Происшествие у поселка Афипского

Большие стенные часы в темном ореховом футляре пробили десять. Начальник уголовного розыска Трофим Михайлович Емец собрал со стола бумаги и спрятал их в старинный массивный сейф, потом выключил настольную лампу и на минутку подошел к окну. Краснодар готовился к встрече Нового года. В стеклах здания напротив плясали разноцветные огни невидимой полковнику елки. По тротуарам, мостовой шли люди, пели, смеялись. В праздничной толпе медленно пробирался, припушенный легким снежком, троллейбус.

Шесть лет подряд Трофим Михайлович не встречал Новый год дома. Так случалось, что обычно в эту ночь полковнику было не до праздника.

Сегодня впервые ничего не произошло, и он предвкушал удовольствие встретить Новый год с семьей. Трофим Михайлович только сейчас вспомнил, что так и не купил цветные лампочки для елки, и озадаченно почесал затылок, зная, что жена обязательно укорит: «По дому тебе, Трофим, нельзя поручить даже мелочи – обязательно забудешь».

Зазвонил телефон. «Наверное, жена беспокоится». Полковник снял трубку.

– Докладывает дежурный по управлению майор Воронов, – послышался знакомый Трофиму Михайловичу голос. – Около моста через реку Афипс обнаружен труп неизвестной женщины.

Дежурный помолчал немного и хрипловато добавил:

– На место происшествия посылаю проводника со служебно‑розыскной собакой, эксперта, из уголовного розыска старшего лейтенанта Серебрянникова.

«Вот тебе и опять Новый год», – вздохнул полковник и тут же сказал:

– С оперативной группой поеду сам. Вызовите машину к подъезду.

Краснодарцев не часто балует снег в Новый год: бывает так, что в праздничные дни идут дожди, а то солнце выглянет и засветит ярко, по‑летнему. Но в этом году снег покрыл землю, дома, деревья. И город стал еще красивее: даже старенькие одноэтажные домишки выглядели нарядно.

Машина вырвалась из праздничных улиц на Новороссийское шоссе.

– Всем радость, а кому‑то горе, – проговорил Василий Серебрянников.

– Я бы этих бандитов публично на площади вешал, при всем честном народе, – пристукнул ладонью по баранке шофер.

Эксперт, низенький крепыш Тарышев, и проводник служебной собаки пожилой украинец Вишня не поддержали разговора.

Промелькнул пригородный поселок Энем. Трофим Михайлович, закуривая, чиркнул спичкой. Желтоватое пламя на миг вырвало из темноты его усталое, в морщинках лицо. Тридцать лет назад пришел он в милицию. Начинал с рядового милиционера. И не было ночи, что бы выспался по‑настоящему, не было дня, чтобы провел спокойно. Даже в выходной всегда ждал вызова, звонка. Однако, размышляя подчас о себе, он не мог представить свою жизнь как‑то иначе.

Около моста их уже ждали начальник районного от дела милиции капитан Соснихин, председатель поселкового Совета Пименов, одетый в меховую куртку и шапку‑ушанку.

– Товарищ полковник, к трупу мы не подходили, ждали вас, – доложил Соснихин, – только осмотрели вокруг. Женщина убита недалеко отсюда, на обочине шоссе. Преступник волоком оттащил труп к обрыву реки и сбросил.

Докладывая, Соснихин включил фонарик и отошел немного в сторону. Все последовали за ним. На обочине дороги лежала небольшая куча булыжника, в снегу темнели пятна крови. Тут и там виднелось множеств вмятин, след падения.

– Обнаружили‑то как, – начал объяснять председатель поселкового Совета. – Автобус рейсовый шел из Новороссийска в Краснодар. Колесо у него спустило в этом месте. Шофер попросил пассажиров выйти. Один гражданин отошел от дороги к обрыву, к речке, и увидел убитую. Ну, знаете, как это бывает: все остальные пассажиры, а их было человек пятьдесят, – туда. Тут еще машины останавливались. В общем, народа около убитой побывало много, вот и затоптали следы.

И все же Емец приказал пустить собаку по следу, хотя и не надеялся на успех. Овчарка заметалась от дороги к берегу реки. Несколько раз она выводила к вылощенному автомобильными шинами шоссе и наконец, жалобно повизгивая, села.

– Не возьмет след, – тяжело вздохнул проводник.

Трофим Михайлович попросил шоферов – своего и приехавшего с Соснихиным – поставить машины так, чтобы свет фар освещал место, где лежал труп. Все гуськом спустились под обрыв. Убитая лежала в пяти‑шести метрах от мрачно поблескивающей воды. На ней была серая пуховая шаль, короткий плюшевый жакет, резиновые сапожки. Подойдя ближе, даже видавшие виды работники милиции остановились: голова, лицо женщины были безжалостно обезображены. Теперь ее не узнали бы даже близкие.

– Да‑а… тут и профессор Герасимов помочь не сможет в опознании, – озадаченно протянул Серебрянников.

Рядом с трупом лежал пудовый остроугольный булыжник. И неспециалисту было бы ясно, что именно этим камнем преступник убил женщину.

