Качества

Беркли начинает с атаки на локковское различение первичных и вторичных качеств физических объектов. Локк полагал, что физический объект обладает определенными характеристиками независимо от того, воспринимается ли он или нет. Например, объект бывает определенной величины, у него есть форма, он либо в движении, либо в покое, он занимает свою область в пространстве и во времени независимо от того, воспринимает его кто‑либо или нет. Да и количество существующих физических объектов не изменяется оттого, что их воспринимают. Локк назвал эти объективные характеристики "первичными качествами". С другой стороны, Локк также утверждал, что объекты обладают свойствами, которые суть только способности (силы) или предрасположенности (диспозиции) объектов вызывать в нас опыт. Так называемые "вторичные качества" – это цвет, вкус, звук и запах. Они не существуют в объектах такими, как мы их воспринимаем; они – лишь способности вызывать субъективные ощущения вкуса, звука и т.д. в обладающих сознанием существах. Таким образом, теория Локка заключается в том, что наши идеи первичных качеств похожи на характеристики, которые действительно присущи конкретному объекту, а вот наши идеи вторичных качеств не похожи ни на что в объекте.

Атака, осуществляемая Беркли, имеет двусторонний характер (two‑pronged). Он пытается показать, что первичные качества столь же зависимы от ума, как и вторичные, а затем отрицает, что идеи качеств могут быть похожи на что‑либо иное, кроме других идей. Один из аргументов в пользу зависимости вторичных качеств от ума заключается в том, что они представляются относительными. Какого цвета объект, каков он на вкус и имеет ли запах – все это зависит от природы и положения наблюдателя, равно как и от внешних условий, например от освещенности. Беркли говорит, что то же самое истинно и в отношении первичных качеств. Какой формой обладает нечто, какова его величина и как быстро оно движется – все это зависит от наблюдателя, и подобные качества могут варьироваться в зависимости от контекста и представляются различными разным наблюдателям. Беркли заключает, что если тот факт, что вторичные качества относительны, доказывает, что они субъективны, то тогда, если первичные качества относительны, они также должны быть субъективными. Кроме того, Беркли заявляет, что первичные качества зависят от вторичных в своем существовании, так что в соответствии с данным взглядом, к примеру, размер и движение нельзя представить существующими, если они не будут окрашенными. Если истинно, что первичные качества зависят от вторичных, и если истинно, что вторичные качества зависят от ума, то тогда истинно, что первичные качества также зависят от ума.

Другим аспектом атаки является то, что "идея не может походить ни на что иное, кроме идеи" (Ук. изд., с. 174), поэтому идеи первичных качеств не могут быть подобны голословно признаваемым первичным качествам, ибо последние не суть идеи, но объективные характеристики физических объектов. Но идеи первичных качеств существуют, поэтому в объекте не должно быть подобных им качеств, иначе получится, что идея могла бы быть похожа на нечто, что не является другой идеей.

Беркли использует эту критику разделения на первичные и вторичные качества как посылку для заключения, что "материя" является противоречивым понятием. Нам следует держать в уме определение "материи" как независимой от ума субстанции, которая объективно обладает размером, формой и движением. Данное определение является противоречивым, если истинны посылки Беркли, ибо оно содержит утверждение о независимости от ума первичных качеств. То есть оно содержит тезис о том, что характеристики, которые не существуют независимо от умов, существуют независимо от умов, что явное противоречие. Поэтому, согласно Беркли, постулирование материи не является чем‑то вроде эмпирической или фактической ошибки, это глубокая концептуальная путаница. Она предполагает утверждение того, что существующее только в восприятии существует невоспринимаемым или существующее только в мысли существует немысленным. По этой причине Беркли чувствует себя способным заявить, что "само понятие о том, что называется материей или телесной субстанцией, заключает в себе противоречие" (Ук. изд., с. 175). Беркли достаточно верно допускает, что если определение слова содержит противоречие, то это слово лишено значения. Поэтому если его аргументация верна, значит, ему удалось показать, что "материя" лишена значения и, следовательно, материя никаким возможным образом не может существовать.

Другим компонентом понятия материальной субстанции является то, что она есть субстрат, или носитель, свойств физического объекта. Беркли указывает, что слово "носитель" здесь употребляется либо в качестве пространственной метафоры, либо вообще употребляется без значения. Он спрашивает: "Очевидно, что нельзя в этом случае понимать слово "нести" в его обыкновенном или буквальном смысле, вроде того как мы говорим, что столбы несут здание. В каком же смысле надо понимать его?" (Ук. изд., с. 178). Поскольку на этот вопрос нельзя дать непротиворечивый ответ, то, как следствие, и другая часть определения "материи" лишается значения.

