Глава 6. Наступил рассвет. Накануне вечером, вернувшись в гостиницу после того, как проверил, все ли в порядке с его стадом

Наступил рассвет. Накануне вечером, вернувшись в гостиницу после того, как проверил, все ли в порядке с его стадом, Стефан настоял на том, чтобы отвезти Бидж домой; не менее твердо он настоял и на том, чтобы вернуться ночевать в «Кружки». Бидж без нужды резко прикрикнула на Хорвата, когда тот тявкнул на Стефана, и тут же отправилась в постель.

Теперь, усталая, так и не уснувшая всю ночь, она выпустила Хорвата погулять, потом впустила его обратно, вскипятила чай и уселась за стол, погруженная в мрачные мысли.

Когда Бидж впервые встретила Стефана, она была смертельно больна и думала о самоубийстве; это заставило ее держаться от юноши на расстоянии. Теперь она не была больше больна, но он отдалился от нее за тяжелое время своего лечения от последствий наркомании.

Так или иначе, их взаимоотношения напоминали бесконечную череду неудачных первых свиданий.

Когда Бидж в июне вернулась на Перекресток, они долго не встречались. Бидж была занята приготовлениями, связанными с открытием ветеринарной практики, и обновлением одного из заброшенных коттеджей, которых было много на Перекрестке. Она несколько раз посылала письма через Кружку, однажды даже прибегла к услугам его пользующегося сомнительной репутацией попугая, но Стефан ни разу ей не ответил.

Бидж нашла в университетской библиотеке статью, касающуюся случаев наркомании среди анестезиологов, работавших с морфием, и сделала оттиск для Стефана. Кружка с задумчивым видом взял у нее оттиск, но Бидж так и не узнала, получил ли его Стефан; во всяком случае, он никогда не упоминал об этом.

Потом однажды, когда Бидж мучилась с побелкой стен коттеджа, она услышала шум. Выглянув в окно, она обнаружила Стефана, еще более худого, чем она его помнила, сосредоточенно сортирующего камни, чтобы починить трубу.

Она приготовила на ленч хлеб и сыр, Стефан молча сел за стол, потом так же молча ушел.

На следующий день за едой она спросила его:

– Кто присматривает за твоим стадом?

– Б'ку. – Его голос, раньше такой выразительный и музыкальный, теперь был хриплым от редкого употребления. – У него было свое стадо, но…

– Я знаю. – Тогда она видела Б'ку всего дважды – второй раз именно в тот день, когда его овцы были истреблены. Б'ку стоически перенес несчастье. – Как же тебе удается с ним объясняться?

– В основном знаками. Грифон иногда помогает, переводит, но он еще очень слаб. Он так сильно пострадал.

– Он поправится, – сказала Бидж мягко. – Люди и животные выздоравливают даже после таких ран.

– Иногда. – Больше в тот день Стефан почти ничего не говорил.

На следующий день шел дождь, и они вместе занимались окраской коттеджа изнутри. Около полудня тучи разошлись, и они посидели на пороге, наблюдая, как под солнечными лучами от земли поднимается легкий пар. Маленькие ручейки превратились в полноводные потоки и бурлили вокруг камней. Если дожди не прекратились бы, вода могла бы размыть склон холма и даже вызвать оползни, но пока ручьи выглядели просто веселыми и говорливыми.

Стефан смотрел по сторонам полными слез глазами.

– Как же здесь красиво. Так красиво не может быть больше нигде. И я чуть не помог Моргане все это у нас отобрать, и я чувствую… – У него с болью вырвалось: – Я не думал, что когда‑нибудь снова буду способен что‑то чувствовать.

Бидж поцеловала его в щеку и крепко обняла, дав Стефану выплакаться. После этого он несколько дней не появлялся.

Через неделю они начали разговаривать, как раньше.

А еще через неделю Бидж узнала от Лори, что Стефан подал заявление о приеме в Западно‑Виргинский университет, и пришла в ярость от того, что он сделал это через Лори, а не через нее.

– Понимаешь, – сказала ей Лори резко, – он скорее умрет, чем окажется в чем‑то зависимым от тебя.

– Но почему? Лори поморщилась:

– Ну уж себе‑то не лги. Ты же все прекрасно понимаешь.

Бидж прикусила язык как раз вовремя: она чуть было не сказала Лори, что не нуждается в поучениях насчет своей личной жизни со стороны женщины, у которой роман с грифоном. Это было бы жестоко, да Бидж и понимала, что не может в этом случае положиться на свой здравый смысл.

Бидж обнаружила, что за воспоминаниями позволила чаю совсем остыть, и поскорее выпила его. В доме было тихо: клиенты пока не появились, а Дафни где‑то охотилась на птиц, вплетя в мех последние осенние цветы. Бидж взялась за номер «Экономических проблем ветеринарии» – издания, совершенно бесполезного на Перекрестке, – и усмехнулась, обнаружив, что угол журнала изжеван.

Но Бидж тут же выронила журнал. Дверь была приоткрыта, и Хорват исчез.

Она в панике выбежала из дома и стала озираться. Хорвата нигде не было видно, но ведь он, если бы пожелал, мог и спрятаться. Что скажет ей Гредия, если по вине Бидж с ее ребенком случится что‑нибудь плохое?

Рядом с ручейком, текущим от родника, хрустнула ветка. Бидж нырнула в кусты, расставив руки. Из кустов взлетел кедровый свиристель, и Дафни укоризненно мяукнула.

– Извини, – сказала ей Бидж. – Хорват!

Девушка испытала невероятное облегчение, когда от подножия холма ей ответил лай волчонка. Она пробежала до половины спуска, стараясь не поскользнуться, и тут увидела приближающегося человека. Бидж встревоженно нахмурилась. Хорват и не думал его облаивать или убегать от него. Обычный щенок‑вир зарычал бы на незнакомца или ощетинился, защищая свою территорию даже от другого представителя собственного вида. Хорват был более стеснителен и прибежал бы к ней, если бы испугался. Бидж вернулась в коттедж, вооружилась ловилкой и набросила поверх шаль.

Когда она снова вышла из дому, Хорват радостно прыгал на задних лапах, стараясь лизнуть человека в лицо. Филдс нагнулся, сгреб волчонка в охапку и поцеловал в нос без всякой брезгливости.

Когда сатир наклонился, из‑под черных кудрей выглянули рожки, а уши встали торчком: Хорвату удалось‑таки его лизнуть.

Филдс, как всегда, был одет в комбинезон. Он как‑то объяснил Бидж, до чего же рад иметь карманы.

– Они, – объяснил он, засовывая в карманы свои мозолистые руки, – дают возможность идти куда угодно, имея при себе все, что нужно. Замечательно!

Бидж решила, что для бога такая одежда недостаточно торжественна.

Филдс опустил Хорвата на землю и улыбнулся, когда волчонок начал дергать его за завернутую над раздвоенным копытом штанину.

– Доброе утро, Бидж. Ты хорошо выглядишь. Бидж уже была готова встретить его взгляд и даже сумела улыбнуться в ответ, не краснея и не проверяя, все ли в порядке с ее одеждой.

– Спасибо. Не хочешь ли чаю или кофе?

– Воды. Спасибо. Принеси мне кружку воды и собирай рюкзак: мы отправляемся сейчас же.

– Куда? – спросила Бидж, не трогаясь с места. Филдс широко улыбнулся:

– Разве не следует единорогам встретиться со своим доктором, мисс?

Бидж кинулась в дом, быстро натянула комбинезон, схватила заранее приготовленный рюкзак, метнулась было к двери, вернулась, наполнила стакан ключевой водой, снова рванулась к двери, снова вернулась, нашла веточку мяты, положила ее в воду и наконец выскочила в дверь; Филдс, смеясь, взял у нее стакан.

– Они дождутся тебя, – сказал он Бидж. – Сегодня еще никто не родится. – Филдс одним глотком осушил стакан – струйка воды даже потекла у него по бороде. Однако его жадность не отталкивала – так ведет себя довольное животное. Филдс ласково улыбнулся девушке: – Мы выбрали себе хорошего ветеринара, доктор. Ты любишь свою работу.

Бидж забрала у него стакан и поставила на скамейку у входа, потом набросила простыню на Знак Исцеления.

– Пошли.

Хорват кругами носился вокруг Бидж и Филдса, иногда добронравно идя рядом с ними, иногда отставая, так что потом приходилось сломя голову мчаться, чтобы догнать. Пройдя полмили, Бидж решила, что о нем можно не беспокоиться.

