Тюремная и криминальная культура, как доминирующая культура российских подростков и молодёжи

Я живу “по понятиям”, и говорить ничего не буду» – таков был ответ обычного девятиклассника обычной российской школы на просьбу дать интервью в исследовательских целях, с полной гарантией анонимности.

Тюремная культура России оказывает широкое влияние и на молодежную культуру россиян. Тюремные традиции, нормы и установки являются неотъемлемым элементом социализации большинства российских подростков. Проявления тюремной культуры, традиций, атрибутов в подростковой и молодёжной культуре осуществляются в форме наиболее приближенной к оригинальной форме тюремной культуры. «По понятиям» живёт большинство школьников России.

Одним из способов передачи тюремных культурных установок в подростковую среду является процесс ретрансляции тюремных паттернов от старших подростков и молодёжи, побывавших в местах заключения, младшим подросткам. Другим возможным способом передачи тюремной культуры в подростковую среду, являются взрослые, родители детей, родственники, старшие братья и сёстры и т. д., побывавшие в местах заключения, и как видно из предыдущего раздела, количество заключённых в России чрезвычайно велико.

Делинквентные подростковые шайки (группировки), возникшие в советских городах в конце 1960-х, и широко распространённые на всей территории России и в наши дни, также являются следствием тюремной культуры взрослых. Внутренняя структура и установки этих группировок являются почти полным отражением структуры и установок тюремной культуры взрослых[11]. Рассмотрим один из примеров того, как осуществлялся процесс передачи тюремной культуры в «обычную» подростковую среду и подростковые шайки в городе Улан-Удэ: «Для борьбы с… объединёнными в группировки, городские власти и республиканские власти стали организовывать БКД – “боевые комсомольские дружины”…» [Митупов 2003, c. 185]. «Однако с возрастанием числа побывавших в “зоне” молодых людей… противостояние сначала сделалось принципиальным, а затем, по существу, было проиграно комсомолом… Отсидеть и выйти, а потом рассказать своим “пацанам” про “зону”, “парашу”, кто как “вкован” и где надо вовремя “рюхнуться” и не “присесть” – стало считаться большой доблестью, чем учиться… Тюремные ценности возобладали… Понятия “зоны” всё больше регулировали и внутригрупповые, и межгрупповые взаимоотношения… Чем чаще “сидели”, чем быстрее взрослели, тем более устойчивыми становились традиции полууголовной и уголовной романтики в рядах молодёжи…» [Митупов 2003, c. 186]. А. Салагаев также говорит о том, что: «Большую роль в возникновении шаек сыграл преступный мир, который в определённый период времени “освоил” подростковые компании, и преобразовал их в хорошо организованные группировки» [Салагаев 2005, c. 188]. Митупов указывает, что «…подростки стали ориентироваться больше на кулак да на группировки, которые контролировали школы» [Митупов 2003, c. 186].

Как отмечалось выше, доминирующие практики и традиции подростков и молодёжи являются во многих случаях полным отражением практик и традиций тюремной и криминальной культуры. Выделим несколько составляющих тюремной культуры.

Деление на касты, масти, ранги в школьной и молодёжной среде

«Я увидел, что равенством тут и не пахнет. Все заключённые очень жестко делятся на три касты: воры, мужики и чушки» [ Самойлов 1989, c. 153]. «Сюда же можно отнести и прописку с её приколами, как способ определения положения отдельной взятой личности в “табели о рангах”; наличие кличек (погонял, кликух), татуировок, отдельных привилегий у отдельных же лиц» [ Александров 2002, c. 9]. Возможно, многие школьники, прочитав это описание, подумали бы, что речь идёт об описании отношений между учащимися в российских школах. В ряде авторских исследований школьники рассказывают о существующих в классах и школе таких категорий учащихся, как: «чёрт», «лох», «чмо»: «Опущенный. Человек Морально Опущенный. ЧМО. Которых обзывают постоянно. Самые слабые, короче. Подопытные, можно сказать» (Информанты 2,3, муж., 14 лет; Осень 2001, г. Казань). Многие из этих терминов являются элементами блатного жаргона, обозначающие низшую страту в трёх кастовой тюремной системе.

