Глава 8. Ясное летнее утро началось как обычно и быстро перешло в трудовой, шумный день

…Ясное летнее утро началось как обычно и быстро перешло в трудовой, шумный день.

Было около полудня, когда Саша открыл тяжелую церковную дверь и вошел в прохладный полумрак.

Уже неделю рабочие ремонтировали свод, и Постников почти все дни проводил в церкви, смотрел, как штукатурят стены и затем выравнивают их, чтобы художникам потом легче было работать.

Пробираясь сквозь стоящие высокие лестницы, Саша смотрел наверх, где на установленных деревянных перекладинах трудились реставраторы. Кто‑то из них лежал, а кто‑то сидел на корточках, вовсю орудуя своими инструментами. Работать в таком положении было крайне неудобно – быстро уставали руки. От одной и той же позы долго потом ныло все тело. Работа продвигалась медленно, совсем не так, как ожидал Постников. По‑кошачьи ловко забираясь на шаткую деревянную конструкцию, мастер оценивал сделанное и тут же делал поправки, если что‑то было не так.

С трудом разглядев Постникова на верхних досках, Саша позвал его. Звуки его голоса, ударившись о стены, разнеслись по всей церкви.

– Сейчас спущусь! – крикнул Федор Иванович.

– А можно мне к вам подняться? – попросил Саша.

И, не дожидаясь ответа, полез наверх.

– Саша, осторожно! – предупредил его Постников. – Не торопись, слышишь?

– Слышу, Федор Иванович, я очень осторожно!

Саша медленно поднимался, удивляясь про себя, как это люди, работающие здесь изо дня в день, по несколько раз поднимаются по этой шаткой конструкции. Добравшись, наконец, до цели, с облегчением вздохнул:

– Да, непросто до вас добраться…

– А ты как думал? – отозвался кто‑то справа от него. Оглянувшись на голос, Саша увидел человека, сидевшего на доске и похожего на гигантскую птицу на жердочке. Лицо человека было перепачкано чем‑то белым, не то краской, не то штукатуркой.

– Ну и зачем ты сюда полез? – спросил Постников. – Я бы и так спустился.

– Я вам кисти принес, как вы просили, – ответил Саша. – А можно мне посмотреть, что вы тут делаете?

– Эх, Сашка, Сашка… Ну, смотри, раз залез…

Неторопливо и обстоятельно он стал рассказывать о том, как все здесь выглядело раньше и что сейчас делают реставраторы, чтобы вернуть церкви первозданный вид. Внимательно слушая, Саша протянул руку, пытаясь потрогать обновленную стену.

– А вот трогать здесь ничего не нужно, – остановил его Постников. – Ну пора спускаться. Я пойду первым, а ты за мной, хорошо?

Саша спускался, осторожно переставляя ноги. Угнаться за Федором Ивановичем, проделывающим этот маршрут каждый день, было невозможно, поэтому Саша сильно отстал. Когда Постников спустился вниз, Саша был еще только на середине пути.

– Саша, осторожно! Не торопись! – закричал Постников снизу.

– Да осторожно я, осторожно… – ответил Саша. Посмотрев вниз, Саша прикинул на глаз расстояние до пола. Всего‑то несколько метров, подумал он.

Вторая лестница показалась ему надежной, в отличие от предыдущей, шаткой. Это сразу придало ему уверенности, Саша расслабился и уже не так внимательно выбирал место, куда поставить ногу.

Непривычный к такого рода упражнениям, Саша переоценил свои возможности и ускорил темп. Он очень удивился, когда вместо перекладины его нога повисла в пустоте. Пытаясь разглядеть, где же находится перекладина, он нечаянно разжал руки…

Саше показалось, что он падал целую вечность.

Вокруг него была темнота. Она была очень теплая, обволакивала все тело и пахла какими‑то сухими травами.

Вдруг где‑то вдалеке показался маленький огонек, размером с булавочную головку. Огонек стал расти, заставляя темноту отступить. И вот из этой темноты ясно проступили границы комнаты, и Саша понял, что находится в какой‑то избе.

Дневной свет слабо проникал через небольшие окошки, поэтому там был полумрак. С трудом, но Саша начал различать какие‑то предметы в комнате – стол, большую печь и простые деревянные лавки, стоявшие вдоль стены. Маленький огонек оказался горящей в углу под образами лампадкой.

Тут Саша почувствовал, что кто‑то еще находится с ним в избе. Он напряг глаза и увидел хлопочущую возле печи женщину. Длинным ухватом передвигала она тяжелый чугунный котелок. Над котелком вился пар. Саша слабо застонал.

Услышав стон, женщина быстро подошла и склонилась над юношей.

«Какое знакомое лицо, – подумал он. – Где‑то я ее уже видел… Ах да, вспомнил… Она принесла икону… Почему она здесь? Как болит нога… Почему она болит?»

Между тем Лукерья, а это была она, продолжала вглядываться в лежащего. Затем она успокоенно улыбнулась ему:

– Ну вот, очнулся, слава богу! Ну и перепугались же все! Ты, милок, в рубашке, знать, родился… Господь тебе перинку подстелил.

И, повернувшись к иконам, перекрестилась.

– Что со мной? – тихо спросил Саша.

– Да ты не помнишь ничего? Ты в церкви с лестниц упал, – начала рассказывать Лукерья. – Ну и сломал ногу…

Заметив испуг в Сашиных глазах, быстро добавила:

– Да ты не бойся, ничего страшного, слава богу. Поберег тебя Господь… Ты не шевели ногой‑то, она быстро заживет. Я ее тебе в лубочки затянула, скоро срастется. Ты полежи пока здесь, а я тебя выхожу не хуже докторов. Скоро бегать будешь…

С этими словами Лукерья отошла к печи. Взяв висевшую рядом на гвозде кружку и половник, она налила из котелка какой‑то жидкости.

– На‑ко вот, выпей – я отвар сварила, пока ты спал.

Взяв двумя руками горячую кружку с какой‑то темной, пахнущей травой жидкостью, Саша осторожно сделал глоток и тут же поморщился:

– Горько…

Лукерья засмеялась:

– Пей, пей! Это ничего, что горько, зато полезно. Быстрей на ноги встанешь.