Деньги пахнут. Потому что их отмывают

По данным Межправительственной комиссии по борьбе с отмыванием криминальных капиталов (ФАТФ), во время глобального кризиса существенно возросло влияние криминала на экономику многих государств, в том числе и российскую. Попытки профильных организаций противодействовать отмыванию преступных доходов не приносят желаемых результатов. В итоге, по самым скромным подсчетам, в финансовых «прачечных» отстирывается от 2 до 5 % мирового ВВП.

В России этот показатель еще выше — только доля теневого бизнеса во внутреннем валовом продукте страны, по подсчетам Росстата, составляет 20 %. По утверждениям независимых экспертов, эта цифра вдвое больше.

Финансово-экономический кризис больно ударил по всем секторам экономики, но практически не задел криминальную сферу. Наоборот, как заявил президент Всеобщей итальянской торговой конфедерации Confesercentri Марко Вентури, международная мафия стала еще более опасной. Преступные сообщества кредитуют бизнес, подменяя собой легальный банковский сектор, скупают недвижимость, отрывают для себя все новые куски рынка. В преступных сделках активно участвуют российские дельцы. Вот один из примеров: в марте 2010 года в России пресечена деятельность преступной группы, которая за три года отмыла 30 млрд 440 млн долларов и 123 млн евро.

Существует множество схем «отмывания денег». Классические включают в себя использование операций с наличностью, злоупотребления услугами банковских и других финансовых институтов, операции с дорогостоящим движимым и недвижимым имуществом, азартные игры. Для легализации преступных доходов также широко используются офшорные финансовые компании, Интернет, кредитные карты, небанковские системы перевода денежных средств (терминалы и пр.) и международной торговли товарами и услугами.

Проблема отмывания доходов актуальна для всех государств. По оценкам ОСЭР, в 2008 году (более свежих данных пока нет) мировая система банковских офшоров укрывала 11,5 трлн долларов. Каждый год в офшорные дыры утекают сотни миллиардов из России. Для нашей страны, где 15 % населения официально живет за чертой бедности, это огромная цифра. Как отметил президент Ассоциации российских банков Гарегин Тосунян, основными каналами вывода денег из России в офшоры стали банки стран Балтии.

Какая часть российского бизнеса сидит в офшорах — неизвестно. Но известно, что в офшорных зонах зарегистрированы такие крупные корпорации, как «Альфа Групп» Михаила Фридмана и Петра Авена (им принадлежат «Альфа-банк», «Альфа-Страхование», ТНК-ВР, «Мегафон», «ВымпелКом», торговая сеть «Пятерочка»), «Базовый элемент» Олега Дерипаски (РУСАЛ, «Группа ГАЗ», Ингосстрах), «Евраз» Романа Абрамовича (Западно-Сибирский, Нижнетагильский, Новокузнецкий металлургические комбинаты, угольные шахты, ТЭЦ), главная компания Виктора Вексельберга «Ренова», «Металлоинвест» Алишера Усманова, «Уралкалий» Дмитрия Рыболовлева, «Мечел» Игоря Зюзина, «Уралхим» Дмитрия Мазепина, «Миракс Групп» Сергея Полонского и холдинг «Новолипецкий металлургический комбинат» (НМЛК) Владимира Лисина. Офшорные фирмы являются совладельцами «Северстали», «Совкомфлота», «Норильского никеля», «Аэрофлота», других компаний.

Любят офшоры и главы крупнейших российских госкорпораций. Например, финансовая компания Gazprom Finance B.V., принадлежащая «Газпрому» (председатель правления Алексей Миллер), находится в Голландии, а ее фонды — на Британских Виргинских островах. «Дочка» госкорпорации «Роснанотехнологии» Rusnano Capital (глава госкомпании Анатолий Чубайс) зарегистрирована в Швейцарии.

С уходящих в офшоры денег не платятся налоги. И, наверное, здесь стоит искать ответ на вопрос: почему в условиях сокращения федерального и региональных бюджетов, закрытия предприятий и тотальной безработицы в России появляется все больше долларовых миллиардеров.

