О земле Веденецкой

Чего только не хлебнула наша Родина за свою тысячелетнюю историю, не один раз ставили её на колени, но каждый раз она поднималась, стряхивая с себя струпья врагов, и заживляя неизлечимые, казалось бы, раны. Однако никогда наша Русь не была так близка к гибели, как в последние времена, во времена наступающего бытового благоденствия, где понятие о свободе отождествляют с разгулом, где убийство нерождённых детей возведено в норму, отчего и безлюдеет наша земля, освобождая дорогу доминирующим нациям. И тем более важно на этой грани гибнущей Руси сохранять память, которая позволит нам либо возродиться, а если погибнуть, то – с честью.

Мне же предложена высокая честь рассказать вам о Введенском храме села Новые Дубяги, о его скромной истории. Таких историй много, но без них не было бы великого государства.

Итак, Дубяги…

«Петербургские ведомости» за 1885 год создают нам зримую картину о жизни в селе Дубяги до постройки каменного храма:

Село Дубяги, в 250 верстах от Петербурга, и в 50-ти от Гдова, находится при Дубягском озере, прежде называлось: "Выставка Дубяги, Прибужского погоста". Церковь явилась здесь не позже 1651 г., на что указывают надписи на колоколах и свидетельства писцовых книг. Впоследствии церковь поддерживал ктитор, губернский секретарь, Лев Егорович Детковский. Он в 1834 г. исправил и покрыл железом купол и колокольню, обил церковь снаружи тесом, а внутри обтянул холстом и выкрасил; в 1851 г., он же с прихожанами обновил иконостас; в 1858 году, усердием прихожан и священника, церковь обнесена каменною оградою, складенною "по деряге", и поставлены ворота, с 6-ю иконами, работы дворянина Михаила Григорьевича Шишковского. Эти иконы: Великомученика Георгия, Св. Николая, Господа Саваофа, Введения, Архистратига Михаила и Василия Великого. В 1863 г. часть церкви перекрыта, а в притворе устроена ризница, "выручка" и библиотека. До Введенской церкви существовала, в двух верстах отсюда, при «Ереховых Дубягах» церковь Рождества Богородицы.

Настоящая Введенская церковь деревянная, холодная, устроена "на кладушках каменья, в одном срубе с алтарем". Окна за железными решетками, красные; в алтаре – по одному, в церкви – по три на обе стороны, в притворе – одно. Прежде окна были меньше и частию были волоковые, частию закрывались внутри ставнями. Длина храма 11 саж., ширина 3 саж., а в боковых крылях-7, высота внутри 2 сажени, и под куполом-3 сажени. Вышина колокольни с шпицем – 9 сажень Кровля церкви на два ската, тесовая, а главный купол и колокольня – на 4 ската, глава круглая, покрыта железом и на ней – прорезной железный крест, четырехконечный, прикрепленный цепями.

Рис.2

(единственное наследование от деревянного храма)

Пол церкви крашеный; солея — в одну ступень; клиросы обнесены деревянной решеткой. Иконостас – резной, вызолоченный, в 3 пояса. В нем иконы Св. Троицы, Знамения, Нерукотворенного Спаса, Введения, Св. Николая и Софии Премудрости Божией; в 2-м поясе – дванадесятые праздники, в 3-м — Образ Господа Вседержителя, а по бокам – Апостолы и Пророки. Престол сосновый. Антиминс священнодействован еп. Герасимом 30 июня 1878 г. В храме достопримечательны: 1) Евангелие в полулист, (М. 1688); 2) цветная минея, (М. 1695), изданная при великом князе Алексее Петровиче (?); 3) древние колокола с польскими и латинскими надписями [На одном написано: Demid Rocoza 1653 w Mohlewie (в Могилеве?) wlialten zwon (т. е. Демид Рогоза, 1653, в Могилеве вылил этот колокол); на другом: Gloria in ex ellsis Deo (Слава в вышнии Богу). Anno 1651. ego moscy pana Baslaeticowicz dal na chwala Boga (его милость, пан Базилетикович (?) дал на хвалу Бога).]; 4) напрестольное Евангелие в лист, (М. 1872). Из письменных документов достойны внимания: 1) три плана на землю. Первый озаглавлен: “Геометрический специальный план Гдовского уезда, Прибужсихого погосту, выставки Дубяги, писцовой церковной земли церкви Введения Пресв. Богородицы, владения той церкви священной церковнослужителей, межевания, учиненного в 1784 г., октября 22 дня, Гдовским первокласным землемером, Матфеем Копьевым. По сему плану значится при церкви удобной и неудобной земли 20 десятин, 1902 квадр. сажени”. На втором плане, с таким же заглавием, 1784 г., июня 11 дня, показаны "писцовые, отхожие, по р. Плюсе, покосы" 5 десятин 61 квадр. сажен, в 12 верстах от церкви. Этот покос составляет и ныне собственность церкви. Другая часть, не менее ½ покоса нелишнего для причта, отрезана в казну и отдана «с оброка». Особый план на нее хранится в Прибужской церкви. Третий план озаглавлен: «Геометрический специальный план Гдовского уезда, Прибужского погоста, Выставки Дубяг, церковной земли церкви Рождества Пресв. Богородицы, отдаваемой из оброку от Гдовского уездного казначейства, межевания, учиненного 1784 года, июля 6 дня». Составлял план тот-же Копьев. Эта земля, в 2 верстах от церкви, отдается ныне с оброка, 2) Опись церковного имущества с след. заглавием: "1780 года, августа дня, опись, учиненная по силе Ея Императорского Величества, присланного из Новгородской дух. консистории, Шелонской пятины, Залеской половины, в духовное правление, а из оного благочинному села Ктин, Кириллу Иоакимову, указа, Прибужского погоста, выставки Дубяг, церкви Введения Богородицы, образам, олтарной одежды и прочему".

Библиотека заведена в 1857 году. Приходорасходные книги хранятся с 1809 года, исповедные, обыскные и метрич. книги – с 1812 года.

