Цели йогической практики Махамудры с позиций интегральной модели сознания

Эмпирический материал, который будет анализироваться в данном параграфе, носит весьма специфический характер. Он долгое время квалифицировался европейской мыслью, причем зачастую совершенно огульно и некомпетентно, как иррационально-иллюзорный. Сразу четко зафиксируем нашу исходную методологическую позицию: мы будем осмыслять восточную психотехнику не «изнутри» с точки зрения верующего адепта; а «извне», т.е. сугубо рационально и отстраненно, отвечая на вопрос «как нечто возможно?», не будучи непосредственно причастным к этому нечто.

Начнем же мы с того, что на Востоке была тонко уловлена ограниченность как чувственно-телесного, так и рационально-рассудочного познания. Например, в рамках буддийской философии было разработано учение о пяти скандхах — пяти компонентах ложного сознания или о пяти состояниях эгоистического существа, от которых человек должен избавиться во имя достижения истинного знания и нирванического уровня существования. Буддийская система скандх обнаруживает восходящую иерархичность, более или менее соответствующую тем формам телесно-перцептивного и логико-понятийного познания, о которых речь шла выше: 1) rupa — начало субъект-объектного разделения и основа самостоятельного существования личности, связанная прежде всего с внутренними ощущениями тела; 2) vedana — реакции субъекта на внешние раздражители, поступающие извне от органов чувств; 3) samjna — деятельность восприятия, осознание стимулов; 4) samskara — первичная волевая и интеллектуальная деятельность. Появление «я» в собственном смысле; 5) vijnana — координация предшествующей деятельности сознания. Здесь субъект проецирует собственные образы и понятия вовне (см. ниже рис. 4).

Данная схема основана на материалах тибетской книги мертвых — Бардо Тодоль. В ней пять скандх рассматриваются одновременно и как этапы эволюции эгоцентрического земного существа (отметим примечательный факт отсутствия скандхи, которая соответствовала бы разумному мышлению). С точки зрения реинкарнационной доктрины Бардо для избавления от посмертных страданий и ужасов нового рождения умерший должен найти в себе духовные силы избавиться от ложных компонентов своего сознания, трансмутировав их в факторы достижения просветления. Бардо Тодоль и не ставит себе иных задач, кроме как с помощью читаемых вслух ритуальных текстов помочь умершему человеку получить подлинное посмертное знание через обретение истинных познавательных способностей [см. 416].

Однако избавление от ложного сознания, по мнению буддийской традиции махаяны, вполне достижимо и в земной жизни, на что как раз и нацеливает йогическая практика Махамудры (йоги Великого Символа). Ее метафизическая цель состоит в полном очищении сознания от всех пред-рассудков, рационализаций и субъективных ожиданий (т.е. скандх различного уровня) во имя обретения совершенно незамутненного непосредственного знания реальности.

По свидетельству исследователей, различают обыденную и экстраординарную практики Махамудры. Целью обыденной практики является получение адептом знания о единой энергийной реальности, лежащей в основе бытия всех вещей и его собственного сознания. Здесь происходит познание-приобщение к великой пустоте-энергии под названием шуньята (или шунья). Экстраординарная практика, являясь продолжением обыденной, приводит к познанию противоположных начал Космоса (душевно-энергийного, женского и духовно-интеллектуального, мужского) в их единстве. Это единство и есть Великий Символ, непосредственно раскрывающийся посвященному. Иногда он трактуется как «Срединный путь», т.е. открывшийся адепту истинный путь жизни между полярными движущими полюсами мирового целого. Открытие и проживание Великого Символа — это цель «пути боддхисаттв», где на последней стадии погружения йог обретает целостное духовное знание нирваны-вечности или «блаженное знание дхармакайи» — духовного закона Космоса [91, с.16; 397, Р.110—115; 416, Р.143-149].

Используя нашу «круговую» модель сознания, путь обыденной и экстраординарной практик можно схематично изобразить следующим образом: 5-0 — путь обыденной практики; 0-6 — путь экстраординарной практики (рис.4).

