Отряд пятерых

Для меня остаётся загадкой, как Танталид нашёл меня. Но, как я полагаю, он уже давно сидел у меня на хвосте, причём ещё до Синшары. Тот факт, что он прибыл к собору Святого Эзры Смотрящего именно в этот день и час, убеждает меня в том, что ему удалось перехватить моё послание к Гладасу. И он вполне мог одержать победу надо мной прямо не сходя с места, если бы воспользовался преимуществом и закончил дело с помощью болтера.

Вместо этого Танталид убрал болт‑пистолет и обнажил древний цепной меч Теофант, намереваясь привести приговор в действие с помощью священного оружия.

Я выстрелил из лазерного пистолета, всаживая в Арнаута выстрел за выстрелом. Инкрустированная золотом боевая броня, придававшая его иссохшему телу пропорции Космического Десантника, поглощала и отклоняла лучи, но ярость моей атаки заставила охотника на ведьм отступить на несколько шагов.

Я поднялся на ноги, продолжая стрелять, и стал пробираться вдоль апостольской стороны собора по направлению к раке. Паломники и служители разбегались и прятались, кто куда мог. Скрежеща железными зубами, ко мне приближался Теофант. Танталид стих за стихом лаял Обвинение в Ереси.

– Умолкни! – завопил я, подкрепляя слова Волей.

Мой выпад заставил его затихнуть, но оказалось, что его защищали ментальные блокираторы, поэтому он полностью проигнорировал следующий подкреплённый Волей приказ: «Прекрати!»

Цепной меч завизжал ещё громче, и я бросился в сторону, а он расколол скамью надвое. Обратным движением Теофант почти поддел меня, но я спрятался за пилястром, принявшим удар. В воздух брызнули искры и каменные осколки.

Унгиш продолжала кричать от боли. Её вопли помогли мне собраться и привели меня в бешенство. Я вновь выстрелил из лазерного пистолета, но последний залп лишь слабо прошипел в воздухе. Батарея была истощена. Я перекувырнулся, обманным броском проскочив мимо неповоротливой фигуры охотника, и набросился на Танталида сзади. Признаться, это было жестом отчаяния. Поскольку я был без брони, у меня практически не оставалось шансов пересилить его или причинить какой‑нибудь вред. Он сунул за спину окованную сталью руку, схватил меня за плащ и отодрал от своего тела.

Плащ затрещал по швам, я сильно ударился о столб и растянулся на полу, пробив изящную резную перегородку исповедальни. Едва мне удалось выбраться из‑под горы деревянных обломков, как цепной меч обрушился снова, оставив глубокую полосу в полу собора.

Я снова побежал к раке. Двое мужчин из соборной охраны наверняка надеялись на повышение. Бойцы решили прийти на помощь внушающему ужас охотнику на ведьм из Министорума и перекрыли мне путь к спасению. Оба были облачены в жёлтые одежды, и каждый сжимал в одной руке короткую булаву, а в другой – церковный светильник.

Думаю, оба они быстро пожалели о своём энтузиазме.

Я даже не стал утруждать себя использованием Воли. Моя ярость была столь велика, что мне вряд ли удалось бы сдержать свои ментальные силы. Я уклонился от удара первой булавы, перехватив и сломав запястье сжимающей её руки, и опрокинул противника. Оружие закрутилось в воздухе, вылетев из ладони растянувшегося недоумка, а я перехватил булаву и развернул её как раз вовремя, чтобы успеть заблокировать вертикальный удар дубины второго служаки. Когда он отшатнулся назад, я ударил его по колену. Он повалился с пронзительным воплем боли, выронив оружие, и попытался ударить меня светильником. Но я лишил его такой возможности, ударив ногой в живот. Он согнулся пополам, перевернулся на бок, постанывая и пытаясь вспомнить, как дышать.

К тому времени первый пришёл в чувство и бросился на меня. Я разбил о его голову светильник. Свет померк и в лампе, и в глазах мужчины.

Мощёный пол задрожал под ногами, когда на меня снова накинулся Танталид. Я выставил вперёд булаву, сжимая её обеими руками, чтобы отразить первые удары. Твёрдое дерево рукояти было оковано железом, но всё равно не устояло бы против цепного меча. Примерно после третьей атаки булава стала похожей на растрёпанный веник. Я отбросил её в сторону и сорвал штандарт со стены возле двери усыпальницы. Теофант незамедлительно превратил старое вышитое полотнище в лохмотья и срубил деревянную табличку с титулом, но оставил мне трехметровую прочную металлическую жердь.