Путь их лежал на восток; постепенно тропа становилась все круче, холмы сменились скалами. Далеко внизу извивалась дорога, ведущая в Виргинию (и не только, напомнила себе Бидж, поежившись). Филдс шагал, легко преодолевая каменистый подъем, а Бидж радовалась, что не забыла захватить палку.

– Ты слышал о свадьбе Руди и Бемби? – спросила Бидж, которой казалось, что именно Филдс и должен совершить обряд.

– Конечно. Я обязательно на ней буду. Я даже помогу добраться некоторым гостям, – он подмигнул, – которые живут далеко отсюда.

– Анни, – немедленно откликнулась Бидж. – Она ведь теперь миссионерка в Чаде. Я ей напишу, но не уверена, что она сумеет добраться… – Бидж умолкла, чувствуя себя глупо. Если кто угодно может попасть на Перекресток, то какие причины думать, будто это не удастся Анни?

– Ради нее я сам отправлюсь в дорогу. – Филдс полез в карман и вручил Бидж тщательно нарисованную карту Африки. – Пошли это ей как можно скорее, а я встречу ее на границе.

Бидж забеспокоилась:

– Не уверена, что она получит это вовремя. Филдс задумчиво покусал ноготь, вздохнул и пожал плечами.

– Тогда нет другого выхода: я пошлю к ней попугая Кружки.

Бидж сморщила нос. Филдс невольно посмотрел на собственное плечо, где виднелся синяк, оставленный острым клювом.

Девушка сунула карту в карман.

– Я передам. Ты только объясни ему, куда лететь, и попроси Кружку отправить птицу вовремя. – Бидж решила, что, как бы ни было холодно, передавать карту попугаю она будет на открытом воздухе, где легче увернуться, чем в помещении.

Путники дошли до широкого потока, производившего впечатление силы даже теперь, когда вода стояла низко. Его журчание заглушалось другим, более громким звуком – почти ревом. Хорват, разгоряченный беготней, пересек тропинку, вьющуюся по берегу, и с наслаждением плюхнулся в мелкую заводь.

Бидж подошла к краю обрыва и глянула вниз. Оттуда на нее, казалось, смотрел огромный карий глаз с синим зрачком. У девушки промелькнуло паническое воспоминание о Великих с их светлыми безжалостными глазами с темными зрачками, но это око было велико даже для них.

Потом она разглядела облако, отражающееся в синеве, и поняла, что же перед ней: круглая долина, окруженная скалами, и круглое озеро посередине, куда низвергается водопад.

Филдс положил руку Бидж на плечо и показал на идущую вниз тропу:

– Теперь ты понимаешь, почему я не хотел брать грузовик?

– Я знаю, грузовик ты ненавидишь. Но в данном случае ты прав. – Бидж свистнула Хорвату.

Они спустились вниз по дорожке, серпантином извивающейся по почти отвесному склону рядом с водопадом. Филдс с легкостью преодолевал крутизну, а Бидж следовала за ним с трудом, даже несмотря на свою палку. Когда они добрались до пояса деревьев, окружавших озеро, – ветви все еще шелестели желтыми листьями, – шум водопада стал не таким оглушительным. Тропа вывела путников к лужайке, которую Бидж помнила синим цветочным ковром; теперь на растениях были только темные сухие семенные коробочки.

Навстречу им поднялась сначала одна украшенная рогом голова, потом и все остальные – как будто между животными существовала какая‑то система связи. Единороги повернулись к Филдсу и Бидж, подняв рога, но не проявляя никакой враждебности.

Бидж нахмурила брови. Единороги были все так же прекрасны, с темными глазами и заостренными мордами, похожими одновременно и на лошадиные, и на козлиные, грациозными тонкими мускулистыми ногами с раздвоенными круглыми, словно очерченными циркулем, копытами. Но все‑таки что‑то изменилось…

Бидж замерла на месте. Хорват, испугавшись единорогов, спрятался за ней и возбужденно дергал ее за штанину;

Бидж почти не замечала этого. У половины единорогов оказались огромные свисающие животы. Почти все самки были беременны.

– Ox. – Бидж быстро приблизилась к одной из них и без колебаний начала ощупывать ее. Хорват, успокоившись, улегся на траве в сторонке и внимательно наблюдал за происходящим..

Бидж взяла себя в руки.

– Все хорошо, моя красавица. Тебя ведь никогда не осматривали, верно? Сначала поглядим, все ли у тебя в порядке с глазами, с деснами… – Бидж говорила весело и ободряюще, хотя единорог проявлял гораздо больше спокойствия, чем она сама.

Бидж смущенно пробормотала:

– Извини меня, – и подняла хвост животного. Задний проход и влагалище выглядели нормально – ни воспаления, ни отека, никаких признаков кровотечения. Бидж измерила температуру и записала результат в блокноте, который всегда носила с собой, потом, опустившись на колени, принялась ощупывать живот. Она заметила, что сосцы, похожие на козье вымя, уже готовы к выкармливанию детеныша. Бидж стало любопытно: а на что похоже молоко единорога?

Как всегда, увидев единорогов, Бидж вспомнила о своей матери: та любила изображения этих животных, в доме их было несколько – на стекле окна, на картинах. Бидж вспомнила, как мать говорила ей: рог единорога может излечить любую болезнь…

Иногда, хотя после смерти матери прошло уже несколько месяцев, боль потери пронизывала Бидж так же остро, как и в первые дни, – она ничего не могла с собой поделать. Мать Бидж предпочла самоубийство постоянным страданиям и умственной деградации, вызванным хореей Хантингтона.

Бидж почувствовала нежное прикосновение рогов к своей спине: единороги, способные чувствовать и невинность, и горе, лелеяли невинных и утешали страдающих.

– О чем ты задумалась, доктор? – мягко спросил Филдс. – Тебе не помочь?

– Все в порядке, спасибо. – Бидж вытерла глаза, чтобы Филдс не заметил слез. – Я уже почти закончила. – Она еще раз прощупала живот единорога, смутно представляя себе, что нужно искать, и перешла к следующему животному.

Бидж осмотрела все стадо, прервав дело всего один раз: перед ней встал единорог‑самец.

– Прошу прощения? – Бидж не очень была уверена в том, насколько единороги понимают человеческую речь.

Единорог взмахнул рогом: у основания была видна золотая полоска – результат лечения Бидж ее первого пациента на Перекрестке.

– Привет, парень. – Бидж погладила гриву, не удержалась и поцеловала единорога в нос. – Ты замечательно выглядишь.

Единорог поднял губу и лизнул Бидж в щеку; язык животного оказался совсем не шершавым. Бидж занялась другими животными, чувствуя, что получила что‑то вроде благословения.

Стадо – содружество единорогов – было довольно большим, и на осмотр ушло много времени. К полудню Бидж решила, что теперь имеет более или менее ясное представление об особенностях вынашивания единорогами потомства, и стала предвкушать, какое хорошее дополнение сможет сделать к «Справочнику по небиологическим видам» Лао. Последнее животное она осматривала уже со спокойной профессиональной уверенностью, хотя, безусловно, успокаивать животное не было никакой необходимости. Бидж опустилась на колени в мягкий мох и ощупала живот самки со всех сторон.

То, что ощутили ее пальцы, заставило Бидж широко раскрыть глаза. Уши Филдса инстинктивно встали торчком, когда он тоже опустился на колени рядом с единорогом.

– Что ты обнаружила?

– Нечто поразительное. Подожди, я хочу удостовериться.

– В чем дело? – Филдс теперь напирал на Бидж в своем возбуждении. – Что там?

Бидж улыбнулась и сказала, как будто приготовив большой сюрприз ребенку:

– Часто ли у единорогов бывают двойни? В мертвой тишине, последовавшей за ее словами, Бидж впервые заметила, как похож на козлиный плоский нос Филдса. Его широко открытые пораженные глаза, по контрасту, выглядели очень человеческими.

– Ты уверена?

– Я могла бы еще сделать ректальное исследование, но… – Она показала на огромный живот самки. – Если они похожи в этом отношении на кобыл, такая процедура может ей повредить. Да и без этого я практически уверена. Мистер Филдс, с тобой все в порядке?

– Поверить не могу.

Бидж взяла костистую руку сатира и провела ею по животу единорога, чтобы дать ему почувствовать форму двух маленьких тел. Филдс молча отвернулся.

– Возникнут проблемы? – Бидж сглотнула. Она знала, что рождение близнецов кобылой иногда кончается трагически. – Они гибнут, рожая двойню?

– Не знаю. – Филдс выжал из себя кривую улыбку. – На моей памяти такого не случалось.