Что объединяет хозяев жизни — олигархов и изгоев общества — террористов? То, что и те, и другие совершают преступления против государства, против народа. Не случайно «отмывание преступных доходов» и «противодействие терроризму» в системе государственных мер противодействия преступности идут в одной связке. Отличительной чертой нашего времени стало то, что преступные финансовые схемы, освоив бизнес-сектор, активно проникают в бюджетную сферу и сферу антикризисных мер. В ответ на борьбу государства с финансовыми «прачечными» теневики изобретают новые методы отмывания своих доходов, заявил на недавно прошедшей в Москве VIII Международной конференции «Модернизация системы противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма» (ПОД/ФТ) руководитель Федеральной службы по финансовому мониторингу (ФСФР) Юрий Чиханчин. Под угрозой проникновения преступного капитала оказываются практически все легальные секторы экономики. Уже сегодня отмывка средств осуществляется через закупку лекарств для льготников, через мобильные платежи, Интернет, ломбарды, паевые фонды, инвестиционные и страховые компании, через предприятия жилищно-коммунального комплекса, сферу услуг и спорт, при реализации социальных проектов и т. д.

Поймать вора, освоившего новые методики ограбления государства, да еще и доказать, что он — вор, крайне трудно. Слишком много ниточек у него в кулаке — как теневых, так и вполне легальных. Поэтому сегодня речь идет об ужесточении законодательства и санкций в области ПОД/ФТ. «Чтобы пресекать противоправные действия в самом начале, усилий одних лишь правоохранительных органов недостаточно. Нужно, чтобы банки в рамках действующего законодательства активнее обменивались информацией по деятельности «серых схем», — подчеркнул глава Финмониторинга.

В России создана законодательная база, нацеленная на противодействие легализации преступных доходов. Соответствующие разделы есть в Уголовном и Административном кодексах, действует ряд правительственных постановлений. 7 августа 2001 г. принят Федеральный закон № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». Позже в него были внесены поправки, ужесточающие требования к банкам, осуществляющим финансовые операции с клиентами.

Согласно поправкам, оговоренным в Федеральном законе № 275-ФЗ, кредитные организации обязаны получать от клиента обязательную информацию и передавать ее в вышестоящие органы. Надо сказать, что это требование банкиры выполняют по-разному: одни собирают до 65 % информации о подозрительных клиентах и операциях, другие к своим клиентам относятся более лояльно и передают не более 25–30 % информации о выявленных странных платежах. Г. Тосунян объясняет это тем, что банки вынуждены передавать огромное количество обязательной информации вместо того, чтобы сосредоточить свое внимание на сомнительных клиентах. «Мы не имеем права закрывать счета подозрительным клиентам, — пожаловался глава АРБ. — Закон этого не позволяет. Ассоциация подготовила законопроекты, которые предусматривают расширение полномочий банков в этой области, но наши предложения не всегда находят поддержку».

Пока соответствующую поддержку банкирам, а заодно и контроль за ними осуществляет Генпрокуратура РФ.

— Федеральная служба по финансовым рынкам (ФСФР. — Ред.) совместно с Центральным банком жестко пресекает деятельность кредитных организаций, которые занимаются отмыванием преступных доходов, — заявил руководитель ФСФР Владимир Миловидов. — Ежедневно на нашем сайте вывешиваются списки организаций — участников финансовых рынков, которые подозреваются в нечистых делах. В прошлом году мы лишили лицензий 30 организаций, в этом — уже 9. Но проблема в том, что легализация средств, добытых преступным путем, из банковского сектора переходит в небанковский. Там более либеральное законодательство, слабее контроль. И это особенно тревожит.

Эксперты соглашаются с тем, что российское законодательство с опозданием реагирует на изменения на финансовом поле. Одной из хороших лазеек для легализации преступных доходов являются альтернативные платежные системы. Про то, что через терминалы и Интернет проходят всевозможные преступные потоки, известно давно, но вплоть до нынешнего года деятельность организаторов этих систем и владельцев сетей платежных терминалов законодательно не регулировалась и не контролировалась государством. Немудрено, что альтернативные системы, работая в интересах теневой экономики, прекрасно себя чувствовали. Их основная деятельность до сих пор связана с выводом в «тень» наличных средств и вовлечением в оборот запрещенных товаров и услуг. Не случайно в этой сфере правоохранительными органами неоднократно выявлялись схемы торговли наркотиками.

В конце 2009 г. вступили в силу законодательные нормы, направленные на переориентацию платежных агентов в легальную сферу и предполагающие перевод финансовых потоков только через банковскую систему.

