Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Третий месяц разлива, 15‑й день
В зловещем молчании слушал Имхотеп доклад Себека о сделке с лесом. Лицо его стало багровым, на виске билась жилка. Вид у Себека был не столь беззаботным, как обычно. Он надеялся, что все обойдется, но, увидев, как отец все больше мрачнел, начал запинаться. – Понятно, – наконец раздраженно перебил его Имхотеп, – ты решил, что разбираешься в делах лучше меня, а потому поступил вопреки моим распоряжениям. Ты всегда так делаешь, когда меня здесь нет и я не могу за всем проследить. – Он вздохнул. – Не представляю, что стало бы с вами без меня! – Появилась возможность заключить более выгодную сделку, – упрямо стоял на своем Себек, – вот я и пошел на риск. Нельзя вечно осторожничать. – А когда это ты осторожничал, Себек? Ты всегда стремителен и безрассуден, а потому и принимаешь неверные решения. – Разве у меня была когда‑нибудь возможность принять решение? – На этот раз, например, – сухо отпарировал Имхотеп. – Вопреки моему приказу… – Приказу? Почему я должен подчиняться приказам? Я уже взрослый человек. Потеряв терпение, Имхотеп перешел на крик: – Кто тебя кормит? Кто одевает? Кто заботится о твоем будущем? Кто постоянно думает о твоем благополучии, о твоем и всех остальных? Когда уровень воды в Ниле упал и нам угрожал голод, разве не я присылал вам с севера еду? Тебе повезло, что у тебя такой отец, который печется обо всех вас! И что я требую взамен? Только чтобы вы прилежно трудились и следовали моим наставлениям… – Разумеется, – возвысил голос и Себек, – мы должны работать на тебя, как рабы, чтобы ты мог дарить своей наложнице золотые украшения! Вконец разъяренный Имхотеп двинулся на Себека. – Наглец! Как ты смеешь так разговаривать с отцом? Берегись, не то я выгоню тебя из дому! Пойдешь куда глаза глядят! – Берегись и ты, не то я сам уйду! У меня есть мысли… отличные мысли, как можно разбогатеть, если бы я не был связан по рукам и ногам твоими распоряжениями. – Все сказал? – угрожающе спросил Имхотеп. Себек, немного поостыв, сердито пробормотал: – Да, больше мне нечего сказать… пока. – Тогда иди и присмотри за скотом. Нечего бездельничать. Себек резко повернулся и зашагал прочь. Когда он проходил мимо Нофрет, оказавшейся неподалеку, она искоса взглянула на него и засмеялась. Кровь бросилась Себеку в лицо, и он невольно к ней рванулся… Она стояла неподвижно, глядя на него презрительным взглядом из‑под полуопущенных век. Себек что‑то невнятно пробурчал и двинулся в прежнем направлении. Нофрет снова рассмеялась и неспешным шагом приблизилась к Имхотепу, теперь взявшемуся за Яхмоса. – Почему ты позволил Себеку делать глупости? – напустился он на старшего сына. – Ты обязан был помешать ему. Разве тебе не известно, что он совсем несведущ в торговых делах? Он слишком самоуверен, воображает, что все непременно получится так, как он задумал. – Ты не представляешь, отец, как мне трудно, – начал оправдываться Яхмос. – Ты сам велел поручить эту сделку Себеку. Мне пришлось предоставить ему возможность решать самостоятельно. – Решать самостоятельно? Он этого не умеет. Его дело – следовать моим