– На твоей памяти – это сколько лет? Филдс окинул взглядом долину и извивающуюся внизу между деревьями реку. Листья еще не облетели – алые, золотые, глубокого пурпурного цвета – нигде, кроме Перекрестка, Бидж не встречавшегося. Но скоро деревья сбросят свой наряд. Филдс зажмурился.

– Достаточно много, чтобы сказать: это совершенно необычно. И очень плохо, Бидж. Очень, очень плохо.

– Может быть, я и ошиблась, – сказала Бидж наконец. – Может быть, близнецов и не будет.

Единорог повернул голову и печально посмотрел на Бидж; девушка покраснела – она никогда не умела лгать.

– Я закончила осмотр, – пробормотала Бидж, поднимаясь с колен..

– На этот раз все, – сказал Филдс, отвернувшись в сторону. Единороги окружили его и касались рогами, стараясь утешить. Бидж обеспокоенно гадала, что же так его встревожило. Филдс рассеянно гладил животных, все еще не глядя ни на них, ни на Бидж. – Ты, наверное, посетишь их еще раз, когда им придет время рожать?

– Ни за что не пропущу, – заверила его Бидж, мечтая, чтобы тогда с ней оказалась и Ли Энн. Она взяла свой рюкзак и позвала Хорвата, который спал на спине, задрав все лапы кверху.

Прежде чем уйти, Бидж и Филдс остановились на краю долины, глядя вниз. Поток устремлялся к широкой полноводной реке Летьен; тропа вилась по его берегу. Где‑то вдали реку пересекала дорога, ведущая, как было известно Бидж, в одну сторону – к гостинице Кружки, в другую – если вы знали, где сворачивать, и не заблудились в неведомых мирах навсегда – в родной мир Бидж.

Бидж наклонилась, чтобы лучше видеть. Из ее рюкзака при этом высунулась ловилка, блеснув на солнце металлом. Филдс. поправил рюкзак, чтобы оружие не было на виду.

– Когда ты со мной, в этом никогда не возникнет надобности.

– Ничего подобного. Оружие однажды очень даже пригодилось мне, хотя ты был рядом.

Филдс кивнул, став еще более печальным.

– Мистер Филдс? Сатир повернулся к Бидж.

– Вы ведь очень близки с Кружкой, не правда ли?

– Я встретил его, когда он был еще маленьким мальчиком. – Филдс улыбнулся. – Таким маленьким, таким щупленьким. Я вырастил его.

Кружка выглядел на много лет старше Филдса. Да, подумала Бидж, двойня у единорога – событие действительно очень необычное.

– Но вы оба были в гостинице, когда на Перекресток напала Моргана вместе с вир и остальными. Ты тогда не сражался, несмотря на опасность, даже не обнажил оружия.

Филдс выглядел пристыженным, но неколебимым.

– Я не могу ранить своих детей. Я не могу встать на сторону одного из них и сражаться с другим.

– Тогда ты не можешь никого защитить.

– Защитить я могу. – Он потряс головой так, что его черные кудри встали дыбом. – Но я никогда не причиню вреда никому из вас.

Они спустились с утесов и шли теперь по полям вдоль реки. Филдс остановился и окинул взглядом речную долину; казалось, он смотрит куда‑то в невообразимую даль.

– Ты думаешь теперь обо мне плохо – из‑за того, что я отказываюсь сражаться?

– О нет. – Бидж собралась с духом и обняла его за талию. – Наоборот, это заставляет меня ценить тебя выше, чем я ценю себя.

Филдс рассмеялся:

– Может быть, и так, но ты всегда сумеешь меня перехитрить. Теперь я нужен в другом месте. Ты меня извинишь?

Филдс был из тех, кто всегда нужен в другом месте.

– Отсюда я дойду до дому и сама. Спасибо, мистер Филдс.

Сатир поцеловал ее в щеку – нежно и, как всегда, похотливо. Отстранившись, он подмигнул девушке:

– Я думаю, теперь ты знаешь мое настоящее имя.

– Знаю, – ответила Бидж твердо, – но я познакомилась с тобой как с Филдсом. Если не возражаешь, так я и буду тебя называть.

Он с уважением поклонился:

– Если тебе так больше нравится… Если ты считаешь это правильным, пожалуйста.

– Спасибо, мистер Филдс. – Бидж добавила, ощущая неловкость: – Ты уверен, что не передумаешь и не пообедаешь со мной?

Филдс снова поклонился:

– Как‑нибудь в другой раз. – Он хитро подмигнул. – Но я дам знать заранее. Не хотел бы тебя побеспокоить, когда у тебя окажется Стефан.

Смеясь, Филдс широким шагом двинулся по тропе вниз. Бидж какое‑то время смотрела ему вслед, потом повернулась, чтобы идти домой, и свистнула Хорвату.

Интеллигентный голос сказал неодобрительно:

– Тебе не следовало бы разгуливать безоружной.

– Я вооружена, – ответила Бидж, вытаскивая ловилку. – Я знаю, что нужно всегда быть в готовности.

Хорват примчался, перестав обнюхивать кусты, и решительно встал между Бидж и грифоном, рыча и оскалив зубы.

– Ну, ну, – пробормотал грифон, явно довольный. – Я ничего такого не имел в виду. Не следует лаять на старших, молодой человек.

Бидж ощутила внезапный озноб: грифон сделал ударение на слове «человек». Значит, он – генеральный инспектор – все знает о Хорвате.

Грифон поймал ее взгляд и кивнул:

– Конечно, доктор. Такие вещи не остаются незамеченными. Будь с ним осторожна. И не стесняйся задавать вопросы и делиться сомнениями.

– Я никогда не боялась спрашивать. Грифон кивнул, его устрашающий клюв, казалось, раздвинулся в улыбке.

– Похоже, тема твоих неприятностей не подлежит обсуждению, по крайней мере сейчас. Как ты себя чувствуешь, Бидж?

Бидж вытащила из рюкзака стетоскоп.

– Такой вопрос мне следовало бы задать тебе. Или, вернее, выяснить это самой. Жаль, что вчера у меня не оказалось такой возможности.

– Я вполне здоров, спасибо. – Грифон сел на задние лапы, демонстрируя пересеченный шрамами живот.

Бидж быстро ощупала самый свежий, еще розовый, со следами иглы по бокам шрам.

– Заживает замечательно. Если повезет, не будет никаких проблем и с мышечной тканью. – Бидж вздохнула. – Хотела бы я, чтобы все мои пациенты имели возможность выздоравливать на Перекрестке.

– Сейчас это так и есть.

– И очень хорошо. Я ведь, знаешь ли, многому еще должна научиться. – Бидж кинула взгляд на огромный – почти метровой длины – и явно самый старый шрам, тянувшийся от середины живота до ребер грифона. – Должна тебе сказать, что нигде, кроме Перекрестка, ты не выжил бы после такого ранения.

– Даже и здесь я едва не погиб. Это, моя дорогая, было мое знакомство с Морганой.

Бидж поежилась. Ее собственное знакомство с Морганой было очень коротким: она видела женщину, убивающую собственных воинов, с руками по локоть в крови, вечно разгневанную.

– Надеюсь, она здесь больше не появится.

– Сомневаюсь. Ненависть имеет одно достоинство: постоянство.

Над скалами взлетела ласточка, стремительно ныряя и снова взвиваясь ввысь. Грифон с тоской наблюдал за ее полетом.

– Ты не можешь себе представить, какое это наслаждение – летать.

– Ты тоже еще будешь летать, – ответила Бидж и против воли добавила: – Но мне не хотелось бы видеть, как ты начнешь это делать сейчас. Нужно еще некоторое время на заживление раны. Все мы мечтаем о чем‑то, что нам недоступно. – Бидж вспомнила, что эти же слова недавно кому‑то уже говорила.

Грифон расправил орлиные крылья, но правое крыло в суставе неожиданно согнулось под странным углом. Он несколько раз раскрыл и закрыл клюв, ничем больше не выдав боли.

Бидж придержала поврежденное крыло, чтобы дать грифону возможность снова сложить его.

– Думаю, ты нуждаешься в более основательном рентгеновском исследовании, чем я могу провести здесь. Аппарат, предназначенный для крупных животных в ветеринарном колледже…

– Знаешь ли, – деликатно прервал ее грифон, – я и сам могу найти предлог, чтобы увидеться с Лори.

Бидж не опустила глаза и поздравила себя с тем, что не покраснела.

