Триумфальная арка, Париж, 23 апреля, 09:58

Существовала цитата из Наполеона, которую Том едва помнил; что‑то о том, что от великого до смешного – один шаг. Сюда эта фраза подходила как нельзя лучше.

Триумфальная арка, конечно же, производила сильное впечатление. Квадратная, опирающаяся на землю, словно горилла на свои кулаки, она обескураживала и давила. Она говорила о победах, одержанных на дальних полях сражений, о грохоте копыт и ног, об опьяняющей абсолютной власти, о крови и жертвах. И в самом ее сердце – покоящаяся под гигантским триколором Могила Неизвестного солдата, любимая и удобная жертва войны, облаченная в синее пламя Вечного огня.

И в то же время это был огромный памятник тщеславию одного человека. Наполеон, Осимандий[30]своего времени, вырезал в камне свое имя и список своих побед, тщетно надеясь, что их не занесет песок времен. Невероятная причуда невероятных размеров, обреченная попытка сымитировать военное величие Древнего Рима, ставшая ограничительным столбиком в центре крупнейшего в Европе участка дороги с круговым движением.

Том, в солнечных очках и выцветшей бейсболке для маскировки, поднялся на смотровую площадку сразу же, как только запустили лифты. Вместе с ним наверху оказалась толпа японских туристов – все, как один, в непромокаемых накидках с изображением Микки‑Мауса, несмотря на яркое солнце. Майло приехал на следующем лифте, видимо, специально пропустив Тома перед собой. Казалось, он был один, хотя нельзя было утверждать, что никто из ранних посетителей Триумфальной арки не являлся его подельником.

– Привет, Феликс.

– Майло, – кивнул Том.

– Великолепный вид, не так ли?

Майло стоял в пяти футах перед Томом, обе руки в карманах черного пальто. Том давно не видел его. Майло, казалось, немного похудел, стали заметнее морщины в уголках глаз и на лбу, возможно, волосы чуть поредели. Но все же он на удивление мало изменился. Зеленые глаза все еще сверкали, словно лед под лучами солнца, бескровные губы складывались в тонкую, почти насмешливую, улыбку, плечи были расправлены. Он не сделал ни малейшей попытки замаскироваться, впрочем, с какой стати? Не его лицо украшало первые полосы газет по всему свету.

– Только отсюда можно по‑настоящему оценить уникальную симметрию Парижа: Елисейские поля с одной стороны, бегущие, подобно вышедшей из берегов реке, к Триумфальной арке, и авеню де ля Гранд Армэ – с другой, движущаяся маршем к арке Дефанс.

Когда Майло вытянул руку, указывая на горизонт, Том мельком увидел его часы, редкий экземпляр 1950 года, «IWC Марк 11», разработанные и выпущенные для британских военно‑воздушных сил. У Майло была модель «Nо T», выпуск которой был прекращен сразу же после того, как британские власти узнали, что люминесцентная маркировка радием на циферблате радиоактивна. Достаточно необычный, но, с точки зрения Тома, абсолютно подходящий выбор для Майло – сочетание элегантности, точности и изящества вкупе с таящимися в глубине опасностью, насилием и, возможно, смертью.

– Ну что, поговорим немного? – спросил Том.

– Чего ты ждешь от меня? Поздравлений? Ну что ж, отличная работа, – отрывисто произнес Майло. Вломиться в движущийся грузовик – это что‑то новое, даже для меня. А теперь верни мне мою картину.

– Получишь ее, как только я получу Еву.

– Маленькую сучку Квинтавалле? – рассмеялся Майло. – Ты только этого хочешь?

– Хочу доказательство того, что она жива, – потребовал Том. – Прямо сейчас.

Майло недовольно пожал плечами и вытащил мобильный.

– Дайте ее к телефону, – приказал он, прежде чем передать трубку Тому, выжидательно подняв брови.

– Ева? Ева, это ты?

– Том? – Она говорила слабо и испуганно, и радость Тома от звука ее голоса оказалась весьма недолговечной.

– Ты в порядке? Он тебя не тронул?

– Помоги мне, Том. Сделай то, что он говорит, и помоги мне. – Ева захлебнулась рыданиями.

Майло забрал у Тома телефон и оборвал вызов.

– Ты слышал, она жива, хотя не могу сказать, что невредима.

В груди Тома клокотала ярость.

– Если ты хоть пальцем ее тронул, я…

– Не понимаю, почему ты так волнуешься, – рассмеялся Майло. – Я слышал, ты бросил ее. Разбил маленькое сердце. Как думаешь, если бы я поймал тебя вместо нее, пришла бы она сюда?

– Я обещал, – возразил Том; насмешка Майло задела его за живое. Однажды он подвел Еву и не собирался делать это еще раз. – Тебе не понять.

– Вероятно, нет.

– Зачем она тебе? – напрямую спросил Том.

– Страховка. То, что мне нужно, – «Мона Лиза».

– Для чего? О краже говорят по всем каналам. Шумиха нужна, чтобы продать копии, сделанные Рафаэлем, не так ли?

Майло медленно кивнул, и выражение его лица подтвердило догадку Тома и Арчи о его плане.

– Да. Но существует лишь один способ удостовериться в том, что в их подлинности никто и никогда не будет сомневаться.

– Уничтожить оригинал, – пораженно выдохнул Том.

– Клиенты, заинтересованные в сделке, не потерпят каких бы то ни было сомнений, – кивнул Майло. – Особенно если учитывать цену. Я должен быть уверен, что «Мона Лиза» больше никогда не будет выставлена в Лувре.

– Да хоть самокрутку из нее делай, мне плевать! – рявкнул Том. – Мне нужна Ева.

– Я знаю одно место, промышленный парк. Можем произвести обмен там, сегодня ночью.

– Ну да, – расхохотался Том. – Тихое глухое место, где ты сможешь спокойно убить меня. Нет, обмен произведем при дневном свете и в людном месте. Знаешь проезд Жоржа Помпиду?

– На реке? Конечно, – кивнул Майло.

– Встретимся там. В полдень. Я бы сказал тебе приходить одному, но знаю, что ты этого не сделаешь. Просто помни: мы оба можем выйти из этой ситуации с выгодой. Никому не нужны неприятности. Не всегда должен быть один победитель.

– Договорились. – Майло протянул руку. – Я не забыл, что между нами существует долг чести, долг крови. Тебе нечего бояться.

Том неохотно пожал ему руку.

Невидимый для обоих мужчин, лифтер, стоявший на другой стороне смотровой площадки, говорил по телефону.

– Здравствуйте. Вы занимаетесь кражей из Лувра? Хорошо. Передайте, пожалуйста, сообщение комиссару Ферра. Думаю, я видел одного из тех, кого вы ищете.