Но эксперты считают, что этот шаг быстрых результатов не даст. Теневой аспект деятельности платежных агентов пока сохранится. Поэтому клиентскому сегменту этих агентов соответствующие надзорные и правоохранительные организации должны уделять повышенное внимание как группе риска.

Очень часто деньги, уведенные у государства, поступают на счета террористических организаций, которые вуалируются под самые разные фонды, некоммерческие партнерства и т. д. Они возвращаются к нам взрывами и захватами заложников, личными трагедиями граждан и общей дестабилизацией обстановки в стране. Поэтому так важно усилить контроль за движением финансов — от входа в кредитную организацию до выхода, т. е. до конечного получателя.

* * *

Комментарий члена Комитета Госдумы по финансовому рынку Павла Медведева:

— У нас сложилась странная ситуация: по закону банк не имеет права закрыть счет клиента, который отмывает деньги, до тех пор, пока не придут правоохранительные органы. А когда приходит правосудие, банк рассматривается как пособник отмывщиков. Надо усовершенствовать логику борьбы с отмыванием преступных доходов и в первую очередь на законодательном уровне. А то в прошлом году, например, мы легализовали параллельную платежную систему, а контроля за ней не наладили.

Комментарий председателя комитета Ассоциации российских банков по противодействию отмыванию преступных доходов Александра Наумова:

— Для многих из нас до сих пор остается загадкой: был ли экономический кризис в России? При таких деньгах, которые уходят из страны, трудно говорить о глобальных причинах кризиса. В прошлом году мы обнародовали схему отмывания российских капиталов. Сейчас эта схема из нашей финансовой системы ушла. Появились другие. Например, россияне стали охотно открывать частные счета в африканских государствах…

* * *

Диаспора — это машина, централизующая финансовые потоки. Известный экономист, директор Института глобализации, уверен: чиновнику, желающему брать взятки, достаточно договориться с одной из диаспор, и ему за глаза хватит.

— Михаил Геннадьевич, давайте поговорим об экономической стороне миграции. Начнем с того, что имеет от серьезных миграционных потоков российский работодатель.

— Большую экономию на рабочей силе. Если я нанимаю гражданина Российской Федерации, я вынужден оплачивать ему относительно человеческие условия существования. В Москве в зарплату иногороднего специалиста и даже молодого москвича входит стоимость аренды квартиры. Многие фирмы вынуждены отказываться от великолепных специалистов, потому что они иногородние и фирма не в состоянии оплачивать им жилье. Кстати, один из выдающихся руководителей нашего сегодняшнего финансового бизнеса, приехав в Россию после учебы за границей в 1994 году, пошел устраиваться в Минфин. Его тогдашний министр сразу брал на должность зама. Однако у ведомства не было квартирного фонда, человеку могли предложить лишь койку в общежитии, а воровать он не хотел — и этот специалист был потерян для Российского государства. А мигрант живет в любых условиях — в коровнике, свинарнике, землянке.

С другой стороны, поскольку мигрант, как правило, нелегал (это более чем в 80 процентах случаев, по данным соцопросов полуторагодичной давности), то работодатель еще и не платит за него налоги. Соответственно, экономит и на этом. Фонд оплаты труда у нас облагался по ставке 34 %. С 1 января облагаются по ставке 44 %: социальные взносы, а с оставшейся суммы — подоходный налог. Правда, у мигрантов тут нет конкурентного преимущества перед россиянами. Граждане России тоже работают «в черную».

— Вы имеете в виду провинциалов, которые едут на заработки в Москву?

— А чем москвичи хуже? Представьте себе: приходите вы устраиваться на работу, а вам предлагают выбор между тысячей долларов в конверте и 560 долларов по-честному. А у вас семья, дети, надо снимать квартиру и при этом вы догадываетесь, что в силу нашей либеральной пенсионной реформы денег, отчисляемых по единому социальному налогу или социальным взносам, вы не увидите никогда. Соответственно, большинство не отказывается от зарплаты «в черную» и реального конкурентного преимущества перед мигрантами.