Я перехватил её, словно боевой посох, и крепко приложил Танталида боковым ударом по голове одним концом древка, а затем в область бедра – другим. Затем я с силой вонзил шест в его кирасу, оставив вмятину на доспехе.

В гневе пуская изо рта пену, Арнаут взмахнул Теофантом и сократил мой посох примерно до половины метра. Я прокрутил остаток шеста в пальцах и ударил Танталида по другой стороне головы. Из его ушей потекла кровь. Он взвыл и провёл атаку, которая чуть не лишила меня руки.

Третья попытка проломить его несчастную голову провалилась. В этот раз он оказался умнее и закрылся цепным мечом. Визжащие зубья вонзились в обломок и выдернули его из моих рук, подбросив более чем на десять метров в воздух. Древко упало позади какой‑то скамьи с громким лязгом, который тут же отразило эхо.

Я подался назад, пытаясь увернуться от следующего взмаха, но смертоносная пила достала до моего правого плеча, оставив на нём глубокий порез. Зажав рану, я кувыркнулся снова, и Теофант развалил на части статую продавца индульгенций Святого Эзры.

Что бы я ни предпринимал, преимущество оставалось на стороне Танталида. Он имел оружие и доспех. А я истекал кровью и постепенно начинал слабеть. Моя неминуемая смерть была теперь лишь вопросом времени.

Новый шум возле главных дверей огромного храма насторожил меня и заставил на миг обернуться. Паломники и иерархи попрятались за массивными створками и оттуда с ужасом наблюдали за поединком. Я увидел, что им пришлось посторониться, чтобы пропустить кого‑то, кто яростно пробивался сквозь толпу.

Медея.

Она побежала по главному проходу, выкрикивая моё имя и стреляя в охотника на ведьм из игольного пистолета. Смертоносные залпы со звоном отскочили от его брони, и он раздражённо обернулся.

Танталид вытащил болт‑пистолет и выстрелил во вновь прибывшего противника. Медея бросила какой‑то предмет, а затем скрылась из вида, перекатом уходя от сокрушительных болтерных зарядов. Я молился, чтобы это был преднамеренный кувырок. Если он поразил её…

Брошенный ею предмет ударился о скамью возле меня и упал на пол. Из жёлтой ткани вывалилась Ожесточающая.

Рискуя быть расчленённым цепным мечом, я метнулся к картайской сабле. Мои пальцы наконец нащупали её длинную рукоять. Мне снова пришлось кувыркнуться, чтобы избежать очередного падения Теофанта.

Ожесточающая заурчала, когда я вскочил на ноги. Руны засверкали мстительным светом. Казалось, Танталид осознал, что характер сражения внезапно переменился. Я увидел это в его глазах.

Первый же взмах саблей отсек ему запястье, легко перерубив наручень энергетического доспеха. Его кисть упала на пол с зажатым дымящимся болтером.

Второй удар уничтожил Теофанта, разметав в воздухе зубьями и обломками деталей.

Третий поразил самого охотника на ведьм Танталида, развалив его тело надвое от левого плеча до паха. Обе половины беззвучно рухнули на плиты собора.

Ожесточающая все ещё кипела мощью и дёрнулась вперёд, когда из‑за ложи хора появилась невредимая Медея. Мне пришлось применить силу, чтобы усмирить голодный клинок.

– Уходим! – сказала Бетанкор.

Унгиш была мертва. Я ничем уже не мог помочь ей. И столь многое должен был сделать для неё. Она оказалась права. Права во многом. Права в том, что касалось её судьбы. Я боялся даже подумать о том, что ещё из сказанного ею могло оказаться правдой.

Медея рассказала мне, что, услышав мой отчаянный вызов на глоссии, она подняла шлюпку с Поля Эзры и, несмотря на все официальные требования остановиться, прилетела и приземлилась во внутреннем дворе собора Святого Эзры Смотрящего.

Когда мы выбежали на вечернюю улицу и помчались мимо толпы ошеломлённых паломников, в страхе отпрыгивающих с нашего пути, городских арбитров и Фратерис Милицию уже поднимали по тревоге. Не было никакого смысла дожидаться встречи с ними.

Шлюпка взметнулась в небеса и взяла курс на «Иссин», покидая Орбул Инфанта с предельно возможной скоростью.

Все было ужасно, и я впал в уныние. Уверенность и оптимизм, с которыми мы все улетали с Синшары, таяли на глазах. Орбул Инфанта должна была стать только первой частью долгой стратагемы, но из‑за Танталида все пошло наперекосяк. Я оказался не в состоянии войти в контакт с Гладасом и обнаружил, что при всей моей осторожности отправка посланий не была безопасной. Мне не удалось даже приступить к третьей задаче, которую я планировал осуществить на Орбул Инфанта – поиск Имперского архива, содержащего информацию о Квиксосе.