Одинаковым образом характеризуется низшая страта в тюремном пространстве, пространстве уличных группировок, и в школьном пространстве: «Чушок – это раб. У чушков никаких прав. С ними можно проделывать всё, что угодно» [ Самойлов 1989, c. 153]. «…Подростки не состоящие в группировках, назывались их участниками “чушпанами”, в отношении которых мораль группировок позволяла совершение любых действий: избиение, вымогательство денег, мужеложство и т. д.» [ Булатов, Шеслер 1994, с. 15]; «У нас [в школе] ходит тут мальчик, тоненький блин. Вот на него все плюются, харкаются. У него деньги вымогают всё время… Джамант его зовут… Такой чёрный, блин» (Информант 8, жен., 15 лет; Весна 2006, г. Лениногорск).

Другим интересным примером является случай, когда в одном классе все учащиеся должны были пройти обряд инициации на определение, являются они «чертями» или нет, что является аналогом обряда тюремной прописки[12]. Подростки мужского пола должны были «прыгнуть в отмах», т. е. драться наотмашь против нескольких «блатных» лидеров класса. Несколько человек не захотели пройти испытание, и были определены как «черти». Оставшаяся часть класса не имела права разговаривать с ними, садится за одну парту, под угрозой расправы со стороны «лидеров» класса, на протяжении нескольких месяцев. «Особую категорию чушков составляют “пидоры”… С ними вор или мужик не должен на виду даже разговаривать или находиться рядом. Если случайно окажется рядом, то процедить сквозь зубы: “Дёрни отсюда, пидор вонючий!”… Или врубить ему по зубам и демонстративно вымыть руку» [ Самойлов 1989, с. 153].

В тюремном пространстве широко распространено маркирование представителей страт различными способами: «Столь же формализована и знаковая система – одежда, распределение мест… В числе таких знаков – татуировка…» [ Самойлов 1989, с. 158]. «Встречается и позорящая “наколка”… Их нельзя ни вырезать, ни выжигать. Положено – носи» [ Самойлов 1989, c. 159]. Данные практики интересно сравнить с кейсом казанской средней школы, когда один из «блатных лидеров» школы написал на лбу другого школьника слово «лох», запретил сводить надпись, и в течение дня заставлял носить свой портфель. Скорее всего, практики формирования властного пространства данного «лидера» не ограничивались одним днём.

Другим государственным, однако стратегическим, институтом, молодёжная культура в котором полностью построена на тюремных и криминальных принципах и традициях, является российская армия: «…“деды”, “черпаки”, “салабоны” и все их дружеские забавы – Господи, да те же воровские порядки. Тот же “беспредел”, те же “чушки”, та же “прописка” и все прочие прелести» [ Самойлов 1989, c. 164]. Интересно отметить, что армейская культура дедовщины использует тюремные практики наказаний. Например в тюрьме: «За проступки… полагается “тубарь”, “табуретка”: бьют табуреткой, стараясь угодить по черепу, пока не разломается то или другое» [ Самойлов 1989, c. 155]. И практики наказаний в вооруженных силах Российской Федерации: «…мы расспрашивали Вову обо всем, о дедовщине тоже. Он рассказывал… Смотрят, например, солдаты телевизор: кто-то чихнул – получил тут же от сержанта табуреткой по голове… на прошлой неделе в аналогичной ситуации погиб еще один солдат. После удара по голове табуреткой...» [ Спасти рядового Зайцева …]. Схожесть наказаний в тюрьме и армии можно обнаружить в работе Т. Щепанской: «Среди… наказаний в армии (практике дедовщины) и местах заключения отметим избиение с целью опустить почки: нарушителя неписаных правил держат за руки… и бьют ногами по пояснице, до тех пор пока он не начнёт мочиться кровью» [ Щепанская 2001, c. 129].

Наказания и выяснения отношений со стороны «блатных» учащихся в обычных российских школах могут быть мягче, однако, не менее действенными и результативными: «Если он стоит, загнувшись, они его кулаками бьют, коленками, если упадёт, запинывают» (Информанты 2,3). «И они их ногами забили, один, короче, в реанимацию попал. Голову ему пробили» (Информант 1, жен., 14 лет; Весна 2006, г. Лениногорск). «Я её положила короче, по почкам бью… Ты, слышь, говорю: ты знаешь на кого ты нарвалась?» (Информант 1).