Работодатель все равно платит мигранту меньше. По разным причинам. Прежде всего потому, что это человек, который абсолютно бесправен. Его можно избить. Женщину можно изнасиловать. Есть соцопрос, по которому 15 % женщин-мигрантов были изнасилованы, при том что нежелание признаваться в этом в их культурах существенно выше, чем в нашей. С другой стороны, работодателя привлекают высокая организованность приезжих, их трудолюбие. Увы, трудовая мотивация в России разрушена радикальными либеральными реформами. У нас человек, который работает, в общественном сознании — дурак.

Кроме того, если работодатель таджик по национальности (или вьетнамец, китаец — неважно), то он контролирует вообще все стороны жизни своих рабочих. И это дает ему над ними огромную власть — тут уж можно платить нанятым людям копейки, а можно и вообще не платить. Что порой и делается.

— Помнится, в одном из интервью вы вспоминали про мигрантов-дворников. Им, кстати, по некоторым данным, работодатели платят менее половины того, что эти несчастные заработали. Остальные деньги наниматели просто-напросто присваивают.

— Давайте вспомним, кто устраивался дворниками в Москве при советской власти. Да, в центре были московские татары. Но главным образом это были лимитчики и те, кто, скажем, не попал на завод, не поступил в институт. Подрабатывали дворниками студенты, старшеклассники из неблагополучных семей. И ничего в этом не было зазорного. Сейчас дворы вроде вылизаны. Но нынешний дворник-бедолага действительно получает треть того, что должен получать. То есть в ведомости он расписывается за одну сумму, а на руки получает в два-три раза меньше, или получает все, а потом втихую передает нанимателю.

— А теперь о том, что имеет чиновник от больших миграционных потоков.

— Взятки от работодателей. О размерах не могу сказать — свечку не держал. Но, судя по всему, суммы приличные. Тем более что надо понимать различие культур. В Закавказье, Средней Азии взятка — порой образ жизни, едва ли не элемент национальной культуры. Как спрашивал Аверченко: «А взятка — это такой народный танец?» Да, иногда это такой народный танец. Чтобы быть политкорректными, скажем, что терпимость к взятке в Средней Азии выше, чем в Закавказье. А в Закавказье — значительно выше, чем в России.

Вы не задумывались, почему мы занимаем такие страшные места по рейтингу Transparency international? Да потому, что это не рейтинг коррумпированности, а рейтинг общественного протеста против нее. И когда у Азербайджана этот рейтинг намного лучше, чем у нас, это не означает, что там ниже уровень коррупции, — это означает, что там к этому спокойнее относятся. Наш бизнесмен все-таки испытывает в связи с дачей взятки некое внутреннее раздражение. А у человека, приехавшего из Средней Азии, да к тому же знающего, что у него нет никаких прав, этот психологический барьер, насколько можно понять, существенно ниже. Поэтому он дает охотнее.

— И, наконец, что же имеет простой россиянин от нашествия мигрантов?

— Простой россиянин получает моральное удовольствие говорить слово «чурка», не рискуя немедленно получить за это по морде. Простой россиянин, если он занимается бизнесом, может нанять бесправных рабов. Но в массе своей простой россиянин теряет рабочие места. Его не берут наши работодатели, а уж тем более — этнический бизнес. Скажем, в службы занятости предоставляют вакансии менеджеров низшего и среднего звена китайские торговцы и вьетнамские швейные цеха, которые стараются быть легальными (так им выгоднее), т. е. они официально заявляют о потребности в рабочей силе. Но когда туда приходят русские по предложению биржи труда, им говорят «вы здесь не нужны». Если не уйдешь сразу, уйдешь через три дня, но уже по-плохому. Нет такого работодателя, который не может устроить «веселую жизнь» своему подчиненному, оставаясь при этом полностью в рамках Трудового кодекса. Вот вам этнический бизнес. А у нас он присутствует практически везде, в том числе в «нефтянке».

К слову, задолго до Кондопоги и Сальска в Тверской области, которая была выбрана полигоном для неконтролируемой миграции (Москва и Питер, как известно, высосали оттуда рабочую силу), реально происходили столкновения граждан России с мигрантами. Наши хотели получать деньги за свою работу, а приезжие готовы были вкалывать за гроши.

— Не буду спрашивать, кто в итоге одержал верх, и так ясно.