– Я считаю нужным направить тебя туда для обследования на более подходящем рентгеновском аппарате, – твердо сказала она. – И для клинического анализа крови в связи с подагрой. – Ободренная собственным самообладанием, Бидж спросила, стараясь, чтобы вопрос прозвучал не особенно заинтересованно: – У тебя есть причины считать, что тебе необходим анестезиолог?

– «Необходим» – пожалуй, слишком сильное выражение. – Грифон, смущаясь, добавил: – Хотя, несомненно, желателен.

Бидж не в первый раз спросила себя, почему два взрослых и зрелых существа, принадлежащих к разным видам, не нашли себе другого объекта любви, кроме друг друга.

Грифон сменил тему:

– Что даст переливание крови?

– Очень даже много. – Бидж почувствовала себя неловко; обычно она не задумывалась о том, какое это преимущество – лечить пациентов, не умеющих разговаривать. – Когда тебя оперировали, когда понадобилось переливание крови…

– Когда я был при смерти. Не смущайся: я все прекрасно помню.

– Ну что ж; ты был при смерти, спасти тебя могло только переливание, и мы раздобыли несколько литров крови других грифонов. Дюжины других грифонов, если быть точной. – Бидж сглотнула, потом решительно закончила: – Доктор Доббс перед операцией исследовал образцы крови каждого.

– Ax. – Грифон постарался, чтобы его голос звучал равнодушно, но Бидж поняла, насколько он разъярен. – Он счел, что я могу и подождать, не правда ли? Ну что же, интересы науки всегда должны быть на первом месте.

– Ничего подобного. – Бидж и Конфетка подробно это не обсуждали, но то, что было сказано, давало Бидж полную уверенность. – Только круглый идиот ввел бы пациенту такое количество крови от разных доноров, да к тому же принадлежащих к неизученному виду, без предварительного исследования.

– Точка отсчета, – произнес грифон тихо и задумчиво, оценивая сказанное Бидж. – Он хотел иметь исходные данные.

– Ты был при смерти. – Бидж наклонилась вперед, яростно защищая принятое Конфеткой скоропалительное решение, как если бы оно было основано на трезвом научном анализе. – Он должен был знать, не причинит ли тебе чужая кровь вред вместо пользы, не нужно ли ввести больше крови одного донора и меньше – другого. Это было сделано не ради научных лавров – ради тебя.

После момента угрожающего молчания грифон кивнул:

– Хорошо. Предположим, что все это так. И что же он обнаружил?

Бидж почувствовала, как ее напряжение схлынуло.

– Во‑первых, оказалось, что у грифонов два типа белых кровяных клеток.

– Прошу прощения?

– Белых клеток крови – лейкоцитов. У вас они оказались разные – одни для орлиной части, другие – для кошачьей… извини, львиной. Конфетка не смог объяснить мне, каким образом они не принимают друг друга за чужеродные, но он точно выяснил, что они каким‑то образом сосуществуют, не уничтожая друг друга. – Бидж замолчала.

– Достижение, не свойственное большинству живых существ, – сказал грифон мягко. – Мне следовало бы гордиться.

Хорват неожиданно застыл на месте и начал нюхать воздух. Чихнув несколько раз, он зарычал. Грифон и Бидж посмотрели туда же, куда и волчонок.

В небе были видны дюжины беспорядочно летящих точек, быстро увеличивающихся в размерах. Они то снижались, то взмывали вверх, и по мере их приближения начал чувствоваться запах серы.

– Ох, только не это… – тихо произнес грифон. Существа приближались неровным клином, держась слишком далеко одно от другого, чтобы использовать подъемную силу потока воздуха, созданного крыльями впереди летящего; иногда они сталкивались в воздухе и начинали кувыркаться, размахивая лапами. Когда они оказались достаточно близко, Бидж услышала визг, сопровождающий столкновения.

Грифон зажмурился:

– Варвары.

Бидж следила за темными силуэтами, летящими на юг. Даже на таком расстоянии она ощутила еще один слабый запах – похожий на вонь клетки хищников в зоопарке.

– Что это?

Грифон все еще не раскрывал глаз.

– Это конец цивилизации, какой мы ее себе представляем, на ближайшие несколько месяцев. Бидж все еще смотрела вверх, сморщив нос.

– Один из них отделился от остального…

– Остального чего?

– Клина, стаи – не знаю, как это назвать. – Бидж прищурилась, глядя вдаль. – Мне приходилось видеть содружество единорогов. Это я не назвала бы содружеством…

Она оборвала фразу: одинокий летун падал, очевидно, потеряв контроль над своим телом.

– Я бы назвал это хаосом, – с горечью ответил грифон; они с Бидж поспешили к месту, где, по их предположениям, существо должно было упасть. – Хаос химер.

Оно лежало на траве, по‑видимому, совершенно равнодушное к своему падению, и принюхивалось к кустам, часть которых почему‑то обгорела. Усы на покрытой похожей на черепаший панцирь роговой пластиной морде тоже оказались опалены.

Плечи кошачьего туловища несли на себе крылья летучей мыши; задняя часть была покрыта неряшливо налезающими друг на друга чешуями, подобными чешуям какого‑то похожего на броненосца животного (панголина, с опозданием вспомнила Бидж), и кончалась скорпионьим жалом. Оно (нет, он, решила Бидж, разглядев выпуклые яички млекопитающего под хвостом скорпиона) опиралось на кривые ноги.

Существо уставилось на Бидж и замахало хвостом. Скорпионье жало со свистом рассекло траву.

– По крайней мере оно дружелюбно. – Бидж осторожно погладила химеру, готовая отскочить при любом проявлении враждебности. – Может быть, мне стоит его осмотреть?..

Она запнулась, глядя на грифона. Золотые глаза могучего хищника пылали гневом – такого она еще не видела. Перья на его теле встали дыбом, а когти орлиных лап полосовали мох и землю. Задние львиные лапы тоже выпустили когти, и львиный мех распушился.

– Проверь его на все, на что только можешь, – злобно прошипел грифон. – Вши, глисты, какая‑то жуткая легочная дрянь…

– Пситтакоз? – Бидж была в растерянности, наблюдая за другими неуклюжими телами, кружащими в воздухе. – Не хочешь ли ты сказать, что они распространяют попуганную болезнь?

– Они распространяют несчастья. – Грифон с отвращением отвернулся, захлопывая клюв с громким щелчком после каждого слова. – Эти бедные никчемные твари распространяли бы варварство, если бы только у них на это хватало ума.

– С данной особью по крайней мере все в порядке. – Бидж почесала химеру за ухом. Существо начало довольно извиваться от ее прикосновения. Мех его был грязным, кожа сухой и шелушащейся, покрытой сыпью. В остальном же животное выглядело вполне здоровым.

Хорват явно ревновал Бидж к химере. Он попробовал было втиснуться между ее рукой и боком существа, но грифон легко ухватил его одним когтем и оттащил.

– Тебе не следует касаться этой твари, – мягко сказал он. – Сядь, молодой человек.

Хорват зарычал и попытался схватить зубами удерживающий его коготь.

Грифон повернул к нему свой страшный клюв, длиной почти с целого волчонка, и ласково промурлыкал:

– Я сказал, сядь.

Хорват сел. Бидж облегченно перевела дух. Она быстро обследовала химеру. Мех, покрывающий переднюю часть, отделялся от чешуи сзади прямой линией, образованной узкой полосой кожи – по‑видимому, беспокоящей животное, суда по количеству расчесов. Бидж осмотрела кожу и в конце концов обнаружила воспаленную проплешину в мехе.

– Похоже, у него здесь болячки… – Она поспешно отдернула руку, когда животное задрало когтистую заднюю лапу и начало чесаться под нависающим рядом чешуи. Бидж заглянула туда и увидела голую розовую кожу с выступающими венами, покрытую отвратительного вида бугорками. – Это клещи, – грустно сказала Бидж. – Огромные, раскормленные клещи.

– Ну еще бы, – сердито ответил грифон. – И вши, и блохи, а может быть, еще и чесотка. Один Бог‑Отчим знает, где эти твари таскались. Наверняка от них страдали несколько несчастных миров, связанных Странными Путями. Теперь же они явились сюда и принесли с собой всех мерзких паразитов, какие только существуют там, где они побывали. Надеюсь, ты любишь лечить кожные болезни, – закончил он с отвращением, – ведь теперь тебе предстоит много этим заниматься, даже с представителями моего племени.

– А что, если я устрою для них что‑то вроде ванны?

– Ванны для химер? – Грифон поднял оперенную бровь.

– Ну не убьет же их это.

