Опера Гарнье[35], Девятый квартал, Париж, 23 апреля, 22:10

Они пересекли дорогу. Дженнифер заметила, что Том старался не встречаться ни с кем взглядом. Она делала то же самое. Ферра наверняка уже опубликовал ее фотографию и приметы, сделав весь город своими глазами и ушами. Только Арчи, о котором полиция ничего не знала, шагал с гордо поднятой головой.

В конце широкой улицы виднелось здание Оперы Гарнье, его фасад был богато украшен статуями, мраморными фризами и колоннами. Медный купол украшали две позолоченные крылатые лошади. Острый треугольный силуэт крыши плавно спускался вниз, к булыжной мостовой.

Яркие афиши центрального входа сообщали, что все билеты на вечернее представление «Триптиха» Пуччини проданы. Обойдя здание слева, Том остановился у небольшой железной двери, примерно пяти футов в высоту и трех – в ширину.

– Здесь? – нахмурилась Дженнифер. Она не любила неизвестности, а Том был скрытен, как никогда.

– Надеюсь, он нас увидит. – Том указал на направленную на них видеокамеру.

– Кто?

– Его зовут Кеттер. Маркус Кеттер.

– Только не делай резких движений, – предупредил Арчи. – Он крайне нервный тип.

Внезапно дверь открылась, они шагнули внутрь. Когда дверь так же сама закрылась за их спинами, включился верхний свет. Небольшая комната, в которой они оказались, была пуста, если не считать каменной винтовой лестницы, ведущей в темноту.

– Надеюсь, у тебя удобная обувь, – улыбнулся Том.

Вскоре освещенное пространство осталось позади. Ступени вели вверх по крутой, кружащей голову спирали, отчего Дженнифер постепенно теряла чувство ориентации в пространстве и нервно прижимала правую руку к стене, чтобы сохранить равновесие и направление движения. Воздух казался вязким и тяжелым, звук шагов и затрудненного дыхания тонул в нем. Вдруг послышался новый, нежный звук, сначала едва различимый, но становящийся сильнее с каждым шагом. Женский голос.

– Тише. – Том внезапно остановился. Теперь Дженнифер отлично слышала голос, чистый и сильный, который становился то громче, то тише, словно морской прибой. – Нам повезло, «Триптих» редко дают. Он состоит из трех опер, в каждой – один акт. Судя по всему, только что начался «Джанни Скикки». Идем, я хочу тебе кое‑что показать.

Впереди темнота отступала там, где один из камней был заменен небольшой металлической решеткой, через которую лился свет от большой центральной люстры.

– Эта лестница проходит за тонкой стеной. Мы сейчас на уровне галерки.

На сцене молодая женщина, судя по всему, о чем‑то просила своего отца. Том указал на потолок:

– Помнишь, что я рассказывал тебе о росписи Шагала?

Дженнифер, конечно, помнила – Том рассказывал об этом во время встречи у Лувра, – хотя сейчас казалось, что с тех пор прошло не несколько дней, а целая вечность. Он сказал, что в росписи есть что‑то демоническое. Дженнифер не была уверена, что может согласиться с этой характеристикой. Головокружительная, пьянящая карусель ярких красок и самых невероятных форм напоминала ей сон – теплый, слегка хмельной сон, когда не хочется просыпаться. Она жадно смотрела на роспись, чувствуя, что Том улыбается, глядя на нее.

– Она прекрасна.

Они продолжили свой путь наверх, сопровождаемые звуками оперы, пока дорогу не преградила кирпичная стена. Дженнифер не успела задуматься, как они преодолеют препятствие, когда заметила небольшую стальную панель в кладке, расположенную на уровне пояса. Внезапно панель открылась, и в образовавшемся отверстии, вместе с треугольником света, показалось направленное Тому в живот дуло пистолета.

– Кто там? – донесся приглушенный голос.

– Ты знаешь, кто там, Маркус, – отозвался Том. – У тебя по всей лестнице расставлены инфракрасные камеры.

– Тебя ищет половина планеты, Феликс. Если ты привел их сюда… – Голос был жестким, бесстрастным. Немецкий акцент; возможно, скандинавский.

– Если бы я это сделал, ты бы сейчас с нами не разговаривал, – спокойно возразил Том.

– Кто она? – дуло указало на Дженнифер.

– Она с нами.

– Двигается как коп.

– От старых привычек тяжело отделаться. Она в бегах, как и мы.

Пауза.

– Что вам нужно? Вы знаете, я не люблю сюрпризов.

Том достал книгу. Пистолет медленно исчез, вместо него появилась рука в белой перчатке и схватила ее. Долгое время ничего не происходило. Затем послышалось шипение гидравлического мотора, и стена поднялась вверх, словно решетка в воротах замка. Все трое вошли внутрь, и стена сразу же опустилась за их спинами.

Кеттер вышел из темноты, осторожно перенося вес с ноги на ногу. Он был одет во все белое, начиная от белых кожаных ботинок и заканчивая белыми галстуком и перчатками, и напоминал яркое пламя свечи в кромешной тьме.

– Идем, – приказал он, отвернувшись прежде, чем Дженнифер успела разглядеть его лицо.

– Обувь сюда. Зажигалки и спички сюда. Мыть здесь. – Кеттер поочередно указал на низко расположенную полку, большое блюдо, а затем – на раковину, подобную тем, в которых моют руки хирурги, с длинными рукоятками, позволяющими закрыть воду локтями, не испачкав ладоней.

– Почему он в белом? – прошептала Дженнифер.

– На такой одежде сразу видна грязь, – объяснил Том, открывая воду и выдавливая на руки немного мыла. – Единственная вещь, которую он не любит больше, чем грязь, – огонь.

– Почему огонь?

– Увидишь. – Арчи бросил зажигалку на блюдо, покачав головой.