По крайней мере, оружие мы освятили. И Ожесточающая более чем отлично показала себя в бою.

На перехват «Иссина» вылетели фрегаты Фратерис Милиции вместе с несколькими судами Имперских Космических сил, но навигатор Максиллы вывел нас из системы в Имматериум прежде, чем они смогли хотя бы приблизиться. Некоторые корабли преследовали нас в варпе ещё восемь дней, после чего нам наконец удалось избавиться от своих преследователей с помощью серии выходов в материальное пространство и резкой перемены курса.

Мы залегли на дно. Месяц в ангаре в убогом, всеми забытом сельскохозяйственном мире, потом ещё два на автоматизированной станции на Квайле. Я вздрагивал от каждого шороха, ожидая за любой дверью появления врагов и преследователей. Но все было тихо, нас оставили в покое. Максилла сделал свою карьеру на том, чтобы проходить незамеченным и отводить от себя внимание. Теперь он поставил своё искусство нам на службу, вернув мне уверенность в завершении дела.

Спустя три месяца после побега с Орбул Инфанта мы рискнули совершить переход до Глорисента, отдалённого, но преуспевающего торгового мира в субсекторе Антимар, Сектора Скарус, всего в двух субсекторах от Геликана. Хотя миры вроде Гудрун и Трациан Примарис лежали на расстоянии в добрых четыре месяца полёта, мы чувствовали себя практически дома. Замаскировавшись, мы с Медеей посетили омываемые морем каменные холмы одного из главных торговых ульев, где приобрели пару астропатов, купив их услуги у местной коммерческой гильдии по открытому арендному договору.

Звали их Адгур и Аули. Оба были молодыми мужчинами, весьма одарёнными, но глупыми и лишёнными эмоций. Их молодые головы были чисто выбриты, а разъёмы сверкали новизной. И разговаривали они чрезмерно чопорно, что, к сожалению, являлось результатом бездумного зазубривания правил этикета. Но зрачки их окружала мгла, а плоть теряла свой юный блеск. Суровая жизнь астропата уже взимала свою дань.

С их помощью я отправил новые послания, отменяющие первоначальные и пересматривающие некоторые аспекты схемы моих действий. Ни в одном из сообщений теперь не предлагалось личных встреч, как в случае с Гладасом. Больше я не собирался так подставляться.

Спустя неделю, так и не дождавшись ответа, мы покинули Глорисент и, миновав Мимонон, отправились к Саруму, столичному миру субсектора Антимар. Мне удалось с пользой провести время в его библиотеках, но скоро пришлось покинуть планету, когда неприятный, низкорослый исповедник начал повсюду ходить следом, словно узнал меня.

Ещё встав на якорь у Сарума, я получил первые ответы, каждый из которых был зашифрован: от Биквин с Мессины и от Эмоса с Гудрун. Оба докладывали, что реализация их задач прошла куда более гладко, чем у меня. Два дня спустя от Иншабеля с Эльвара Кардинал поступило плохо читаемое послание. Из полученных частей следовало, что и ему удалось добиться некоторых успехов. Мне не терпелось узнать больше.

За неделю до того, как мы оставили Сарум, я получил ещё два послания, оба были анонимными, одно с Трациана Примарис, а второе пришло из скопления рабских миров, подчинявшихся Селис Провинс в Офидианском субсекторе. По тщательной кодировке и языку обоих сообщений я распознал их отправителей.

Моё настроение приподнялось.

После этого продвижения все снова, казалось, остановилось и впало в стагнацию. Не было ни прогресса, ни новых сообщений.

Нам пришлось покинуть Лорвен, на которой мы сделали нашу следующую остановку, с почти непристойной поспешностью – на орбиту вышла флотилия боевых кораблей Военного флота Ривера. Теперь‑то мне известно, что их маневрирование возле Лорвен – а заодно и около Сарума и Фемис Мейор – стало частью предупреждающего развёртывания войск по причине неожиданно объявившихся в этом субсекторе двух блуждающих остовов кораблей. Но тогда их приближение заставило нас прятаться в течение тринадцати беспокойных недель между коричневым и чёрным звёздными карликами угасающей звёздной колыбели.