— Да, мы — народ, живущий в симбиозе со своим государством. И когда государство становится чужим, наши способности к самоорганизации оказываются довольно низкими. Кстати, у любого горожанина они существенно ниже, чем у любого жителя села. А представители Закавказья, Средней Азии и прочие создают диаспоры. Диаспора — социальная машина, которая эффективно централизует финансовые потоки. Поэтому, если вы хотите брать взятки, вам достаточно договориться с одной из диаспор и вы будете иметь больше, чем нужно. Я как-то, правда, давно, своими глазами видел, как заносили паспорта в сумке — на регистрацию — в одно московское отделение милиции. Как вы думаете, если человеку приносят оптом документы, ему интересно связываться с отдельными людьми?

«Вареники без границ»

— Как я понимаю, к диаспорам у вас негативное отношение?

— Давайте рассматривать этот вопрос с разных точек зрения. Представьте себе, что вы приехали в Африку — ни языка, ни обычаев не знаете, климат не ваш. Естественно, люди сбиваются в коллектив. Так и мигранты в России. Тем более что они не знают наших законов, им комфортнее жить по своим обычаям. Диаспора им такую возможность предоставляет.

Есть и другая сторона вопроса. Если нашему государству надо получить правильные голоса на выборах, оно обращается к диаспорам. Когда были выборы, некоторые губернаторы побеждали во многом с помощью их голосов. Диаспора — это абсолютная управляемость и абсолютная зависимость. И это очень удобно — как для плохого офицера удобна дедовщина. Но диаспоры живут по своим правилам. Чем они сильнее, тем меньше у их членов уровень интегрированности. Руководитель диаспоры, каким бы хорошим человеком он ни был, в силу специфики имеет власть, а часто имеет еще и деньги — пока его люди не интегрированы в общество.

Вопрос: почему русские не образуют диаспор? Да потому, что они интегрируются куда угодно. И украинцы такие же, как мы, — «вареники без границ». Кроме представителей Западной Украины.

— Кстати, помогают ли государства СНГ своим диаспорам в России материально? На этот счет ходят разные слухи.

— Азербайджан, насколько могу судить, помогает. А остальные… Ну, как тот же Таджикистан может помочь таджикской диаспоре в России, если это нищее государство? Или чем Киргизия, Грузия могут помочь своим диаспорам? Скорее, наоборот. Давайте перечислим российских грузин-миллиардеров. Впрочем, миллиардеров среди них не очень много, но состоятельных людей — достаточно. Диаспоры имеют даже свою хозяйственную базу и некоторые на самом деле могут помогать своим государствам. Вот скажите мне: откуда в Армении дороги? На них скинулись армянские диаспоры со всего света. Это факт.

— Несколько слов о специализации диаспор. Откуда взялось разделение труда в бизнесе и на криминальной ниве?

— Это сложилось исторически. В Советском Союзе, при Брежневе (как Союз разлагался — отдельная тема), было довольно много теневых сфер. Скажем, золото и туризм во многом контролировали осетины. У каждого народа есть своя криминальная специализация. Потому что национальная культура проявляется во всем, в том числе в преступной деятельности. Кстати, в оплоте либерализма и прав человека — Соединенных Штатах Америки — в ФБР есть даже отдел, который занимается пуэрториканской мафией. Потому что пуэрториканцы отличаются от афроамериканцев и тех же мексиканцев по своей культуре, что проявляется и в преступной сфере. А у нас единственная служба, которая хотя бы учитывала этническую преступность (УБОП), была расформирована.

— В одном из своих интервью вы упомянули о четырех неофициальных китайских банках в Москве. Сказали, что есть такие же финансовые структуры в Приморье, Иркутске. Между тем известно, что китайский бизнес уже даже спонсирует угодных ему кандидатов в местные органы власти дальневосточных субъектов Российской Федерации.

— Это естественно. По слухам, Законодательное собрание Читинской области было наполовину избрано на китайские деньги еще в 2004 году. Поймите, это бизнес: без дружбы с властью в России вы его развивать просто не сможете. Если вы бизнесмен, вам нужен свой депутат. Китайцы неохотно берут гражданство Российской Федерации. Это как нам брать гражданство Нигерии или Габона.

— Говорят, что были аналогичные примеры и в таком городке, как Благовещенск.

