Сад Тюильри, Париж, 20 апреля, 17:02

Круглый пруд был обсажен деревьями. Как и было условлено, Арчи сидел на скамейке, укрывшись в тени покачивающихся веток. Усыпанные гравием дорожки лучами расходились от центра в разные стороны, разбивая на части цветник. В конце широкой аллеи, проходившей по центру парка, был виден еще один пруд, а за ним возвышалась гранитная стрела на площади Согласия. Обелиск намеренно поставили близко от того места, где во время революции стояли виселицы.

– Как все прошло? – спросил Арчи, когда они рухнули на скамейку рядом с ним. Горка бычков под ногами свидетельствовала о том, что он провел здесь немало времени.

– Придурки! – выругался Дюма, вытащив из кармана куртки флягу и сделав большой глоток.

– Болваны, – согласно вздохнул Том, отобрав у Дюма спиртное и приложившись.

– Совсем плохо?

– Они смеялись.

– Плохо, – ухмыльнулся Арчи, и его золотой браслет сверкнул в солнечных лучах. – А я вас предупреждал. Они заботятся только о собственных задницах, – мотнул он головой в сторону Лувра. – Как всегда.

– Это Труссар, – покачал головой Дюма, сжав челюсти. – Petit salaud[14]. Он так и не простил мне… – Фразу он завершил весьма красноречивым жестом. – Ну что ж, теперь я в полном дерьме. Он выиграл. И встретился с нами только для того, чтобы показать мне это.

– А как насчет полиции? – предложил Том. – Можно попробовать с ними поговорить.

Дюма отмахнулся.

– Первое, что они сделают, – позвонят Труссару. А он посмеется над ними, так же как посмеялся над нами.

– Так что же делать? Мы же не можем просто сидеть и смотреть, как Майло заберет «Мону Лизу».

– Если сможет, – уточнил Дюма. – Труссар прав в одном: охранная система там бронебойная.

– Ты тоже был прав. Риск есть. Какие бы меры безопасности они ни принимали, Майло найдет способ обойти их. Я бы нашел, если бы оказался на его месте.

Двое детей, лежа животами на бордюре вокруг пруда, запустили в воду игрушечную лодку. Ветер наполнил маленький желтый парус и нежно повел кораблик по темной воде. Дети с восторгом закричали и побежали вслед за ним.

– А может, тебе стоит оказаться на его месте? – предположил Арчи. Веселые голоса детей смешались с музыкой духового оркестра, заигравшего где‑то на рю де Риволи.

– Конечно! Пойдем погуляем немного, – рассмеялся Том.

– Я серьезно. Если бы картина была у нас, мы могли бы обменять ее на Еву.

– Ты серьезно?! – воскликнул Том.

– Конечно, нет, – вклинился Дюма. – Мы не можем украсть «Мону Лизу».

– Почему нет? – спросил Арчи.

– C’est impossible![15]

– Майло же собирается, – напомнил ему Арчи.

– Это другое дело.

– На самом деле нет, – спокойно произнес Арчи. – На мой взгляд, у нас два варианта: либо мы разворачиваемся и уходим, либо опережаем Майло, а затем обмениваем картину на Еву.

– Обмениваем «МонуЛизу»? – переспросил Дюма недоверчиво и возмущенно.

– Не настоящую, – объяснил Арчи. – Копию…

Тому не нужно было слушать окончание фразы, для того чтобы понять, куда он клонит.

– Мы должны украсть настоящую «МонуЛизу», для того чтобы Майло поверил, что мы можем выменять Еву на нее, – медленно произнес он. – Но если вместо оригинала мы подсунем ему копию, он не разберется, пока не будет слишком поздно. Сыграем с ним в его собственную игру.

– Картину уже похищали из музея. – Глаза Арчи загорелись. – Мы можем сделать это еще раз.

– Это было в 1911 году, – напомнил Дюма. – С тех пор многое изменилось.

– Может быть – да, а может, и нет. – Том повернулся к Арчи: – Как это было сделано?

– За всем делом стоял человек, которого звали Эдуардо де Вальфьерно. – Арчи закурил. – Аргентинец. Говорят, однажды ему удалось загнать Эйфелеву башню какому‑то слишком доверчивому охотнику на металлолом.