Не касаясь этапов и сущностных черт экстраординарной практики, которая глубоко эзотерична и на сегодняшний день не доступна для рациональной реконструкции средствами европейской науки, остановимся на философском анализе механизмов и целей обыденной практики Махамудры, опираясь на книгу немецкого исследователя Х.Гюнтера и тибетского монаха Ч.Трунгпа «Утро тантры» [см. 398]. С их точки зрения, сутью обыденной медитативной практики является переход от привычного восприятия мира к первичному внутреннему видению вещей и процессов такими, как они есть на самом деле, т.е. без всяких предрассудков и субъективно-психологических наслоений. Такое пра-видение подразумевает устранение дуальной установки (субъект-объектной дихотомии), в результате чего сознание медитирующего как бы сливается со всеми процессами в мире и ему открывается исходная пустота-энергия бытия, где все вещи и события, включая феноменальный поток собственного сознания, являются в их первозданной незамутненности. Все они — лишь относительные флуктуации этой абсолютной пустоты-энергии (пра-энергии). «Когда мы говорим о шуньяте, — пишут Х.Гюнтер и Ч.Трунгпа, — мы говорим об открытости бытия. Когда наш способ восприятия привязан к каким-то предустановкам и ожиданиям — мы оказываемся вне этой открытости» [Там же, Р. 30]. Авторы подчеркивают, что пустоту-шуньяту нельзя рассматривать по аналогии с пустым стаканом, где нет воды. Скорее ее надо трактовать как неизменное порождающее и всесвязующее «поле-лоно», из которого появляется и на «сцене» которого разворачивается все многообразие различных материальных и психических процессов. С их интерпретаций согласен и выдющийся бурятский буддолог Б.Д.Дандарон, подчеркивающий, что шуньята «служит фоном, на котором все выделяется в своей изменяемости» [91, с.18].

Удивительно, но если все же попытаться более определенно философски осмыслить сущность буддийской шуньяты (хотя, по свидетельству практикующих адептов, это невозможно в принципе), то вряд ли это удастся сделать лучше, чем С.Л.Франку, когда он писал в «Непостижимом» о трансфинитной и трансдефинитной божественной потенциальности бытия: «Если все возникающее “следует” или “вытекает”... из трансфинитного существа реальности, если оно рождается из темного — и притом не только для нас, но и в самом себе темного — лона потенциальности, то оно, правда, возникает не “из себя самого” и не из “ничего”, т.е. не без основания, но вместе с тем оно все же возникает не из “определенного основания”, а именно лишь из трансфинитного существа реальности, из неопределенной и неопределимой потенциальности» [339, с.250].

Таким образом, шуньята может быть интерпретирована как некая рационально неопределимая пра-субстанция мира — его творящая, но неизменная материально-энергийная основа, запредельная для чувственно-рассудочной установки сознания.

В йогических текстах неизменно отмечается, что когда человек приобщается к шуньяте, то чувствует cвою неразрывную связь с Космосом. В нем просыпается любовь (каруна) ко всему сущему, неотъемлемой и полноправной частью которого он является. Знание шуньяты дарует, по отчетам адептов, ощущение укрытости в едином материнском рождающем лоне мирового бытия (ср. русское пра-материя, пра-матерь).

Указывается также, что познавательная способность, которая пробуждается в человеке при прикосновении к космической шуньяте, называется праджней или праджня-интуицией (ср. с русским: пра-знание, пре-мудрость). Сейчас можно считать доказанным, что медитация в обыденной практике Махамудры и в дзэн-буддизме (Китай, Япония) имеют одну и ту же цель, но методики достижения праджни, дающей ощущение шуньяты, несколько различны. Вот как описывает праджня-интуицию современный исследователь дзэн-буддизма Д.Т.Судзуки. Он отмечает, что целью дзэнского пути является приобщение к Космическому Бессознательному (тождественному шуньяте), а праджня есть «непостижимая абсолютная интуиция бесконечного, которое никогда не дано нам в повседневном опыте, определяемом конечными объектами и событиями» [301, с.81]. И далее: «Праджня — особое переживание человека, когда он чувствует в глубинах своего существа бесконечную тотальность вещей. Говоря языком психологии, это переживание конечного эго, разрывающего свою тягостную оболочку и обращающегося к бесконечному, которое порождает все конечное и потому преходящее» [Там же, с.103]. Тот же автор подчеркивает, что в состоянии праджни человек впервые начинает ощущать (именно ощущать, а не рефлексивно знать!) о присутствии в недрах его существа некоего глубинного Я, имманентно связанного (вспомним о принципиальном значении «со» в слове сознание!) со всем мировым целым. [Там же, с.39-40].

