Двухтысячные. Особого плана у меня не было, я просто решила пойти напролом и на ходу придумывать что‑то

Особого плана у меня не было, я просто решила пойти напролом и на ходу придумывать что‑то. Но пистолет, проверив обойму, все‑таки сунула в карман.

Игорь, сидевший в небольшой сторожке у ворот, удивился:

– Куда это вы, Александра Ефимовна?

– Прогуляться.

Я вывела из гаража «Харлей» и велела Игорю присмотреть за моим братом.

– Ни под каким предлогом не выпускай его из дома. Стреляй по колесам, по ногам, но не выпускай.

Игорь удивился еще сильнее, но кивнул.

– Открой ворота, – велела я и надела шлем.

Мотоцикл вылетел из ворот, которые тут же закрылись, и понесся по направлению к городу. Расчет мой оправдался – люди в зеленом «Фольксвагене» рванули за мной. Я добавляла скорости – они тоже. Единственное, что меня немного волновало, это резкие повороты на трассе, но их я знала наизусть и могла легко пройти, не сойдя с дороги и не разбившись насмерть. Я неслась в город и не понимала, что и зачем делаю. Куда я еду, зачем волоку за собой Славкин «хвост»? Разве что к Бесо подкатить, а там пусть его люди разбираются… И так бы я и сделала, если бы не случай. На одном из поворотов машину с преследователями занесло, и она, перевернувшись в воздухе, покатилась, как колобок, в овраг. Я затормозила, развернувшись на сто восемьдесят, и остановилась. Надо бы поближе подъехать, посмотреть, что там происходит. Только бы никто не ехал мимо – боженька, сделай так, чтобы никто не ехал мимо…

Я подъехала к краю трассы и посмотрела в овраг. «Фольксваген» лежал на крыше, из одного окна торчала рука, вся в крови, а из бака тек бензин. Достаточно бычка…

Оставив мотоцикл на дороге, я вытащила пистолет, сняла его с предохранителя и стала спускаться вниз. Из машины донесся хрип, и рука зашевелилась – кто‑то выжил, смотри‑ка. Я подошла вплотную и заглянула внутрь через разбитое заднее стекло. Двое на передних сиденьях явно готовы, а вот тот, что сзади сидел, еще трепыхается. Ладно, поможем.

Я сунула пистолет в голенище ботинка, не забыв вернуть предохранитель в прежнее положение, и попробовала открыть дверь. Парень с окровавленной головой повернулся в мою сторону и прохрипел:

– Помоги… помоги… мне…

– Сейчас. Ты шевелиться можешь?

– Ноги… ноги не… чувствую…

– Хреново, подруга, – пробормотала я и рывком все‑таки открыла дверь. Парень вывалился мне под ноги.

– Так, у нас с тобой, подруга, минут пять – потом эта богадельня взлетит на небушко, – заговорила я, глядя ему в лицо. – Быстренько рассказывай, чьих холоп будешь – и я тебя даже до дороги транспортирую. Если успею, конечно. Так что жизнь твоя зависит от скорости мышления и речи. Давай, подруга, колись, кто вас за моим братом послал.

– Так ты… Ты Сашка? Клеща… дочка?

– Угадал. Но это к делу не относится. Быстрее рожай – кто и зачем.

– Реваза знаешь?

– Какого Реваза? – Я лихорадочно перебирала в уме все возможные варианты, но такого имени не помнила.

– Реваза… сына… – и в этот момент грохнул выстрел.

Парень дернулся и вытянулся в струну, я нырнула за машину и, выхватив пистолет, начала стрелять через заднее стекло в салон. Выпустив всю обойму, перезарядила и прислушалась – тихо. Обойдя машину, увидела, что стрелял водитель – у него в руке был зажат пистолет, а моя пуля пробила череп. Вот же твою мать… на самом интересном месте…

Но надо было убираться отсюда – сейчас взорвется машина. Я бегом припустила вверх по склону и не успела сделать всего двух шагов до мотоцикла – сзади рвануло так, что меня волной подбросило и шлепнуло через дорогу. Хорошо еще, что мотоцикл, взлетев вместе со мной, приземлился не на меня, а рядом. Уф…

Я села и оглядела поднимавшееся через дорогу от меня вверх пламя. Н‑да, сорвался мой план. Но ничего – имя есть, буду думать. Втягивать в эти дела мужа я не собиралась.

