Глава 17. Властный голос, слишком резкий для того, чтобы быть благозвучным, раздавался над головами полицейских

Властный голос, слишком резкий для того, чтобы быть благозвучным, раздавался над головами полицейских, столпившихся в кабинете директора отеля. Каждый невольно приподнимался на цыпочки, чтобы увидеть Крагсета.

Мужчины ростом ниже полутора метров редки в этих широтах. Старший комиссар Крагсет был одним из них. Однако этот бравый полицейский, готовящийся отпраздновать шестидесятилетний юбилей, был блестящим профессионалом. Со дня поступления в полицию он всегда носил серые костюмы одного и того же фасона, – его портной уже привык, что этот клиент, столь необычно сложенный, периодически к нему возвращается. С годами он располнел, отчего стал похож на снеговика: на большой шар туловища был посажен маленький шар головы, окаймленный веерообразной бородой и аккуратно подстриженными седыми волосами. Тонкие и хилые ручки и ножки казались четырьмя спичками, воткнутыми в гигантскую картофелину. Из‑за врожденной болезни Крагсет ходил мелкими семенящими шажками. В довершение всего слабое зрение мешало ему различать что‑либо на расстоянии дальше полуметра, несмотря на огромные выпуклые очки, из‑за которых глаза казались громадными, что усугубляло своеобразие внешнего вида комиссара.

Однако, несмотря на свои многочисленные физические недостатки, Крагсет отлично знал свое дело. Его расследования всегда были тщательны, методичны и необычайно эффективны. Но больше всего удивляло его коллег то, что у него было двое прекрасных и абсолютно здоровых детей и красивая и умная жена, которая каждый день отвозила его на работу в огромном семейном «вольво».

Вскоре Йохансен вышел из кабинета с поручением – разыскать и привести Бьорна как можно скорее. Едва выйдя в холл, инспектор увидел Бьорна, спускавшегося по лестнице в сопровождении француженки фотографа.

– Ну что, Йохансен, дружище, – пророкотал комиссар, явно пребывавший в хорошем расположении духа, – надумал что‑нибудь еще?

Инспектор сделал предостерегающий жест, призывая говорить тише, и вполголоса произнес:

– Он уже здесь… Он хочет тебя видеть, немедленно. Он чертовски зол на тебя… Что будем делать?

Бьорн благожелательно посмотрел на него и похлопал по плечу:

– Ну так пойдем к нему, Йохансен, дружище, пойдем! Послушаем, что скажет нам настоящий профессионал… Да, пока я не забыл: есть новости от нашего шофера‑полиглота?

– Да, он звонил с бензозаправки, сказал, что задерживается. И что ему нужно будет несколько часов поспать. Он дал координаты другого шофера, на тот случай, если срочно потребуются его услуги.

– Мм… Какой у него адрес?

Йохансен вынул из кармана записную книжку, раскрытую как раз на нужной странице. Рука Бьорна тут же с треском выдрала листок.

Мимо них прошла группа солдат и полицейских: все опустили голову, не осмеливаясь встретиться глазами с Бьорном. Затем, разделившись на тройки – один полицейский и двое солдат, – они направились на посты, определенные для них Крагсетом.

Последний, склонившись над столом, внимательно изучал план отеля и не сразу услышал, как Бьорн с помощником вошли. Затем Крагсет подался немного вперед и, поправив на носу очки, стал методично рассматривать разложенные над планом фотографии, едва не касаясь их носом.

– Ну наконец‑то! – воскликнул Бьорн. – Господин старший комиссар!

И с нарочито громким вздохом облегчения опустился в дешевое кресло, заскрипевшее под его весом.

Бородатый гном даже не шелохнулся, лишь наморщил нос, чтобы удержать на нем очки, и несколько секунд пристально смотрел на Бьорна без малейшего признака дружелюбия.

– Мне даже не придется рисовать тебе план – он у тебя перед носом, – весело продолжал Бьорн. – Само собой, это ужасное преступление превосходит все, с чем нам приходилось сталкиваться до сих пор. Но ты, конечно, сумеешь распутать этот клубок. А то у меня руки‑крюки… Ну, как твои первые впечатления?

Йохансен удивленно переводил глаза с одного полицейского на другого. Он опасался стычки, но поведение Бьорна его успокоило. Он сел, втайне надеясь, что Крагсет сейчас одним махом разрешит все загадки.