— Благовещенск — это вам не городок, а столица субъекта Российской Федерации. Конечно, если сравнивать с тем, что выросло по другую сторону Амура, на китайском берегу, то да, это городишко. Но то, что по другую сторону Амура почти все построено на деньги Благовещенска, — это факт. И туда некоторые наши люди ездят не на работу, они на китайском берегу Амура живут. Потому что уровень бытового насилия там на порядок меньше, а общественного порядка — на порядок больше. Недвижимость стоит копейки на наши деньги, цены на рынках — много ниже, и жить в целом — лучше. А работать они ездят в Благовещенск, через Амур.

— Некоторые эксперты считают, что Россия уже перемолола миграционные потоки с Украины, Молдовы. До 2020 года она будет принимать узбеков, таджиков, киргизов, а после 2020-го останется один миграционный ресурс — китайцы. Вы как-то сказали, что в Китае безработных вдвое больше населения России. Если хотя бы половина, пусть даже треть из них ринется к нам, это же будет Вавилон!

— Ни половина, ни треть не ринется. Для китайцев Россия — это холодно и страшно. Те, что крутятся здесь, — ничтожно малая, крошечная доля китайского общества. Это своего рода авантюристы, люди, готовые рисковать.

Конечно, приток китайцев растет. Я каждый год езжу в Китай, общаюсь там с разными людьми. И у нас была года три назад любопытная дискуссия на тему, сколько же на самом деле китайцев в Российской Федерации.

Наши официальные пропагандисты исходили из цифры Росстата — 300 тыс. Китайцы же еще три года назад легко называли «миллион». С большим скрипом соглашались на цифру «два миллиона». А когда я настаивал: нет, ребята, вас все-таки у нас не два, а три миллиона, они сильно напрягались, а потом говорили: «Ну ладно, может быть. Мы готовы согласиться, но это с учетом тех, кто одномоментно находится на российской территории, не живет там, а приезжает на пару недель, на месяц, на два — в рамках челночной торговли». А российские чиновники до сих пор любят оперировать показателем 300 тысяч, который дала перепись 2002 года.

— У нас также любят говорить о том, что мигранты вывозят и высылают из России довольно крупные суммы денег, на эти деньги живут их семьи, учатся дети. Это ведь так?

— Это не критично. Ну, назывались совокупные цифры в пределах максимум 20 миллиардов долларов в год. А что такое 20 миллиардов долларов? У нас сейчас 435 миллиардов долларов валяется без движения за пределами Российской Федерации. Банк России 100 миллиардов долларов вкладывал в ценные бумаги американских ипотечных компаний, которые были на тот момент на грани банкротства. И пенять несчастным мигрантам, что они 20 миллиардов вывели из страны (на самом деле, я подозреваю, меньше), — это какую же совесть надо иметь?! Да, 20 миллиардов — это немало, если сравнивать с нашими зарплатами. Но относительно макрофинансовых потоков — крохи. Да, конечно, хотелось бы, чтобы и эти деньги остались в России. Но если бы они остались, наше славное государство все равно бы их из России куда-нибудь вывело. Так пусть уж лучше на них дети в Таджикистане и Молдавии себе еды купят.

Да, мигранты реально несут нам проблемы. Первая — порча рынка труда. Вторая — коррупция. Третья — нарушение этнокультурного баланса. Четвертая — варваризация российского общества. Пятая — уголовная преступность (преступления против личности). Шестая — политическая неопределенность.

При этом нужно еще учитывать, что этнокультурный баланс разрушается не только в силу нелегальной миграции, но и в силу абсолютно легальной. Я имею в виду миграцию граждан Российской Федерации с Северного Кавказа. Это отдельная тема. Те же таджики не устраивают стрельбу в центре Москвы и не убивают своих деятелей на федеральной правительственной трассе. Мы Таджикистану дань не платим, хотя он как государство, насколько можно понять, в значительной степени контролируется наркомафией. Сейчас, кстати, и Киргизия идет по этому пути — там наркомафия тоже рвется к власти. Но на фоне поставок к нам наркотиков из Афганистана — это детский сад. А вот своим северокавказским республикам, где, к слову, русских почти не осталось, мы действительно платим дань. Это называется финансовая поддержка регионов — без должного контроля над расходованием бюджетных денег, об этом уже даже Президент Медведев говорить начал. И даже если мы завтра всю нелегальную миграцию легализуем, то ни одна проблема от этого не уйдет.