ESSE EST PERCIPI (БЫТЬ – ЗНАЧИТ БЫТЬ ВОСПРИНИМАЕМЫМ)

Беркли сближает два вида аргументов против существования материи в своем объяснении того, что значит сказать, что нечто существует. Согласно ему, сказать, что нечто существует, значит не больше того, что это нечто воспринимается или может быть воспринято. Он полагает, что если мы не примем эту точку зрения, то слово "существует" станет непонятным. Как следствие, его теория существования включает теорию восприятия, называемую феноменализмом, т.е. тезис, что утверждение о физических объектах в конечном счете означает то же самое, что и утверждения об актуальном или возможном опыте, и потому может быть переведено в эти опытные утверждения без утраты значения. Беркли не употребляет сам термин "феноменализм", но его ответ на вопрос "Что подразумевается под термином "существует" в его применении к ощущаемым вещам [?]" заключается в том, что эти вещи воспринимаются или могут быть восприняты. К примеру:

Когда я говорю, что стол, на котором я пишу, существует, то это значит, что я вижу и ощущаю его; и если бы я вышел из своей комнаты, то сказал бы, что стол существует, понимая под этим, что если бы я был в своей комнате, то мог бы воспринимать его, или же что какой‑либо другой дух действительно воспринимает его (Ук. изд., с. 172).

Это учение суммируется Беркли в его знаменитом лозунге "esse est percipi" (быть – значит быть воспринимаемым).

Итак, очевидно, что материальная субстанция не отвечает требованию "esse est percipi". Материя никогда непосредственно не воспринимается, да и не может восприниматься, поскольку мы воспринимаем только наши собственные идеи. Но "быть воспринимаемым" – единственный смысл "существовать", поэтому материя не существует. Если мы отвергнем берклианскую теорию существования, поскольку находим ее заключение не слишком приятным, то на нас ляжет бремя сказать, что такое существование. Сам же Беркли признает:

Общая идея сущего представляется мне наиболее абстрактной и непонятной из всех идей (Ук. изд., с. 178).

Здесь аргументация Беркли подходит к завершающему этапу. Он говорит, что поскольку мы отбросили как непоследовательную идею субстанции, являющейся носителем свойств, то все, с чем мы остались, так это с идеей бытия вообще. Но это как раз та идея, которую мы находим лишенной смысла. Он, таким образом, привел еще одно основание для утверждения, что "материя" есть бессмысленное понятие. "Носитель" и "бытие", согласно Беркли, суть только эмпирические понятия, поэтому он чувствует, что может обоснованно утверждать:

Рассматривая обе части или ветви значения словосочетания материальная субстанция, я убеждаюсь, что с ними вовсе не связывается никакого отчетливого смысла (Ук. изд., с. 178).

ДУХИ (MINDS)

Какими бы достоинствами ни обладали аргументы Беркли против материи, все же сохраняются два фундаментальных вопроса: что такое духи? и существуют ли они? Ответ Беркли заключается в том, что духи существуют и они бывают двух видов – конечные и бесконечные. Есть только один бесконечный дух – Бог, обладающий традиционными божественными атрибутами всезнания, всемогущества и всеблагости. Конечные же духи – это человеческие души. Далее нам следует выяснить причины, по которым Беркли полагает, что эти сущности существуют. Для них быть – значит воспринимать.

Аргумент Беркли в пользу существования духов заключается в том, что существуют идеи, а существование последних заключается в том, что их воспринимают. Но они не могли бы быть восприняты и потому не могли бы существовать, если бы также не существовали те, кто воспринимают. Следовательно, воспринимающие – или духи – существуют. Для Беркли ясно, что дух или личность не есть просто другая идея; это то, что обладает идеями и потому не может быть обнаружено среди самих идей. По той же самой причине – по крайней мере в случае человеческих духов – духи изначально активны и субъективны. Они непосредственно не воспринимают самих себя – они воспринимают только свои собственные идеи. Беркли следующим образом представляет данный аргумент:

Это познающее деятельное существо есть то, что я называю умом, духом, душой или мною самим. Этими словами я обозначаю не одну из своих идей, но вещь, совершенно отличную от них, в которой они существуют или, что то же самое, которой они воспринимаются, так как существование идеи состоит в ее воспринимаемости (Ук. изд., с. 171‑172).

Если существование физических субстанций маловероятно, то, согласно Беркли, единственными субстанциями являются ментальные, или духовные, и мы знаем, что таковые существуют только потому, что идеи воспринимаются. Как он пишет:

Очевидно, что нет иной субстанции, кроме духа или того, что воспринимает (Ук. изд., с. 174).