Домой я приехала затемно – мотоцикл после падения отказывался заводиться, пришлось с ним возиться. Акела, к моему великому несчастью, уже вернулся – его джип стоял в гараже. Колеса Семкиного «Туарега» были пробиты – значит, пытался все‑таки уехать. Я вошла в дом и сняла куртку – правый рукав порван, на локте приличная ссадина, кожаные брюки тоже изрядно пострадали. Нужно скорее переодеться, пока муж не увидел эту красоту.

Когда я в халате и тапочках спустилась вниз, Акела стоял в гостиной в позе прокурора на процессе, а на столе была разложена моя рваная куртка:

– Ну и?

– Что? – невинно хлопая глазами, переспросила я.

– Это что? – он указал на куртку.

Семен, сидевший в кресле, был уже пьян, а потому весел – от прежнего испуга не осталось и следа.

– Саша, это моя старая куртка. Все?

– Ты что, за дурака меня держишь? – загремел муж, и я поморщилась. – Я приезжаю – тебя нет, братец твой пьян, а во дворе стоит его машина с пробитыми колесами! Спрашиваю – что стряслось, а он – охранник ваш прострелил, выпускать не хотел. Я к Игорю, мол, что да почему, а тот – а это Александра Ефимовна велела. Где, спрашиваю, сама‑то? А Игорь – на мотоцикле уехала! Говори, что произошло.

Поняв, что отпираться бесполезно, я выложила все, периодически поглядывая на братца, но тот с испугу успел во время моего монолога выпить еще два стакана и совсем скис. Я, правда, опустила интимные подробности жизни Семена и представила Эдика как просто близкого друга. Как только язык повернулся – сама не поняла, но говорить мужу об истинных отношениях брата и этого урода я не решилась.

Саша выслушал меня молча, потом скривил лицо и проговорил:

– Так и знал. Вот всегда знал – втравит он тебя куда‑то, чепушила!

– Только отцу не говори.

– Да не скажу – что ты как в яслях! Короче – больше даже не смей соваться куда‑то, я в последний раз тебя прошу. Этого мы сейчас спать уложим, завтра Игорь колеса привезет, поменяют – и пусть валит отсюда. Все.

– А… что делать с этим Ревазом? Ты не хочешь узнать, кто это?

– Нет, не хочу! – отрезал Саша. – И ты тоже не хочешь, к твоему полному изумлению.

– Саша, он мой брат…

– Да? Почему он не думал, что ты его сестра, когда сюда ехал и за собой прицеп тащил? – вспылил Акела, со злостью глянув на уснувшего в кресле Семена.

– Ты не понимаешь…

– Алька, я только одно понимаю – то, что ты готова свою голову за них прозакладывать, а они этим пользуются. Ишь, удумал – кокс толкать по клубам! Да если только Фима узнает – он из него ремней нарежет, не посмотрит, что сын родной! Был уговор – не торговать! Бесо до сих пор кудахчет на эту тему, но держится! А тут – сын! Врагов не надо – такие дети!

Я стояла, понуро опустив голову. Муж прав, с какой стороны ни зайди. Семка подставлял отца, нарушая категорический запрет на торговлю наркотиками. А Славка, покойник, и вовсе вступил в сговор с какими‑то людьми, собиравшимися убить отца. Точно – врагов не надо, родни достаточно. Но что делать – я не могу позволить кому‑то убить Семена. Это кровь, ее не разбавишь.

– Я вижу, о чем ты думаешь, – успокоившись немного, проговорил Саша. – Ты странная какая‑то, Алька. Думаешь, что сможешь выиграть такую войну? Нет, не сможешь. А погибнуть я тебе не позволю – у меня никого нет, кроме тебя. Пусть твой братец разгребает сам, как заварил. Все, разговор окончен.

Взяв меня за руку, он пошел наверх, в спальню:

– Ложись, я сейчас тоже приду.