Ii) Призыв

Вторая категория материала в тройственном предании – это призыв Иисуса, адресованный своим последователям, и его предсказания о великом перевороте при наступлении нового мира. В этом, безусловно, слышалось зашифрованное послание о необходимости рискнуть всем, дабы приблизить Царство; на этом уровне оно сопоставимо, скажем, с призывами вождей Маккавеев и других. Я всякий раз привожу версию Марка, отмечая значимые расхождения у других евангелистов.

^8:34 И призвав народ вместе с учениками Своими, сказал им: если кто хочет за Мною пойти, да отречется от самого себя и возьмет крест свой и следует за Мною. ³⁵ Ибо, кто хочет душу свою (psyche) спасти, тот погубит ее; кто же погубит душу свою ради Меня и Доброй вести [Мф и Лк пропускают «и Доброй вести»], тот спасет ее [Мф: обретет ее].³⁶ Ибо какая выгода человеку весь мир приобрести и повредить душе своей? ³⁷ Ибо что даст человек в обмен за душу свою?³⁸ Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде этом прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда придет во славе Отца Своего с ангелами святыми [Мф добавляет: «и воздаст тогда каждому по делу его»].^9:1 И Он говорил им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, доколе не увидят Царства Божья, пришедшего в силе [Мф: увидят Сына Человеческого, грядущего в Царстве Своем; Лк: увидят Царствие Божье][1293].

^9:43 И если соблазняет тебя рука твоя, отруби ее: лучше тебе без руки войти в жизнь, чем с двумя руками пойти в геенну, в огонь неугасимый. ⁴⁵ И если нога твоя соблазняет тебя, отруби ее: лучше тебе войти в жизнь хромым, чем с двумя ногами быть ввергнутым в геенну… ⁴⁷ И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе кривым войти в Царство Божье [Мф: войти в жизнь], чем с двумя глазами быть ввергнутым в геенну[1294]…

^10:29 Сказал Иисус: истинно говорю вам: [Мф добавляет: «что вы, последовавшие за Мною, – в новом бытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах и будете судить двенадцать колен Израилевых. И»] нет никого, кто оставил дом, или братьев, или сестер, или мать, или отца, или детей, или земли ради Меня и ради Доброй вести [Мф: ради имени Моего; Лк: ради Царства Божья], ³⁰ и не получит в сто раз больше теперь, во время сие, домов, и братьев, и сестер, и матерей, и детей, и земель, при гонениях, а в веке грядущем жизнь вечную. ³¹ Многие же первые будут последними и последние первыми[1295].

Каждый из этих текстов по–своему дает обетования, в которых, в свете Иосифа и других текстов периода Второго Храма, описанных нами, можно прочитать обетование воскресения. На этом уровне они не отклоняются от норм своего времени: следуй этим путем, предай себя этому учителю, оставь эти привилегии – и в веке грядущем истинный Бог даст тебе новую жизнь, новое Царство, новую семью. В первом отрывке, Мк 8:35, говорится, что тот, кто умрет ради большего, спасет свою жизнь, что, вероятно, означает новую жизнь по ту сторону смерти; в контексте это, безусловно, связано с особым вызовом – следовать за Иисусом, но такое обетование имело бы смысл внутри какого бы то ни было революционного движения того времени. У Марка и Луки это тесно связано с обетованием Царства, а у Матфея – с Сыном Человеческим и его Царством, что демонстрирует уже сказанное выше, – хотя упоминание о воскресении в евангельском предании нечасто, было бы неверным забыть о нем, если мы помним, что основной темой общественного служения Иисуса было Царство Божье. Конечно, указание на Даниила у Матфея легко связывалось в голове еврея периода Второго Храма с более широкой картиной, открывающейся у Даниила, где победившее царство 2–й главы, побеждающий Сын Человеческий в 7–й, а также победившие и воскресшие мученики в 12–й представляют части единого целого, что обретает черты вызова благодаря главам 1, 3 и 6, где описываются правоверные иудеи, готовые встретить опасность и смерть, лишь бы не отказаться от своей верности Богу Израиля. Вызов, который бросает Иисус, дан тут в классическом стиле иудаизма Второго Храма; в вызове, обращенном к народу Божьему, содержится призыв рискнуть абсолютно всем ради Царства, и этот вызов включает в себя зашифрованное обетование (зашифрованное, т. к. слово «воскресение» здесь не встречается) о том, что потерявший свою жизнь спасет ее (Евангелия от Марка, от Луки) или обретет (Евангелие от Матфея). Апокалиптический сценарий, с аллюзией на Даниила, также указывает на слова Иисуса о своем оправдании, к чему мы вскорости обратимся. Это обетование остается, тем не менее, на уровне противопоставления, совсем как утверждения 2 Макк 7: тот, кто рискует всем и даже теряет все, просто обретет свою жизнь вновь. Косвенно там предполагается, что Царство Божье, или Сын Человеческий, представляет собой тот же здешний мир, но где истинный народ Божий оправдан. Иначе говоря, нет здесь чего–либо подобного взгляду Павла на воскресение как на преображение мира или преображенную плоть. Тут нет ни намека на послепасхальное развитие представлений, или «христианизацию». Это само по себе не доказывает, что Иисус на самом деле говорил такие слова. Сейчас такое доказательство отнюдь не является моей целью. Но это указывает, с одной стороны, на верования того времени, а также на тот факт, что люди, передавшие эти слова, а затем собравшие и записавшие их, считали их совместимыми, пускай и не до конца развитыми, с более полным христианским учением своего времени.