Причт сперва состоял из священника, дьячка, пономаря и просвирни. Диакон был с 1816 по 1843 год, По актам известны священники: Михаил Тимофеев, служивший до 1784 года; Антоний Иоаннов, из здешних дьячков, (1784-1809 г.); Иоанн Андреев, зять Антония (1809-1815); Стефан Иоаннов Липинский, лишенный в 1830 г. сана за проступки; Василий Иоаннов – до 1833 года, по кротости нрава скоро заслуживший уважение прихожан и перешедший на другое место; Георгий Иоаннов Власов, п ереведенный сюда из Вшели и уволенный за штат в 1856 году; Василий Васильев Лебедев, посвященный в 1856 году, ноября 27 дня, устроивший каменную ограду, ризницу, библиотеку и заведший дом для приходского училища. В феврале 1873 г. он переведен в Моцкий погост. Ныне служит Виктор Петров Благодатский, сын священника села Георгиевского (Луг. у.), состоящий с 1879 г. помощником благочинного.

До 1843 года причт пользовался ругою, доходами и землею Руги собиралось в октябре на весь причт, до 2-х четвертей ржи и 10 четвертей разного ярового хлеба. Доходов за требы собиралось в год до 100 рублей. По штату 1843 года Дубягская церковь отнесена к 4-му классу и причту дается в год 320 р. сер., церковной земли считается 36 десятин, 2389 саж. Из них 20 дес., 1902 саж. находится у церкви, а 5 дес. 61 кв. саж. на р. Плюсе, в 12 верстах, на пустоши Голубихе. Треть церковной земли постоянно остается невозделанною; кроме того 11 дес., 426 саж. прирезано в 1784 от крестьян г-жи Хвостовой. Причт помещается в собственных домах. Дом для приходского училища построен в 1863 г. усердием крестьян Тупицынской волости.

Церковной суммы в билетах 4000 руб. В пользу причта имеются два билета: один в 300 р. по духовному завещанию г. Дедюлина и 1 во 100 р., г-жи Измайловой.

Соседние приходы: Прибужский, Полновский, Мишиногорский, Низовский и Музоверский. Из деревень здешнего прихода ближайшие к церкви Дубяги и Мышкино; от 3-х до 6-ти верст расположены: мыза Кильно, Гнильско, Загрязье, Бродино, Опалево, Степанско, Зимник, Блянско, Шипилино, Лукино, Иголдино, Бараново, Рылово, Княщино, Заозерье, от 7-ми до 9-ти верст: Н екрытые Дубяги, Верховье, Заклинье, Тупицыно, Залюбовье, Зачеренье, Горы, Ржевка, Новоселе, Надозере, Волочно, Горки, Зарогозно; в 15-ти верстах Дуброшкино. По клировым ведомостям 1882 г., в здешнем приходе существует один погост, 4 мызы и 30 деревень; в них 296 дворов, 1115 д. м. п. и 1201 ж. п.

Из деревень стоят упоминания: 1) Дубяги — на Дубягском озере, помещиков Кошкаровых. Тут, говорят, было прежде кладбище; 2) дер. Шипилино, при озере Шипилниском в 4 верстах от церкви; тут также есть могильные холмы; 3) Тупицыно – 7 верстах от церкви, с волостным правлением; 4) сельцо Лукино, Гдовской помещицы, Софии Петровны Шавриной, перечисленное к Дубягскому приходу от Полновского, в 1855 году; 5) сельцо Мышкино, на месте прежней деревни Мышкина, крестьяне которой разбежались от жестокого обращения помещиков; 6) дер. Волочно с деревянною часовнею во имя Покрова и Георгия, перечисленная от Полновского прихода: 7) дер. Жеребятино с часовнею во имя Св. Троицы; 8) дер. Блянско с часовнею во имя Св. Димитрия и с винокуренным заводом, в 6 верстах от церкви; 9) Надозерье с часовнею во имя Св. Николая; 10) Ереховы Дубяги в 2 верстах от церкви; тут прежде был храм во имя Рождества Богородицы; 11) дер. Горки; жители делают решета и лубья для пряжи; 12) дер. Рылово, графа Коновницына; крестьяне делают ведра и кадки; в роще за деревней есть камни, называемые «старыми пустыми могилами»; 13) дер. Загеренье, гонят смолу; в версте от деревни есть старое кладбище, могилы которого обложены камнем.

Сельские праздники: Введению во Храм празднуют Дубяги, Бродино, Зарогозно и Рылово; П окрова – Верховье, Заклинье, Тупицыно, Заозерье и Волочно; Св. Николаю -Степанско, Гора, Ржевка, Заозерье, Надозерье; Троице – Гнильско, Зарогозно; Архистратигу Михаилу – Новоселье; Св. Димитрию – Блянско.

В церкви обыкновенно бывает от 15 до 50 человек. В храмовой праздник – до 500; от 100 до 800 в праздники Пр. Илии, Петра и Павла, Св. Николая, Рождества Предтечи и Великомученика Георгия.
Грамотность стала развиваться с 1860 года, когда стараниями священника, начали учиться несколько крестьянских мальчиков. В 1864 г., мировой посредник Шлегель и волостной старшина Борис Тарасов выстроили школу в Дубягах, а в 1872 году тот же посредник перевел школу в Тупицыно. На школу вносилось по 10 копеек с ревизской души. Когда же крестьяне не стали вносить денег, школу закрыли, а в 1879 году продали и самое здание школы.

Крестьяне уходят на заработки, или возят дрова и бревна, делают кадки, ведра, гнут лубья, гонят смолу и деготь, ловят раков.

С 1864 года открыт почтовый тракт из Гдова на станцию Белую и в деревне Тупицине устроена почтовая станция.

Из озер более значительны Надозерское, Опаловское, Дубровенец, Узьмино, Шипилино, Стрепшево и Михеево. В озерах водятся щуки, окуни, плотва, язи, щеберы, налимы и ерши. Рыболовы приходят с Чудского озера. Значительные реки: Плюса, Желча и Люта.

Из суеверных обычаев достойны упоминания следующие: на Новый год льют олово, слушают у церковных дверей, по подоконникам, спрашивают у прохожих имена; на 27 июня, злые люди ворожат по чужим полям, делают "заломы"; холостяки и девицы, отправляясь на этот день в баню, вплетают в новый веник цветок «Иван да Марья» как условие вступления в брак; на ночь втыкают цветы в стенку избы; в Вел. Четверток набирают по лесам травы и втыкают в стены, как предохранение от падежа.

