, что он хотел бы ее видеть такой. Ему казалось очень милым, что она ради него так старается, хотя эти старания были не чем иным, как притворством.

Женитьба на Джейни могла оказаться либо грандиозной ошибкой, либо замечательной победой. Сейчас Селден был вынужден признать, что продолжается медовый месяц его второго брака. Кое-что в жене его тревожило, но многое забавляло: ее волнующе красивое лицо-отвергнутый образец классического совершенства, ее старания доставить ему удовольствие в постели, ее нескрываемое наслаждение своим новым положением. Внутренне Селден соглашался: его самолюбию льстит, что он способен дать ей счастье в жизни — счастье, которое, как он воображал, до встречи с ним обходило ее стороной.

Он встал, поскольку не мог усидеть на месте, и подошел к окну. Его посетила тщеславная мысль, что немногие мужчины могут себе позволить такую женщину, как Джейни Уилкокс. Он воображал ее жертвой жизненных невзгод. О людях она судила самоуверенно, в ошибочном убеждении, что видит их насквозь, и обладала умением ими манипулировать. Впрочем, для него ее попытки делать это были очевидны, однако он полагал, что большинство мужчин, ослепленных самомнением и гордыней, слепы и способны попасться к ней на крючок. Даже самый совершенный мужчина легко мог увлечься неотразимой внешностью, но очень скоро восхищение сменялось замешательством, а потом возмущением: выяснялось, что ее неотразимость-всего лишь звено плана обольщения.

Но другие мужчины, думал Селден, глядя на снег, валящий все сильнее, для него не проблема. Наоборот, это он — их проблема, ведь он стал исключительным обладателем такой лакомой диковины…

На часах было уже больше половины седьмого. Он без особой тревоги подумал, что она задерживается из-за какой-то проблемы. Следующая мысль была неприятной: вдруг она боится возвращаться домой, боится, что он рассердится на нее из-за пятидесяти тысяч? Что ж, он уже не сердится, зато все больше тревожится Крейг Эджерс должен был заявиться с минуты на минуту, и ему хотелось, чтобы Джейни вернулась до его прихода.

Селден набрал ее мобильный номер, но тут же услышал предложение оставить голосовое сообщение. Он уже чувствовал виноватым себя. Вдруг инстинкт подсказывает ей, что он задумал, похвастаться, потому она и не торопится домой? Он знал, что и своем неоправданно высоком самомнении она оскорбится, ее превратят в подобие красивой вещи, станут показывать, к породистую лошадку. Но он ничего не мог с собой поделать: очень уж хотелось блеснуть красавицей женой перед старым другом.

Крейг Эджерс был соседом Селдена по комнате два последних года учебы в Гарварде. Они уже давно перестали видеться, Селден не удивился, когда Крейг позвонил ему на прошлой неделе и изъявил желание встретиться. Крейг читал в деловом разделе газеты об успехах Селдена в «Муви тайм», в разделе сплетен-о его свадьбе; он сознался по телефону, что все

Мечтал познакомиться с моделью «Тайны Виктории». Селден не смог побороть соблазн показать Джейни Крейгу и пригласил его с супругой в гости. Крейг тут же уточнил, что предпочел бы прийти без своей жены Лорен. Селден догадался, что Крейг хочет поглазеть на Джейни, не опасаясь последующих упреков. Но и сам он был хорош: намеренно «запамятовал» предупредить Джейни о приходе университетского приятеля.

Сидя на диване, он обратил внимание на книгу на столике, раскрытую и перевернутую лицом вниз, как женщина сразу после секса. Это было дорогое издание «Республики» Платона. Рядом лежал розовый школьный фломастер, которым Джейни подчеркивала привлекшие ее внимание места. Селден закрыл книгу и надел на фломастер колпачок. Обычно он так не делал, но сейчас книга слишком демонстративно красовалась на столике, да еще в паре с выразительным фломастером: Крейг непременно заметил бы и безжалостно высмеял эту претензию на интеллектуальность.

Куда девать книгу? Селден избрал ящик маленького секретера. Ящик оказался забит бумагами: листочками с телефонными номерами и каракулями, счетами, пустыми конвертами; были здесь и официальные письма. Селден придавил все это книгой и задвинул ящик. Убрав книгу, он облегченно перевел дух. Он знал, что если Джейни навяжет гостю умный разговор, тот ее уничтожит, не кроет пустоту ее разглагольствований с точностью хирургического скальпеля.