– Смотрите, – почти беззвучно произнесла Дженнифер.

Кеттер укрывал их обувь тонкой пленкой. Почувствовав на себе взгляды, он поднялся и смущенно пригладил костюм.

Теперь Дженнифер видела, что ему за пятьдесят. На впалых щеках пролегли глубокие тени, на переносице виднелся красноватый след от очков. Кеттер был высокого роста, но постоянно втягивал шею в плечи, словно боялся чего‑то. На самом деле он казался ужасно несуразным из‑за крупных рук и ступней.

Удовлетворенный тем, что гости завершили необходимые приготовления, Кеттер провел их по узкой лестнице к люку в потолке. Открыв его, он кивком направил посетителей вперед, а затем долго возился, закрывая его, перепроверив несколько раз надежность замка и бормоча что‑то себе под нос.

Красноватое освещение от висящих над головой ламп придавало комнате апокалиптический, практически сатанинский вид. Костюм Кеттера выглядел кроваво‑красным, и даже светлые редеющие волосы превратились в корону из языков пламени.

Он щелкнул выключателем, и комнату залил освежающий поток света, выхватив из темноты возвышающийся над головами купол и стены, покрытые белой блестящей прямоугольной плиткой. Но взгляд Дженнифер постоянно возвращался к полкам. Они были расположены по всей длине круглой комнаты ровными, как на параде, рядами. Полки вздымались и опадали, следуя линии свода, словно бугрящиеся мускулы.

Это было впечатляющее зрелище, и Дженнифер восторженно вздохнула. Том наблюдал за ней краем глаза. Странно, но он, кажется, получил своеобразное удовольствие от того, что привел ее сюда, посвятил в одну из тайн своего мира. Может быть, это был его способ открыться, показать ей, что ему снова можно доверять.

– Что это за место? – прошептала Дженнифер Тому, следуя за Кеттером по одному из узких коридоров, образованных книжными шкафами. Теперь она поняла, почему Кеттер не любит огонь.

– Библиотека, – улыбнулся Том. – Украденные книги.

Дженнифер это помещение напоминало не библиотеку, а морг. Белая плитка на стенах, книги на металлических полках, словно тела на каталках. И все это время снизу доносились звуки оперы, едва слышной, но все равно невероятно прекрасной.

– Первое издание «Дон Кихота», – указал Том на позолоченный корешок одной из книг, стоящих на покрытой войлоком полке. – А здесь – полный комплект Атласа Блау‑Ван дер Хема.

– Не трогать, – не оборачиваясь, предупредил Кеттер.

– Все краденые?

– Маркус находит для них новый дом, новую жизнь.

Справа в полках оказался проход, и Кеттер свернул туда.

Они пересекли еще несколько узких дорожек, прежде чем оказались в небольшом пространстве, не занятом книгами. Слева от них была узкая кровать, тщательно заправленная, и хирургически чистая кухня. Справа размещалось рабочее место с разнообразными инструментами, увеличительными стеклами, сканерами, клеями и прочими реставрационными материалами.

Кеттер сел за стол и положил книгу перед собой, на специальную вспененную подушечку, поддерживавшую корешок. Плечи Кеттера расслабились, когда он склонился над столом, словно приняли знакомую, комфортную позу.

– Что вам нужно?

– Ваше мнение.

– О чем?

– Мы не знаем, – признался Том. – Обо всем, что покажется необычным.

– Оплата за консультацию – пять тысяч долларов.

– Запиши на наш счет, – предложил Арчи.

Кеттер, не улыбаясь, смотрел на него в упор.

– Я пошутил, Маркус, – заверил Арчи, подняв брови и бросив многозначительный взгляд на Тома и Дженнифер. Деньги будут у тебя к утру.

– Хорошо.

Удовлетворенный ответом, Кеттер взял чистый бумажный носовой платок и открыл титульный лист.

– Первый том императорского издания «Описания Египта», – нараспев произнес он. – Опубликован в 1809 году. Состояние… приемлемое. Бывает лучше. Книга редкая, но без остальных томов и в таком состоянии… не особо ценная. Из библиотеки… – Он бросил взгляд на экслибрис, а затем широко улыбнулся, впервые за все время. – Я смотрю, вы времени не теряли.

– Что вы имеете в виду? – уточнила Дженнифер.

– Эта книга была выставлена на сегодняшнем аукционе в Таяне. Видел ее в каталоге пару недель назад. За сколько ее продали?

– Семьдесят тысяч, – отозвался Арчи.

– Дорого, – покачал головой Кеттер. – Сорок, максимум – сорок пять.

– Ее купил Леду, – сообщил Том.

– Леду? – Кеттер, казалось, был искренне удивлен. – Интересно… – Нахмурившись, он снова посмотрел на книгу. – Интересно, зачем он…

Кеттер недоговорил, включив настольную лампу с встроенным увеличительным стеклом и рассматривая через него экслибрис.

– С ним что‑то делали, – медленно произнес он, указывая на один из слегка заворачивающихся уголков.

– Леду возился с чем‑то вроде скальпеля, – кивнул Том, вспомнив то, что видел через окно в Фонтенбло.

Кеттер дотянулся до стоящей перед ним бутылки и смочил из нее кончик ватной палочки. Затем, придерживая отстающий край пинцетом, он принялся медленно натирать ею нижнюю часть экслибриса. По мере того как химический состав разъедал клей, слой с экслибрисом отставал от листа. Кеттер, несмотря на внешнюю неуклюжесть, действовал удивительно аккуратно.

– Там что‑то есть! – воскликнула Дженнифер, завидев появившиеся очертания. – Слово.

– Имя, – поправил ее Том, когда надпись, украшенная широким росчерком, стала четче. – Подпись. Наполеон.