Философские и религиозные основы китайской культурной традиции

В самом начале эпохи Чжоу был написал трактат «Хунь Фань» («Великий закон об управлении»), где излагались основы управления государством. Они красноречиво иллюстрируются такой притчей. В глубокой древности, во времена сильных разливов рек, герой Гунь стал строить запруды. За это «Владыка неба» наказал героя: реки должны течь, как предписано природой. «Великий закон» был ниспослан только его сыну Юю. В первых двух частях «Хунь Фань» разъяснялись «пять стихий» (вода, огонь, воздух, земля, металл) и «пять дел» (как себя держать, как говорить, видеть, слышать и думать). Действовать надо так, чтобы соответствовать природе стихий. Изначально природе присущи пять совершенств: человечность, чувство долга, благопристойность, искренность и мудрость. Природосообразность, стремление учиться у природы, преклонение перед ней составляет одну из определяющих и наиболее устойчивых традиций китайской культуры. Известна и такая притча. Незадачливый садовник, желая ускорить рост растений, понемножку тянул их вверх — пока не вырвал. Страшным китайским проклятием является — «жить тебе во время великих перемен».

В ту же эпоху была составлена и «Книга перемен» (И-цзин). В ней приводятся стандартные ситуации (64) принятия решений, которые изображаются гектограммами, шестью линиями, которые символизируют светлое начало Ян (непрерывная линия) и темное — Ин (прерывистая линия). Эти линии выражают соотношение небесного, земного и человеческого, которое возможно только в форме своеобразного единства противоположностей, порядка и хаоса. «Вещи, которые достигли своего предела, претерпевают превращения», — говорили древнекитайские мудрецы. При этом в безостановочных изменениях сохраняется прочная основа, стержень.

Концепция инь и янь, соответствие земных дел велениям Неба легла в основу философии даосизма. Ян — это сильное, активное, положительное, светлое, мужское начало, инь — слабое, пассивное, отрицательное, темное, женское начало. Мир движим их борьбой и взаимопревращением, а «то, что приводит то к инь, то к янь — это Дао». Понятие дао имеет несколько смыслов — это и путь, и закон. Иероглиф Дао состоит из двух частей — «голова» и «идти», соединяя мысль и путь. Дао присутствует во всем, это великий закон и «великий предел», из которого все исходит и в который все возвращается. Это понятие во многом по смыслу близко буддийской нирване. «Люди следуют земле, земля — небу, небо — Дао, и только Дао следует сам себе (естественности)», — гласит изречение из трактата «Дао дэ цзин», приписываемого Лао-Цзы, «Старому Учителю» (VI в. до н.э.). Важное значение в даосизме имеет также книга Чжуан-цзы, названная по имени автора (369—289 гг. до н.э.) По Лао-Цзы, Дао рождается из небытия: «В мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается из небытия», при этом «явленное Дао не есть постоянное Дао; тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну Дао, а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Безымянное и обладающее именем — одного и того же происхождения, но с разными названиями (смыслами). Вместе они называются глубочайшими. Переход от одного глубочайшего к другому — дверь ко всему чудесному» (Антология мировой философии. В 4-х тт. Т. 1. М., 1969. С. 182). Индивидуальное проявление Дао — дэ, в нем раскрывается нравственное совершенство личности, достигшей гармонии с окружающим миром, то есть соответствия Дао.

Человек не должен думать о славе, о власти, о покорении чего-то, а тем более — природы. Он должен чувствовать ее, вживаться в нее: «Дао выражает (вещи), дэ вскармливает (их), взращивает (вспомним исходный смысл понятия «культура» — В. Т.), совершенствует их, воспитывает их зрелыми, ухаживает за ними, поддерживает их. Создавать и не присваивать, творить и не хвалиться, являясь старшими, не повелевать, вот что называется глубочайшим дэ». Лао-Цзы подчеркивает: «Мягкое и слабое побеждает твердое и сильное», и поэтому нормой жизни должно быть у-вэй (недеяние, невмешательство): «Небытие проникает везде и всюду, вот почему я знаю пользу от у-вэй. В Поднебесной нет ничего, что можно сравнить с учением, не прибегающим к словам, и пользой от у-вэй». И здесь — налицо сходство с буддизмом.