Глаза Крагсета, похожие на большие черные шары за выпуклыми стеклами очков, уставились на Анжелу, стоявшую у самого порога.

– Это она? – спросил он по‑французски без тени любезности.

– Французская пресса… Она репортер, – сказал Бьорн, опередив Йохансена, который собирался ответить.

Анжела продемонстрировала фотоаппарат. Взгляд старшего комиссара буквально пригвоздил ее к стене. На протяжении двух‑трех секунд у нее было ощущение, что ее просвечивают насквозь, словно рентгеном.

– Хм. Стало быть, ты работаешь рука об руку с подозреваемой, которую велел освободить. Понятно.

– Под мою ответственность.

– У тебя нет никакой ответственности. Официально ты по‑прежнему в отставке.

Про себя Анжела возмутилась бесцеремонностью новоприбывшего. На лбу Бьорна вздулась синяя жилка.

– Отведите подозреваемую в ее номер. Я уже распорядился, чтобы этой ночью у каждого номера стоял охранник. Ни одного убийства здесь больше не совершится.

– Тренеры команд предлагают, чтобы всех отвезли в Сторуман… – нерешительно сказал Йохансен.

– С чего вдруг? Этим господам захотелось экскурсий?

– Нет, именно там будут проходить соревнования…

– Понимаю, понимаю… Да, конечно, там будет легче обеспечить их безопасность.

– Вот и я говорю: не такая уж глупая идея, – облегченно кивнув, сказал Йохансен.

– Мы над этим подумаем. Я приму решение, когда еще раз всех допрошу. На данный момент никому не разрешается покинуть Норвегию. Я хочу, чтобы все свидетели были под рукой. Хотя, может быть, Бьорн, ты уже вытряс из них что‑нибудь стоящее?

Анжела вздрогнула, увидев, что Бьорн полез в карман. Он вынул оттуда три приглашения Золотой бабочки и протянул старшему комиссару:

– Ну уж не знаю, стоящее или нет…

Крагсет с жадностью схватил добычу. Вертя буклеты маленькими пальчиками, он бормотал:

– Золотая бабочка… Так‑так… Бабочка. Золотая. Приглашения. Это приглашения… Эти девушки отправились на свидание… Так, теперь понятно…

– А это что? Снимки с видеокадров? – спросил Бьорн, указывая на фотографии, лежавшие на столе. Он надеялся, что Крагсет позволит ему на них взглянуть.

– Да.

– Есть что‑нибудь интересное?

– Поучительное.

Бьорн указал на заметки и разноцветные стрелки на плане отеля и спросил:

– Стало быть, Йохансен восстановил для тебя хронологию событий?

– Да, это оказалось не так уж трудно… учитывая отметки на магнитных картах, фотографии и свидетельские показания… Так. Значит, вот что я об этом думаю, Бьорн. Жертва первой вышла из своего номера, но мы не знаем, в какое время она вошла в сауну. Где она была? С кем? Почему? Загадка… Если только…

Он подтолкнул снимки по направлению к Бьорну и продолжал:

– Как я уже говорил, мы не знаем, в котором часу жертва вошла в сауну. Мы спутали ее с юной француженкой, Жозеттой. Вполне понятная ошибка, ведь все костюмы похожи… Но итальянка на двенадцать сантиметров выше – я велел измерить длину огнетушителя, укрепленного на стене, вот, видите?.. Адриана заслонила бы его целиком… На фотографии Жозетта. Судя по всему, она зашла в сауну и сразу вышла – вероятно, испугалась. Вы также обманулись по поводу ее пребывания в ресторане. На пленке не видно лица… Что же касается вашей протеже, фотографа, которая на тот момент уже была в сауне, я не знаю, говорила ли она вам, что она там делала вдвоем со своей крестницей… либо в компании шофера, Имира. Тот факт, что она провела с ним ночь у себя в номере, не исключает того, что они вместе вышли из ее номера в два часа тридцать пять минут. Серьезный прокол с установлением времени смерти… Но как бы то ни было…

Наслаждаясь произведенным эффектом, Крагсет переводил глаза с лица одного изумленного коллеги на лицо другого.