Подавляющее большинство учащихся в российских школах имеют различные прозвища. Традиция прозвищ в тюремной культуре, которые заменяют официальные имена, тождественна практикам присвоения прозвищ в школах. «Кличку (кликуха, погоняла) имеет подавляющее большинство осужденных… кличка является неотъемлемым атрибутом криминальной субкультуры… Избавиться от присвоенной клички очень трудно, практически невозможно» [ Александров 2002, c. 60–61]. «В присеваемых кличках могут отражаться: физические данные… (“Косой”…), психологические особенности… (“Шизик”…), внешность (“Рыжий”)» [ Александров 2002, c. 60].

Тюремный жаргон в подростковой и молодёжной среде

В предыдущих разделах делалось указание на распространённость тюремного жаргона в разговорной речи взрослых россиян. «Ещё большее количество [слов тюремного жаргона] используется в разговорной речи, особенно… в среде несовершеннолетних» [ Александров 2002, c. 47]. Понимая, что невозможно интерпретировать весь спектр слов тюремного жаргона, который используют обычные дети, подростки и молодёжь, приведём лишь два примера. Очень часто для отображения времяпрепровождения российских «альтернативных микрокультур»[13], как например «Хиппи» («Система»), используется термин «тусовка». Термин «тусовка» является характерным идентификатором принадлежности группы к «альтернативной» молодёжной культуре. И если эти альтернативные российские микрокультуры, даже и не выступают за «make love, not war»[14], то большей частью не имеют в своей основе агрессивного и насильственного поведения. Однако, интересно отметить, что «…глагол “тусоваться”… первоначально означал “прогуливаться взад-вперёд в компании по тюремному двору, локальной зоне”» [ Олейник 2001(1), c. 44].

Другим интересным примером является интерпретация слова: «пацан». Слово «пацан», широко используется российскими подростками. В детском и раннем подростковом возрасте это слово используют как синоним слова «мальчик», обычно для гендерной идентификации в противоположность женскому полу, девочкам: «баба» (Есть пацаны, и есть бабы). Следует отметить, что уже в этом возрасте в термин закладываются сексисткие установки, конструируется патриархальная гендерная идентичность. В среднем, позднеподростковом и молодёжном возрасте термин «пацан» используется не просто как гендерный маркер, но уже несёт в себе элементы оригинального значения и установок тюремного жаргона. У российских школьников старших возрастов слово «пацан» ассоциируется с такими значениями как: «пацан не чёрт», «пацан не лох, не чушка», т. е. «настоящий пацан». Часто члены делинквентных шаек в России идентифицируют себя как «пацаны», т. е. те, кто придерживается или живёт согласно «пацановским правилам», «по понятиям», которые часто тождественны тюремным «понятиям» – установкам и нормам. На тюремном жаргоне термин «пацан» имеет несколько значений: «несовершеннолетний осужденный (или осужденный молодёжного возраста), придерживающийся воровских традиций и законов; достойный пацан – несовершеннолетний, выдержавший с честью ритуал прописки» [ Александров 2002, c. 113], «молодой вор – ученик опытного вора; кандидат в воры в законе; настоящий, правильный парень» [ Пирожков 1998, c. 265].

Как и в тюремном пространстве, многие практики в подростковом и школьном пространстве табуированы. «Здесь это называется “заподло” – чего делать нельзя… Табуировано много действий и слов… нельзя говорить “спасибо”, надо “благодарю”» [ Самойлов 1989, c. 158]. В подростковом пространстве также не приветствуется применение слова «спасибо», а согласно тюремным традициям используется слово «благодарю».

Общак в «обычной» подростковой среде

Ряд наших исследований показывают, что структуру делинквентных шаек нередко регулирует «криминальный мир» взрослых. Во всех делинквентных шайках существует ежемесячная или осуществляемая по мере необходимости процедура сбора денег, называемая также как и на тюремном жаргоне «общак». На тюремной жаргоне термин обозначает – «общую кассу для воров» [ Пирожков 1998, c. 260]. Деньги, собираемые членами подростковых шаек по множественным ступеням иерархии передаются «старшим» или «старику»[15] связанному с взрослым криминальным миром. В наших исследованиях большинство детей знало о существовании и значении общака, члены шаек регулярно сдавали деньги в общак. «И с каждого определённая сумма… Да, они очень много денег имеют. Сбор идёт на общак, и довольно-таки большие суммы» (Информант 1). Общак также выполняет функцию «своеобразной кассы взаимопомощи (деньги, вещи, продукты и т. д.) в преступном сообществе» [ Александров 2002, c. 110]. Школьники в интервью указывали, что принимают активное участие в сборе общака и во втором его значении: «Эти деньги… на зону. На общий. Кто с города сидит там, посылаем посылки. Каждый город смотрит за определённой тюрьмой. Наш город смотрит за четвёркой. Ну… наш город постоянно посылки на четвёрку отсылает. Там, допустим, Казань туда отсылает, сюда отсылает. Есть тоже… ну… как… хороший друг нашего всего круга. Ему тоже отсылаем» (Информанты 10,11, муж., 15 и 16 лет; Весна 2006, г. Лениногорск).