Термином Поднебесная называли Китай вплоть до ХХ в., не забыт он и сейчас. Деяния людей должны соразмеряться с велениями неба, личный Дао должен следовать небесному Дао. В Китае верили, что смуты в стране, означающие отклонение от Дао, могли приводить и к стихийным бедствиям. Характерно, что император Поднебесной объявлялся сыном неба, но это означало не просто непомерное его возвеличивание, но и степень ответственности, возлагаемой на него. «Лучший правитель — тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа любить их и возвышать. Еще хуже те, которых народ боится, а хуже всех те, которых народ презирает. Кто вдумчив и сдержан в словах, успешно завершает дела, и народ говорит, что он следует естественности». «Я излагаю (веления Неба — В. Т.), а не говорю», — постоянно подчеркивали Лао-Цзы и его последователь Кун-Фу-Цзы (551—479 гг. до н.э.), или Конфуций, в европейской транскрипции.

Известно, что Кун-фу-цзы посетил Лао-Цзы, но без особого успеха, так как «желтолицый старик» нашел, что Кун слишком много шумит и растрачивает себя на социальные реформы, то есть на суету. По содержанию, однако, учение Кун-фу-цзы органично согласуется с учением старшего мудреца Лао (по преданию, прожившего 200 лет). Другое дело, что, начиная с Кун-фу-цзы, философия принимает более практическую направленность, философы все чаще привлекаются к управлению государством и даже становятся правителями.

Живя в эпоху «воюющих царств», Кун-фу-цзы был чрезвычайно озабочен состоянием дел в стране: «В Поднебесной давно уже нет Дао. Небо использует учителя в качестве колокола». «Причину упадка нравов Кун видел в отходе от традиций, пренебрежении стариной. Сам он проникся к ней глубочайшим благоговением еще с раннего детства, когда изучал древние наставления и обряды. Чтобы исправить нравы, надо начинать с себя. Конфуций дает образец благородного мужа, противопоставляя его «низкому человеку». Первый требователен к себе, второй — к другим… Первый живет в согласии с людьми, но не следует за ними, второй следует за другими, но не живет с ними в согласии. Первому легко услужить, но трудно доставить ему радость, ибо он радуется лишь должному, второму трудно услужить, но легко доставить радость» (Древнекитайская философия. Собр. текстов. В 2-х т. Т. 1. М., 1972. С. 170). По Конфуцию, «благородный муж думает о девяти (вещах): о том, чтобы видеть ясно, слышать четко, чтобы лицо его было приветливо, поступки — почтительны, речь — искренней, действия — осторожными, о необходимости скрашивать других, когда появляются сомнения, о необходимости помнить о последствиях своего гнева, о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу».

Конфуций учил, что каждому человеку отведено строго определенное место в мире и обществе, структура которых вечна и неизменна: «Пусть отец будет отцом, сын сыном, государь — государем, сановник — сановником. Сын должен чтить отца, подчиненный — начальника». Вообще культ старших (по возрасту, званию), как живых, так и умерших является краеугольным камнем китайского этического кодекса. Вместе с тем философия Конфуция более активна, чем даосизм, и принцип недеяния, у-вэй, находит у него своеобразную интерпретацию, выраженную притчей о путнике, который без заметных усилий и без страха пересекал бурный поток. Когда Конфуций спросил, как это ему удается, тот якобы поведал ему три заповеди: «Не бойся вступить в поток. Вступив в поток, не бойся отдаться ему. Отдавшись потоку, не забывай следить за его течением». Именно таким, по Конфуцию, должно быть отношение к потоку жизни.

Разделение общества на верхи и низы должно определяться не знатностью или богатством, а знанием и добродетелью, стремлением к ним. В этой связи огромное значение придавалось образованию. В школе Конфуция временами обучалось до 3 000 человек, и каждому из них, каждому по-своему учитель терпеливо разъяснял смысл понятия Дао. Кун-фу-цзы гордился тем, что давал знания каждому, кто «приносил связку сушеного мяса». Тем не менее между сословием чиновников и простым людом сохранялась «стена иероглифов». Конфуций предложил не назначать чиновников, а отбирать их на основе рекомендаций — как мудрого и справедливого руководителя, — а также принимаемого комиссией конкурсного экзамена. Проверялись знание классических авторов, умение творчески интерпретировать сюжеты из истории, понимание философских трактатов, литературный вкус, умение сочинять стихи. Следует отметить, что претенденты писали тушью, каллиграфическим почерком. Тем самым они проходили испытание не только на грамотность, но и на терпение, прилежание. Характерно, что такая практика и сегодня сохраняется в Китае и Японии. Примерно 3—5% абитуриентов получали право на экзамен второй и третьей ступени. С тех пор образование является у китайцев наиболее надежным путем самореализации и социального продвижения. Образование в китайских традициях угодно и государству, воспитывая не только образованных, но и верноподданных граждан.