Браки [ Так как обычаи при браке, погребении и пр. вообще, по деревням, довольно схожи, то описав их здесь подробно, мы, при описании других приходов, указываем только особенности. ] большею частию устрояются зимой. Сватовство начинается с Рождества и, начав его, стараются скорее кончить, из опасения «порчи». В день сватовства жених и сват отправляются, втихомолку, в дом невесты, ведут разговор с приличными намеками, причем — жених и невеста представляются как лица, мало знакомые. Ответ сперва бывает нерешительный. После справок о состоянии жениха, невеста дает наказ жениху явиться для окончательных переговоров. Получив согласие, жених подвязывает позвонок к дуге, вывешивает покрывало в санях и, с отцом и с матерью, едет в дом нареченного тестя, с своим вином и закуской. Здесь, при соседях и родственниках, происходит взаимное отдаривание и поздравление. Когда к невесте подойдут родители ее, с рюмкой вина, невеста кланяется им в ноги, и умоляет дорожить ее судьбой. Потом жених подносит ей вино и она благодарит его и целует. При отъезде жениха невеста дарит ему платок.
Просватанная невеста с подругами каждодневно выходит на улицу и с причитаниями, кланяется на перекрестках на все четыре стороны. Гости, приглашенные в день брака, дарят невесте деньги.

Пред отъездом к венцу, гости, в домах жениха и невесты, «отсиживают стол», поздравляют жениха и невесту и дарят их деньгами. После стола, жених, благословенный родителями, отправляется, с поезжанами, за невестой. Необходимыми лицами в поезде считаются: отец и мать крестные, и двое дружек. В доме невесты жених садится за стол, угощает вином родных ее, а от них получает подарки, приветствия и поцелуи. Последняя чаша наливается невесте, скрытой за занавеской и отсылается ей чрез крестную мать жениха. Девицы, окружающие невесту, требуют от крестной матери невесте – гребень, а себе – пирог. Потом жених и невеста, выводятся, покрытые, на средину избы. Получив благословение родителей, они целуются и едут в церковь на одних санях. Впереди едет дружка и очищает дорогу; всем встречным жених и невеста кланяются в пояс. За ними мчится весь поезд и сзади везут сундук с имением невесты Молодые входят в церковь в шерстяных перчатках, а невеста – покрытая платком, и если она сирота, то — с распущенною косою, После венца молодых вводят в чей либо дом на погосте; молодая переплетает косу на две, повязывает повойник и подводится к жениху, которому низко кланяется, а тот ее целует. Потом едут к жениху. Родители жениха встречают молодых на дворе, благословляют, вводят в дом и сажают за стол. Молодые садятся против двери, а на стене за ними ставится икона с зажженною свечею. Во время обеда молодых поздравляют гости, при чем имя поздравляющих возглашает дружка. Молодые не едят ничего, а только кланяются поздравителям Они обедают отдельно, в особой избе, иногда — в подвале, или в хлеве. Есть должны одной ложкой.
После стола дружка, с кнутом в руках, отводит молодых в постель. Ударив кнутом по подушке, дружка ложится на постель сам. Молодые кланяются ему до земли, дарят его деньгами и просят уступить постель. Когда тот сойдет, муж садится на постель, а жена снимает с него сапоги. Потом муж укладывается на постель, а жена стоит подле и ждет приглашения.

При погребении соблюдается следующее: безнадежно больной полагается под образа, с возженною свечею. Усопший, по омовении, полагается на доску, выносится в другую избу, или в часовню. На третий день усопший полагается во гроб и, отвозится на погребение. В день похорон, в сороковой день, и в годичное поминовение приносится в церковь кутья из вареного жита с меловой сытой и пирожки. Над кутьею, и над могилою служится краткая лития. При погребении бросают в могилу гроши и копейки.
Приходских кладбищ два, Одно старое, при церкви, другое новое, отведенное в 1873 году. За погребаемых при церкви вносится от рубля до трех; на новом кладбище погребаются даром.

Кроме часовен, упомянутых по деревням, есть еще деревянная часовня во имя Покрова, в Верховье, бывшем имении г. Дедюлина, выстроенная крестьянином Иваном Федоровым. В 1882 году она обновлена и вновь освящена.

Попечительство открыто 20 июня 1872 года. Прежде председателями его были: священник Лебедев, а после него – титулярный советник Михаил Григорьевич Шишковский; с 1881 года председателем стал отставной подпоручик Кашкаров. Попечительство собирает деньги на построение нового каменного храма.

В память о той давней деревянной церкви нам остался крест, некогда возвышавшийся над куполом, всё остальное утрачено навсегда.

Теперь же нам пора перейти к периоду строительства каменного храма

.

Рис.3

8 июня 1879 года приходским собранием вынесен приговор о строительстве новой каменной церкви. Приговор сей направлен в Санкт-Петербугскую консисторию. А спустя неполный год, 9 марта 1880 года, было созвано собрание для выслушивания высочайшего указа о постройке храма.

В Тупицинском волостном правлении была создана попечительная комиссия по постройке храма, начался сбор денег – рублёвый налог с каждой души в пользу строительства. Попечители жертвовали крупные суммы, которые помещались в банк под проценты. Таким образом, создавалась основа под строительство.

«…1881 года февраля 18 дня мы нижеподписавшиеся члены приходского попечительства, быв сего числа в общем собрании в доме священника Дубягской Введенской церкви, в присутствии нашего представителя Титулярного Советника Михаила Григорьевича Шишковского, имели совещание относительно избрания места под постройку нового каменного храма; причём крестьяне дер. Дубяги изъявили согласие предоставить место под постройку, в количестве около одной десятины, на месте бывшего дома сельской школы. А также, теми же крестьянами, предоставляется, с вознаграждением по условию, место изобилующее хорошей глиной, имеющейся невдалеке от деревни, близ дороги, идущей из дер. Кнещины в дер. Степаньско. Каковая глина, по испытании кирпичным мастером крестьянином Язвинской волости дер. Дедино Антоном Яковлевым, оказалась к выделке из ней кирпичей – годною.

Постановили:

Сделать распоряжение через Тупицынское и Полновское Волостные Правления о вывозке крестьянами, прихожанами Дубягской Введенской церкви, потребного количества дров нужного для обжога кирпичей.

Примечание: из числа наличных членов попечительства, изъявили желание пожертвовать дров на обжигание кирпичей: Никанор Иосифов, Земнев, Александр Дмитриевич Кошкарёв, Никифор Семёнович Кондратьев… Затем озаботиться скорейшим взысканием, через полномочия Волостного правления, с прихожан, которые не уплатили рублёвого сбора с души на постройку церкви за истекший 1880год, а также денег, назначенных и не внесённых на покупку церковного дома…»

С этого времени начался обжиг кирпича.