распоряжениям, а ты обязан смотреть за тем, чтобы он их выполнял. – Я? По какому праву? – По какому праву? По тому, которым я тебя наделил. – Будь я законным совладельцем, у меня было бы право… Он умолк, потому что подошла Нофрет. Зевая, она мяла в руках алый цветок мака. – Имхотеп, не хочешь ли пройти в беседку на берегу водоема? Там прохладно, и я велела подать туда фрукты и пиво. Ты уже покончил с делами? – Повремени, Нофрет, повремени немного. – Пойдем сейчас, – тихо произнесла Нофрет. – Я хочу, чтобы ты пошел сейчас… На лице Имхотепа появилась довольная глуповатая улыбка. Яхмос поспешил сказать: – Давай сначала закончим разговор. Это очень важно. Я хочу попросить тебя… Нофрет, оставив без внимания слова Яхмоса, произнесла, обращаясь к Имхотепу: – Ты не можешь в собственном доме поступать, как тебе хочется? – В другой раз, сын мой, – решительно проговорил Имхотеп. – В другой раз. И ушел вместе с Нофрет, а Яхмос, глядя им вслед, остался стоять на галерее. Из дома появилась Сатипи. – Ну, поговорил? – спросила она. – Что он сказал? Яхмос вздохнул. – Наберись терпения, Сатипи. Время было не совсем… подходящим. – Ну конечно! – воскликнула Сатипи. – Вечно у тебя неподходящее время. Каждый раз ты этим отговариваешься. А если по правде, ты просто боишься отца. Ты, как овца, только блеять умеешь, а не разговаривать, как мужчина! Ты что, не помнишь, что обещал поговорить с отцом в первый же день его приезда? А что получается? Из нас двоих я больше мужчина, чем ты, так оно и есть. Сатипи остановилась, но только чтобы перевести дух. – Ты не права, Сатипи, – мягко сказал Яхмос. – Я начал было говорить, но нас перебили. – Перебили? Кто? – Нофрет. – Нофрет! Эта женщина! Твой отец не должен позволять наложнице вмешиваться в деловой разговор со своим старшим сыном. Женщинам не положено вмешиваться в дела мужчин. Возможно, Яхмосу хотелось посоветовать Сатипи придерживаться того правила, которое она так решительно провозглашала, но он не успел раскрыть и рта. – Твой отец должен немедленно дать ей это понять, – продолжала Сатипи. – Мой отец, – сухо отрезал Яхмос, – не выказал ни малейшего неудовольствия. – Какой позор! – вскричала Сатипи. – Твой отец совсем потерял голову. Он позволяет ей говорить и делать все, что она хочет. – Она очень красива… – задумчиво произнес Яхмос. – Да, она недурна собой, – фыркнула Сатипи, – но не умеет себя вести. Плохо воспитана. Грубит нам и даже не извиняется. – Может, это вы грубы с ней? – Я сама вежливость. Мы с Кайт оказываем ей должное почтение. Во всяком случае, у нее нет оснований жаловаться на нас твоему отцу. Мы ждем своего часа. Яхмос пристально взглянул на нее. – Что значит «своего часа»? Сатипи многозначительно рассмеялась. – Это чисто женское понятие, тебе его не постичь. У нас есть свои секреты и свое оружие. Нофрет следовало бы держаться поскромнее. В конце концов, жизнь женщины проходит на женской половине, среди других женщин. – В ее голосе прозвучала угроза. – Твой отец не всегда будет здесь, – добавила она. – Он снова уедет в свои северные владения. Вот тогда посмотрим! – Сатипи… Сатипи рассмеялась громко и весело и исчезла в глубине дома.