Часто члены шаек решают собирать деньги на общак у своих одноклассников или других учащихся школы, не являющихся членами шаек, при отказе прибегают к вымогательству. «Иногда сам, когда копишь. Иногда, когда не получаешься… занимаешь. Можем и на делягу пойти, ну, вымогательство» (Информант 1).

Школьное пространство – пространство заключения

«Именно в этом коллективе заключённый проводит все время – весь день… долгие годы. Воздействие администрации – спорадическое, слабое, формальное, мало индивидуализированное…. А коллектив всегда с ним. И какой коллектив! Жестокий, безжалостный и сильный. Сильный своей сплочённостью, своей круговой порукой и своеобразной гордостью. У этого коллектива есть свои традиции, своя романтика и свои герои» [ Самойлов 1989, c. 158]. Данное описание, с нашей точки зрения в равной степени можно отнести и к большинству российских школ, и, конечно же к вооружённым силам Российской Федерации. О невозможности персонала школы контролировать ситуацию в школе и между учащимися говорят результаты одного из исследований: «Школьное влияние практически не проявляется в формировании или предупреждении подростковой девиантности. Это обусловлено прежде всего негативным отношением большинства подростков к школе как институту социального контроля» [ Гилинский и др. 2001, с. 110]. Таким образом, помимо «получения знаний», изучения атрибутов российского государства, государственного флага, герба, заучивания гимна, дети проходят и через иную социализацию. Многим из них не нравится «жить по понятиям», однако, как и заключённые, отбывающие свой срок по решению суда, дети вынуждены ходить в школу. Известны случаи, когда жизнь «по понятиям» и постоянные вымогательства доводили школьников до самоубийства. А после выпуска юношей ожидает армия и «тубарь».

Д. Лихачев, Л. Самойлов и ряд других исследователей[16] указывают на сходство между первобытными и тюремными обществами. Сюда также можно отнести детское и подростковое пространство, возможно и армейскую среду. Например, дети и подростки во многих странах используют стигматизирующие прозвища, остракизм, у детей, как и у представителей первобытного общества и тюремной культуры[17] есть ориентированность на магическое восприятие окружающего мира и т.п. Но данные особенности не всегда обусловлены тюремными традициями конкретного общества, возможно, они лишь указывает на схожесть коммуникации и восприятия окружающего мира в тюремном, первобытном и детском/подростковом пространстве. Данное направление требует отдельного и более глубокого изучения.

Несмотря на это замечание, очевидным является то, что культура российских детей, подростков, молодёжи и военнослужащих движется и развивается в рамках тюремной культуры. Например, по мнению А. Салагаева и А. Шашкина в России, в отличие от США, ценности шаек были привнесены из тюремной культуры, а не наоборот [ Салагаев, Шашкин 2004(2), с. 54].

* * *

Приведённые в работе данные[18] показывают, что тюремная культура оказывает существенное влияние на различные социальные уровни российского общества. Тем самым значительная часть россиян в различной степени оказывается вовлеченной в практики тюремной культуры. Одними из основных факторов широкой распространённости тюремной культуры в России являются особенности системы тюремного заключения и сохраняющаяся репрессивная система уголовного наказания. В школах и вооружённых силах России, где подростки и молодые люди вынуждены проводить значительную часть времени, и не имеют возможности отказаться от занятий, или службы, поведенческие практики тождественные практикам тюремной культуры приводят к наиболее тяжёлым последствиям. Однако именно в этих институтах практики схожие с практиками тюремной культуры доступны для контроля и пресечения, и зависят лишь от предпринимаемых в данной области действий со стороны администрации и персонала.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь. М.: Экономика, 2004.