Пока мы были в Эмпиреях, направляясь к Древлианскому Скоплению, миновало следующее Сретение. Мы с Медеей и Максиллой отметили его вместе, втроём. Двое астропатов и навигатор не получили приглашения присоединиться к нам. Я поднял бокал за то, чтобы наша миссия и дальше продолжалась успешно. Вряд ли бы я стал так веселиться, если бы знал, что пройдёт ещё целый год, прежде чем наш план вступит в заключительную стадию.

Первые четыре месяца триста сорок второго я провёл в бесплодных поисках знаменитого преподобного отшельника Лукаса Кассиана среди вонючих болот Древлии II только для того, чтобы узнать о его убийстве членами культа монодоминантов, произошедшем четырьмя годами ранее. По ходу поисков я пресёк деятельность наводнявшей эти болота секты, поклонявшейся демону чумы. Это оказалось весьма нелёгким делом, но мой полный отчёт по нему хранится в архиве Инквизиции отдельно, поскольку не имеет прямой связи с этими записями. Кроме того, я продолжаю относиться к нему как к прискорбной задержке и пустой трате времени. Также не стану я излагать здесь полную историю рискованных действий Натана Иншабеля на Эльвара Кардинал или о невероятных и экстраординарных похождениях Гарлона Нейла на Бимус Тертиус, хотя обе повести и относятся к этому повествованию. Иншабель написал собственный, освежающе остроумный отчёт о своих деяниях, к которому может обратиться любой, обладающий соответствующим допуском и который я рекомендую к прочтению ради просвещения и пользы. Нейл же попросил меня не включать его историю в этот доклад и никогда не пытался записать её сам. Узнать её может лишь тот, кому хватит безрассудства спросить у него самого и денег на долгую ночь серьёзной попойки.

Все это время в Империуме я считался преступником, разыскиваемым Инквизицией за свою ересь. Что интересно, в течение этого срока никто не стал формально опровергать или отменять опубликованную мной карту Квиксоса.

В середине 343.М41 «Иссин» доставил меня на Тессалон, феодальный мир неподалёку от Гесперуса в Геликанском субсекторе. Это место было выбрано Нейлом в качестве точки для нашего секретного сбора. Чтобы проверить территорию и убедиться, что нас не раскрыли, он прибыл на неделю раньше вместе с двадцатью полевыми агентами, набранными из моего штата на Гудрун. Приготовился он всесторонне и изобретательно. Никто не мог приблизиться к точке встречи без его ведома. При малейшей угрозе нарушения внешнего периметра или официального вторжения у нас оставался достаточный запас времени, чтобы ретироваться.

В качестве дополнительной предосторожности я должен был появиться последним.

Тессалон – это суровый, небольшой мир, чьё население живёт в тёмных веках и ничего не знает об Империуме и галактике за пределами своего неба.

Для места встречи была выбрана разрушенная крепость на севере второго континента, в двух тысячах километров от ближайшего поселения аборигенов. Несколько одиноких пастухов и усталых крестьян, несомненно, увидели огни наших кораблей в небесах, но они казались им просто божественными предзнаменованиями или сверканием глаз мифических зверей.

Медея высадила меня в сумерках на краю хвойного леса и снова подняла боевой катер в воздух, чтобы при необходимости обеспечить прикрытие и вернуться при первом приказе. Впервые более чем за два стандартных года я оделся, как подобает инквизитору, в непромокаемый плащ из чёрной кожи и гордо выставил напоказ инсигнию. Кроме того, я надел священную униформу с рельефной надписью Puritus[22]. И будь проклят тот, кто сочтёт меня недостойным этого.

Нейл, в боевой броне, с лазерным карабином на плече, появился из‑за деревьев и поприветствовал меня. Мы обменялись рукопожатием. Приятно было увидеть его снова. Люди Гарлона, которые, я уверен, держались поблизости, оставались невидимыми в сгущающейся темноте.

Нейл повёл меня через чёрный лес к поляне, где вершины сосен обрамляли совершенный овал сияющего звёздами неба. Крепость, бесформенная груда серых камней, стояла посреди поляны, и приглушённый свет пробивался сквозь прорези нижних окон.

Нейл провёл меня мимо датчиков сигнализации, растяжек и лучей детекторов движения, паутиной раскинувшихся вокруг строения. Дроны из моего личного арсенала парили в тени, внимательные и вооружённые.

Биквин и Эмос встретили меня под обрушившейся аркой входа. Убер был бледным и взволнованным, но его лицо осветилось тёплой улыбкой, когда он увидел нас. Елизавета обняла меня.

– Сколько? – спросил я.

– Четверо, – ответила она.

Неплохо. Не слишком здорово, но неплохо. Все зависело от того, кем были эти четверо.

