Глава 28. На следующее утро Бидж проснулась рано, чувствуя себя так хорошо, как не чувствовала уже давно

На следующее утро Бидж проснулась рано, чувствуя себя так хорошо, как не чувствовала уже давно. Она отметила время восхода солнца, за полчаса привела в порядок коттедж, быстро позавтракала и вышла наружу. Знак Исцеления был закрыт – еще с прошлого дня; но сейчас на Перекрестке осталось так мало обитателей, что Бидж не ощутила особой вины за это.

Когда она добралась до той чашеобразной долины, где жили единороги, Филдс был уже там. Он осматривал самок и ощупывал их своими умелыми руками пастуха.

– Надо было бы предоставить это тебе, – сказал он Бидж, когда та спустилась по дорожке, идущей вдоль потока, – но мне не терпелось.

– У них все в порядке?

– Да, причем у всех. – На лице Филдса появилось встревоженное выражение. – Боюсь, ты права: у одной будет двойня.

– Скоро? – Бидж опустилась на колени и тоже начала ощупывать самку. Бока животного сильно выпирали в стороны, но сосцы еще не набухли, как это бывает у многих млекопитающих перед родами.

– То ли весной, то ли летом, а может быть, и позже. – Филдс покачал головой. – Я надеялся, что ты поможешь им разродиться. Теперь им придется рассчитывать только на себя.

– Ерунда. – Бидж улыбнулась Филдсу. – Там, куда они отправляются, хватает ветеринаров. – Бидж старательно выдерживала жизнерадостный тон: им предстоял нелегкий день.

Уши Филдса встали торчком, когда от подножия холма донесся шум. Бидж, которая теперь никогда не расставалась с ловилкой, сжала в руке оружие, и они заглянули за скалу, ограничивающую маленькую долину.

По дорожке, вьющейся рядом с водопадом, скакал Конфетка на Скайуокер. Головы всех единорогов повернулись к нему, и всадник, натянув поводья, остановил лошадь на краю долины.

– Сумели Полита и ее соплеменники помочь? – Говоря это, Конфетка быстро снял моток веревки с луки седла и завязал скользящую петлю.

– Они были то, что надо, – ответила Бидж. – Спасибо, что прислали их. Как вы думаете, сегодня дело пойдет лучше? – лукаво спросила она.

– Хотелось бы, – ответил ей Кружка, появляясь из кустов. – Я слышал о ваших вчерашних подвигах. Филдс удивился и обрадовался, увидев трактирщика.

– И давно ты пришел?

– Чуть позже тебя, чуть раньше Бидж. Хотелось проверить, гожусь ли я еще на что‑нибудь. – Он повернулся к склону холма и крикнул: – Мы готовы, Мелина.

На этот раз треск в кустах был слышен всем. Из чащи появилась Мелина с самодельным рюкзаком за плечами и матерчатой сумкой в руке. Она была одета в спортивный костюм с эмблемой Западно‑Виргинского университета и явно чувствовала себя в нем ужасно неловко.

– Я тоже готова, – просто ответила она и передала сумку Конфетке; тот привязал ее к седлу. Конфетка вопросительно посмотрел на Филдса и, к удивлению Бидж, на нее.

Филдс кивнул и показал на одинокого единорога, стоящего между всадником и содружеством.

– Как ты считаешь, Бидж? Девушка тоже кивнула.

– За дело.

Конфетка неожиданно радостно завопил, вертя в воздухе лассо. Уокер попятилась и взвилась на дыбы, а петля легла на рог и легко скользнула на шею единорога. Невадские ковбои могли бы гордиться Конфеткой.

Удивленное животное уперлось ногами в землю как раз в тот момент, когда веревка натянулась, и стало трясти головой, описывая рогом круги. Конфетка умело перебрасывал веревку так, что она все время оказывалась вне досягаемости острого рога: и ему, и Бидж приходилось видеть, как гладкий и округлый рог без всяких усилий рассекает кожаные ремни.

Не сводя глаз с единорога, Конфетка закрепил веревку на луке седла и спросил Филдса:

– Ты точно знаешь, что это именно то животное, которое нам нужно?

– Я в этом уверен.

– Уж очень не хотелось бы мучить беднягу, а потом оказалось бы, что это не тот единорог…

– Конфетка, я абсолютно уверен. – Филдс улыбнулся, но улыбка у него получилась очень грустная. – Давайте делать то, что сделать должны.

– Конечно. – Конфетка глубоко вздохнул и откинулся в седле, как будто беспокоиться ему было не о чем.

– Ие‑е! – Он единственный раз коснулся шпорами боков лошади и тут же расслабил ноги: только ковбои‑любители остаются в напряжении все время. Скайуокер рванулась вперед; Конфетка легко наклонился вправо и отпустил немного веревку, когда она натянулась слишком сильно.

Единорог сначала уперся, но потом покорно побежал за лошадью, держась от нее на таком расстоянии, чтобы натянувшаяся веревка не душила его. Конфетка внимательно следил за тем, чтобы лассо не попало под удар острого рога. Теперь и он, и единорог уже не казались особенно взволнованными.