В карманах убитой не оказалось никаких документов. Только небольшой коричневый кошелек – в нем двадцать девять рублей и два трамвайных билета Краснодарского трамвайно‑троллейбусного управления. Поблизости от убитой обнаружили мужскую домашней вязки белую рукавицу.

Эксперт сфотографировал труп, отдельные участки места происшествия. Тщательно осматривали его работники милиции, но не обнаружили ничего, заслуживающего внимания.

– Давайте, товарищи, обменяемся мнениями, – предложил полковник. – Вам слово, старший лейтенант.

– По‑моему, убийство совершено с целью ограбления, – будто ждал, что к нему обратятся, быстро ответил Серебрянников. – Но грабителю, видимо, кто‑то помешал осмотреть карманы своей жертвы.

Серебрянников протянул руку в сторону близко помигивающих огоньков поселка Афипского:

– Люди здесь наверняка часто ходят: они и помешали.

– Я тоже так думаю, – согласился эксперт.

– Женщина находилась со знакомым человеком, – продолжал Василий. – Не пойдет же она с первым встречным в такое довольно уединенное место.

– Хитер убийца, – вмешался председатель сельского Совета. – Специально так женщину искалечил, чтобы его не нашли.

Емец, не перебивая, выслушал мнения всех. Сам он пока не пришел ни к какому выводу. Не убедили его и слова помощников.

Емец вытащил из кармана большой блокнот, карандаш и быстро написал на листе:

«31 декабря, в пяти метрах от реки Афипс Северского района Краснодарского края был обнаружен труп неизвестной женщины в возрасте 25–30 лет, с сильным повреждением головы и лица, в связи с чем установить личность потерпевшей не удалось. Приметы убитой: среднего роста, волосы темно‑русые. Одета: плюшевый жакет черного цвета, серая пуховая шаль, резиновые сапожки.

На месте происшествия обнаружена мужская рукавица белая, домашней вязки, с левой руки. Прошу проверить, не поступало ли в милицию заявление о пропавшей женщине с указанными приметами.

О результатах проверки срочно сообщить».

– Товарищ Соснихин, – обратился Емец к начальнику Северской милиции, протягивая написанное, – поезжайте к себе, срочно размножьте эту бумагу и разошлите во все органы милиции края и соседние области. Эксперт с проводником возвращаются домой, труп завозят в морг. Ну, а мы с товарищем Серебрянниковым пройдемся пешком в Афипский. Здесь близко.

Полковник хорошо понимал, что поиск надо начинать по горячим следам и решил действовать с утра.

Сколько ни уговаривал работников милиции Пименов отдохнуть до утра у него дома, они все же остались до рассвета в Совете.

Василий подмостил под голову валик дивана и скоро сладко засопел.

Емец не спал. Он размышлял о случившемся. Почему‑то ему казалось, что преступление совершено мужем убитой или близким знакомым. «Преступник обезобразил лицо жертвы. Для него важно скрыть, кто убит. Запутать нас. Он в этом заинтересован…»

Василий вскрикивал сонно, метался. Полковник встал, на цыпочках приблизился к старшему лейтенанту, осторожно укрыл своим кожаным пальто.

Скоро в разных концах поселка закричали петухи. Стало сереть, начали вырисовываться очертания домов.

Сотрудники милиции решили в первую очередь побывать в домах, расположенных ближе к реке, а следовательно, и к месту происшествия. Они обошли не менее полусотни домов, пока наткнулись на старушку, которая рассказала:

– Часов эдак в пять‑шесть я ехала домой из Краснодара на попутной машине. Шофер‑то в ней наш, афипский – Гришка Сомов. Но вы не подумайте, он наш‑наш, а уж обязательно ему полтинник уплати. Так вот, подъезжаем это мы к мосту, а на обочине дороги стоит военный человек и с ним женщина, невысоконькая такая. И страсть как они между собой ругаются. Кричат, руками машут. Поглядели мы на них, не остановились. Потом я уж домой приехала. И вскорости понесла корм поросенку. Маленький он у меня, поросенок‑то, а я за него на базаре на той неделе двадцатку отдала. Страсть какие стали дорогие поросята!

– А дальше? – поторопил Серебрянников.

– Дальше, значит, вышла я на крыльцо и слышу с речки крик такой горестный: «Помогите!» У меня аж ведро из рук вывалилось. Постояла, никто больше не кричит. Подумала я о том военном, что с женщиной у моста ругался. Думаю: может, обижает ее. Народ ведь пошел страсть какой нервный.

– Мамаша, а во что была одета женщина? Которая у моста с военным стояла? – спросил Трофим Михайлович.

– В черное во что‑то, сынок. А военный – в шинели обыкновенной. Высокий такой, статный человек.

Старушка добросовестно старалась вспомнить что‑нибудь, но напрасно. Зато шофер, Григорий Сомов, оказался более наблюдательным.

– Военный высокого роста, – рассказывал он, – был одет в серую армейскую шинель, шапку. На его погоны я не обратил внимания, а может, их и не было вовсе. Лица его я не видел: он спиной к машине стоял. На руках у него, помнится, были или перчатки, или рукавицы белые. А женщина с ним стояла невысокая такая… По‑моему, молодая. Какое‑то черное полупальто на ней и резиновые сапожки…

Трофим Михайлович и Василий переглянулись: бесспорно, речь шла об убитой.