– А все остальное?

– Приготовления завершены. Можем начинать в любой момент, – сказал Эмос.

– Нам известно, где цель?

– Известно. Узнаешь, когда все соберутся.

– Хорошо. – Я помедлил. – Есть ещё что‑нибудь, что мне стоит знать?

Все трое покачали головой.

– Тогда давайте приступать.

Несмотря на все предосторожности, я нёс им свою жизнь на блюдечке. Добровольно отдавал себя в руки четырех сотрудников Инквизиции. Я верил, что наша прошлая дружба и сотрудничество будут значить больше, чем обвинения Осмы, прибитые к моей двери. Эти четверо оказались единственными, кто ответил на первое же послание. Нейл, конечно, проверил каждого, но любой из них с большой долей вероятности мог прибыть только для того, чтобы казнить обвинённого в ереси Грегора Эйзенхорна.

И скоро мне предстояло это узнать.

Когда я вошёл в главный, освещённый свечами зал, светская беседа прервалась, сменившись мёртвым молчанием. Шестеро мужчин обернулись. Фишиг, внушительно выглядевший в своей чёрной броне, ухмыльнулся и кивнул мне. Дознаватель Иншабель, в облегающем доспехе и лёгком плаще, поклонился и нервно улыбнулся.

Остальные четверо спокойно смотрели на меня.

Я торжественно прошествовал к ним и встал посредине.

Первый откинул капюшон красно‑коричневой накидки. Это был Титус Эндор.

– Привет, Грегор, – сказал он.

– Рад видеть тебя, старый друг.

Эндор одним из первых откликнулся на мой призыв, отправив анонимное послание с рабских миров Селис. Второй, писавший с Трациана Примарис, стоял рядом с ним.

– Коммодус Вок. Вы почтили меня своим присутствием.

Иссохшее лицо старого негодяя исказила усмешка.

– Эйзенхорн, я здесь ради всего того, что связывало нас, а также из‑за Лико, будь прокляты его глаза. Есть ещё ряд причин, хотя Император знает, с каким подозрением я отношусь к этому делу. Я выслушаю тебя и, если мне не понравится то, что ты собираешься сказать, уйду, не нарушая тайну этой встречи! – И добавил с серьёзным видом и поднятым вверх пальцем: – Я не стану предавать участников этого конгресса, но оставляю за собой право уйти, если сочту его бесполезным.

– Это ваше право, Коммодус.

Слева от него стоял высокий, самоуверенный мужчина, которого я не узнавал. На нем была коричневая армированная кожаная куртка под длинным синим плащом из кавалерийского твила, а серебряную инсигнию он прикрепил слева на груди. Круглая голова этого человека была выбрита, но фиолетовые всполохи его глаз говорили мне, что он являлся уроженцем Кадии.

– Инквизитор Раум Грумман, – сказал Фишиг, делая шаг вперёд.

Грумман с кратким поклоном принял мою протянутую руку.

– Леди инквизитор Нев принимает ваше послание и просит, чтобы я выразил её глубокую скорбь по причине того, что она не может присоединиться к нам. Она лично просила меня занять её место и служить вам так же, как служил ей.

– Я благодарю вас, Грумман. Но мне хотелось бы сразу убедиться в том, что вам известна цель нашего собрания. Прилететь сюда только потому, что вас попросила начальница, – этого недостаточно.

Кадианец улыбнулся:

– Можете не беспокоиться. Смею вас заверить, я тщательно разобрался в проблеме вместе с самой Нев и вашим человеком, Фишигом. Я не питаю никаких иллюзий касательно опасности того, ради чего мы собрались, и того, чтобы находиться рядом с вами. Учитывая полученные доказательства, я в любом случае должен присутствовать здесь.

– Отлично. Превосходно. Рад вашему участию, Грумман.

Личность четвёртого и последнего гостя ставила меня в тупик. Его скрывала полированная сталь боевой брони, которая явно была изготовлена на заказ и непомерно дорого стоила. Закованными в латные перчатки руками он снял со своей головы шлем в виде оскалившейся собачьей морды. Инквизитор Массимо Риччи из Ордо Ксенос Геликана. Едва ли его можно было назвать старым другом, хотя я и знал его достаточно хорошо.

– Риччи?

На его красивом, надменном лице появилась широкая улыбка.

– Как и Грумман, я здесь для того, чтобы принести извинения. По многочисленным причинам, которые, я уверен, тебе будут вполне понятны, лорд Роркен не смог лично откликнуться на призыв. Участие в этом деле обернулось бы для него политическим самоубийством. Но мой господин продолжает верить в тебя, Эйзенхорн. Он отправил меня в качестве своего представителя.