Крейг Эджерс принадлежал к тем людям, которые получают от жизни удовлетворение, только когда подтверждается их уверенность, что они в значительной мере превосходят умом остальное человечество. Ему всегда хотелось стать «великим романистом»; еще студентом он страшно завидовал чужим трудам, что вообще отличает непризнанных гениев. После выпуска Крейг стал еще язвительнее: ведь Селден, приехав в Лос-Анджелес, сразу получил завидное место, потому что сумел найти материал для одного знаменитого продюсера. Почти сразу ему попалась книжки под названием «Брошенная земля», из которой сварганили многомиллионный блокбастер, благодаря чему Селден закрепился в шоу-бизнесе и заработал свои первые сто тысяч долларов. Крейг тем временем трудился на низкооплачиваемой должности в журнале «Нью-йоркер»: ему поручили проверять достоверность сообщений. В последующие годы звезда Селдена продолжала взлет, а Крейг все прозябал. Он публиковал одно за другим эссе, написал три романа и слыл «многообещающим литературным талантом» в узких кругах, где подобная ерунда имеет вес, однако за их пределами его усилия оставались незамеченными.

Три месяца назад все изменилось. В сентябре Крейг опубликовал толстенный том «В смятении», который мгновенно занял первое место в списке бестселлеров «Нью-Йорк тайме», и Крейга поспешили объявить новым Толстым. Он стал постоянным гостем телевизионных ток-шоу и аналитических программ, его портреты красовались повсюду-хотя Селден подозревал, что это одна и та же старая фотография, сделанная много лет назад, когда Крейгу еще не исполнилось сорока лет.

Раздался звонок, и Селден велел привратнику направить Крейга наверх. Он занял позицию у двери, испытывая сильную тревогу. Впервые перед ним должен был предстать успешный Крейг — как на него подействовала долгожданная удача? Через минуту Крейг постучал и вошел, принеся с собой запах холода и сигарет. Объятия его Селден мысленно назвал медвежьими, одежду, как всегда, никудышной. Правда, в Крейге было теперь фунтов тридцать лишнего веса.

Он по-хозяйски прошел в гостиную и огляделся.

— Ну, Роуз, — начал он презрительным тоном, от которого после двадцати лет борьбы за признание уже не мог, наверное, избавиться, — я-то думал, ты стал большой шишкой, а ты живешь в гостинице!

— А я думал, что быть удачливым романистом значит одеваться не так, как одеваются неудачливые, — парировал Селден.

— Это ты у нас вечно модничал, Роуз. — Крейг плюхнулся на диван и снял поношенную шерстяную куртку. — Сегодня настоящая метель!

— Чем тебя угостить? Водкой?

— Лорен унюхает, что я пил. Ну и черт с ней! Ты мог бы представить себя мужем собственной матери?

— С меня хватило одной матушки, — ответил Селден со смехом.

— Потому и подцепил супермодель на десять лет моложе тебя?

— Конечно, — спокойно согласился Селден, считая, что еще рано затевать с Крейгом спор.

Я так и думал. — Крейг почесал голову. С точки зрения Селдена, ее не мешало вымыть. — Кстати, ты что-нибудь знаешь о Шейле?

Селден насторожился.

— Она вышла замуж в тот день, когда получила документы о разводе. — Он отправился в кухню, налил там водку в бокалы со льдом. Меньше всего ему хотелось обсуждать Шейлу и причины распада их брака. — Между прочим, Эджерс, теперь, когда ты

Добился успеха, ты не боишься утратить зоркость? — Он вернулся в гостиную, подал Крейгу бокал и приветственно поднял свой. — Сам знаешь, деньги и слава заставляют забыть, как ужасен в действительности мир…

— Мне это не грозит, — тоскливо проговорил Крейг. — Пол жизни я только и напоминал людям, что они должны меня ненавидеть, поскольку они неисправимые болваны, а я умница. Теперь все, за исключением Лорен, со мной согласились. Она каждый лень повторяет: несмотря на то что моя книга три месяца входит в список бестселлеров, я остаюсь ослом.

— Меняется многое, но не все, — съязвил Селден. Крейг надолго занялся водкой, потом ответил:

— Все-таки ты меня перещеголял, Роуз. Я знаю, что тряхнул стариной, написав бестселлер, но твоя женитьба — это еще сильнее!