В дополнение к конечным человеческим духам или душам, по Беркли, должен также существовать бесконечный божественный дух, иначе мы не могли бы объяснить, чем вызываются наши идеи. Беркли замечает, что в восприятии – если не в воображении – мы не свободны контролировать содержание нашего опыта. Если, к примеру, мы открываем глаза, то при этом не сможем выбирать, какой именно зрительный опыт будет иметь место. Из этого Беркли делает вывод, что мы сами не являемся причиной наших собственных идей. Не являются они и причиной друг друга, полагает он. Из всего этого следует, что должна существовать причина наших идей, которая сама не является ни идеей, ни чьим‑либо духом. Беркли отклоняет одного кажущегося подходящим на эту роль кандидата, каковым, конечно, является материя. Те, кто верит в материю, считают ее инертной, неактивной, а также немыслящей, но нечто инертное и немыслящее, доказывает Беркли, не может быть причиной идей, поэтому материя не является причиной наших идей. Он заключает, что порядок, красота и сложность его идей таковы, что их причиной не может быть нечто меньшее, чем Бог, и поэтому Бог должен существовать, и он – "единый, вечный, бесконечно мудрый, благой и совершенный" (Ук. изд., с. 241).

Таким образом, Беркли пытается убедить нас в том, что материальная субстанция не существует и только духи и их идеи реальны. Его философия сознания весьма убедительна и в значительной степени внутренне согласована. Но защитник берклианского идеализма должен парировать следующие возражения. Что означает слово "существует", когда оно применяется к Богу и человеческим духам? Имеет ли, и в самом деле, смысл говорить о восприятии идей даже тогда, когда под ними подразумевается чувственный опыт (experiences)? Является ли, и в самом деле, понятие духовной субстанции более ясным, нежели понятие материальной субстанции? Разве Бог Беркли не играет той же роли, что и материальная субстанция Локка? Откуда Беркли знает, что другие люди обладают сознанием? Другими словами, откуда Беркли знает, что солипсизм ложен? (Солипсизм является крайней формой идеализма: идеализм – это теория о том, что существуют только сознания; солипсизм – это взгляд, что существует только мое собственное сознание.)

Несмотря на эти проблемы, книги Беркли являются философской классикой, и его вклад в философию сознания значителен, поскольку он не стремится умалить реальность опыта сознания.

ГЕГЕЛЬ

Философские работы Г.В.Ф.Гегеля составляют систематически взаимосвязанное целое, и справедливо сказать, что невозможно полностью оценить ни один из аспектов его мысли в полной абстракции от всего остального. Поэтому выявление гегелевского решения проблемы сознания и тела требует известного нарушения принципов его холистского понимания философии. Я постараюсь свести это нарушение к минимуму, описав вначале гегелевское решение проблемы, а затем – роль этого решения в его философии в целом.

Я должен заранее предупредить читателя, что идеализм Гегеля сильно отличается от идеализма Беркли, и многие находят его стиль письма настоящей пыткой. Гегель употребляет различные обычные слова в особых философских смыслах, и по мере того, как мы будем с ними встречаться, я постараюсь сделать их достаточно ясными. Кроме того, стиль мышления Гегеля зачастую характеризует особая сложность, которую одни назвали бы "извилистостью", а другие находят тонкой и оригинальной. Многие великие философы столь же ясны, по крайней мере, как и их комментаторы, пытающиеся сделать их теории понятными. Но в случае с Гегелем, очевидно, уместно читать второисточники для обретения общего взгляда на его цели и методы, перед тем как браться за первоисточники. Вклад Гегеля в философию сознания сосредоточен в двух книгах: "Феноменология духа" (1807) и третьем томе "Энциклопедии философских наук" (1830), который называется "Философия духа". Сначала лучше прочитать последнюю работу, поскольку она яснее и короче, чем "Феноменология" 1807 г., и рассматривалась самим Гегелем как более четкое изложение его взглядов о природе духа. Я советую это, несмотря на тот факт, что Гегель представлял "Феноменологию" как введение к философии "Энциклопедии". И это тот порядок, которого я буду здесь придерживаться.

Полезный способ прочтения первого параграфа гегелевской "Философии духа" – рассматривать его как попытку преодоления дуализма сознания и тела и заменить эту теорию определенной разновидностью идеализма. Как мы видели, идеализм и дуализм внутренне несовместимы – они не могут быть одновременно истинными, – ибо дуализм есть взгляд, согласно которому имеется две субстанции – одна ментальная, а другая физическая, а идеализм есть взгляд, согласно которому изначально имеется только одна субстанция – ментальная субстанция, или дух. И в самом деле, идеализм и материализм являются разновидностями монизма, поскольку, согласно каждой из них, существует только один вид субстанции и, как свидетельствуют сами названия, монизм и дуализм несовместимы. Сейчас нам предстоит внимательно рассмотреть гегелевское отрицание дуализма и причины принятия им именно того монизма, который называется идеализмом, а не того, который называется материализмом.