Риччи был одним из самых лучших и уважаемых инквизиторов лорда Роркена и заслуживал восхищения. Многие пророчили его в качестве наследника Магистра Ордо Ксенос. Его присутствие здесь было невероятным знаком доверия как со стороны лорда Роркена, пославшего одного из самых прославленных людей, так и со стороны самого Риччи, подвергавшего риску свою великую карьеру уже тем, что пришёл на встречу. Очевидно, оба они отнеслись к моим планам и проблемам предельно серьёзно.

– Господа, я весьма польщён и счастлив видеть всех вас, – сказал я. – Давайте обсудим нашу проблему свободно и открыто, чтобы прояснить ситуацию, в которой мы оказались.

Во время разговора с инквизиторами ветер то и дело жалобно и протяжно завывал в руинах замка. Иншабель и Нейл принесли стулья и установили тяжёлый стол. Биквин и Эмос обеспечили нас информационными планшетами, диаграммами, документами и прочими материальными уликами.

Я говорил приблизительно в течение двух часов, в полном объёме раскрывая присутствующим всё, что мне известно о Квиксосе. Большая часть того, что я рассказал, была изложена ещё в первых посланиях, но я дополнял эту информацию деталями и отвечал на возникающие вопросы. Эндор казался удовлетворённым и практически не говорил. Я чувствовал поддержку истинного друга, который просто доверял моим словам и намерениям. Грумман также в основном молчал. Вок и Риччи задавали множество вопросов и требовали пояснений даже в том, что касалось малейших деталей.

За тем столом собрались представители всех трех Ордосов: Вок принадлежал к Ордо Маллеус – хотя, к счастью, и не входил в узкий круг приближённых Безье; мы с Риччи относились к Ордо Ксенос, а Грумман и Эндор – к Ордо Еретикус. За исключением Груммана, мы все входили в Ордена Инквизитории Геликана. И только Титус Эндор, известный своей скромностью, не стал выставлять инсигнию напоказ.

На мой взгляд, говорил я красноречиво и доходчиво.

Спустя два часа мы прервались, чтобы размять ноги, поразмышлять и немного выпить. Я вышел наружу подышать холодным ночным воздухом и послушать, как ветер колышет ветви хвойных деревьев. Ко мне присоединился Фишиг, он принёс бокал вина.

– У Нев дела плохи, – сказал он, сразу приступая к делу.

От Синшары он отправился на Кадию, чтобы собрать как можно больше информации и, главное, договориться с леди инквизитором.

– Из‑за меня?

Он кивнул:

– Из‑за всего. Осма устроил ей крупные неприятности после того, как мы вытащили тебя из Карнифицины. В конце концов, за его спиной ведь стоит объединённое влияние и Безье, и Орсини. Он заставил даже начальника Нев – Великого Магистра Ордена Кадии Нантума – сидеть и внимать. Они взялись за неё, расследуя её причастность к этому делу. Но не смогли ничего доказать. Оказалось, Нев очень хорошо умеет юлить. Уж поверь мне, она билась за тебя, словно медведица.

– Она в безопасности?

– Да. Благодаря массивному вторжению Врага восемь месяцев назад. Кадианские Врата приведены в полную боевую готовность, и там царит жуткая суматоха. И последнее, что там сейчас кого волнует, так это вопрос, какую роль могла играть Нев в заговоре Эйзенхорна.

– Значит, вот как они называют это?

– Именно так и называют.

Я пригубил вино, ожидая, что оно будет местным, терпким и грубоватым, как этот мир. Но оно, к удивлению, оказалось красным саматанским. Как можно было предположить, из моих собственных подвалов.

Биквин не могла не позаботиться о таких мелочах и выбрала самое лучшее, чтобы ублажить наших гостей.

– А что ты можешь сказать о Груммане?

– Я потратил на него уйму времени, Грегор, – сказал Фишиг. – Он умен и знает своё дело. Учитывая, под каким подозрением находится, Нев поняла, что не сможет вырваться сама, поэтому отправила Груммана, и не думаю, что она остановила бы свой выбор на нём, если бы он того не стоил. Эту парочку связывает долгий совместный путь. К тому же мы по дороге сюда проводили время в разговорах, и я думаю, теперь он здесь по доброй воле.

– Хорошо. А остальные?