Выстраивается довольно примечательный ряд онтологических аналогов буддийской шуньяты. Приходит на ум категория шакти в мистической индуистской традиции, понимаемое как женское пра-энергийное начало Космоса. В древнекитайской традиции имеется понятие ци, являющейся субстанциально-энергийной формой манифестации предвечного Дао (см. об их соотношении в прекрасной монографии И.С.Лисевича «Литературная мысль Китая» [187]). Относительно ци другой наш крупнейший востоковед Т.П.Григорьева пишет: «В основе духа и материи, по представлениям древних китайцев, лежит энергия, которая постоянно видоизменяется,принимает разные формы. Все есть «ци» — вселенская энергия, она то сгущается и образует «вещи», то разрежается, переходит в чистую энергию. «Единое ци пронизывает все, поэтому мудрый ценит Единое», — говорит даосский мудрец Чжуан-цзы» [79, с.91]. В рамках русской философии выдвигалось учение о софийной первоматерии Космоса, получающее все большее подтверждение в теоретических и экспериментальных исследованиях современной науки. На возможных онтологических экспликациях понятий «ци», «шуньяты», Софии в связи с проблематикой сознания мы остановимся в следующей главе работы, а здесь — рассмотрим подробнее гносеологические и психофизиологические аспекты достижения праджни, тем более, что они достаточно обстоятельно исследовались в научной литературе.

Так, тот же Д.Т.Судзуки пишет, что погружение в состояние пра-интуитивного понимания мира и самого себя достигается не за счет усилий интеллекта, а посредством того, что представители некоторых архаических племен называют «думай животом» или «спроси свое нутро», т.е. какими-то базовыми, инстинктивными слоями тела и психики. Сравните это утверждение японского исследователя с библейскими текстами: «Я, Господь, проникаю в сердце и испытываю внутренности...» [Книга пророка Иеремии, 17,10]; «Ты, испытуешь сердца и утробы, Праведный Боже» [Псалтырь,1,10]; «Я есмь испытующий сердца и внутренности» [Апок., 2,23]. На роли сердца в осуществлении познавательной деятельности мы также еще остановимся особо.

Современные научные исследования практики Махамудры также частично подтверждают гипотезу Д.Т.Судзуки. Судя по всему, в состоянии праджня-интуиции психическая активность сознания сводится к деятельности базальных и, возможно, даже стволовых отделов мозга. В процессе медитативной концентрации адепт Махамудры строго последовательно как бы «выключает» высшие корковые участки мозга, сводя свою психическую активность к функционированию наиболее древних нейродинамических комплексов. Американский исследователь Д.Т.Браун показал: этапы концентрации-погружения в праструктуры психики являются обратными тем информационным процессам, которые последовательно усложняются в ходе онтогенеза сознания [396, Р.281-316]. Так, насчитывается пять «кругов» (или уровней-этапов) достижения праджня-интуиции, причем каждый последующий уровень погружения является более глубоким по сравнению с предыдущими и включает их результаты на правах подчиненных моментов. В свою очередь, каждый из пяти уровней состоит из трех этапов (подуровней), достижение которых организовано по триадическому принципу движения: тезис-антитезис-синтез. Например, первый уровень концентрации включает в себя три этапа: а) фиксация внимания на конкретном предмете восприятия (точка на стене) при отвлечении от всех других стимулов; б) концентрация на всех стимулах (предметах), находящихся в «поле» сознания; в) концентрация на точке на стене на фоне всех стимулов, находящихся в «поле» сознания. Второй уровень погружения также троичен: а) фиксация не на конкретном предмете в сознании, а только на собственных психических процессах, обеспечивающих его фиксацию; б) концентрация на всем «поле» психических процессов; в) концентрация на конкретном психическом процессе на фоне всего «поля» психических процессов. Третий, еще более глубокий уровень концентрации, является синтезом двух предыдущих. Д.Т.Браун пишет: «Выясняется, что йог, с помощью концентрации, научается различать каждую стадию информационных процессов, с помощью которых он конструирует мир» [396, Р.307].

Более того, Д.Т.Браун доказывает, что, например, второй уровень погружения можно соотнести с миром восприятия без мысли; третий — с миром ощущений без восприятия; четвертый — с миром без всяких представлений о собственном «я». «Когнитивная организация, — делает вывод этот исследователь, — прогрессивно упрощается на каждом последующем уровне концентрации» [Там же, Р.313]. По-видимому, на последней пятой стадии, которую Д.Т.Браун не описывает, последователь доктрины Махамудры действительно обретает чувство дорефлексивного единства со всем миром, как бы растворяясь в пульсациях первичной пра-энергии.