Характерно, что когда в 1989 г. на пекинской площади Тяньяньминь, крупнейшей в мире, проходили непрерывные студенческие демонстрации с требованием демократических перемен, давно назревших, в целом китайском общество не поддерживало и даже осуждало демонстрантов, так как они проявили неуважение к старшим и нарушение традиции.

Стремление к образованию, его престижность и сейчас являются важными составляющими китайской культуры. Это можно проиллюстрировать не менее характерным примером также из недавнего прошлого. В 1981—82 гг. автору этих срок довелось пройти научную стажировку в США. Так вот, в тот год стажеров из СССР было в США 28 человек, а из Китая — 5 тысяч! В том экономическом рывке, который удался Китаю в последние годы, немалую роль сыграло такое обстоятельство: собрав наиболее талантливых молодых специалистов со всего Китая, государство приглашало с курсом лекций (на месяц, на семестр) крупных зарубежных специалистов в этой области. Нетрудно подсчитать, что даже выплатив 100 000 долларов, Китай не оставался внакладе — из расчета ста слушателей подготовка каждого из них обходилась всего в 1 000 (!) долларов.

Учение Конфуция в III—II вв. до н.э. было канонизировано. Конфуцианство удобно для управления огромной империей, оно позволяет не только держать в повиновении народ, но и влиять на власть. Согласно Конфуцию, государство — это большая семья, семья — малое государство, а основа социального порядка — подчинение старшим. Кстати, тенденция к росту семьи, создавшая серьезные проблемы впоследствии, получила благословение именно в конфуцианстве.

Основой конфуцианского гуманизма — жэнь, является вовсе не самоценность личности, как в европейской культуре, а напротив, растворение личности в обществе, семейный долг, почтительность к старшим. Задолго до Канта и античных стоиков Конфуций выработал принцип: «Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда в государстве и семье к тебе не будут испытывать вражды». Когда Конфуция спросили, что такое мудрость, тот ответил: «Отдавать все силы служению людям, почитать духов и держаться от них в отдалении».

Конфуций не оставил собственноручно написанных текстов. Его изречения были собраны учениками в трактате «Лунь Юй» («Беседы и суждения»), ставшим классическим. Каждая фраза там начинается со слов «Учитель сказал». Вот некоторые из его наставлений: «Учиться и не размышлять — напрасно терять время»; «размышлять, не учась — опасно», «Учиться без пресыщения». В «Книге обрядов», составляемой последователями Конфуция на протяжении четырех веков (IV—I вв. до н.э.), изложена целая система педагогических принципов: «Питай почтение к последовательности»; «Благородный муж наставляет, но не тянет за собой, побуждает, но не заставляет, открывает путь, но не доводит до конца»; «Если учиться в одиночестве, кругозор будет ограничен, а познания — скудны». Совершенно новой была идея: «Ученик и учитель растут вместе».

Наряду с конфуцианством некоторое время влиянием пользовался возникший позже него моизм — учение Мо-цзы (479—400 гг. до н.э.). Поначалу тот был конфуцианцем, но разработал иные принципы социальной гармонии. Мо видел выход в принудительном равенстве, единообразии в потребностях и единомыслии. Он даже разработал систему мер, призванных обеспечить такой идеал.

Законники («Фа») пошли еще дальше, проповедуя жестокость в управлении государством, линию на «отстранение умных и удаление знающих», однако и эта линия, несмотря на локальные успехи, не вписалась в традиции китайской культуры.

Ближе к ним в конечном итоге оказался буддизм, приобретя значительное влияние, сохраняющееся и по сей день. Датой прихода буддизма в Китай считается 65 г. н.э., когда близ города Лояна был возведен знаменитый монастырь Баймасы (Белой лошади). В некоторых районах Китая развилась форма цань-буддизма, придерживавшаяся принципа «внезапного просветления» благодаря освобождению, а не очищению сознания. В Тибете буддизм принял форму ламаизма. Постоянно адаптируясь к традициям китайской культуры, буддизм, наряду с даосизмом и конфуцианством, входит в состав философской триады, получившей название «сань цзяо».

Надо сказать, что влияние даосизма и конфуцианства было столь велико, что они в определенном смысле замещали китайцам религию, точнее, представляли собой в равной мере философские и религиозные учения, как и буддизм. В них, однако, значительно меньше мистики, значительно больше выход на социальную этику и административную практику.