– Если вы внимательно вглядитесь в этот снимок, то увидите на нем жертву…

Это был снимок с кадра, на котором значилось время: 2.40. Дело происходило в маленьком салоне, где в витрине стоял кубок. Видя, что попытки Бьорна что‑либо разглядеть тщетны, Крагсет протянул ему большую лупу.

– Витрина… – подсказал он.

Наконец Бьорн смог разглядеть что‑то еще помимо золотых отблесков на стекле. Да, перед его глазами был смутный силуэт мажоретки.

– Значит, вот где это произошло, – пробормотал Бьорн. – Вот где он назначил ей встречу…

– Ну да, старина Бьорн, теперь ты пришел к тому же выводу, что и я. Убийство произошло в салоне, перед витриной с кубком. После этого убийца перенес тело жертвы в сауну, чтобы еще несколькими ударами размозжить ей голову… Так, с этим разобрались. Насчет прошлой ночи пока не могу ничего сказать – я еще не видел пленку.

Крагсет замолчал. Его мясистые губы слегка причмокивали, будто он смаковал хорошее вино. Йохансен был в восторге, ему хотелось аплодировать. Бьорн по‑прежнему разглядывал фотографию, исподлобья поглядывая на этого мини‑тролля, старшего комиссара, который погрузился в изучение посланий от Золотой бабочки. Лицо Крагсета было неподвижным, лишь глаза бегали за стеклами очков. Наконец он сложил бумаги и сунул их в папку.

– Это никакие не бабочки. Это руны! – объявил старший комиссар.

По застывшему лицу Бьорна Анжела поняла, что маленький человечек раскрыл некий ключевой момент в расследовании.

– Теоретически, – продолжал тот, – древний нордический алфавит включал в себя двадцать четыре руны. Вот эти две действительно похожи на бабочек. Если память мне не изменяет, одна из них символизирует человека, а другая – день, дневной свет…[14]

Бьорн кивнул с невольным уважением.

– Ну что ж, я вижу, расследование в надежных руках, – сказал он. – Стало быть, я могу… возвращаться домой.

Крагсет обогнул стол и прислонился к нему спиной.

– Можешь, – сказал он.

Бьорн решил не затягивать прощание. Он слегка прищелкнул языком и вышел, не глядя на Анжелу.

– Пьяница, – сквозь зубы произнес Крагсет.

И указал подбородком на француженку своему коллеге. Йохансен хотел было схватить ее за руку, но удержался и лишь вежливо попросил следовать за ним. Перед тем как выйти, Анжела обернулась к гному у стола и слегка приподняла фотоаппарат:

– Фото?..

Захваченный врасплох, Крагсет выпрямился и на шаг отступил от стола – теперь он лишь опирался рукой на столешницу. Анжела присела на корточки. Она сделала три недодержанных снимка. В этом безликом кабинете, стены которого были увешаны планами и схемами, маленькая коренастая фигурка инспектора совершенно затерялась – лишь сверкали серебряные очки на носу. Это будет самое яркое пятно на фотографии…

– Спасибо, комиссар.

Когда Анжела и Йохансен выходили, Крагсет по‑прежнему стоял у стола, замерев в той же позе и слегка порозовев от смущения.

Они нагнали Бьорна уже в холле.

– Ну что, Йохансен, теперь вся ответственность ложится на тебя, – сказал тот. – Ничего, ты справишься.

Йохансен остановился и нажал кнопку рации, нерешительно глядя на Бьорна:

– Шеф, а ты это знал?.. Про руны…

Рация затрещала, и на инспектора обрушился град вопросов со всех концов отеля.

– Давай распоряжайся. – Бьорн хмыкнул. – Не беспокойся обо мне.

Йохансен в нерешительности отпустил кнопку. Плечи Бьорна поникли. После этих двух ужасных дней Йохансен не мог не восхищаться профессиональными навыками комиссара. Алкоголь их не притупил. Йохансен чувствовал, что отстранение Бьорна от работы скажется на расследовании не лучшим образом. Крагсет, несмотря на весь свой опыт и успешную деятельность, мог утонуть в водовороте этих многочисленных убийств. Однако разум инспектора, а также его неуклонная привычка следовать правилам и соблюдать субординацию требовали от него держаться от Бьорна на расстоянии. Итак, он снова нажал на кнопку рации и принялся отдавать распоряжения.

Бьорн положил одну руку ему на плечо, а другой взял за руку Анжелу:

– Я о ней позабочусь.