Селден улыбнулся и опустился в кресло.

— Я ведь всегда тебя опережал, Эджерс.

— Ты всех взбесил, — продолжал Крейг, согревшийся и во одушевленный водкой. — Все только об этом и говорят. Мужчины подыхают от ревности, женщины сходят с ума: если Селден Роуз женился на супермодели, значит, то же самое могут отколоть и их мужья. И мужья с ними согласны. Я стал поглядывать па Лорен и думать, как бы и мне…

Селден со смехом отпил еще водки. Крейг стал даже гнуснее, чем в колледже: теперь его можно было назвать просто грязным типом.

— Не занимайся самообманом, — сказал Селден с фальшивым смешком, прикидывая, как быстро можно будет избавиться от гостя. — Ты рассуждаешь, как типичный американский жлоб: смотришь на девчонок на телеэкране и воображаешь, что стоит тебе самому проникнуть на телевидение — и они достанутся тебе. С таким же успехом трехсотфунтовый толстяк может мечтать о верховой езде.

— Я воспользуюсь твоим советом, — бросил Крейг.

— Кроме того, — продолжил Селден, откидываясь в кресле и кладя ногу на ногу, — я думал, вы с Лорен прекрасная пара. Во всех интервью вы твердите о шести лет супружеского счастья…

— Так и есть, — кивнул Крейг. — То есть все так, как должно быть после безумной влюбленности. Но разве не все мечтают о новизне? Особенно о девчонках из рекламных роликов. Это же движущая сила мужчины-потребителя: женщина как продукт.

— Уверен, Лорен с тобой не согласится. — Селден представил жену Крейга-маленькую бойкую женщину со светлыми кудряшками, активно вмешивавшуюся во все мелочи его жизни, вплоть до выбора туалетной бумаги.

— Это потому, что она не может быть продуктом.

С этим Селден не мог не согласиться.

— Слава Богу, ты можешь.

— Я сопротивляюсь, — сказал Крейг полным сарказма тоном. Селден вспомнил то, о чем недавно прочитал: Эджерсу предлагали продать права на экранизацию книги, но он еще не дал согласия. — У меня пока остается какая-то творческая независимость. В отличие от тебя… — Он вынул из кармана куртки пачку сигарет и положил на столик, словно собираясь пробыть в гостях дол го. — Кажется, мы оба стали стандартными персонажами: я — автор бестселлера, цепляющийся за творческую независимость, ты — голливудский магнат, женившийся на безмозглой красотке.

Эти слова ранили Селдена. Он знал, что юмор Крейга — это всегда наскоки, иногда обидные, но теперь тот зашел слишком далеко. Одно дело — оскорблять самого Селдена, совсем другое — его жену. Он резко поставил бокал на столик и сказал с презрительной усмешкой:

— Готов согласиться, что ты уступаешь Джейни умом, но она вполне сравнится с Лорен.

— Такая же сложная? — Крейг ткнул в Селдена пальцем, явно наслаждаясь эффектом своих слов. — Лорен не красавица, но у нее по крайней мере не пустая голова. А на этих девчонок смотришь и думаешь: «Провести с ней ночь еще можно, а вот совместный завтрак поутру — уже лишнее».

— Никогда еще не слышал таких завистливых высказываний…

— Перестань, Роуз!

— В жизни любого человека наступает время, когда он начинает понимать цену красоты.

— У меня впечатление, что я говорю со старым английским профессором. Вот это извращение! — Крейг почти кричал. — Мне одно любопытно: вам хоть есть о чем разговаривать? Что вы обсуждаете? Или сплошная скука, пока не дойдет до секса?

— Скука? Скучно было с Шейлой. — И Селден бросил на Крейга взгляд, означавший, что Лорен он тоже считает скучной

В этот момент раздался звук отпираемого замка, открываемой и закрываемой двери, потом — неизбежное звонкое «Селден?». Селден гордо выпрямился, вспомнив, какой у Джейни приятный, красивый голосок. Заметил ли это Крейг?

— Вот и моя жена, — сообщил он.

Крейг смотрел прямо перед собой, как надувшийся ребенок Когда он поднес ко рту бокал, Селден убедился, что у него чуть подрагивает рука. Волнуется, как школьник! Селден, торжествуя, окликнул жену:

— Мы в гостиной!