У водоема резвились дети: два сына Яхмоса, здоровые, красивые мальчики, больше похожие на мать, чем на отца; трое детишек Себека, включая младшую крошку, едва научившуюся ходить, и четырехлетняя Тети, хорошенькая девочка с печальными глазами. Они смеялись, кричали, подбрасывали мячи, порой ссорились, и тогда раздавался пронзительный детский плач. Сидя рядом с Нофрет и не спеша отхлебывая пиво, Имхотеп заметил: – Как любят дети играть возле воды. Сколько я помню, всегда было так. Но, клянусь Хатор[19], какой от них шум! – Да, а здесь могло бы быть так покойно, – тотчас подхватила Нофрет. – Почему бы тебе не сказать, чтобы их сюда не пускали, пока ты здесь? В конце концов, следует быть почтительным к хозяину дома и дать возможность ему отдохнуть. Разве не так? – Видишь ли… – не сразу нашелся что ответить Имхотеп. Мысль эта была новой для него, но приятной. – По правде говоря, они мне не мешают, – неуверенно закончил он. И добавил с сомнением в голосе: – Дети привыкли играть на берегу водоема. – Когда ты уезжаешь, разумеется, – быстро согласилась Нофрет. – Но, по‑моему, Имхотеп, принимая во внимание все, что ты делаешь для семьи, им полагалось бы проявлять к тебе больше почтительности, больше уважения. Ты слишком снисходителен, слишком терпелив. – Я сам во всем виноват, – проговорил Имхотеп, добродушно вздыхая. – Я никогда не требовал особого почтения. – И посему эти женщины, твои снохи, пользуются твоей добротой. Им следует дать понять: когда ты возвращаешься сюда на отдых, в доме должны быть тишина и покой. Я сейчас же пойду к Кайт и скажу ей, чтобы она увела отсюда своих детей, да и остальных тоже. Тогда сразу станет тихо. – Ты очень заботлива, Нофрет, и добра. Ты всегда печешься о том, чтобы мне было хорошо. – Раз хорошо тебе, значит, хорошо и мне, – отозвалась Нофрет. Она поднялась и направилась к Кайт, которая стояла на коленях у воды, помогая своему младшему сыну, капризному, избалованному мальчишке, отправить в плавание игрушечную деревянную ладью. – Уведи отсюда детей, Кайт, – требовательно сказала Нофрет. Кайт непонимающе уставилась на нее. – Увести? О чем ты говоришь? Они всегда здесь играют. – Но не сегодня. Имхотепу нужен покой. А дети чересчур шумят. Грубоватое, с крупными чертами лицо Кайт залилось краской. – Не выдумывай, Нофрет! Имхотеп любит смотреть, как дети его сыновей здесь играют. Он сам говорил. – Но не сегодня, – повторила Нофрет. – Он велел передать, чтобы ты увела всю эту свору в дом. Он хочет побыть в тишине… со мной. – С тобой… – Кайт не договорила, поднялась с колен и подошла к беседке, где полусидел‑полувозлежал Имхотеп. Нофрет последовала за ней. Кайт не стала деликатничать: – Твоя наложница говорит, что детей надо увести. Почему? Что они делают плохого? За что их прогоняют отсюда? – Потому что так желает господин, разве этого не достаточно? – ровным голосом произнесла Нофрет. – Вот именно, – раздраженно подхватил Имхотеп. – Почему я должен объяснять? Кому принадлежит этот дом, в конце концов? – Потому что она так захотела. – Кайт повернулась к Нофрет и смерила ее взглядом. – Нофрет заботится о том, чтобы мне было удобно, хочет сделать мне приятное, – сказал Имхотеп. – Больше никому в доме нет до этого дела, кроме, пожалуй, Хенет. – Значит, детям больше нельзя здесь играть? – Когда я возвращаюсь домой на отдых – нет. – Почему ты позволяешь этой женщине, – вдруг гневно вырвалось у Кайт, – настраивать тебя против твоей собственной плоти и крови? Почему она вмешивается в давно заведенные в доме порядки? Имхотеп счел нужным показать свою власть и заорал: – Порядки в доме завожу я, а не ты! Вы все тут заодно – поступаете как хотите, устраиваетесь, как вам удобно. И когда я, хозяин этого дома, возвращаюсь из странствий, никто не уделяет должного внимания моим желаниям. Позволь тебе напомнить, что здесь хозяин я! Я постоянно думаю о вас, забочусь о вашем будущем – и где благодарность, где уважение к моим нуждам? Их нет. Сначала Себек ведет себя нагло и непочтительно, а теперь ты, Кайт, пытаешься меня в чем‑то упрекать. Почему я обязан вас содержать? Поостерегись так разговаривать со мной, иначе я перестану вас кормить. Себек заявляет, что он уйдет. Вот и скажи ему, пусть уходит и прихватит с собой тебя и детей. На мгновенье Кайт застыла. Ее неподвижное лицо совсем окаменело. Потом она сказала совершенно бесстрастным голосом: – Я уведу детей в дом… Сделав шаг‑другой, она остановилась около Нофрет. – Это дело твоих рук, Нофрет, – еле слышно проронила она. – Я этого не забуду. Я тебе этого не забуду…
|