Второй отрывок говорит о «вхождении в жизнь» (в последней строке измененной на «Царство Божье»), за что каждый должен заплатить. Это предполагает стандартную еврейскую дихотомию между нынешним веком и веком грядущим, между которыми существует сильная взаимосвязь. Даже полагая, что Иисус призывал отрубить ногу и руку и вырвать глаз скорее в качестве яркой метафоры, нежели буквально, суть повторяющегося объяснения состоит в том, что, попадает ли человек в геенну или в «жизнь», он остается тем же, что и прежде. Хотя этот образ шокирует[1296], в идее вхождения в Царство Божье или новую жизнь в том же теле, что и в настоящем, нет ничего такого, что не могло бы прозвучать в широком контексте иудаизма Второго Храма[1297]. Опять же, хотя христиане I века, читавшие этот отрывок, естественно толковали его с точки зрения следования за Иисусом в жизнь воскресения (воскресшее тело Иисуса можно было узнать, согласно хотя бы Евангелию от Иоанна, по следам крестных ран), здесь еще не говорится ничего о том, как этот текст воспринимало позднее богословие.

Третий отрывок основывается, как и у Павла, на иудейском предании, которое говорит о народе Завета, оправданном в грядущем веке. В дополнение к этому у Матфея представлен суд над Израилем, который вершат последователи Иисуса, что указывает (как отчасти и наша следующая категория) на Даниила. Обетование «грядущего века» тут дано открыто, и жизнь в этом веке (zoe aionios, «жизнь будущего века», что обычно переводится как «вечная жизнь») будет воздаянием для того, кто последует за Иисусом. Главная цель этого отрывка, на самом деле, – гарантировать последователям Иисуса то, что обычно относили ко «всему Израилю»; это входит в новое определение Израиля вокруг самого Иисуса, которое свойственно его действиям и высказываниям на разных уровнях[1298]. Этот отрывок также содержит обетование о драматическом повороте событий, когда «первые» и «последние» поменяются местами, что соответствует множеству других слов о «переворотах», особенно – Заповедям блаженства (см. ниже). Но что достойно внимания в этом отрывке – главный переворот обещан не в веке грядущем, но уже в настоящем. Тут нет никакого разработанного богословия будущего века, или воскресения. Матфей пользуется словом «новое рождение» (palingenesia) для обозначения будущего века, – в Новом Завете это слово употребляется в подобном смысле только в этом месте[1299]. Тут со всей очевидностью предполагается огромная перемена в мире, но сказано об этом не более того, что можно было бы извлечь из множества других текстов периода Второго Храма[1300].

В этих отрывках присутствует ясное чувство грядущего, когда тем, кто верно следует за Иисусом, даже если они претерпят смерть или муки в этом веке, дарована будет новая жизнь. Если мы рассмотрим эти отрывки в контексте представлений о грядущей жизни и будущем веке, мы увидим, что они точно соответствуют другим апокалиптическим иудейским фрагментам, и, в частности, тем, которые хранят в себе отзвук или продолжают темы Даниила. Хотя в них и отсутствует термин «воскресение», можно с уверенностью утверждать, что эта тема присутствует, по меньшей мере, косвенно. Однако тут нет ничего специфически христианского, кроме того, что они сфокусированы на Иисусе, вокруг которого обретают иной статус люди, носящие эти обетования. Можно утверждать, что первые христиане, передававшие, зафиксировавшие и собравшие эти речения, нисколько не ориентировались на более развитое христианское мироощущение, они даже не пытались показать, что сам Иисус, их произнесший, однажды будет воздвигнут из мертвых.