16 мая 1882 года заключено условие на выкопку ямы под церковь «…глубиною четыре аршина, шириною 6 и 4 сажени, площадью 24 квадратных сажени за 35 рублей…» Взялись за это крестьяне из дер. Дубяги Иван Васильев и Семён Конданников, которые «… обязуются окончить работу к 7 июню 1882года…»

В это же время создавался проект храма. Изначально проект разрабатывал архитектор Садовников Д.И. из Санкт-Петербурга, соавтор проекта церкви в дер. Каменный Конец Гдовского уезда. По неизвестным причинам его проект был отклонён, и строилась церковь уже по проекту нарвского архитектора И.И.Гендта. Курировал работы архитектор Санкт-Петербургской городской управы В.А.Рейс.

Рис.4

Подготовка к строительству требовала значительных затрат, одними пожертвованиями обойтись было бы невозможно, поэтому предпринимались ежегодные рублёвые, а то и пятирублёвые сборы с прихожан. Также предпринимались и косвенные мероприятия для привлечения средств. Существует любопытный документ, в котором Гдовская Земская Управа в письме в Губернскую Управу. Просит Его Высокоблагородие А.Д.Кошкарёва разрешить проводить ежегодные открытые ярмарки в с.Дубяги 20 июля (2 августа н.ст.) и 21 ноября (4 декабря н.ст.), то есть на Илью и на Введение. На что Губернское Земское Собрание 29 октября 1882 года присылает ответ, и решение местного сельского общества утверждается.

Из этих документов становится понятным, почему на Илью, пока ещё живы были старики, в Дубягах собиралось довольно много народа и так было почти до наших дней.

Рис.5

В августе 1884 года церковь принял иерей Пётр Спиридонович Недремский, на плечи которого легла основная тяжесть многолетнего строительства.

Ни в коем случае нельзя недооценивать роли в строительстве иерея Благодатского Виктора Петровича. В Дубягах он служил с 1873 по 1884, восемь лет из которых были отданы подготовке к большой стройке.

Ниже приведу небольшую биографическую справку о протоиерее Петре Спиридоновиче Недремском (2 сентября 1825 – 14 июля 1909):

Крещен 25 сентября в церкви села Ктины. В 1847Окончил Санкт-Петербургскую семинарию. 25 марта 1848 рукоположен во священника Лосицкой церкви Гдовского уезда, с 10 августа 1873 священник церкви Творожковской женской общины, духовник. С 1884 священник церкви Дубяги Гдовского уезда, с 25 ноября 1908 протоиерей (за 60-летнюю службу). С 5 ноября 1908 духовник III благочиннического округа Гдовского уезда. Благочинный.

Вскоре, после приезда иерея Петра, стоялось приходское собрание, на котором выбрали членов попечительного совета. Каменные работы было решено начать с 1885 года, а ныне доставлять строительные материалы: камень, известь и кирпич, а также провести особый сбор денег.

Имена людей производивших кладку фундамента и стен в 1885 году пока неизвестны, однако работу они произвели солидную, о чём повествует следующая запись:

«…Строящаяся вновь каменная церковь, сверх булыжного фундамента, возведена кирпичной кладкою до окон – высотою сажен и 5 вершков, исключая венецианские окна, для них оставлены проёмы впредь до представления материалов для связей из окладных рам; стены покрыты соломою на два ската; земля от стен внутри здания не вынута в отвращение могущего быть напора воды в осенние непогоды на стены здания; отрыта поката от здания на все стороны и проведены рвы для удобства стока воды.

Продолжение работы в будущем году сомнительно – по нерадению волостных управлений Тупицынского и Полновского – на продолжение церковных работ сама в приход не сбирается и материалы не заготовляются…» (Отсюда видно, что в России ничто не меняется).

Начался продолжительный застой в строительстве. Крестьяне всячески не желали принимать активное участие в стройке: не выплачивали рублёвых сборов и натуральную повинность, не вывозили дрова на обжиг кирпича, и, наверное, факт существования недостроенной церкви их серьёзно раздражал. Однако, как бы то ни было, построение церкви во многом зависело именно от прихода, от его рачительности и заинтересованности. О чём свидетельствуют многие документы, например – на обжиг кирпича от 1887 и 1890 годов:

«…Апреля 26 дня 1887 года. Комиссия по постройке новой каменной церкви в селе Дубяги заключила условие с крестьянином Тупицынской волости дер. Опалёво Григорием Прокопьевым и товарищем его Адамом Ефимовым в следующем: 1) от 10 мая открыть кирпичные работы. 2) Сделать полтораста тысячи (150 тыс.) кирпичу. 3) На сторону не продавать. 4) Обжиг начать с доставкой дров. 5) Длина кирпича 6 1/8 вершка, ширина 3 1/8 вершка, толщина 1 6/8 вершка. 6) Станок обтянуть железом. 7) На тысячу кирпича 300 железняка, 300- красного, 300 алого и 100 половин. 8)От 1000 кирпича комиссия оплачивает 4 рубля и 80 копеек. 9) в задаток от комиссии получить сто шестнадцать рублей. 10) Остальные по заработкам. 11) Тёс, планки и рогозы от Комиссии. 12) Работы окончить к 30 августа – что и утверждаем обоюдными подписями –

Делопроизводитель – Дубягский иерей Пётр Недремский.

Члены Комиссии – крестьяне Фёдор Иоаннов, Даниил Васильев, Симон Самсонов, Пётр Ильин, Никифор Самсонов, Косма Кириллов, Фёдор Андреев, а по неграмотности их и по личной просьбе, за них и за себя расписался Ефим Гаврилов, Николай Андреев.

К сему условию руки приложили и в задаток сто шестнадцать рублей серебром деньги получили рядчик Григорий Прокопьев со товарищем Адамом Ефимовым, и за неграмотностью их, по личной просьбе, за них расписался ефрейтор Прокопьев…»

Трудно сказать, что явилось тому виной, однако кирпич получался неважным, о чём свидетельствовал курирующий архитектор в заявлении о кирпиче неправильного качества, направленном в Комиссию по постройке церкви:

«… Покорнейше прошу уведомить меня, когда означенный кирпич будет приниматься, дабы я мог приехать и освидетельствовать его и произвести его браковку, т.е. определить количество годного кирпича. Потому что строение находится в неоконченном виде и мне, как архитектору, необходимо удостовериться как оное сохраняется, и в случае порчи принять меры к прекращению дальнейшей порчи. Покорнейше прошу дать мне возможность исполнить свою обязанность перед обществом и церковью.