Джейни появилась в дверях неожиданно быстро, освещенная ярким светом настольных ламп. С впечатляющей самоуверенностью актрисы, выходящей на сцену, она выдержала паузу, потом медленно сбросила шубку. Сейчас ее фигура, все ее формы были особенно прекрасны. Селден с удовольствием заметил, что она одета дорого, в том особенном стиле, который делал ее одновременно желанной и величественной. Входя в комнату, она задала заготовленный вопрос, уже лишившийся смысла:

— Мы?.. • — Это мой университетский друг.

Гость в доме застал ее врасплох. Селден слишком хорошо ее изучил, чтобы увидеть: она не в своей тарелке. Джейни как будто лишилась присущей ей энергии, нервничала, даже дрожала, словно попала в чужую, враждебную обстановку. На лице была заметна припухлость, и его посетила догадка, что она плакала. Еще один се шаг — и он понял, вернее, увидел причину ее состояния: нитку черного жемчуга у нее на шее. Вот на что она истратила такую уйму денег! Даже на расстоянии было заметно, что жемчуг великолепен, что она не переплатила. Бедняжка, она до смерти боится ему признаться, даже всплакнула от страха…

Он встал, она бросилась к нему.

— Извини меня, хорошо? — Она подняла лицо для поцелуя. — Невероятно глупый день! Мне показалось, у меня прыщик, и я отправилась к дерматологу и согласилась на сеанс легкой косметической чистки. Представляешь? — Она поцеловала его в губы, легко погладила по волосам и обернулась к Крейгу. — Звучит смешно, конечно, вот что значит работать моделью! Сходишь с ума от какой-то мелочи и можешь говорить только о ней. Неудивительно, что моделей считают дурочками! — Она протянула руку. — Я Джейни Роуз.

Все это выглядело и звучало очаровательно и произвело на Крейга должное впечатление. Он встал, даже поцеловал ей руку.

— Это Крейг Эджерс, дорогая, мой сосед по комнате в колледже. Я подумал, тебе будет интересно с ним познакомиться. — Сел-лен предпочел представить дело таким образом, а не говорить, что Крейгу захотелось взглянуть на модель «Тайны Виктории».

— Крейг Эджерс? — Джейни переводила взгляд с одного на другого. — Селден! — произнесла она с упреком. — Почему ты мне не говорил, что знаком с Крейгом Эджерсом? — И она сказа-ля Крейгу избыточно льстивым голосом:

— Вы великий писатель! Я читала все ваши книги, когда вы еще не написали своего бестселлера. По-моему, вы просто гений. Даже Селдену стало неудобно. Но ей надо было отдать должное: Крейг Эджерс явно ничего подобного не ожидал. Его агрессивность, всегда готовая вырваться наружу, тут же съежилась, как пенис от холода. Селден понял, почему Крейг обычно так резок: иначе он превращался в неуклюжего остолопа. Он машинально сделал движение, словно поправлял очки на носу, потом вспомнил, что сменил очки на контактные линзы, и растерянно потер переносицу.

— Теперь вы не одна так думаете, — пробормотал он.

— Я очень за вас рада! — сказала Джейни. — Чудесно, когда все вокруг понимают наконец, как вы талантливы.

— Не захваливай его, Джейни, — вмешался Селден. — Если бы ты была с ним знакома так долго, как я, он бы тебя просто раздражал…

Джейни и Крейг посмотрели на него с одинаковым выражением: как на чужака, прервавшего их почти интимную беседу.

— Селден, — ласково проворковала Джейни, — ты не принесешь мне выпить?

— Конечно. — И он побрел в кухню, думая: «С другой стороны…» На этом мысль прервалась. Зависть? К Крейгу Эджерсу? Неужели он, Селден, так низко пал? Если бы он не знал Джейни, то мог бы решить, что она заигрывает с Крейгом. Раньше он думал, что способность сконцентрировать всю свою энергию на одном человеке она бережет для него. Наливая в бокал водку и добавляя апельсиновый сок, он соображал: а может, это делается именно для него? Может, вся сцена сыграна для его глаз и ушей? Ведь для нее естественнее всего предположить, что ему хочется блеснуть женой перед университетским приятелем. И все-таки заставлять Крейга в нее влюбляться — это лишнее.