Остальные животные потянулись за Конфеткой и его пленником. Так процессия и двигалась: Филдс впереди, рядом с ним Мелина, Кружка и Бидж сразу за ними; Конфетка вел за собой длинный ряд спокойных единорогов. Оглянувшись, Бидж поняла, почему стадо единорогов в отличие от стаи гусей или табуна мустангов следовало называть содружеством.

Так они дошли до рощицы на холме к северу от долины. Мелина показала налево:

– Сюда. – Девушка‑фавн оглянулась на Филдса, ожидая подтверждения. Между двумя кустами начиналась едва заметная узкая дорога.

Конфетка тихо щелкнул языком, направляя Скайуокер на нее. В этот момент веревка натянулась, и Конфетка с удивлением оглянулся: лошадь встала, не в силах сдвинуть с места упершегося единорога.

– Они всегда не любили дорог, – объяснил Филдс. – Никто не знает почему. – Он подошел к единорогу и подтолкнул его, шепча что‑то ласковое.

Наконец животное смирилось и сделало шаг вперед. Веревка уже не была так натянута, и Скайуокер, всем своим видом демонстрируя огромное облегчение, двинулась по дороге. Остальные единороги последовали за ними без колебаний. Филдс пошел впереди, без всяких усилий передвигаясь с такой же скоростью, что и животные. Змеящаяся дорожка вывела из лесу к скалам, потом скалы сменились зарослями кустарника, кусты – открытым травянистым пространством. Трава постепенно становилась все суше, появились каменистые участки.

Конфетка остановил лошадь, когда из‑за утеса появился бородатый человек в майке и бейсболке с эмблемой «Виргинских индейцев». Он безразлично взглянул на Конфетку, но с почтением приветствовал Филдса:

– Доброе утро, сэр.

Филдс, отдуваясь, встал рядом с Конфеткой. Бидж показалось, что он нарочно пыхтит, хотя совсем не устал.

– Доброе утро и вам, мистер Гровер. Вы не забыли, о чем мы договаривались?

– Ясное дело, иначе меня бы здесь не было. – Он говорил отрывисто и сухо, но доброжелательно. – Я приготовил им местечко там, в холмах. – Он махнул рукой в сторону уходящей вверх по склону грунтовой дороги.

– Им там будет просторно? – обеспокоенно спросил Филдс.

Гровер обвел взглядом холмы:

– Еще бы.

Но Филдс продолжал тревожиться:

– Понравится ли им там?

Ответ Гровера прозвучал неожиданно мягко:

– Ну, не могу сказать, что совсем в этом уверен, только мы сделаем все, что сможем. Это я обещаю. А кто‑нибудь из вас не поможет ли нам?

Из‑за плеча Бидж выглянула Мелина. Гровер, увидев ее, широко улыбнулся:

– Здравствуй, юная леди!

Мелина застенчиво поздоровалась. Гровер взял у Конфетки ее сумку.

Филдс долго смотрел на единорогов, столпившихся на грунтовой дороге, – их ожидала сельская глубинка Виргинии.

– Сними веревку, Конфетка.

– Ты уверен, что это можно сделать?

– Прошу тебя, пожалуйста, сними.

Конфетка быстро ослабил петлю; единорог бросил взгляд на веревку и молниеносным движением рога рассек ее на части.

Освободившись, единорог двинулся вперед и положил рог на шею Скайуокер. Когда он поднял голову, на шкуре лошади не осталось и царапины. Единорог серьезно посмотрел на Конфетку, повернулся и двинулся к остальным.

Конфетка озабоченно осмотрел шею Скайуокер:

– Что бы это значило?

Филдс задумчиво смотрел, как единороги окружили своего вожака.

– Кто знает? Они очень одухотворенные животные. Думаю, что так они дают понять нам что‑то, о чем мы не догадываемся.

Мелина забрала свою сумку у Гровера, встала рядом с единорогом‑вожаком, и они одновременно двинулись вперед. Мелина своим чистым голосом запела ту греческую песню, которой ее научил Хрис: «Ах, милая патрида, когда я увижу тебя снова?»

Единороги окружили девушку‑фавна. Бидж заметила, что так же, как когда‑то единороги утешали ее в ее горе, касаясь рогами, они теперь по очереди ласково гладили рогами Мелину.

Филдс наблюдал за ними.

– Вот почему говорят, что рог единорога исцеляет.

– Хотел бы я, чтобы это было правдой, – откликнулся Конфетка. – По легендам, они могут вылечить что угодно.

– Что угодно? – переспросила Бидж. – Не думаю. Конфетка внимательно посмотрел на нее и неожиданно стал выглядеть так, как будто сам тяжело болен. Бидж постаралась не встречаться с ним глазами; Конфетка развернул лошадь и поскакал обратно в Кендрик.