Архитектор С.-Петербургской городской управы В.А.Рейс, 4 сентября 1887г.».

И тем приятнее спокойствие иерея Петра. Он уверен в необратимости строительства, последовательно ведёт сбор средств и не только с помощью повинностей. Например, в 1890 году в августе месяце, по случаю пребывания в Дубягах Чудотворной иконы Печёрской Божией Матери, была заведена тетрадь для записей пожертвований на устройство нового храма, из которой видно, что люди отдавали на святое дело не только деньги. Ни и, за отсутствием оных: «…пшена – 1 куль, овса – 1 куль, мера ржи…» и т.д. Понятно, что подобные мероприятия проводились трудами священника.

Второй этап строительства начался лишь десять лет спустя в лето 1895 года, а до этого стены находились под двускатной соломенной крышей, да обрастали вокруг строениями для хранения кирпича и извести.

На этот раз строительство шло более стабильно. В 1896 году уже снимались кружала из-под сводов, начались производиться кровельные и штукатурные работы.

Батюшка Пётр не жалел ни средств ни времени на выбор хороших мастеров, о чём свидетельствует качество кладки и отделочных работ. Также это видно на примере создания иконостаса:

Рис.6

«1897 года марта 9-го дня. Я, нижеподписавшийся псковский мещанин, иконостасных живописных дел мастер, Лев Петров Мануилов, заключил сие домашнее условие в том, что я, Мануилов, взялся в Дубягскую Введенскую новостроящуюся церковь, по показанному мною рисунку поставить иконостас с иконами из соснового дерева, оттянуть холстом с резьбою и позолотою за две тысячи рублей серебром, из коих я, Мануилов, получаю триста рублей серебром в задаток, а остальные деньги по усмотрению работы и постановки на место иконостаса в доброкачественном виде в конце сентября сего 1897 года… иконостас шириною 12 аршин, высотою 8 аршин и 8 вершков…»

Иконостас был изготовлен и привезён на место в феврале 1898 года на 12 подводах, в три из которых были запряжены по паре лошадей.

Рис.7

(Ныне иконостас утрачен, по непроверенным данным он находится в Себеже в одном из храмов, что не столь трудно проверить, имея этот фотоматериал).

И вот, вплотную приблизился день триумфа. Этого дня ждали почти двадцать лет!

Благочинный протоиерей Алексей Грицианов предлагает озаботиться подготовкой нового храма к требе освящения. Сие исполнить велено к декабрю 23 дня 1898года. И в ведомости о священнослужителях, в жизнеописании иерея Петра Спиридонова Недремского, читаем: «1898 год 28 декабря. Здесь – в беднейшем приходе Дубягском, при неусыпной его деятельности воздвигнут каменный тёплый храм…»

Это и есть официальный день рождения храма, по новому стилю это соответствует 10-му января. Однако для удобства мы празднуем день рождения храма в его же престольный праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы 4 декабря н.ст.

Отшумел праздник освящения храма, однако, благоустроение продолжалось. Л.П.Мануилов заканчивал работы с иконами. Возводилась ограда. Производились кузнечные работы. Решётки на окна ковал Прокопий Петров, а ныне утраченные ворота – Даниил Борисов, крестьянин из Ереховых Дубяг.

Рис.8

По-разному относятся к одним и тем же ценностям разные люди. Вот так описаны ворота в паспорте архитектурного памятника: «…Большой интерес вызывают кирпичные ворота, сделанные с большим мастерством. Это арка, перекинутая между двумя столбами… выложены из лекального кирпича… пластику дают многочисленные детали… дополняет картину изящно вставленная в тимпан кованая корона и двустворчатые ворота…»

Рис.9

Современные же местные обыватели оценили изящную кузнечную работу в пару литров, а искусно сделанную кирпичную арку и столбы попросту спихнули бульдозером…

Рис.10

Но до этих событий было ещё далеко, а в те времена люди верили в вечные ценности, поэтому продолжали жить и строить. Интересен следующий документ:

«1906 года мая 29 дня. Мы, нижеподписавшиеся прихожане Дубягской Введенской церкви С.-Петербургской губернии, Гдовского уезда, Тупицынской и Полновской волостей, дали настоящую подписку Товариществу Гатчинского завода А.С.Лаврова, имеющему собственный колокольный завод С.-Петербургской губернии в городе Гатчино, в том, что мы обязуемся приобрести от сказанного Товарищества принадлежащий ему церковный колокол весом около 80 пудов, со стальным языком к нему, отпущенный Товариществом в пользование Дубягской церкви в село Дубяги Гдовского уезда С.-Петербургской губернии сроком до 21 августа 1906 года. Для сего мы обязуемся в течение двух лет со дня получения колокола уплатить Товариществу, или кому оно прикажет в г. Гатчине, всего одну тысячу шестьсот восемьдесят рублей… В случае неуплаты суммы и процентов обязуемся возвратить колокол…»

До какого-то времени существование при церкви этого колокола было спорно, люди о нём вспоминали противоречиво. Одни говорили о его существовании: «…Язык раскачивали ногой, на доску наступали. Что на верёвке положена была, а звон аж на станции Ямм слышно было…» – «…А как же! Был такой колокол! Дак всё во Псков увели… его как с колокольни скинули – стон по всей округе был…» А третьи же вовсе не помнили такого огромного колокола.

Существование этого колокола подтвердилось некоторыми документами: счётом на колокола Гатчинсткому заводу, документами на провоз колокола через станцию «Струги Белые» и квитанция уплаты долга за колокола от февраля 1909 года.

Одним словом, этот колокол, весом 1,2 тонны здесь был и некогда созывал народ.

Как отмечалось выше, батюшка Пётр не жалел ни денег ни сил на качественное устройство храма. Но любительские настенные росписи, остатки которых были видны на обваливающейся штукатурке, дают возможность предположить, что рисованы они были после смерти иерея. Тем не менее, по свидетельству прихожан, наша церковь по оформлению была самой красивой в округе.

Ошибочно считать, что священник и причет занимались лишь благоустройством храма. Руководство церкви активно вело работу по созданию школ. Причём из трёх существовавших тогда школ, две были церковно-приходскими и одна земская. В 1904 году был организован сбор денег для нужд фронтовиков. Было создано помещение для приёма больных и раненых офицерского состава, солдат и женщин, обеспечивали их бельём, стиркой и лекарствами. В 1905 году принимали осиротевших детей офицеров и нижних чинов, умерших от ран и болезней в войне с Японией. Тарелочные сборы шли в пользу больных и раненых воинов, а также в пользу пострадавших от неурожая.

