Ресурсно-объектное свойство пространства

Данное свойство кардинальным образом влияет на значимость (величину) политического явления и выступает необходимым условием возникновения любого политического конфликта. Не будет преувеличением сказать, что именно оно лежало в основе причин, породивших едва ли не все войны в истории Земли. В чем же состоит его суть?

Использованное нами двойное название этого свойства призвано отразить наличие двух тесно взаимосвязанных функций пространства, которые было бы трудно как разделить, так и соподчинить. С одной стороны, пространство выступает как источник ресурсов для реализации политического интереса и осуществления власти. С другой,- оно служит объектом политического интереса и власти.

Политические ресурсы пространства многообразны. Условно разделим их на природно-экономические, социальные, чисто территориальные и идеологические.

1. Природно-экономические ресурсы, содержащиеся на той или иной территории, способны служить как источником изменения стратегического положения субъектов, так и в целом материальным средством осуществления интереса и поддержания власти. Наиболее очевидными иллюстрациями здесь выступают "ресурсные" войны и территориальные переделы прошлого и настоящего. Природно-ресурсный и экономический потенциал территории во многом определяет ее внешний политический статус и внутреннюю организацию и политическую стабильность. Согласно некоторым исследователям, например, существует прямая связь между уровнем экономического развития государства и формой его политической организации / 8 /.

Анализом влияния данного типа пространственных ресурсов на политику занимается одно из направлений научной геополитики, берущее свое начало в долгое время запретных в нашей стране работах Фридриха Ратцеля.

2. Социальные ресурсы пространства описываются в общем виде потенциальной или действительной массовой базой того или иного политического явления. На всех уровнях политических отношений задача "сбора" необходимого количества сторонников является критически значимой. Это касается, например, требования к кандидату на выборную должность набрать на определенной территории нужное число голосов. На макро-уровне единицами социальных ресурсов могут становиться целые государства и даже их группы – такие сторонники требуются различным международным альянсам, пан-идеям и пр.

Часто социальные ресурсы территории выступают средством территориальной экспансии. Классическим примером этого является ирридентизм. Под ирридентизмом обычно понимают стремление представителей какой-либо нации, проживающих вне границ "своего" национально-территориального образования, инкорпорироваться в его состав вместе с территорией своего проживания, чаще всего, частью соседнего государства. Известным способом урегулирования подобных конфликтов является плебисцит. Широко известны, например, франко-бельгийский, германо-австрийский плебисциты по определению новой линии границы.

Явление, получившее большое распространение само по себе, ирридентизм все чаще становится инструментом территориальных захватов, приобретая черты государственной политики. Наиболее ярким примером является современная израильская политика заселения оккупированных арабских земель. В прошлом веке власти США оправдывали захват у Мексики территории нынешнего штата Техас необходимостью защиты проникших и поселившихся на мексиканской территории американских фермеров. Ирридентизм стал знакомым явлением и на территории распавшегося Советского Союза.

3. Под чисто территориальными ресурсами мы понимаем имеющие политическое значение физические свойства пространства: протяженность, конфигурацию границ, физико-географические характеристики, взаиморасположение. Наиболее наглядно значимость физических свойств пространства выступает в сфере военно-стратегических интересов. Примеры здесь лежат между, скажем, стремлением к захвату господствующей высоты в ходе войны, и созданием стратегических "буферов" в Восточной Европе 1939-40 гг. при помощи аннексий и оккупаций как Германией, так и СССР.

Данная проблематика приобрела глобальное звучание с зарождением на рубеже 19 и 20-го веков научной геополитики. Из двух главных ветвей классической геополитики одна была практически целиком основана на анализе глобальных стратегических свойств физического пространства. Как это ни парадоксально, идеи сэра Хэлфорда Маккиндера столетней давности о критической значимости физико-географических условий для мирового господства продолжают будоражить умы и вербовать сторонников даже в нынешний ядерный век.

4. Пространство может обладать идеологическим потенциалом, часто не менее важным и притягательным в политике, чем все упоминавшееся выше. Пространство (места, объекты) при этом выступает как символ, воплощение идеи. Достаточно напомнить, наверное, о том, чем был Иерусалим для средневековых крестоносцев, какую роль он играет в современном арабо-израильском конфликте. Некая фетишизация пространственных объектов вольно или невольно происходит на всех уровнях и активно вмешивается в формирование политических интересов и протекание политических процессов. Можно вспомнить о роли подобных мест-идолов на микро-уровне в политической жизни Ленинграда 1986-1987 гг. Тогда стихийные "анти-бульдозерные" выступления против сноса некоторых исторических зданий вылились в зарождение первых политических организаций и движений в городе.

Часто подобные места-идолы создаются намеренно и, как и всякие идолы, служат мощным инструментом политической мобилизации. Примером может служить искусственная фетишизация "великих" строек СССР: от Магнитки и Целины до БАМа. Заметим, что в отличие от нематериальных идей, всякий идол, в том числе и пространственный, вполне материален и тем более притягателен и действен. Чем более деспотичен политический режим, тем большую мобилизацию подданных он требует и тем больше идолов, в том числе пространственных, порождает.

Вполне очевидно, что если пространство может принести политическим субъектам пользу для достижения их целей, оно неизбежно будет выступать объектом их политических интересов. Эти субъекты будут стремиться установить контроль или распространить свое влияние над территорией тем сильнее, чем больше то количество ресурсов (забегая вперед, скажем: чем выше политическое качество пространства), которое эта территория может предоставить. Такая прямая зависимость между ресурсной и объектной составляющей и заставила нас объединить их в единое свойство пространства.

Упомянутое стремление к контролю или влиянию на определенное пространство, несмотря на бесконечное многообразие форм и мотиваций, – одно из немногих объективных свойств политики, явление, неизбежное для любого политического субъекта. Поскольку объект властных отношений всегда материален, его пространственная атрибутика неотъемлема от него. Поэтому стремление бороться за власть и распоряжаться ею не может быть осуществлено без задания пространственных параметров объекта.

Существует достаточно определенная тенденция в отношении субъекта политической деятельности к пространству. Она состоит в стремлении к установлению такой степени контроля (влияния) над территорией, которая позволит полностью реализовать интерес субъекта. Чаще всего такая степень контроля достигается только через суверенную власть. Возникает вопрос: если стремление к суверенной власти над территорией является господствующей тенденцией, то почему суверенный тип властвования не только не стал единственным, но даже, возможно, и преобладающим в мировой политике?

Здесь мы подошли к важному следствию из данного свойства пространства. Если одно и то же место как структурная единица пространства выступает объектом противоречащих друг другу интересов, противоречие перерастает в конфликт. Использованию пространства в качестве способа разрешения конфликта мы посвятим отдельную главу.