Обратим внимание на ряд весьма примечательных моментов. Европейский разум в лице, например, гегелевской философии устраняет «шоры» чувственно-рассудочных заблуждений и субъективности по тем же самым законам, что и последователь Махамудры. Но только в одном случае они логически фиксируются в виде закономерностей диалектического разума (как у Гегеля), а в другом — существуют в виде рецептурных психопрактических методик и символов (как, например, в буддийской иконописи и графической символике). В самом деле, логика развертывания гегелевской философской системы (принцип движения категорий по принципу тезис-антитезис-синтез; принцип «круга кругов» в теоретическом доказательстве), преследующая цель духовно-разумного познания Абсолюта, почти полностью совпадает с «логикой» достижения просветления в восточной психотехнике. На «переклички» диалектики Гегеля с негативной диалектикой Нагарджуны (кстати, одного из виднейших практических адептов и теоретиков Махамудры), причем, именно в связи с понятием «шуньяты», — одним из первых указал выдающийся отечественный востоковед Ф.И.Щербатской [378, с.252-253]. Более того, у Гегеля в третьем томе «Энциклопедии философских наук» есть прямые указания на нечто аналогичное восточной шуньяте, когда он говорит о всесвязующей природной душе мира [66, с.149—150, с.157—158] и «субстанциальной тотальности и гармонии жизни»[Там же, с.173]. Однако для Гегеля подобное знание примитивно (даже близко к душевному заболеванию), а потому должно быть снято в стихии разумно-рефлексивного мышления. В противовес панлогисту Гегелю данное знание высоко оценивается на Востоке, хотя и там отнюдь не считается конечной целью духовного развития личности. Просто «духовный путь» понимается в йоге радикально иначе, чем на рациональном Западе. В одном случае (как у Гегеля) надо редуцировать все чувственно-телесные и эмоционально-непосредственные структуры сознания во имя культивирования его высших рационально-разумных способностей; а в другом (практика Махамудры) — избавиться от всех рациональных пред-рассудков во имя достижения высших ступеней духовно-интуитивного созерцания. Своеобразные пути «левой» (Европа) и «правой» (Восток) руки. Графически на нашей схеме эти противоположные познавательно-экзистенциальные стратегии можно изобразить следующим образом: 1 — путь диалектического разума по Гегелю; 2 — путь обыденной и эктраординарной практики Махамудры (Рис.5).

Рис.5

Воистину, йога Гегеля и логика йоги! Это предвидел еще великий философ Индии С.Вивекананда, писавший, что «тем, кто ориентирован на познание внешнего мира, и тем, кто ориентирован на внутренний опыт, суждено встретиться в одной точке, когда они достигнут пределов своего знания» [417, Р.91]. Знаменательно, что совпадение восточной и западной мысли не есть только совпадение противоположностей. В литературе уже не раз отмечалась близость психотехнической практики Махамудры интуициям гуссерлевской философии, особенно его методу феноменологической редукции и позднему, весьма туманному, понятию «жизненного мира». Однако гуссерлевская программа интеллектуально-интуитивного рационального схватывания и последующей строгой дескрипции конституирующих смысловых предметностей сознания так до сих пор и остается в значительной мере программной декларацией, в то время как она уже давно практически реализована на Востоке. Недостатки феноменологии по сравнению с восточными взглядами на сознание очевидны: она 1) сугубо рассудочна; 2) признает удостоверенной реальность лишь индивидуального сознания (антропоцентристский имманентизм) и 3) отрицает онтологическую укорененность сознания в космическом со-знании (антиплатонизм и антинатурализм). Любопытный парадокс: феноменология Гуссерля априорно отрицает то, что могло бы ее саму живительно оплодотворить — глубинное космическое Я личности и шуньяту. Не случайно, что гораздо ближе к Востоку стоят другие представители феноменологической школы, и прежде всего М.Хайдеггер. Он сам, на склоне лет, ознакомившись с трудами Д.Т.Судзуки, обронил: «Если я правильно понимаю этого человека, это есть то, что я пытался сказать во всех работах» [Цит. по 224, с.137]. В нашей литературе близость понимания бытия-ничто у позднего Хайдеггера к восточному его истолкованию отметила Т.П.Григорьева [см.78]. Однако и у некоторых других представителей феноменологии можно найти «идею шуньяты». Так, поздний М.Шелер напишет о « божественном порыве «природы» в Боге. Это единство укорененности всех людей, да и всего живого, в божественном порыве мы испытываем в великих движениях симпатии, любви, во всех формах чувственного единения (выд. нами — А.И.)с Космосом» [366, с.13]. Косвенно, идея шуньяты присутствует и в сартровском никогда не доступном для рационального сознания «прообразе полноты бытия» [277, с.104—105]. В нефеноменологически ориентированных философских традициях Запада интуицию первичного мирового единства можно найти у П.Тейяра де Шардена, А.Бергсона и Р.Эмерсона [380, с.171].