В 1909 году 14 июля (27июля н.ст.) протоиерей Пётр Спиридонович Недремский умер, могилка его находится напротив алтаря. Крест, похоже, ковал Даниил Борисов, о чём свидетельствует тонкость работы (стоит обратить внимание, что во время восстановления храма, в плече креста, который в то время лежал на земле, медной проволокой был привязан ключ от церкви, что нам и позволило идентифицировать личность покоящегося в могиле. Сейчас ключ хранится в алтаре храма).

Рис.11

По смерти батюшки Петра, приход взял на себя священник Алексей Яковлев Петров. При нём продолжалось благоустройство храма и прихода.

В 1910 году в сентябре 19 дня прихожане вынесли приговор: «…старую деревянную церковь оставить на прежнем месте и произвести ремонт. Но в виду бедности прихода, вследствие более чем пятилетнего неурожая, просим Епархиальное начальство о единовременном пособии на ремонт старой церкви…» Однако комиссия, во главе с благочинным, осмотрев ветхую церковь, постановила, что исторической ценности она не имеет, и нуждается не в ремонте, а в восстановлении, что потребует намного больше денег, чем просит приход.

С тех пор деревянная церковь не ремонтировалась, но история её на этом не закончилась. По преданиям, церковь эту перевезли в тридцатых годах в Блянск, где использовали её за скотник, за что, говорили старики, во время войны Блянск был сожжён карателями (после убийства партизанами немецкого почтальона). Блянск единственное село в нашей округе сожжённое врагом. Если это действительно так, то это было первое чудо явленное трёхлетней Богородицей за свою обиду.

В 1913 году строится новое здание для одноклассной церковно-приходской школы на 50 учащихся. Как сейчас, так и в те временя тянулась по утрам ребятня в школу, нетерпеливо тянула руки, отвечала у доски и получала свидетельства: «…Предъявитель сего Пётр Иванов Никитин, сын крестьянина Петроградской губернии. Гдовского уезда, Тупицынской волости, деревни Шипилина, 10 лет от роду, православного вероисповедания, успешно окончил курс в Дубягской одноклассной церковно-приходской школе, Гдовского уезда, в чём и выдано ему от Гдовского отделения Петроградского Епархиального училищного совета сие свидетельство с приложением казённой печати. Гдов, 1914 год, декабря 9 дня…»

К 20 декабря 1914 года в школьно реестре числилось: 73 мальчика и 50 девочек. По вероисповеданию – православных 101, лютеран 22.

Помимо обычных уроков, в школе преподавались садоводство и пчеловодство, то есть люди смотрели в будущее с определённым оптимизмом. А великая держава к этому времени уже втягивалась в безнадежную войну. В декабре этого же года в церкви зачитано воззвание Великого Государя Николая Второго к народу о войне с Турцией. Уже начинали приходить похоронки и посмертные награды: «…Родственникам убитого гусара из крестьян деревни Ереховы Дубяги, Ермолая Борисова, должен быть вручен Георгиевский крест в церкви при торжественной обстановке…»

Следом подошло время великих переворотов. В мире уже властвовал материализм, а в России приходила к власти самая мрачная из его сект.

Печально читать воодушевлённые документы тех лет: «…Мы, нижеподписавшиеся. Собрались на общий сход 30 апреля 1917 года и постановили избрать церковный комитет из прихожан… проверить у причта и старосты приходы и расходы… возыметь на себя выдачи и церковное имущество церкви и храма в селе Дубяги…» – «…Причту Дубягской церкви. Ставим вас в известность, что по распоряжению о. благочинного, вы обязаны явиться 29 августа, в среду на этой неделе, на собрание приходского совета настоящего и первого созыва. 1918 года, августа 26 дня…»

Вскоре стало не до экзальтации. В метрических записях за 1922 год написано: «…умерли от тифа», «…от горловой язвы», «…от скарлатины», «…от простуды», «…от поноса», «…от смертоубийства через повешение», «…от чахотки» и т.д. – женщин 20, мужчин 34…» Тогда же были похоронены священник и дьякон одновременно (фамилии не установлены), причину их смерти можно только предположить.

Этот год был последним годом служения священника Василия Романского, о котором его современники отзывались тепло.

В этом же году начинается недолгое, но разрушительное, время обновленчества. В Дубягах служит обновленец Михаил Поляков. В 1932 году ему посылают бюллетень архиерея Александра Псковского, поздравляющий с десятилетием обновленчества и ознакомляющий с обновленческой идеологией.

Рис.12

Тем не менее, эти реверансы не остановили реакции правящих атеистов: «…Председателю церковной двадцатки гражданину Жаранову Петру.

Согласно правительственному постановлению, звон на церковной колокольне для благовеста верующих повсеместно запрещён. На церкви Новые Дубяги звон колокола прекратите с 30 сентября сего года… 30.о9.1934г. …»

Колокола всех храмов с тех пор надолго замолчали, онемела православная Русь.

Существует ещё несколько незначительных документов, датируемых до 1937 года, на которых архив, хранящийся в Псковском древлехранилище, заканчивается. По непроверенным данным, священник был арестован и сослан. Церкви же повсеместно закрыты.

Великая Отечественная Война отрезвила бродящие умы. Храмы вновь обрели голос, причём не только на оккупированных территориях, но – по всей России.

По свидетельствам современников, во время оккупации службы, за неимением священника, проводил дьякон Семён Яковлев по прозвищу – Пырин, надо полагать, что службы обходились молебнами и панихидами. Изредка в Дубяги приезжал входящий священник, для безопасности от партизан его охраняли немецкие солдаты.

После же войны в Дубяжский храм из Печорского монастыря был направлен иеромонах Антоний. Года его службы у нас пока не известны. Известно, что он был фронтовиком, имел множество боевых наград, но, к несчастью, был невоздержан от спиртного, за что был вывезен обратно в монастырь.

С тех пор и по 1959 год Введенский храм находился под окормлением Прибужского священника Валентина Мордасова. В 1959 году церковь принял печорский иеромонах Лев (Дмитроченко). Прослужил он здесь недолго и в 1960 году перешёл на освободившееся место в Преображенскую церковь села Прибуж, оставаясь входящим священником в Дубягах.