Нужно четко фиксировать, что конкретные люди — мигранты — ни в одной из этих проблем не виноваты. Да, они создают угрозы, но вины их в том нет. Вот ведь парадокс. С другой стороны, даже без таджиков, киргизов, граждан других бывших союзных республик наш Северный Кавказ все равно продолжит поставлять в центральную Россию проблемы, включая преступность.

— И Северный Кавказ, наверное, не единственный проблемный регион.

— Помимо него есть еще бурятский, якутский, хакасский, тувинский факторы, которые существенно менее заметны, но там тоже усиливается национализм. И оттуда люди уезжают в Центральную Россию. Я вам напомню: первый кризис на национальной почве на территории РСФСР был в Туве, по-моему, еще в конце 80-х. Так вот, многие русские оттуда уже уехали, поскольку нет работы. Скоро по этой же причине уедут и тувинцы. Это не есть проблема с точки зрения этнокультурного баланса, потому что тувинцев мало. Но это есть будущая проблема с точки зрения диаспор — раз и с точки зрения регионов, которые приходят в запустение, — два.

Что касается тех же якутов, у них культура весьма высока. Там, можно сказать, самый приятный национализм на территории Российской Федерации. Идет группа молодых парней (якутов) по улице, болтают на своем языке. Спрашиваешь: сколько времени? Один вам отвечает на русском, и остальные в разговоре между собой тут же переходят на русский язык. Хотя бы потому, что вы старший, а при старших положено говорить так, чтобы они понимали. Правда, когда вы приходите в местный краеведческий музей, формулировка «русская оккупация» является канонической, нормальной. Я прекрасно знаю, чем было для Якутии ее освоение царской Россией, читал о двух якутских восстаниях против советской власти и представляю, как они подавлялись, хотя якуты в своих краеведческих музеях об этом не рассказывают. Но знаю и другие факты: например, какими угрозами поселок Мирный с его алмазами присоединялся при распаде СССР к Якутской ССР. Его население хотело жить в Красноярском крае, а их определили в другую республику.

К несчастью, у нас полностью утрачена национальная политика. Скажем, в Бурятии есть общины, принявшие православие в царской России. И сейчас, когда идет возрождение буддизма, эти люди (буряты по национальности) оказались на положении отверженных, стали изгоями. Но ведь они сделали шаг навстречу русской культуре, и уже хотя бы в силу этого мы им обязаны.

А вообще, мы имеем в целом выморочную территорию к востоку от Урала. За исключением нескольких оазисов — Ханты-Мансийского округа, Тюменской, Новосибирской, Томской областей (и то не полностью), Иркутска, далее — Комсомольска-на-Амуре.

— Чей опыт миграционной политики России лучше всего взять на вооружение?

— Был когда-то очень позитивный опыт у Америки и Австралии, но он основывался на полном запрете миграции из нежелательных стран. Австралия была «плавильным котлом», но только для европейцев, для белых. Из Папуа — Новой Гвинеи туда не могли попасть. И в Соединенные Штаты до начала 70-х въезд представителей иных культур был очень жестко ограничен.

Хороший опыт у Великобритании. Англичане додумались, что им нужны не просто мигранты, а мигранты высокообразованные. Для окончивших приличные бизнес-школы проблем не будет. В любой западной стране есть программа миграции по линии «выдающийся деятель культуры», «выдающийся деятель науки». Единственное условие — собирайте справки, что вы — «Эйнштейн». Кстати, они стоят не очень дорого. После этого в любую закрытую страну Запада (не знаю только точно насчет Швейцарии) въезжаете на белом коне, и вас там стараются трудоустроить. Другое дело: знание местного языка, обычаев, да и возможность найти работу…

Но предпочтительнее всего опыт Швеции. Правда, там ситуация изменилась в начале 90-х, когда вал миграции стал слишком большим. Но до этого все работало как часы. Шведы делали ставку на максимальное раздробление миграционных потоков. Они стремились к тому, чтобы мигранты жили в окружении коренных жителей. Вы можете быть кем угодно, но вы живете на максимальном удалении от соотечественников и ваши дети должны ходить в шведские школы. Класс — двадцать человек, из них — две тайки, пара иранцев, один — афганец и пятнадцать чистопородных шведов. И в итоге все становятся шведами. В той же Голландии не так, там есть диаспоры, и очень серьезные. А в Швеции был на начало 90-х годов лишь один арабский пригород. Сейчас и там политика ассимиляции мигрантов, увы, не работает.