– Но и едва ли излечит тоже, по крайней мере надолго. Они просто потащатся еще куда‑то и подцепят очередную пакость – лишай, насекомых, червей…

Бидж ощутила дурноту. Никто не любит паразитов. – И как долго они здесь пробудут?

– Несколько месяцев, может быть. дольше. Химера снова принялась чесаться, задрав лапу так высоко, что потеряла равновесие и опрокинулась. Грифон громко фыркнул. Химера посмотрела на него и начала издавать жалобные мяукающие звуки. Хорват яростно залаял, поставив хвост торчком; он явно хотел, чтобы Бидж отошла от этой твари подальше.

– Ты ранишь его чувства, – сказала Бидж грифону.

– Вот и хорошо.

Химера подобострастно припала к земле, как щенок перед хозяином, и снова жалобно мяукнула. У пролетавшей рядом бабочки обвисли крылышки, и она, мертвая, упала на землю.

– Скажи ему что‑нибудь ласковое.

– Ни за что.

– Ну пожалуйста.

– А почему бы тебе не сделать этого самой? Прежде чем ответить, Бидж еще раз посмотрела на химеру.

– Потому что я ничего не могу придумать, – призналась она честно. – И потому, что он хочет ласки от тебя.

Грифон с возмущением посмотрел на существо, извивавшееся перед ним на животе.

– Вот видишь? – сказала Бидж.

– Мое терпение на исходе, – пробормотал грифон, но все‑таки выдавил из себя: – Ну хорошо, хорошо. Ты славный маленький паршивец.

Химера выгнула шею и замурлыкала. Трава рядом с ее ноздрями начала дымиться.

– Грифон, ты сделал его счастливым. Летел бы ты теперь, парень. Грифон, как мне его назвать? Расстроенный грифон громко щелкнул клювом:

– Ох, ради Бога, сколько можно… Ну назови его Франом.

– Франом? – Бидж потрепала химеру по хохолку темных волос между ушами. – Как ты смотришь на то, чтобы быть Франом? – Животное в экстазе перекатилось на бок.

Бидж не могла удержаться, чтобы не подразнить грифона:

– Вот видишь? Все, что ему было нужно, – это немножко любви.

– Это ему все еще нужно, – подчеркнуто отчеканил грифон.

Бидж проследила за его взглядом. У перекатывающейся с боку на бок химеры началась эрекция.

– Это, конечно, только гипотеза, – сказала Бидж осторожно, – но не являются ли они сюда, чтобы совокупляться?

– Со всем, что движется, – кивнул грифон. – Со всеми, кто не успеет скрыться. Рано или поздно, после массы ненужного беспокойства, они займутся производством потомства.

Грифон с отвращением указал на химеру когтистой лапой.

– А тем временем дома и поля будут гореть, воздух провоняет серой, многие виды станут охотничьей добычей или пострадают случайно, и вообще чувства цивилизованных существ на многие мили вокруг будут ужасно оскорблены. И ради чего? Всего лишь ради продолжения рода этих тварей. Едва ли стоит усилий. – Грифон опустил лапу. – И как будто их здесь кто‑то хочет видеть, – добавил он, взъерошивая перья. – Гора родила мышь, – закончил он с удовлетворением, хотя несколько туманно.

– Остальные грифоны разделяют твои чувства? Грифон, казалось, растерялся.

– Более или менее.

– В таком случае я поражена, как это вы до сих пор не истребили химер. – Когда грифон ничего не ответил, Бидж поспешно добавила: – Не ты лично, конечно, – это было бы ниже твоего достоинства. Я имею в виду других представителей твоего вида… Не то чтобы они были лишены достоинства…

– Не жди, что я скажу что‑нибудь и помогу тебе выпутаться.

Бидж неожиданно почувствовала себя похожей на Стаей Роби.

– И не подумаю, – закончил грифон просто, отошел в сторону, расправил крылья и взмыл в воздух. Химера чирикнула и заковыляла было за ним, но скоро утратила интерес и начала валяться в траве.

Бидж сгребла Хорвата в охапку и не отпускала его, пока они не оказались рядом с коттеджем.

– Ну вот. Сиди‑ка ты дома. Волчонок возмущенно тявкнул.

– Я тоже останусь дома, – добавила Бидж. – Ты вел себя как настоящий храбрец. – В порыве чувств она поцеловала его в нос.

Хорват завилял хвостом и радостно кинулся в дом. Бидж закрыла за ним дверь и отправилась отмываться к ручью: ей не хотелось пользоваться раковиной, пока она не смоет все следы контакта с химерой. Она тщательно осмотрела свою одежду в поисках паразитов. Пока она занималась всем этим, издалека донесся призывный клич какой‑то из этих тварей.

Бидж передернуло.

– Эта осень, – сказала она твердо, – будет не из приятных. Глава 7

Ли Энн Гаррисон ждала около задней погрузочной эстакады ветеринарного колледжа в Кендрике, сидя на двух ящиках и свесив ноги вниз.

– Привет, док! – Ее западнокаролинский акцент звучал как никогда заметно.

Бидж выпрыгнула из грузовика.

– Привет, док! Эти штуки ты берешь с собой?

– Угу. И ты еще должна за них кучу денег. Но если окажется, что я превысила бюджет, я заплачу сама.

– Сохрани чеки. – Бидж представления не имела, как ей быть с. налоговой декларацией, но вроде бы Кружка и грифон что‑то придумали… Кружка как‑то с удовлетворением сказал, что перед Бидж открывается редкостная возможность получать доход, не платя налогов; грифон тут же возразил, что такое отношение ведет к анархии. Так или иначе, Бидж пока что тщательно регистрировала платежи каждого своего клиента и с помощью ювелира в Кендрике превращала золотые шестерики в обычные американские деньги.

Девушки погрузили в грузовик ящики и огромный станковый рюкзак Ли Энн. Ли Энн села за руль, передав Бидж список покупок; пока Бидж его читала, Ли Энн выжимала из грузовика гораздо большую скорость, чем это осмеливалась делать Бидж.

Многие пункты списка очень заинтересовали Бидж.

– Стрептомициновый карандаш?

– Годится и для людей, и для лошадей. Только следи, чтобы не было аллергической реакции – впрочем, на Перекрестке об этом можно не беспокоиться. Да, вот еще что. Может быть, тебе и не понадобится заменитель эпинефрина, который я купила… – Ли Энн умело обогнула еле тащившийся на подъеме трелевочный трактор. – Где нужно сворачивать?

– Третий поворот налево. Сколько времени активна противостолбнячная вакцина?

Ли Энн скривилась, поворачивая на грунтовую дорогу.

– Я не очень уверена насчет этой партии, честно говоря. Храни ее в холодильнике, если он у тебя есть, и старайся не особенно усердствовать с применением. Не думаю, чтобы вид шприца был сейчас особенно привлекателен для кентавров. – Боже мой, ну еще бы. – Нежно любимый муж Политы, Несиос, погиб, когда Диди. по наущению Морганы, ввела ему морфий. – Прежде чем начинать инъекции, я сначала сделаю пробу. – Бидж внимательно посмотрела на карту. – Сейчас налево, потом направо.

Ли Энн все так же решительно нажимала на акселератор.

– Насчет пробы – это хорошая мысль. С кентаврами вообще много неясного – не знаешь, какую часть организма лечить.

– Теперь направо и снова налево… Не слишком приближайся к обочине! – Человек‑черепаха протянул свои огромные руки и попытался схватить фургон в тот момент, когда они проезжали поворот. – Уфф… Через каменный мост, потом по средней дороге на развилке – вдоль реки. Как тебе возвращение на Перекресток? Ты взволнована?

– Ты, кажется, думаешь, будто разговариваешь с первокурсницей из какого‑нибудь Джорджтауна. Голубушка, я ведь тут бывала, а уж удивить меня… – Ли Энн бросила взгляд вперед, пискнула и резко нажала на тормоз. Бидж тоже вытаращила глаза.

По дороге, переваливаясь, решительно шествовали серо‑голубые птицы, глазея на грузовик, ничуть его не опасаясь и не стараясь свернуть в сторону. Одна из них даже начала клевать колесо своим гротескно огромным, похожим на попугайский, клювом. Бидж испугалась, не проколет ли он шину.

Ли Энн посигналила. Бидж от неожиданности подпрыгнула на фут, птица же и не посмотрела на них. Наконец клевать колесо ей надоело (жаль, что это произошло так не скоро, подумала Бидж), и она отошла от машины, наткнувшись при этом на двух своих товарок.

Ли Энн медленно двинула грузовик вперед, стараясь растолкать птиц бампером. Высунув голову в окно, девушка изумленно смотрела на птиц.