Этот переход был трагичным для Введенского храма. В 1961 году началась очередная, хрущёвская, волна гонений, когда народ возмечтал увидеть последнего попа. Храмы России, в которых не было постоянного настоятеля, были закрыты. В их числе был и наш Дубяжский храм, который стали использовать как зернохранилище и мельницу.

Поразительная память у русского народа, – совершенно забыв о том, что во время беды спешили в храм, ища поддержки у Господа, в новые роковые дни, в хмельном азарте тянули тракторами кресты, пропивали ворота, разбирали ограду на кирпичи. Но саму церковь не трогали, потому что в ней хранилось зерно и начальство могло наказать. Так что азарт, всё-таки, был в меру дозволенности.

Эти события также отмечены возмездием трёхлетней Богородицы: по словам свидетелей, тот тракторист, который пытался стянуть крест с колокольни, на третий день после акта вандализма умер от неизвестной, но страшной болезни, распухший и почерневший. Другой человек по имени Жора, проживавший в селе Шипилино, поторговавшись с местными пьяницами, приобрёл церковные кованые ворота за два литра самогона (стоит особо отметить вороватость наших поселян пропивающих то, что им никогда не принадлежало, из этого следует их закономерная гибель от вина). Ворота находились во дворе вора длительное время невостребованными, но затем они были порезаны и вмонтированы в банную печь-каменку колосниками для укладки на них камней. Вскоре пресловутый Жора сгорел вместе с баней.

Некоторое время иконостас и иконы оставались в храме вместе с зерном, но вскоре были вывезены в Епархию во Псков. Колокола, вероятно, вывезли тогда же. А мелкие колокола местные умельцы разбили на «секуши». Примечательно, что церковный архив был спасён женщиной – комсомольским вожаком того времени (имя было бы желательно установить), которую возмутило обращение с историческими свидетельствами, превращаемыми в туалетную бумагу. По её настоянию архив был перевезён в Псковское древлехранилище.

С тех самых пор, как охулили Дух Святый на своей земле, стали пустеть и исчезать деревни бывшего Дубяжского прихода. На некогда возделываемых полях вырос лес. Наступили «мерзость и запустение». От трёх тысяч жителей нашего прихода в начале 20 века, к концу его остались считанные люди.

Пошло последнее десятилетие века. Храм вовсе запустел. Ушли люди с земли, некому сеять – нечего хранить. Кровля дряхлела, и, в связи с невысоким качеством кирпича, о котором когда-то сетовал архитектор, церковь начала рушиться. Деревья росли уже из-под фундамента, а на стенах пышно разрастался кустарник.

Рис.13

«Всё суета…» – говорил древний проповедник. Суетой оказались события происходившие век назад. «Всему своё время, и время всякой вещи под небом…» И царь Соломон знал о гибели возводимого им храма: «…Да, конечно я знаю, что будет полынь пробиваться сквозь стены, которые рухнут…». Погибал и этот – Введенский храм.

Но начиналась новая эпоха. Недолгая но – яркая.

Рис.14

В 1994 году, несколько молодых людей из приезжих, попытались расшевелить сонное царство деревни и подвигнуть людей на спасение святыни. Тогда они ещё не понимали, какой неблагодарный груз на себя берут.

Народ из летаргии вывести не удалось. Единственно, на что он ещё соглашался – это на сбор подписей, а непосредственное участие в ремонте их не устраивало. Под прошением подписывались, но этак мудро покачивали головами: «Кому это нужно?.. Деревня-то вымирает. Никого уже не остаётся…»

Все благие помыслы энтузиастов зависали в атмосфере неверия и перегара… до тех пор, пока, не вспомнив долги перед прошлым, за дело не взялся благочинный Гдовского района архимандрит Лев. Вот так, много лет спустя, он вернулся в этот дивный храм.

2 августа 1996года, на Илью, после 35-летнего перерыва, в едва прибранном Введенском храме, перед единственной привезённой иконой, без иконостаса, на хозяйственном столе вместо престола, совершилась евхаристия. Вернулся Святый Дух в поруганную церковь. Вряд ли мог предполагать батюшка Пётр в 1896 году, когда из-под сводов строящегося храма убирали кружала, что спустя 100 лет своды эти будут на грани разрушения и люди, пришедшие на службу, будут с опаской посматривать на нависшие пласты штукатурки.

Рис.15

Архимандрит Лев к тому времени уже славился как старец, благодаря его стараниям был восстановлен собор Державной Божией Матери в г. Гдове, были налажены пути финансирования даже в те «смутные девяностые» и, благодаря его возможностям и авторитету, храм начал восстанавливаться.

Начиная с девяносто шестого, пошла интенсивная подготовка к реставрации, закрывали особенно опасные дыры, стеклили окна и приобретали стройматериалы. Впереди предстояла большая работа, потому что храм уже был краю гибели: были разрушены ризница и пономарка. Купола пришли в ветхость, кровля «дышала на ладан», центральный своды протекали.

Суммируя стекающиеся пожертвования, батюшка Лев любил говорить: «Дубяжский храм вся Россия строит». Помогали многие из разных уголков страны, кто лесом, кто железом (хоть и не всегда приемлемым), а большинство просто деньгами. И помощь эта была незаменима.

Это время изобиловало людьми доброй воли, приехавшими помогать во славу Божию. Особо запомнились два Николая из Волосова под Петербургом, и странник Иван, пришедший пешком из Владивостока.

В 1997 году, летом, начались основные строительные работы.

Рис.16

Каменщики из Петербурга, под бригадирством Комисарова, заново отстраивали разрушенные части здания. Псковский мастер Алексей и его помощник из Гдова – Иван, занимались кровлей. Изготовлением водосточных труб занимался Винярский Игорь из Пскова.

Рис.17

Летом 1998 года прибыла бригада штукатуров, заканчивались кровельные работы. Примечательно, что душа храма никогда не переставала жить, даже когда он казался мёртвым. Русскому человеку свойственно воровать, так – запросто, как воды выпить, не принимая это за грех («Я ж людей не убиваю!»). Естественно воровали и у нас, о чём можно удостовериться, рассматривая некоторые крыши и колпаки на дымовых трубах дачных домов в Дубягах. Конечно же, помимо железа исчезло и множество других стройматериалов, какие невозможно идентифицировать (стоит обратить внимание на то, что и «барыгам», скупщикам краденного, столь же безразлично было обворовывание святыни но, более того, – прибыльно). Однако среди работников отмечались резкие, продолжительные и беспричинные запои, а некоторым из них снились жуткие сны, после которых те боялись подниматься на леса – юная Богородица предупреждала.