— Почему нам ни в коем случае нельзя брать на вооружение французский опыт?

— Да потому, что во Франции социальная политика даже больше, чем социалистическая. Когда масса молодежи устраивает демонстрации в центре Парижа с требованием разрешить им не работать, но при этом кормить их, то даже в Советском Союзе это никому бы в голову не пришло. Взрастили социализм хуже нашего. Полное уничтожение трудовой мотивации. Французская политика в отношении мигрантов такая: давайте их покормим сегодня, чтобы они резали не нас завтра, а наших детей послезавтра. Здесь интеграцией даже не пахнет.

Я помню, как Саркози усмирял бунт арабских подростков — заблокировал социальную сферу в бунтующих кварталах. Там закрылись школы, больницы работали только в режиме «скорой помощи». И чтобы получить социальное пособие, отцу арабского семейства надо было пешком пройти в соседний квартал — лишние 300 метров. Оказалось, что ему это очень тяжело. Я вас спрашиваю: нам это надо?

— Но ведь нам надо что-то делать — под лежачий камень вода не течет…

— Как говорят российские сантехники, под лежачий камень течет не вода. У нас ситуация очень простая: с таким диагнозом долго не живут. Я имею в виду даже не этнические проблемы, а сугубо экономические. Когда будут потрачены 435 миллиардов долларов? В зависимости от цен на нефть через два-три года. А потом — системный кризис. То ли это будет как в 1991-м, то ли как в 1998-м, не знаю. Но тут уже будет работать национальный фактор, и притом очень серьезно. Обязательно «выстрелит», вероятно, в фигуральном смысле чеченская государственность — она по уровню своего развития уже намного опередила российскую государственность. У Кадырова так не воруют — завтра же остались бы без головы, по крайней мере, без имущества точно. А еще будет работать техногенный фактор. Поэтому властям ничего не останется, как вести рациональную социально-экономическую политику. А в национальной политике неизбежен такой расклад: если сейчас делается перегиб в одну сторону, то потом будет перегиб в другую.

— Кстати, представители этнических диаспор к власти рвутся?

— Вообще-то любой нормальный человек рвется к ней. Но перед диаспорами сейчас стоят другие вопросы — выживания и нарабатывания капитала. В конце концов вопрос не в том, какой национальности человек, стоящий у власти. Никого не волнует национальность Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина. Национальность Сталина — грузин, осетин, еврей — никого не волнует, и то же самое с Лениным. На четверть русский, на четверть калмык, на четверть немец, на четверть еврей — и что? Никого не волнует национальность русских царей. Екатерина Вторая училась говорить по-русски, уже став царицей. Раньше такой вопрос решался автоматически. Когда человек из захолустного немецкого княжества или варяжский разбойник попадал в необъятные российские просторы, в рай земной, население которого обладало высокой грамотностью и высокой бытовой культурой (тут присутствовала гигиена, люди мылись, не справляли нужду в собственном доме, холера была, но чумы никогда не было), то он автоматически становился патриотом. А сейчас ситуация иная. Русский этнос вырождается. Ведь у нас теперь нет даже понятия «свой — чужой». Приезжающий в страну мигрант видит, как российский чиновник грабит и «мочит» своих. Так скажите на милость, патриотом чего он тут может стать?

— Каким будет лицо россиянина этак лет через 20–30?

— Демография — вещь эволюционная. Лицо российское станет более монгольским, чем сейчас. Скулы будут более выпуклые, глазки поуже, кожа смуглее. Но это не критично. Критичный вопрос — культура. Если вы забайкальскому казаку скажете, что он не русский, вам после этого придется бежать быстро и долго. Хотя и по типу лица, и по типу фигуры он немножко отличается от донского казака.

Президентом Российской Федерации может быть хоть негр, но это должен быть русский негр. Когда я учился в школе, в моем классе было трое негритят. И ничем, кроме цвета кожи, они от остальных не отличались. Знаю нескольких русских китайцев и русских корейцев, которых по тем или иным причинам родители оставили в Советском Союзе, а уж потомков «испанских детей» человек пять знаю, да и самих этих «детей» еще застал. Дело не в крови — это оголтелый, не имеющий отношения к реальности расизм, с которым вообще-то разобрались еще в 1945 году. Дело именно в культуре.