Отметим еще один знаменательный момент: достижение праджни и познание шуньяты удивительно схоже описываются в совершенно, казалось бы, разных религиозно-культурных традициях, включая практику исихастской сердечной молитвы, когда монаху открываются светоносные божественные энергии, «свет фаворский», из которого незримо «ткется» мировое бытие. А вот как, в свою очередь, описывает свои переживания К.Кастанеда, постигающий тайную премудрость индейского племени яки: «Внезапно меня коснулось и обволокло что-то ласковое. Солнце... Глядя прямо на него, я увидел «линии мира»... Поначалу я подумал, что солнце играет у меня на ресницах, и сморгнул. Но линии остались: они лежали на всем вокруг и пронзали все... Я стал оглядывать совершенно новый, необыкновенный мир. Линии я различал по-прежнему четко, даже если не смотрел на солнце.

...Я чувствовал, что от всего в мире, и от меня самого, исходит тепло и радость. Мне раскрылась тайна. Как она проста!... Никогда еще мне не было так божественно хорошо и покойно, никогда не хранила меня такая надежная рука; выразить эту тайну я не смог бы ни в словах, ни даже в мыслях, но тело мое (выд. мной — А.И.) ее знало». Далее К.Кастанеда рассказывает об этом мистическом опыте своему учителю дону Хуану. Дон Хуан говорит, что эта новая картина мира — результат того, что в самом Кастанеде «что-то остановилось». На вопрос «что?» следует ответ: «Все, что ты знал от людей о мире. С самого нашего рождения люди рассказывают нам о том, каков мир. И нам приходится видеть его так, как его рисуют люди» [153, с.195-197].

А теперь сравните это с описанием своих мистических переживаний Даниилом Андреевым. «Торжественно и бесшумно в поток, струившийся сквозь меня, влилось все то, что было на земле, и все, что могло быть на небе. В блаженстве, едва переносимом для человеческого сердца, я чувствовал так, будто стройные сферы, медленно вращаясь, плыли во всемирном хороводе, но сквозь меня; и все, что я мог помыслить или вообразить, охватывалось ликующим единством.

Пытаясь выразить словами переживания, подобные этому, видишь отчетливее, чем когда бы то ни было, нищету языка. Сколько раз пытался я средствами поэзии и художественной прозы передать другим то, что совершилось со мной в ту ночь. И знаю, что любая попытка, в том числе и вот эта, никогда не даст понять другому человеку ни истинного значения этого события в моей жизни, ни масштабов его, ни глубины» [16, с.43].

Если уж состояние праджня-интуиции (а тот же Д.Андреев четко отделял вышеописанный «трансфизический» опыт от сверхсознательного духовного просветления, которое случилось с ним много лет спустя) невыразимо на земном человеческом языке, то тем более эзотерическим оказывается путь экстраординарной практики Махамудры. Она передается непосредственно от учителя к ученику и не подлежит текстовой объективации.

Однако на основании других источников все же можно попытаться выявить иерархию познавательных способностей, характеризующих эмоционально-аффективную и ценностную сферы сознания, по «ступеням» которых, по-видимому, «поднимается» последователь экстраординарной практики. Здесь следует сразу оговориться, что если деятельность «левой половинки» сознания достаточно хорошо экспериментально исследована и теоретически осмыслена, то преимущественно интуитивные способности его «правой половинки» изучены гораздо хуже. Поэтому та иерархия способностей, которую мы постараемся выстроить ниже, является в значительной степени гипотетической.