Всё это, конечно же, простилось (на что, собственно, и делает ставку наш народ) и храм, в большей части своей, был восстановлен. К сожалению, качество труда, по отношению к трудам людей прошлого века, было на порядок ниже. Но храм всё-таки был спасён от гибели.

К поздней осени девяносто восьмого были сняты леса внутри здания, проведены заключительные малярные работы, трудами верующих была сделана стена иконостаса, и появились первые иконы. Одна из прихожанок занималась живописным оформлением храма.

Рис.18

Новое освящение престола случилось на столетие храма 4 декабря 1998 года в престольный праздник «Введение во храм Пресвятой Богородицы». Это примечательный юбилей возглавлял архиепископ Евсевий. На празднике присутствовало множество священства из Пскова и Гдовского района и случилось большое стечение народа из окрестных деревень, а также приезжих паломников.

Казалось, что жизнь в этом позабытом людьми околотке с этого дня начнёт пробуждаться с новою, можно сказать – новорожденною – силою, ведь есть же вокруг беспредельная и невостребованная земля способная плодить, есть леса и озёра, всё есть, и всё это ожидает людей, – хозяина…

Рис.19

Однако… Однако, сама жизнь, к удовлетворению скептиков, показала не лучшие результаты. Денежный ручеёк перекрылся, и храм перешёл к вялому существованию.

Изредка случались службы, проводимые архимандритом Львом, а в последнее время его приемниками.

Рис.20

Вяло строилась сторожка. Изредка приходили жить случайные люди. Приходили как будто навсегда, но спивались и вновь уходили. Обещанный священник не появился. Как и долгие десятилетия, прошедшие от поругания, так и доныне остаётся юная Богородица одинокой.

И это печально.

Рис.21

Хотя всем нам известно, что напрасных усилий не бывает.

Время прошло, и в 2008 году батюшка Лев умер, – светлая ему память. О нём сказано достаточно много добрых слов, к которым добавить что-либо уже невозможно.

Рис.22

Эстафету приняла молодёжь. Они, молодые священники, тоже, как и большинство из нас, хотят спасти мир...

Но невозможно объять необъятное. Храм наш, после восстановления, вновь стал ветшать, кровля по отливам нуждается в ремонте, существуют и другие досадные мелочи, которые требуют немедленного вмешательства, чтобы не превратить их в большие проблемы. Однако нет ни времени, ни сил – усилия одиночки тщетны под махиной равнодушия.

Но осталась ещё вера, в том числе и вера в необходимость этого храма для очнувшихся людей.

В заключении позволю себе немного поэзии из заметки, написанной уже давно, но до сих пор невостребованной:

…Коротка человеческая память, то, что вчера казалось нам откровением, сегодня, за суетой, уже и позабыто. А жаль. Уже тринадцать лет минуло, как возродился из развалин Дубяжский храм, носящий имя трёхлетней девочки – Богородицы. Тринадцать лет с тех пор, как била здесь ключом созидательная деятельность. Отшумел архиерейский праздник, обещая блеском службы долгую и плодотворную жизнь и храму, и селу.

Отшумел, и – затих.

Село наше, как и большинство сёл на Руси, неуклонно избывает себя, заливая горюшко белой. Заселяется на лето суматошными дачниками, для которых храм остаётся прозрачным, и вновь пустеет к зиме.

А ведь было когда-то доброе время без войн и переворотов, живущее неспешной жизнью. Село просыпалось раненько обрядить скотину. А кто и на озеро с удочкой. В утреннем тумане слышался неуверенный крик петуха испуганного собственной смелостью. И плыл над туманом, над озябшим селом, звон колокола – помни о Боге…

Тогда народ ещё помнил, не зашёлся ещё одержимостью материализма, и шёл в храм, одеваясь по-праздничному. У каждого праздника церковного было своё имя, такие как Илья или Яблочный Спас. А наш престольный праздник называли – Веденьё, имя произошедшее от названия храма «Введение во храм Пресвятой Богородицы». И в имени этом живёт сила, сила вселенская – ведание. Сила, которую современный человек страшится, сознательно не замечая и бегая от неё, и забываясь в суете. А сила эта спокойная. Она не на какое-то время. Она – навсегда.

Созвучно имени этому название чудесной страны из забытых русских сказаний – земля Веденецкая. И так хочется верить, что земля эта не за тридевять земель, и не в тридесятом царстве, а здесь, рядом, но на другом плане восприятия, страна, которую невозможно ощутить обычными рецепторами, но – рецепторами души. В домах земли той мир и покой, там нет войн, там не бывает распрей, там ведание приходит человекам без принуждения. Она так близко эта Веденецкая земля, но, за нашей суматохой – недостижима. И всё же, он иногда слышен, едва-едва – голос взлелеянной пасторали.

Кто бы мог подумать в конце девятнадцатого века, живя в шумном и жизнерадостном селе, что в начале двадцать первого, село будет превращаться в пустыню. Они назвали бы это пьяным бредом. Да, именно – пьяным.

Тем не менее, ныне церковь наша может смело называться «пу́стынью». Хотя и призрачна она для оставшихся на селе людей, жизнь в ней всё-таки ещё теплится. На недоуменные вопросы некоторых: «Зачем храм здесь нужен, когда прибытка нет?» Сам по себе напрашивается ответ: «Для бизнесменов, конечно же, здесь место безусловно гиблое. А тем, кто увидел суе мира, тем, кто продолжает искать гармонию, здесь самое что ни наесть место».

Как бы там ни было, слышна в тишине земли Веденецкой негромкая, но искренняя молитва, о том, чтобы приходили люди и грустные и весёлые, разные, лишь бы честные. И чтобы возродилось село, и чтоб множество ребятишек бегало беззаботно по его улицам, и чтоб не было на их лицах печати родительского алкоголизма. И чтоб в храме этом тихом чаще происходило таинство евхаристии. И чтоб на земле этой настрадавшейся чаще призывали Господа: «Господи, возвах к тебе, услыши мя!..» И хочется верить, – Господь услышит!

Рис.23

Звучит над селом жалобный стон небольшого колокола. Однако даже этот малый звук вводит в оторопь забывчивый остаток народца, заставляя боязливо втягивать головы и воровато оглядываться.

Такое уже было. И, наверное, так будет бесконечно.

Помоги им, Пресвятая Богородица!

Рис.24