– Знаешь, когда я была девчонкой, я думала, что птиц глупее и безобразнее цесарок на свете не существует, – сказала она наконец. – Похоже, я просто не была знакома с некоторыми видами.

Бидж перегнулась через Ли Энн и изо всех сил нажала на сигнал. Никакого впечатления.

– По крайней мере в этой компании не будешь чувствовать собственную глупость.

– Это точно. Откуда они?

Бидж ошеломленно смотрела в зеркало заднего вида: позади грузовика выстраивалось еще множество птиц.

– Думаю, что с Маврикия. Но ведь их же истребили несколько столетий назад!

– Нет, я имею в виду – здесь. Они всегда были такого цвета?

– Не знаю ни того, ни другого. – Бидж обеспокоенно подумала о том, каких еще вымерших животных ей предстоит встретить на Перекрестке. Тут Ли Энн захихикала.

– Ты чего?

– Да так, ерунда. Я только вспомнила, что имела привычку называть додо note 9 всех знакомых дураков. – Ну и что?

Ли Энн еще раз посмотрела на неуклюжих глупых птиц:

– Приятно узнать, насколько оскорбительна на самом деле была эта кличка.

До коттеджа они добирались долго. Бидж поскорее открыла дверь, чтобы выпустить Дафни и Хорвата, и помогла Ли Энн разгрузить вещи.

– Они могут явиться в любую минуту.

– А на какой час назначены занятия? – Ли Энн взглянула на часы.

Несмотря на растущее напряжение, Бидж улыбнулась:

– Сразу же после полудня.

Ли Энн снова бросила взгляд на часы и ухмыльнулась в ответ:

– Поняла. – Она сняла часы и засунула их в рюкзак. – Я никогда особенно не любила эту дурацкую штуку.

– Они все‑таки полезны, когда считаешь пульс. Давай‑ка я помогу тебе устроиться – я лягу в спальном мешке на полу, а тебе достанется кровать… – Бидж очень хотелось поскорее закончить с домашними делами.

– Прекрасно. – Хорват зарычал на Ли Энн, когда та попыталась погладить его. – Ладно, ладно! Нечего так уж свирепствовать, милый малыш. – В конце концов Хорват сдался, надувшись, как маленький мальчик, которому приходится терпеть женские глупости, и позволил себя приласкать. Ли Энн втащила свой спальный мешок. – Прекрасная идея – завести собаку. Это даст тебе необходимую защиту.

В данный момент Бидж предпочла не пускаться в объяснения.

– Экскурсия по дому не займет много времени. Здесь я готовлю, это, так сказать, столовая, ну а это кровать. – Она показывала все Ли Энн, стараясь, чтобы в голосе проскользнуло не слишком много гордости. – А эта часть – мой врачебный кабинет. – Бидж подошла к стальному операционному столу и положила руки на гладкую поверхность.

На Ли Энн операционная произвела впечатление.

– Здорово ты все устроила. Пациенты – общительные животные?

– Я бы сказала, что мои пациенты – мелкие животные. – Бидж слегка улыбнулась. – Не все из них бывают общительными.

– Это точно. – Ли Энн нахмурила брови. – Не хочу критиканствовать, но можно сделать несколько предложений? Если ты на самом деле собираешься вести занятия с кентаврами, тебе понадобится более просторная операционная.

Бидж покачала головой:

– Своих крупных пациентов я отправляю в клинику ветеринарного колледжа.

– Пока это тебе удается. Поверь, рано или поздно ты столкнешься с ситуацией, когда не сможешь этого сделать. Я ведь выросла на ферме…

– Я знаю – ранчо, где разводят клайдсдейлов. – На ферме, – твердо повторила Ли Энн. – Ранчо не имеет такого количества загородок. Мой папаша был бы оскорблен твоими словами. Ну ладно, давай‑ка я тебе объясню, что потребуется при работе с кентаврами – хотя бы для первой помощи…

Несколько предложений Ли Энн заняли больше часа.

– Снаружи хорошо бы установить лебедку – несколько блоков и тали, а ремни от них протянуть в дом… на крыше должен быть бак с водой, чтобы можно было подавать ее в шланг… к стене повыше стоит прикрепить сифон для клизм: ясное дело, никто этого не любит, но когда крупным животным это нужно, тут уж ничего не поделаешь. Может быть, ты сочтешь меня размазней, но я бы воду для клизм еще и подогревала, по крайней мере зимой.

И еще – нужен каменный стол с канавками для стока. Поверх можно положить лист нержавейки, сделать в нем углубления и загнуть по краям. Ты сможешь найти кого‑нибудь, кто бы тебе помог?

– Надеюсь, что да. – Бидж лихорадочно делала записи и набрасывала эскизы описанных Ли Эни приспособлений. – Соплеменники Политы приволокут камни и не возьмут за это денег, а в дорожных командах есть умелые каменотесы – они помогали при восстановлении «Кружек». Думаю, они не откажутся…

– Здорово. Только не сообщай в их профсоюз, что они делают это бесплатно.

Отец Бидж был членом профсоюза.

– Ни за что, – ответила она решительно. – Только смотри не проговорись об этом при конфедератах. Ли Энн ухмыльнулась:

– Хорошо стреляешь, ковбой, но тут ты промахнулась. Я деревенская жительница, конфедератов терпеть не могу. – Ли Энн дружески положила руку на плечи Бидж – рост позволял ей сделать это, не напрягаясь. – И не позволяй мне сесть тебе на шею – я ведь понимаю, что друзьями следует дорожить.

– Ясное дело. – Девушки обошли коттедж снаружи. – А что ты думаешь о палате для больных?

Ли Энн покачала головой:

– И не заикайся об этом при Полите. Ты же знаешь – у них не должно быть инвалидов. Давай лучше обсудим другие проблемы. Эти лошадки используют копытные ножи? У них ведь бывают занозы, трещины в копытах, нагноения?

– Нет – на первый вопрос; вероятно – на второй.

– И диета у них, держу пари, специфическая. Колики случаются?

– Понятия не имею. – Бидж почувствовала себя неловко, как если бы делала сообщение на семинаре, совсем не подготовившись. С тех пор как она начала практиковать на Перекрестке, это был постоянно преследующий ее кошмар.

– А как насчет костного шпата, сапа, личинок овода под кожей?

– Я ничего такого не видела… Дай‑ка подумать. – Бидж и в подметки не годилась Ли Энн во всем, что касалось типично лошадиных недугов. – Ладно, мы это выясним потом. – Ли Энн задумчиво покусала губу. – Надо же. У нас будут ученики, не умеющие читать, не признающие ни госпитализации, ни хирургического вмешательства, и к тому же мы не знаем, чем они болеют. Может быть, ты все‑таки вспомнишь что‑нибудь, чем меня порадовать?

– Конечно, – ответила Бидж с преувеличенным спокойствием. – Они пунктуальны.

Ли Энн секунд пять таращилась на маленький табун. спускающийся по склону холма следом за Политой; потом она кинулась в дом и стала лихорадочно рыться в привезенных с собой ящиках. В сторону Бидж полетели инструменты, бинты, бутылки с дезинфицирующей жидкостью, сопровождаемые пулеметными очередями инструкций. Девушки, запыхавшись, успели вытащить все это к дверям как раз в тот момент, когда кентавры остановились перед домом. В последний момент Бидж успела захлопнуть дверь и не дать Хорвату выскочить наружу.

Среди кентавров Конли Бидж не увидела. Она церемонно поклонилась Полите:

– Приветствую тебя, Каррон. Полита поклонилась в ответ, сохраняя бесстрастное выражение лица.

– Я тоже приветствую тебя, – обратилась к ней Ли Энн.

Губы Политы дрогнули, но она ответила только:

– Рада тебя видеть. Позволь мне представить моих спутниц.

Кентавры по одному выходили вперед: Хемера, девушка‑подросток с рыжим лошадиным телом и курчавыми рыжими волосами; Амальтея, высокая темноволосая женщина гнедой масти (Бидж подумала: всегда ли цвет волос на человеческой голове кентавра совпадает с окраской лошадиного туловища?); Селена, черноволосая красавица, кудри которой ниспадали на вороную спину; и Хрисея, еще одна темноволосая гнедая девушка – ровесница Хемеры.

Последней подошла Кассандра – серая кобыла с седыми волосами, падавшими серебряным потоком на спину, как густая грива. Бидж поздоровалась с ней, удивляясь, зачем столь старому кентавру посещать занятия, касающиеся беременности и вынашивания ребенка.