– Вок полон сюрпризов, – фыркнул Годвин. – Когда ты сказал, что внёс его в список своих контактов, я думал – ты спятил. Это было, конечно, не столь безумно, как отправлять письмо самому лорду Роркену, но тем не менее… Никогда бы не подумал, что старый ублюдок покажется или хотя бы соизволит ответить тебе. Он же несгибаем, словно ему в зад засунули стальной прут тройного кручения. Признаюсь, это пари я продул. Похоже, он любит тебя куда больше, чем пытается показать.

– У нас с ним не любовь, а взаимопонимание, – сказал я.

Когда‑то на борту флагманского судна «Святой Скифус» я спас Воку жизнь, а он отплатил мне тем же на авеню Виктора Беллума. Возможно, это и стало причиной.

– Его ещё придётся убеждать, – сказал Фишиг, – но думаю, что он уже готов к броску.

– Уверен?

– А ты что, видишь где‑нибудь поблизости этого жуткого Хелдана?

Я понял, о чём говорил Фишиг. Хелдан без вопросов выступил бы против этой миссии и с радостью захватил бы меня живым или мёртвым. Вок явно прибыл к нам так, чтобы об этом не узнал его ученик. Фишиг был прав. И это было хорошим знаком.

– Эндор… В общем, с ним все в порядке, да? – сказал Фишиг. – Учитывая ваше прошлое, он появился бы здесь при любом раскладе.

– Хорошо, что он с нами. А что с Риччи?

Фишиг внезапно понизил голос до шёпота:

– Его вспомнишь…

Годвин ретировался. Сжимая кубок с вином, Риччи вышел из‑под арки и присоединился ко мне, пристально глядя на ослепительно яркие звезды.

– Надеюсь, ты понимаешь, насколько тебе везёт, – произнёс Риччи.

– Ежеминутно.

– Ты рисковал, связываясь с лордом Роркеном. Он всегда любил тебя, но, учитывая обстановку, любить тебя – опасная привычка. Из‑за этого ему пришлось столкнуться лбами с Безье и Орсини.

– И тем не менее он отправил тебя?

– Позволь говорить напрямую, Грегор. Думаю, так будет лучше. Лорд Роркен, да преумножит Бог‑Император его успехи, послал меня, оказать тебе помощь в разоблачении и ликвидации еретика Квиксоса. Но если попутно я обнаружу подтверждение всеобщей убеждённости в твоей собственной ереси…

– То что?

– Думаю, ты сам все понимаешь.

– Ты – присланный им палач. Ты поможешь мне, но если я, по твоему мнению, пересёк черту, то у тебя есть санкция Роркена казнить меня.

Он поднял свой кубок:

– Думаю, мы друг друга поняли.

Теперь стало ясно, зачем Роркен прислал столь опытного агента мне на помощь.

Я ничего не ответил. Риччи улыбнулся и вернулся в замок.

Мы вновь расселись вокруг стола и продолжили дебаты. Я понял, что большая часть вопросов – особенно поступающих от Вока и Риччи – преднамеренно неглубока.

Наконец спустя ещё час Грумман озвучил важную проблему:

– Предположим, мы согласимся. Согласимся с тем, что Эйзенхорн обвинён ложно и что Квиксос заслуживает самого строгого осуждения. Как мы сделаем это? Мы знаем, где Квиксос?

– Да, – ответил я, хотя и сам ещё не знал ответа. Мои люди занимались этим делом без малого два года. Многочисленные агенты просеивали данные, поступавшие из сотен миров.

Биквин подошла к нам и без приглашения села за стол.

– Приблизительно три месяца назад нам удалось разгадать узор практически мифической жизни Квиксоса. И центр его пришёлся на Магинор.

– Столица субсектора Наяд, Сектора Вайсрой, Сегментум Ультима, – объявил Вок.

– Ваши астрономические познания потрясают, сэр, – мягко произнесла Биквин, раздавая информационные планшеты. – Как можете видеть из файла, отмеченного «альфа», Квиксос, без сомнений, посетил Магинор почти двести лет тому назад, где оказался вовлечён в деятельность картеля торговцев и благородных семейств, известного как Мистический Путь. Он представлял собой сеть, использовавшую запретные, тёмные знания и технологии. Квиксос должен был пресечь их деятельность. Очевидно, что этого он не сделал. Напротив, он кормил и содержал их. Помогал им до тех пор, пока они не образовали фундамент для его незримой империи тёмной веры. Не картель уже, но культ. Культ Квиксоса.

– Откуда нам знать, что он все ещё там? – спросил Риччи.