2. Александров Ю.К. Очерки криминальной субкультуры. М.: «Права человека», 2002.

3. Булатов Р.М., Шеслер А.В. Криминогенные городские территориальные подростково-молодёжные группировки. Казань: Татарское кн. изд-во, 1994.

4. Бутов М. CD-обозрение Михаила Бутова. «Мурка» для Бога. // Новый мир. 2003. № 8

5. Википедия. Доступно из: http://ru.wikipedia.org

6. Гилинский Я., Гуревич И., Русакова М., и др. Девиантность подростков: Теория, методология, эмпирическая реальность. СПб.: Медицинская пресса, 2001.

7. Год смерти. Что принесла амнистия 1953 года. Источник полезной информации. Доступно из: http://ispolin.pisem.net/int_amnist53.htm Последнее посещение: 30.10.2005.

8. Данную должность чиновник занимал осенью 2006 года.

9. Действия Грузии – «беспредел и истерика». Утро.ру Политика. Доступно из: http://www.utro.ru/articles/2006/09/28/587740.shtml Последнее посещение: 15.01.2007.

10. Ким Н. Надежда, усталость, старость // Экономические и социальные проблемы. Мониторинг общественного мнения. 1999. №1 (39). Цит. по: Олейник А.Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М.: ИНФРА-М, 2001. С. 5.

11. Левин Л. Блатная песня. В гостях у бандитки. Доступно из: http://banditka.com/index.php?name=Pages&op=page&pid=117 Последнее посещение: 3.01.2007.

12. Левченко Я. Шансон не по понятиям. Доступно из: http://banditka.com/index.php?name=Pages&op=page&pid=121 Последнее посещение: 03.01.2007.

13. Лихачев Д. Черты первобытного примитивизма воровской речи // Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. М.: Края Москвы, 1992. Первоначально статья опубликована в сборнике Института языка и мышления им. Н. Я. Марра «Язык и мышление» в 1935 г.

14. Маршрутки без «мурки» // Огонёк. 2004. №28. С.25.

15. Митупов К. Группировки семидесятых: воспоминание-комментарий к статье А. Бадмаева // Евразия. Люди и мифы. М.: Наталис, 2003.

16. Олейник А.Н. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека» // Полис. 2001. №2.

17. Олейник А.Н. Маргиналы или мажоры: как субкультура становится элементом культуры // Неприкосновенный запас. 2004. №4 (36). Доступно из: http://magazines.russ.ru/nz/2004/4 Последнее посещение: 7.12.2007.

18. Олейник А.Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М.: ИНФРА-М, 2001.

19. Пирожков В. Ф. Криминальная психология. Подросток в условиях социальной изоляции. М.: «Ось-89», 1998.

20. Радиомониторинг COMCON. Радио портал. Файл в формате MS Excel доступен из: http://www.radioportal.ru/download/ratings/msk-weekly_nov2006.xls Последнее посещение: 15.01.2007.

21. Радиомониторинг COMCON. Радио портал. Файл в формате MS Excel доступен из: http://www.radioportal.ru/download/ratings/allrussia_weekly_q3_2005-q1_2006.xls Последнее посещение: 15.01.2007

22. Салагаев А., Шашкин А. Делинквентные группировки в современной России: история возникновения и теоретические подходы к исследованию. // Девиантное поведение: методология и методика исследования. – М.: Реглант, 2004.

23. Салагаев А.Л. Исследования подростково-молодёжных делинквентных сообществ (группировок) в России и бывшем СССР // Девиантное поведение в современной России в фокусе социологии. – М.: Институт социологии РАН, 2005.

24. Салагаев А.Л., Шашкин А.В. Молодёжные группировки – опыт пилотного исследования // Социологические исследования. 2004. №9.

25. Самойлов Л. Путешествие в перевёрнутый мир // Нева. 1989. №4.

26. Спасти рядового Зайцева. Вечерний Челябинск. Доступно из: http://www.chelpress.ru/newspapers/vecherka/archive/21-01-2003/7/1.DOC.shtml Последнее посещение: 23.01.2007.

27. Тайбаков А.А. Преступная субкультура // Социологические исследования. 2001. №.3.