Когда представления были закончены. Ли Энн громко хлопнула в ладоши:

– Начинаем занятия. Постройтесь. – Кентавры не двинулись с места. – Давайте‑ка, встаньте рядком передо мной. – Ли Энн нетерпеливо топнула ногой.

Кентавры удивленно переглянулись и вопросительно посмотрели на Политу. Та усмехнулась и спокойно заняла свое место перед Ли Энн.

Бидж прошипела в спину Ли Энн:

– Это же не лошади! Ли Энн смутилась:

– Уважаемые леди, я чертовски сожалею, если была груба. Дело в том, что я не привыкла… – Она умолкла. – А кстати, где ваши мужчины?

Полита нахмурилась:

– Мужчины решили не приходить. Они узнали, что занятия будут посвящены вынашиванию детей, и сочли, что это их не касается.

Ли Энн пробормотала так, чтобы ее слышала только Бидж:

– Хотела бы я, чтобы эти парни попались мне в загоне. Я бы за двадцать минут вправила им мозги.

– Твой Несиос, бывший Каррон, помогал, когда родился Конли, – возразила Хрисея. – Он настоял, что это его дело.

Полита улыбнулась:

– Он был сам себе закон. Остальные послушны старым обычаям, даже если с ними не согласны.

– Может быть, они придут как‑нибудь в другой раз, – дипломатично заметила Бидж. – Раз уж их здесь нет, сегодня мы поговорим немного о других вещах – как выявить болезнь и лечить ее. Это даст вам общее представление о медицине, прежде чем мы перейдем к теме беременности.

Полита подняла бровь. Бидж, репетировавшая свою речь часами, в надежде, что она даст нужный эффект, сделала вид, что не заметила.

– Сейчас доктор Гаррисон расскажет вам о самых основных правилах гигиены.

Ли Энн уперла кулаки в бедра:

– Позвольте мне задать пару вопросов – просто чтобы узнать, как вы обычно поступаете. – Кентавры, как и любые ученики, напряглись в ожидании вопросов. – Если бы ваша приятельница захромала и боль в копыте не проходила, что бы вы сделали?

Селена улыбнулась с облегчением – вопрос оказался легким.

– Сказала бы об этом Каррону и оставила ее умирать. Ли Энн без всякого выражения смотрела на нее несколько секунд, потом кивнула:

– Ясно. Мы потом еще поговорим об этом. Теперь скажите мне: если вы увидите, как ваш друг валяется по траве от боли, что вы сделаете?

Хемера смущенно почесала затылок.

– Спрошу его, в чем дело. Разве не так следует поступить?

– Конечно, конечно. Ты можешь спросить, что случилось. – От всего сердца Ли Энн добавила: – В этом тебе везет. Обычно приходится только гадать. Ну так вот, ты спрашиваешь, и он тебе отвечает: «У меня болит живот. Очень болит, и я не могу… – Ли Энн поискала приличное выражение, – не могу ничего поделать со своими внутренностями». И снова он начинает кататься по траве. Что ты сделаешь?

– Скажу об этом Каррону и оставлю его умирать, – просто ответила Хемера. Остальные одобрительно кивнули. Ли Энн шепнула Бидж:

– Как видно, у них не особенно большой выбор средств первой помощи. – Кентаврам она сказала: – О'кей, но вы можете узнать и еще кое‑что, прежде чем оставите его умирать. Иногда не так уж трудно спасти ему жизнь.

– Как? – недоуменно спросила Хемера. Она хлестнула себя хвостом по левому боку, одновременно склонив голову налево.

– Если ты поймешь, что с ним случилось, может быть, ты сможешь ему помочь, а не оставлять умирать. Может быть, его жизнь совсем легко спасти. – Ли Энн обвела взглядом удивленные непонимающие лица. – Давайте‑ка я покажу вам это на примере. Хрисея, я сейчас осмотрю твои копыта. Выйди‑ка вперед и подними левую заднюю ногу. – Ли Энн умело ухватила копыто, зажала его между колен и наклонилась, чтобы обследовать. – Не знаю, как вы сможете делать это сами, раз у вас нет человеческих колен, но наверняка придумаете как. Посмотрите на нижнюю поверхность копыта…

Бидж раздала всем копытные крючки; кентавры наблюдали за происходящим в неодобрительном молчании. Сжимая крючки, они смотрели, как Ли Энн постучала по копыту, выковыряла застрявший камешек и начала осматривать другие. Хрисея казалась очень обеспокоенной чем‑то; Бидж не думала, что так на нее влияет просто незнакомая обстановка занятий.

Когда дело дошло до последнего копыта, Хрисея неожиданно поморщилась, а Ли Энн удовлетворенно кивнула:

– Так и есть. Ну‑ка, все встаньте вокруг и внимательно смотрите.

Под стук копыт Бидж и Ли Энн оказались окружены могучими телами. Человеческие торсы кентавров высились над ними, хотя те и наклонились, чтобы лучше видеть копыто Хрисеи.

Ли Энн постучала по поверхности:

– Здесь абсцесс: инфекция в полости, отделенной от остального копыта. Через пару дней Хрисее стало бы трудно ходить, может быть, она бы захромала. – Она улыбнулась Хрисее, которая старалась увидеть свое копыто через плечо. – Что же, ты считаешь, что мне следовало бы сказать об этом Каррону и оставить тебя умирать?

Бидж поморщилась. Хрисея изогнулась еще больше, чтобы лучше видеть; ее глаза расширились от ужаса, а лошадиное тело задрожало.

Ли Энн быстро успокаивающе погладила ее по спине:

– Полегче, полегче, красотка… Прошу прощения, не пугайся, госпожа, этому нетрудно помочь. – Она обвела взглядом остальных. – Хрисее сейчас будет больно. Потом пару дней нога у нее будет болеть, но ходить она сможет. Если вы позволите ей пережить это время, дальше все будет в порядке.

– Дай мне копытный нож, – сказала Ли Энн Бидж. Та протянула ей инструмент с тонким изогнутым лезвием и крючком на конце. Тут же все кентавры тоже протянули ей ножи – короткие и острые.

Ли Энн взяла один из них и улыбнулась Бидж:

– Мне следовало догадаться, что у вас, голубушки, найдется что‑нибудь для ухода за копытами. Ладно, я воспользуюсь одним из ваших. – Она попробовала лезвие на пальце и простерилизовала нож. – Сначала нужно поскоблить больное копыто, пока, если повезет, не покажется черное пятно – это и есть абсцесс. – Ей повезло: пятно обнаружилось почти сразу же.

– Вы можете понюхать это место, если хотите удостовериться. Мне, правда, никогда не хотелось удостоверяться таким образом. Теперь нужно просверлить отверстие там, где копыто потемнело, – размером с пенни… прошу прощения, с подушечку пальца. – Держа нож за рукоятку, Ли Энн снова простерилизовала его. – Теперь начинается самое трудное. Хрисея, сейчас будет больно.

Ли Энн взяла клещи, зажав копыто между колен:

– Не выпрямляй ногу, госпожа, иначе мне придется плохо.

Ухватив рукоятки клещей обеими руками, Ли Энн сильно сжала копыто. Из отверстия хлынул черно‑желтый гной; Хрисея напряглась, но не застонала и не дернула ногой.

Ли Энн оценила величину абсцесса и ласково сказала:

– Нога у тебя ведь болит уже несколько дней, верно, голубушка?

Полита нахмурилась:

– Хрисея, почему же ты мне ничего не сказала?

– Я бы сказала – раньше, когда ты не была Карроном. Бидж увидела, как на лице Политы промелькнуло выражение боли, и поняла, какая пропасть отделяет теперь Политу от ее друзей.

Ли Энн продолжала, притворившись, что ничего не заметила:

– В будущем, когда почувствуете боль в ноге, скажите об этом своему лучшему другу, и пусть он сделает то же, что сейчас проделала я. – Она очистила полость квадратиком стерильного бинта. – Обзаведитесь какой‑нибудь обеззараживающей жидкостью – бетадином, перекисью водорода или чем‑то таким – доктор Воган поможет, – она подняла вверх бутылку, чтобы всем было видно, чувствуя себя похожей на стюардессу, демонстрирующую пассажирам кислородную маску, – или используйте кипяток, если сможете вытерпеть.

Ли Энн залепила отверстие сосновой смолой, затем обвязала копыто полоской кожи, делая паузы, чтобы все поняли, как она это делает.

– Вот и все. Пару деньков она похромает, потом все заживет. Здесь запас бинтов и стерильный раствор для обработки полости. – Она показала их кентаврам. Некоторые из них посмотрели на медикаменты с сомнением, но Хемера быстро схватила их.

