Украина. Крым

Юрий Иваненко проснулся как обычно задолго до рассвета. В квартире было тихо и неуютно, жена с сыном уехали в Киев, а оттуда вылетели в Швейцарию. Руслан Курбаев свое слово сдержал, теперь следовало платить по счетам, контракт с дьяволом был заключен.

Поднявшись с постели, шлепая босыми ногами, летчик прошел в лоджию и, распахнув окно, полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. Сиреневый небосвод обещал погожий день.

Взяв с подоконника пачку сигарет и зажигалку, Юрий закурил. Терпкий дым обжег легкие, летчик закашлялся. Обычно после первых затяжек сон улетучивался и мозг начинал работать в полную силу. Сегодня было по‑другому, мозг не хотел просыпаться, держа сознание в тумане дремы, отказываясь воспринимать действительность.

Позавчера, посадив Нину с Алешей на поезд, Юрий медленно пошел к зданию вокзала. Возле буфета шумела толпа разношерстных пассажиров: бледнолицых курортников, приехавших сюда подзарядиться солнечной энергией, смуглолицых татар, возвращающихся к местам прежнего проживания, местных работяг. В помещении витали тяжелые запахи человеческого пота, перегара, чеснока, стоял гул, как в растревоженном гигантском улье.

Проходя мимо зала ожидания, Юрий услышал окрик. Невысокий узкоплечий юноша попросил закурить. Взяв сигарету, он взамен протянул небольшой конверт со словами:

– Просили передать, – и тут же растворился в живой массе пассажиров.

Приехав домой, Юрий распечатал конверт, в нем записка и электронный диск полетной карты. Текст записки оказался короткой, четкой, лаконичной инструкцией, в ней сообщалось, что ему следует делать. Ни одного слова угрозы в адрес жены и сына, но Иваненко и так знал, что с той минуты, как он дал согласие, жизни Нины и Алеши были в чужой воле. Теперь ему оставалось только беспрекословно подчиняться.

Затушив сигарету о крышку кофейной банки, служившей пепельницей, Юрий направился на кухню, пора завтракать и собираться на службу...

* * *

В летном классе второй эскадрильи было просторно, из дюжины столов заняты лишь три. За одним сидел капитан Иваненко в перегрузочном комбинезоне. За его спиной расположились четверо молодых летчиков, они в прошлом году пришли в полк после училища, но подниматься в небо им еще не доводилось. Если кто летал, так это асы, когда приезжали проверяющие с забугорными гостями. Молодые соколы оставались на подхвате в ожидании своего звездного часа.

Боевую задачу (если так можно назвать перегон самолета на ремонтный завод) капитану ставил сам командир полка. Двухметровый гигант с открытым славянским лицом, по‑волжски окая, водил указкой по карте побережья Черного моря, показывал маршрут, по которому должен пройти истребитель.

Черкая карандашом в летном блокноте, Юрий Иваненко в такт речи полковника кивал головой, прекрасно понимая, что устроенная лекция предназначалась для «молодых», а он всего лишь статист в этом спектакле.

– Ну что, задача ясна? – закончил свое выступление комполка.

– Ясно, – кивнул Юрий, пряча блокнот в карман летного комбинезона.

– Тогда, Юрий Николаевич, жду через две недели, сам знаешь, сколько в полку боеготовых машин, – пожимая Иваненко руку, произнес полковник.

– Знаю, – кивнул летчик.

Ему показалось, что в голосе командира прозвучали насмешливые нотки, как будто тот знал, что сегодня должно было произойти. Впрочем, «председатель» в момент вербовки назвал точную дату командировки и предупредил насчет выбора кандидатуры. Значит, здесь было все «схвачено», деньги теперь заменяли все идеалы. Хотя у каждого продавшегося была своя причина.

Взяв со стула летный шлем, капитан вышел из класса и направился к стоянке самолетов. Три десятка остроносых изогнутых силуэтов, затянутые в брезентовые чехлы, безжизненно замерли на аэродромном бетоне.

Только одна крылатая машина стояла расчехленная, возле нее, как муравьи, копошились авиационные техники.

– Максимыч, ну как, «ласточка» взлетит? – спросил Иваненко, подойдя к старшему технику.

– А что ей сделается, конечно, взлетит, – буркнул Максимыч, немолодой грузный мужчина в темно‑синем техническом комбинезоне и пилотке с голубым кантом. Пожав пилоту руку, он удивленно спросил: – Машина в норме, чего ее гонять в ремонт, есть агрегаты и похуже.