Филдс, Кружка и Бидж вернулись тем же путем. Филдс показал остальным, как уничтожать за собой дорогу. Единороги не поднимали шума, когда проходили здесь, но теперь тишина казалась Бидж мертвой.

На границе Перекрестка Филдс попрощался и свернул в холмы. Кружка обратился к Бидж:

– Как ты смотришь на то, чтобы пообедать?

– Прекрасная мысль. – Они миновали пустой дом Бидж и направились к непривычно тихой гостинице.

Но заняться обедом сразу же им не удалось: попугай Кружки прыгал на своем насесте, издавая скрежещущие звуки.

– Что? Что случилось? – спросил Кружка. – Тебе не сидится на месте? Чего ты хочешь?

Попугай вылетел за дверь. Бидж и Кружка вышли за ним следом.

Птицы‑огнепоклонники вились над лужайкой в лучах полуденного солнца, изящными виражами слетаясь со всех сторон. Некоторые еще светились, лишь недавно покинув какой‑нибудь костер, другие уже остыли и обрели цвет пепла. Кружка пожал плечами и сказал взволнованно кудахтающему попугаю:

– Весна. Они улетают. Ты же видел это уже не раз.

Но попугай был безутешен. Бидж смотрела, как птицы‑огнепоклонники все ускоряют полет, образуя воронку миниатюрного урагана, и устремляются ввысь.

Неожиданно сбившиеся в тесный круг птицы запели – радостно, неудержимо, так громко, что песня отдалась эхом в окрестных холмах. Казалось, птичьим хором руководит гениальный дирижер. Бидж была ошеломлена.

Потом птицы вытянулись клином с острием, обращенным на запад.

Попугай Кружки, отчаянно кудахтая, взлетел и устремился за ними.

– Желаю удачи, – пробормотал трактирщик. Попугай изо всех сил бил крыльями, надеясь догнать стаю.

Бидж и Кружка смотрели им вслед, пока птицы не слились в размытое пятно, потом стали точкой на горизонте, потом исчезли из глаз.

Единственное грязное перо опустилось на землю. Кружка бросил на него задумчивый взгляд:

– Грубиян до конца. Мог бы хотя бы попрощаться.

– Как его звали? – спросила Бидж.

– Я так никогда и не дал ему имени. Когда он появился у меня, я решил, что если назову его, то уж точно никогда не избавлюсь. – Они вернулись в гостиницу.

Бидж остановилась рядом с пустым насестом.

– Добро пожаловать в «Кружки», – тихо сказала она, подражая попугаю. Как ни тих был ее голос, он разнесся по всей гостинице.

Бидж села за стол рядом с очагом, где еще горел небольшой огонь. Кружка сходил в кладовку и принес холодного цыпленка и свежий хлеб. Трактирщик старательно приготовил сандвичи, аккуратно разрезав ломти хлеба по диагонали. Бидж чувствовала себя так, как будто вернулась в детство и гостит у своего деда, тогда еще не страдавшего от проявлений хореи Хантингтона. Они с Кружкой поели в молчании.

После того, как чай, тоже вскипяченный Кружкой, был выпит, трактирщик поставил чашку на стол и сказал:

– Комната Мелины теперь свободна. Если захочешь перебраться в нее, я буду рад. Бидж ничего не ответила.

– Я думаю, это не такая уж плохая мысль. Неизвестно, когда появится Моргана, но не думаю, что она снова нападет на гостиницу.

– А как быть с моими пациентами? – спросила Бидж.

– Какие там пациенты? Кто еще остался на Перекрестке? Но на всякий случай я готов помочь тебе перенести сюда все, что может тебе понадобиться. Ты устроишь кабинет в… ну, в одной из других освободившихся комнат. Это нетрудно.

Бидж представила себе. каково ей будет в ее пустом коттедже – без Хорвата и без Дафни. «К тому же, – подумала она и ощутила озноб, – я грозила Моргане, что убью ее, а теперь Моргана хорошо знает дорогу к моему дому».

– Согласна, – сказала она Кружке. Он посмотрел на ее пустую чашку и взялся за чайник, заботливо проверив, есть ли в нем еще заварка.

– Вот и хорошо. Хочешь еще чаю? – Он выглядел довольным, и Бидж почувствовала, что тоже испытывает радость.

Кружка повесил чайник на крюк над огнем и подошел к двери. Бидж присоединилась к нему.

Холодный сухой воздух был прозрачен; все было видно далеко вокруг, но нигде не было заметно никаких признаков жизни. Кружка положил руку на плечо Бидж:

– До чего же здесь красиво… Знаешь, как называл Америку мой дядя Исаак, когда я был маленьким? Goldeneh Medina. Золотой остров. Он вздохнул, глядя, как весенний ветер колышет траву на зазеленевших холмах.

– В южных краях уже тепло. Реки разлились от талых вод, но это ненадолго. Потом семь месяцев будет мягкая погода: при желании можно спать на свежем воздухе. – Кружка повернулся к Бидж. – Если бы я планировал вторжение, я не стал бы его откладывать.