– Мадам, – обратилась Ли Энн к Полите, – вам не помешали бы услуги кузнеца.

Полита посмотрела на нее непонимающе. Бидж поспешила объяснить:

– Кузнец, который ковал все металлические части для «Кружек», мог бы научиться делать подковы для защиты копыт.

– Подковы? – Полита посмотрела на нее с вежливым недоверием. – Вроде башмаков, которые носят люди?

– Нет. – Бидж начертила на земле полумесяц. – Кусок металла вот такой формы, который крепится к копыту гвоздями.

– Кузнец кует подковы и крепит их на копыта, – вмешалась Ли Энн. – Они предохраняют от истирания и трещин. Если кузнец искусный, он может даже сделать такие подковы, что они будут держать вместе части треснувшего копыта, пока трещина не зарастет.

Кассандра посмотрела на Ли Энн возмущенно, остальные казались растерянными. Полита тряхнула головой, взмахнув своими темными волосами и хвостом одновременно;

– Простите наше непонимание. Так много всего нового приходится обдумывать.

Ли Энн выпрямилась и сделала шаг назад.

– Пожалуй, на первый раз хватит. Потом, когда вы будете знать больше, доктор Воган покажет, что делать с другими видами абсцессов, расскажет о болезни, которая называется тетанус…

– Столбняк, – пояснила Бидж, и на некоторых лицах проглянуло понимание.

– О столбняке, о диете, о предотвращении болезней. Например, существует такое заболевание – ламинит, которое может возникать при чрезмерном потреблении круп или, может быть, пива…

– У Нефелоса это обязательно случится, – хихикнула Амальтея. Селена явно была очень обижена этим замечанием.

Недовольная тем, что ее перебили, Ли Энн поспешно продолжала:

– И поскольку состояние копыт так важно при вашем образе жизни, Бидж… доктор Воган расскажет вам о других неприятностях, которые могут вам угрожать, – от простого отложения солей до бурсита.

– Прости, – взволнованно обратилась к ней Хемера, крепко сжимая руку Хрисеи. – Могут ли все эти болезни быть вылечены так же, как копыто Хрисеи?

Ли Энн нахмурилась:

– По большей части. Некоторые вылечить не так просто. Абсцесс у Хрисеи, например, – один из самых легких случаев. Всегда нужно сначала исключить самые простые варианты.

– Прошу прощения. А что, если это окажется бурсит? Ли Энн повернулась к Бидж.

– Возможно ли в здешних условиях хирургическое лечение? – прошептала она углом рта.

– Может быть. Мне нужно посмотреть литературу. Ли Энн, сколько времени потребуется сохранять неподвижность после такой операции?

– Много. Никаких путешествий… – Она умолкла, заметив, как Полита покачала головой. Они переговаривались недостаточно тихо.

– Что, если это бурсит? – повторила Хемера. Ли Энн тяжело перевела дух:

– Скажи Каррону и оставь своего друга умирать. Большинство кентавров вздохнуло с облегчением, услышав знакомую фразу. Но Кассандра, к удивлению Бидж, нахмурилась.

Ли Энн снова хлопнула в ладоши:

– На этом все, девочки. – Ее голос прозвучал неуверенно. – Мне жаль, если мои слова вам не по нраву, но…

– Я скажу, – перебила ее Кассандра. Она не посмотрела на Политу, чтобы получить ее одобрение, и сделала шаг вперед, отгородив Ли Энн и Бидж от кентавров. – Я самая старшая здесь. Я родилась еще до того, как Кружка построил свою гостиницу, когда на холме был только один пруд. Я была уже женщиной, когда Кружка мальчишкой появился на Перекрестке – мальчишкой со сломанной болтающейся рукой.

Прошедшие годы не изгладили воспоминаний, и губы Кассандры сжались в жесткую линию.

– Я никогда не забуду этого – один из моих сыновей, Мизенос, упал и сломал руку, у него начался жар, и его оставили умирать. Тем же самым летом. Тем летом, когда Кружка носил лубок и повязку на руке, а к осени стал здоров. Я знала, что для его племени все иначе, но все равно ненавидела его. – Ее старые, морщинистые пальцы сжались в кулак. – Ох, как же я ненавидела этого мальчишку.

Кассандра ткнула пальцем в каждого из кентавров по очереди:

– Селена, я готовила еду для твоей матери, когда мы оставляли ее умирать. Амальтея, твой дед и я были супругами. Мы оставили его умирать, когда у него начался ужасный кашель; после этого у меня родился мертвый жеребенок.

Она повернулась к Полите:

– Я знала твоего любимого, Несиоса, когда он был еще совсем юнцом и смотрел, как оба его родителя по очереди оказались обречены на смерть. Я была рядом, все мы были рядом, когда умер Несиос.

Совсем недавно мы оставили умирать Медею. Мою самую старую подругу. Я оставалась с ней, хоть и знала, что Великие явятся. Я оставалась с ней, пока их крылья не подняли ветер, и я поцеловала ее на прощание, а она схватила меня за руку и сказала: «Теперь, кроме тебя, никого не остается». И она оплакивала меня, оставшуюся. – Кассандра закрыла глаза. – И она была права.

Полита решилась на смелое начинание. Теперь ваша жизнь изменится. Не отказывайтесь от знаний только потому, что это вам внове.

Последовало молчание. Наконец Ли Энн сказала:

– Спасибо, что пришли. Следующее занятие проведет доктор Воган, оно будет посвящено беременности и помощи при родах. Вы узнаете, какую нужно соблюдать диету, как избегать стрессов во время беременности, может быть, она покажет вам несколько упражнений, которые облегчат роды. Она объяснит, как вытаскивать застрявший плод. И приведите с собой мужчин, – добавила Ли Энн.

Ей спокойно ответила Полита – прежде, чем другие успели вмешаться:

– Они придут. – Она сделала шаг вперед и торжественно поклонилась Ли Энн и Бидж: – Спасибо вам за науку. – Амальтея, гордо подняв голову, последовала ее примеру. Все кентавры, один за другим, поблагодарили девушек. Последней была Хемера; она восхищенно выпалила, обращаясь к Ли Энн:

– Из тебя получился бы хороший Каррон. Ты можешь заставить делать то, чего ты хочешь.

Полита закрыла рот рукой, пряча улыбку.

– Это потому, что я привыкла командовать… – заикаясь, выдавила из себя Ли Энн, – привыкла управляться с лошадьми. Мне следовало бы заняться своими манерами. И все равно спасибо.

Хемера ускакала за другими кентаврами, и Ли Энн, Бидж и Полита остались одни. Ли Энн пристально смотрела вслед Хемере.

– Она ошибается, госпожа. Я не могу выносить, когда люди умирают.

Полита взяла Ли Энн за руку:

– Я тоже. И она права: из тебя получился бы замечательный Каррон, а наши занятия – очень хорошая вещь.

– И поэтому ты привела Кассандру, – неожиданно сказала Бидж. – Верно?

Ли Энн удивленно посмотрела на нее, Полита только улыбнулась:

– Может быть, мне просто хотелось, чтобы присутствовала и моя старшая подруга.

– Возможно, но я думаю, ты знала, о чем она скажет, и что остальные теперь призадумаются.

– Мне кажется, – пробормотала Ли Энн, – из Бидж получился бы гораздо лучший Каррон, чем из меня, госпожа.

Полита рассмеялась музыкальным смехом, в котором звучало облегчение.

– Не знаю, кем станет Бидж, но кем‑то очень важным, я думаю. А теперь, прежде чем я отправлюсь за остальными, позвольте мне поприветствовать вас так, как мне хотелось бы.

Она обняла Ли Энн и оторвала ее – совсем не малышку – от земли с такой же легкостью, как если бы та была ребенком.

– Я так тебе благодарна. Вы с Бидж своими занятиями спасете много жизней.

Ли Энн, вновь оказавшись на земле, промолчала. Полита обняла Бидж и поскакала за остальными кентаврами. Тогда Ли Энн повернулась к Бидж и, ухмыляясь, спросила:

– Ну и как тебе нравится изменять цивилизации?

– Мне очень хотелось бы не ошибиться.

– Ну, в этом ты можешь быть уверена. И нам предстоят очень длинные два дня, – решительно сказала Ли Энн. – Нам с тобой придется вспомнить все, чему нас учили насчет крупных животных, потом я расскажу тебе о том, что видела на отцовской ферме, и мы вместе прикинем, чем заняться на след