– Начальству виднее, – стараясь говорить спокойно, ответил Юрий, понимая, что после его исчезновения у техника будут неприятности. Но у каждого своя правда.

– Начальство, начальство, вечно у них все через жопу делается, – продолжал бурчать техник.

Застегнув на подбородке ремень шлемофона, Иваненко по алюминиевой лестнице поднялся в кабину истребителя. С жужжанием опустился колпак фонаря, летчик подключил шлем к бортовой радиостанции, привел в рабочее положение тумблеры управления. Самолет вздрогнул и медленно выкатился из шеренги истребителей. Слегка покачиваясь, развернулся и покатился в направлении рулежки, оставляя за раздвоенным хвостом стеклянный купол командно‑диспетчерского пункта.

Замерев на взлетной полосе, Иваненко включил бортовую радиостанцию:

– Башня, это борт 411, прошу разрешения на взлет.

Пользуясь паузой, он достал из кармана комбинезона плоский футляр с диском и заменил полетную карту в бортовом компьютере. Наконец в динамиках шлемофона раздался голос диспетчера:

– 411, я Башня, взлет разрешаю.

Из сопл истребителя с ревом вырвались длинные языки реактивного пламени. Набирая скорость, машина заскользила по бетону взлетной полосы.

За стеклом кабины замелькали силуэты самолетов, домики эскадрилий, ангары ремонтных мастерских и складов... «МиГ» плавно оторвался от ВПП и начал стремительно набирать высоту. Небо встретило летчика нежной голубизной и пушистыми клубами волнистых облаков, которые как горы ваты закрывали землю под крылом самолета. Стоявшее в зените солнце начало жечь глаза, Юрий опустил на глаза забрало светофильтра и перевел взгляд на дисплей бортового компьютера. Истребитель выходил на линию Евпатория – Одесса, на экране четко просматривалась береговая линия, еще несколько минут, и пора приступать к выполнению своих обязательств.

– Башня, я 411.

– Что случилось, борт 411? – сразу же откликнулся офицер боевого управления.

– Неполадки в работе двигателя. Глохнет левый двигатель, – строго по полученной инструкции ответил летчик.

– Борт 411, возвращайтесь, – последовала команда с базы.

– Вот черт, горю, – выкрикнул Иваненко и отключил радиостанцию, резко переложил вправо рукоять управления и до предела снизил обороты двигателей. Встав на крыло, «МиГ» скользнул вниз, подобно гигантскому клинку рассекая нагромождение облаков. Уменьшив площадь облучения локатором корпуса самолета, с резким уходом к поверхности моря, Иваненко исчез с экранов радаров сопровождения и ПВО, что подтверждало аварию. И пока операторы РЛС пытались переключиться на другие режимы работы, а операторы боевого управления докладывали о ЧП, у самой воды истребитель выровнялся и, взревев двигателями, на форсаже устремился в морскую даль. Зелено‑коричневый хищный силуэт «МиГа» слился с волнистой лазурью, самолет растворился в ней...

...Турецкий берег надвигался стремительно. Сперва показалась темная полоска у горизонта, которая с каждой секундой разрасталась, вырисовывая очертания гор, зеленые нити лесополос, желтые пляжи и жирную черную полосу шоссе Синоп.

Отключив автопилот, Юрий Иваненко взял управление самолетом на себя. Сделал небольшой набор высоты и развернул «МиГ» в сторону трассы, на дисплее бортового компьютера обозначилась точка приземления. Выпустив шасси, истребитель пошел на снижение. Через стекло кабины летчик видел безлюдную ленту дороги, где, как трассеры пуль, неслись навстречу пунктиры разметочных линий.

Колеса шасси коснулись бетонного покрытия трассы, с шипением сработали тормозные колодки и, гася скорость, истребитель покатился по дороге.

Навстречу самолету выехал грузовик с десятком смуглолицых мужчин в кузове. Едва «МиГ» замер, грузовик, резко развернувшись, остановился перед ним, из кузова достали длинную трубу с приваренными по краям кольцами, одно из них накинули на фаркоп грузовика, а второе на буксировочный зажим самолета. Автомобиль, взревев, потащил «МиГ», постепенно заворачивая вправо, в сторону придорожной лесополосы. Тонкие стебли деревьев разошлись, образовав проход в зеленом частоколе. Впереди лежала дорога, выложенная из металлических плит покрытия полевых аэродромов, скрытая в зарослях.