– Бельгийцу, полагаю, – расхохотался Дюма.

– Вальфьерно объединился с фальсификатором по имени Ив Шодрон. План был прост: украсть портрет, сделать и продать как можно больше копий, пока картина числится пропавшей, а потом снова подкинуть оригинал в Лувр, чтобы полиция прекратила поиски.

– С фальсификатором? – медленно произнес Том. – Фальсификатором произведений искусства, каким был Рафаэль?

Арчи встретился взглядом с Томом и кивнул:

– Точно.

– Так вот каков его план, – присвистнул Том. – Украсть оригинал, сделать несколько копий и продать столько, сколько сможешь, пока картину разыскивают все и вся. Майло разыгрывает ту же карту, что и Вальфьерно.

– Хороший ход, – признал Арчи. – Вряд ли покупатели обратятся в полицию, если заподозрят что‑то. И всегда можно сказать, что у них именно оригинал, а в Лувр была возвращена подделка.

Том задумчиво кивнул, слегка жалея, что не он это все придумал.

– Браво, Майло. Очень умно. Но мне все еще интересно, как Вальфьерно удалось незаметно вынести картину из Лувра, – поинтересовался Дюма.

– Он подкупил Винченцо Перуджу, столяра, работавшего в музее, – продолжил Арчи. Перуджа и еще двое зашли в Лувр в воскресенье под видом туристов, а потом спрятались на ночь в кладовке, зная, что музей будет закрыт на следующий день. Утром они сняли картину со стены, вырезали из рамы и спокойно вышли, переодевшись рабочими. Когда охранники заметили пропажу, они предположили, что картину забрали на фотосъемку. Еще сутки ее никто не искал.

– Говорят, что этот случай стал первой настоящей газетной сенсацией, – добавил Том. – Организовали тотальную облаву. Неделя ушла только на то, чтобы обследовать Лувр. Франция закрыла границы, обыскивали каждый поезд и корабль, покидающий страну. Газеты писали только об этом. Было обещано огромное вознаграждение. Людей арестовывали и отпускали. Ты думаешь, «Мона Лиза» известна всему миру благодаря своей загадочной улыбке? О нет. Только благодаря тому, что ее украли!

– И где ее нашли в конце концов?

– Все это время она находилась у Перуджи, – улыбнулся Арчи. – Все, что нужно было Вальфьерно, – шумиха в газетах, чтобы загнать свои шесть копий. Как только появились первые сообщения, он пропал и Перуджа больше никогда его не видел и не слышал. Через несколько лет он попытался продать картину кому‑то во Флоренции. Покупатель сообщил об этом в Галерею Уффици. Когда полиция схватила вора, выяснилось, что он прятал картину в специальном чемодане с двойным дном.

– То есть, основываясь на этом, мы должны спрятаться в Лувре на ночь, снять картину со стены и выйти из музея, – ухмыльнулся Дюма. – Так чего же мы ждем?

– Что значит «мы»? – нахмурился Том. – Ты сделал свое дело, Джей‑Пи. Провел нас к Труссару. Дальше мы с Арчи вдвоем.

– Нет уж, ты от меня не отвяжешься, Феликс. – Глаза Дюма сверкнули. – Я прекрасно напивался в том баре, пока ты не вытащил меня. Теперь я трезв, и ты от меня так просто не отделаешься.

– Ты правительственный агент, Джей‑Пи, – настаивал Том. – Мы с Арчи знаем, на что идем. Это не твое дело.

– А что – мое дело, Феликс? У меня нет работы. Нет жены…

– Арчи, хоть ты ему скажи, – взмолился Том.

– Нам потребуются дополнительные руки, – пожал плечами тот.

– Он шпион, – напомнил Том. – Ты же ненавидишь шпионов.

– Бывший шпион, – возразил Арчи. – Как и ты. К тому же я всегда считал, что из Джей‑Пи вышел бы хороший преступник, если бы он постарался.

– Merci, – подмигнул Дюма. – В конце концов, даже если вам чудом удастся выкрасть «Мону Лизу» из Лувра, кто‑то должен удостовериться, что вы не оставите ее себе.

– Вот видишь, он прирожденный мошенник, – ухмыльнулся Арчи. – Никому не верит.