28. Тюремный Чернобыль. Информационный бюллетень Российского исследовательского центра по правам человека №1 (февраль 2002 года). Права человека в России. Доступно из: http://www.hro.org/editions/hrc/01/01_13.php Последнее посещение: 21.01.2007.

29. Щепанская Т. Б. Зоны насилия. (по материалам русской сельской и современных субкультурных традиций) // Антропология насилия. СПб.: Наука, 2001.

30. Ledeneva A. 1998. Russia’s Economy of Favours. Blat, Networking and Informal exchange. Cambridge. Цит по: Олейник А.Н. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека» // Полис. 2001. №2. С. 49.

[1] Арго – от франц. argot: «речь социально или профессионально обособленных групп и сообществ». См.: Арго. Большая советская энциклопедия. Доступно из: http://slovari.yandex.ru

[2] По (на) фене ботать – разговаривать на воровском жаргоне. См. словарь воровского жаргона в работе Александрова Ю.К.

[3] Данную должность чиновник занимал осенью 2006 года.

[4] Путана - проститутка.

[5] Стрелка – встреча (зачастую для разрешения конфликта). См: Александров Ю.К. Указ соч. С. 122.

[6] Разборка – 1) Разрешение конфликта между группами преступников; 2) Воровской суд; 3) Выяснение отношений. См: Александров Ю.К. Указ соч. С. 118.

[7] Бабки – деньги. См: Александров Ю.К. Указ соч. С. 78.

[8] Ходка – судимость. См: Александров Ю.К. Указ соч. С. 127.

[9] Понятия – система криминальных норм и правил, принятых в криминальном мире. «По понятиям» – правильно. Имеется в виду, жить правильно согласно тюремным правилам и нормам. См.: Александров Ю.К. Указ соч. С. 115.

[10] В своей работе А. Олейник широко использует термин «социум», который в современном социологическом дискурсе является довольно размытым per se, и не совсем адекватным для точной передачи того социального уровня, который имеет в виду автор. В нашей работе, мы стараемся не придерживаться этого термина.

[11] В данной работе мы не будем рассматривать сущность, структуру, нормы и установки подростковых делинквентных шаек (группировок). Подвергнем анализу распространенность тюремной культуры в «обычной» подростковой среде, «обычном» школьном пространстве. Для более подробного изучения делинквентных шаек см.: Ханипов Р.А. Делинквентность: современные подростковые сообщества и насильственные практики // Социологические исследования. 2007. №12; Ханипов Р.А. Подростковая делинквентность в городах Татарстана // Вестник Евразии. 2006. № 3; Салагаев. А., Шашкин А. Делинквентные группировки в современной России: история возникновения и теоретические подходы к исследованию // Девиантное поведение: методология и методика исследования. М.: Реглант, 2004.

[12] Прописка – процедура принятия новичка в криминальное сообщество, включающая в себя тесты на сообразительность (приколы), проверку знаний уголовных традиций и т. д. Пройти прописку достойно – 1) выдержать испытания; 2) быть принятым в криминальное сообщество. См.: Александров Ю.К. Указ соч. С. 117.

[13] Термин довольно точно отображает социальную картину культурных молодёжных соотношений в России. Альтернативными, с нашей точки зрения эти микрокультуры являются относительно доминирующей делинквентной культуры молодёжи, основывающейся на тюремных нормах и установках. Термин взят из: А.Л. Салагаев, А.В. Шашкин Насилие в молодёжных группировках как способ конструирования маскулинности // Журнал социологии и социальной антропологии. 2002. №.1.

[14] Занимайтесь любовью, а не войной (англ.).

[15] Взрослый, возглавляющий преступную группировку несовершеннолетних. См.: Пирожков В. Ф. Указ. соч. С. 279.

[16] Ефимова Е.С. Современная тюрьма: быт, традиции и фольклор. М.: ОГИ, 2004; Ефимова Е.С. Современная субкультура как «маргинальная» устная культура // Неприкосновенный запас. 2004. №4 (36). Доступно из: http://magazines.russ.ru/nz/2004/4

[17] Элементы магического восприятия окружающего мира в тюремной культуре подробно описаны в указанном сочинении Д. Лихачева.

[18] В данный анализ не удалось включить работу Анисимкова В.М. Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы. СПб.: Юридический центр – пресс, 2003, в виду отсутствия тома этой работы в фондах библиотек и магазинах г. Казани, где происходило написание этой статьи.