Едва буксируемый самолет съехал с трассы, за ним вновь сомкнулись деревья, а идущие следом мужчины стали разбирать плиты аэродромного покрытия.

Через несколько минут грузовик втянул самолет на небольшую поляну, где одиноко стоял туристический трейлер, возле которого толпилось несколько вооруженных мужчин. Судя по темной коже и резким чертам лиц, это были турки.

Как только грузовик замер, двое боевиков, подхватив металлическую стремянку, потащили ее к кабине самолета.

Иваненко отстегнул лямки парашюта, снял с головы шлем, положил его на панель управления, больше он ему не понадобится. Открыв фонарь кабины, выбрался наружу. В лицо ударил горячий воздух Турции.

Спустившись по лестнице, летчик огляделся. Возле него стояло двое автоматчиков, остальные, расстелив огромную маскировочную сетку, затягивали ее на самолет. Это напоминало пленение большой и гордой птицы, но у Юрия эта ассоциация не вызвала абсолютно никаких эмоций, с этой минуты он перестал быть витязем неба, он сделал свой выбор.

– Закурить есть? – не поворачивая головы к своим конвоирам, спросил Иваненко.

Один из боевиков протянул ему пачку «Честерфилда» и зажигалку. Когда Юрий закурил, он произнес на плохом русском:

– Ходи туда, – указательный палец ткнул в направлении трейлера.

– Ходи так ходи, – кивнул летчик и, попыхивая сигаретой, двинулся в указанном направлении.

Помещение трейлера было заставлено всевозможным радиотехническим оборудованием явно не гражданского назначения. Перед радиостанцией сидели двое мужчин. Один – невысокий полный старик с лысой головой и седыми волосами, торчащими из ушей. Второй – коротко стриженный гигант с подковообразными усами. Атлет сидел, опершись рукой на радиостанцию и придерживая у уха наушники.

Толстяк встревоженно что‑то спросил своего партнера, тот отрицательно покачал головой и ответил скороговоркой.

Говорили на непонятном для Юрия языке, но смысл он уловил. Толстяк интересовался, не засекли ли самолет турецкие ПВО, усатый его успокоил. Действительно, «МиГ» прошел незамеченным для турецких радаров, «прижимаясь» к водной поверхности, засечь его могли только самолеты радиоразведки АВАКС, но со времен окончания «холодной войны» летающие радары были сняты с патрулирования в этом районе, Иваненко знал это точно.

– Мне можно позвонить жене? Руслан обещал, – гася сигарету о ладонь, проговорил Юрий.

– Конечно, дарагой, какие разговоры, звони. – Толстяк с готовностью достал из кармана сотовый телефон, набрал комбинацию цифр, протянул трубку со словами: – На, говори. – Встал со стула и вышел из трейлера.

– Алло, алло, – взволнованно проговорил Юрий и тут же услышал родной голос жены.

– Слушаю. – Он прозвучал так громко и отчетливо, как будто она стояла рядом.

– Нинка, Нинка! – не сдержавшись, закричал он.

– Юрочка, – жена всхлипнула. – Господи, как я рада, что ты позвонил. Мы так по тебе уже скучаем.

– Как вы устроились? – отбросив в сторону эмоции, спросил Юрий.

– Отлично, номер просто царский, не клиника, а санаторий, из окна видно Женевское озеро. У Леши сегодня взяли анализы, все врачи такие обходительные. Когда мы увидимся, Юрочка?

– Скоро, Ниночка, скоро, дорогая, – ответил Иваненко, его горло сдавил нервный спазм, он закашлялся.

Увлеченный разговором, он не заметил, как в трейлер вошли трое боевиков и безмолвно встали за его спиной. Как только он закончил разговор и положил телефон на приборный столик, тут же на шею Иваненко один из боевиков набросил капроновую удавку и затянул, другой схватил летчика за плечи, а третий прыгнул ему на ноги.

Сопротивлялся Иваненко недолго, вдруг обмяк, и его руки безжизненно свесились вдоль тела. Убедившись, что он мертв, боевики поспешно стали его раздевать.

Когда в трейлер вернулся Хусейн Байрамов, он брезгливо покосился на труп в черных сатиновых трусах и застиранной хлопковой нательной майке, возле которого лежала сложенная одежда.

– Заройте эту падаль, – приказал боевикам чеченец, пряча в карман еще теплый сотовый телефон. Он снова вышел из трейлера, не обратив внимания на задумчивый взгляд своего турецкого партнера Зияда Хашаба.