– Мы полагаем, что он создал там тайную цитадель, сэр, – сказала Биквин. – Влияние Мистического Пути уже распространилось не только по всему Сегментуму, но и за его пределами. Магинор – сердце культа. В 239.М41 инквизитор Люгенбро и войско из шестидесяти воинов без вести пропали на Магиноре. Их следов так и не нашли, хотя дознавателю Иншабелю удалось… кхм… добыть неполную устную расшифровку видеозаписи, сделанной, но всей видимости, во время нападения Люгенбро.

Я быстро прочитал расшифровку. Это было ужасно.

– Иншабель, ты нашёл это на Эльвара Кардинал? – спросил я.

Иншабель стоял в дальнем конце комнаты. Он покраснел и шагнул вперёд.

– Не совсем, сэр. На самом деле оно поступило из либрариума на Фибо Секундус. Каким именно образом мне это удалось – чертовски интересная история, но вряд ли стоит прямо сейчас тратить на неё время.

Иншабель был прав. Это оказалось невероятно занимательной историей, и я получил настоящее наслаждение, когда он поведал мне её позже. Уверяю вас, её стоит прочесть.

– Мы полагаем, что Люгенбро охотился за Квиксосом, хотя и сам мог не знать этого. – продолжала Биквин. – И он, и все его люди были уничтожены войсками Квиксоса.

– Люгенбро, – пробормотал Вок, опустив свой планшет и уставившись в пространство. – Я никогда не встречался с ним, но он был верным учеником моего товарища, инквизитора Павла Уета, ныне покойного. Когда Люгенбро пропал без вести, Ует тяжело переживал его потерю. Она сократила его жизнь.

Вок поднял на меня взгляд слезящихся глаз:

– Если я и не мог решиться прежде, Эйзенхорн, то теперь все ясно. Квиксос должен заплатить.

– Согласен, – сказал Эндор, с мрачным видом швыряя планшет на стол. – Инквизиция обязана как минимум отомстить.

– Значит, на Магинор? – спросил Грумман.

– Этот мир все ещё остаётся базой для его операций, сэр, в этом мы уверены, – сказала Биквин. – И ещё неделю назад мы готовились к тому, чтобы нанести удар на Магиноре. Но потом получили вот это. – Она подняла расшифровку астропатического послания. – Я прочту вам, если позволите.

Елизавета аккуратно нацепила очки со стёклами в форме полумесяцев. Они шли ей, но я знал, что в своём тщеславии она ненавидела их. То, что она решилась надеть их перед этими мужчинами, многое говорило о ситуации.

– Начинается оно так: «Грегор, друг мой. Меня держат в курсе последних данных о намеченной вами жертве. Это помогает мне коротать зимние вечера. Я согласен, что Магинор является источником зла и, конечно, требует внимания Инквизиции. Но, если ты простишь меня, я советовал бы оставить зачистку этого мира Ордосу Наяд. С помощью тех указаний, что предоставил Эмос, мне кое‑что удалось установить. Подробный отчёт о моих находках прилагается в файлах, приложенных к этому тексту, но если говорить коротко, то мне кажется, что вам надо искать на Фарнесс Бета. Видишь ли, увлечение Квиксоса пилонами Кадии навело меня на эту мысль.

Как можно увидеть ниже, мне удалось проследить за обширным заказом на каменные разработки в пограничном мире Серебос, расположенном на галактическом юге по отношению к Терре. Масонские гильдии Серебос известны скрытностью в том, что касается их контрактов. Они поставляют инертный и напоминающий обсидиан чёрный стеклообразный камень, именуемый серебитом. Этот красивый материал высоко ценится по всему Империуму. Насколько можно установить, серебит напоминает камень, из которого созданы пилоны на Кадии. Как я уже говорил, масонские гильдии держат в тайне свои контракты, но практически невозможно скрыть переправку на вместительной барже гильдии огромной копии одного из пилонов. Три четверти километра в длину и одна четверть квадратного километра в основании! Квиксос заказал изготовление совершенных копий кадианских пилонов и переправляет их к Фарнесс Бета».

Биквин остановилась и обвела взглядом собравшихся.

– «Если ты когда‑либо доверял моим советам, прислушайся к ним и сейчас, – продолжала она. – Квиксос на Фарнесс. И если вы собираетесь остановить его, то там и сможете его найти. За сим, верный друг и ученик Гидеон».

Гидеон. Гидеон Рейвенор. Даже в таком немощном состоянии он смог выяснить то, что полностью меняло весь план нашего нападения. Я стоял молча, чувствуя, как подкатывают слезы.

– Есть и постскриптум, – сказала Биквин. – Вот что он пишет: «Наибольшей проблемой станут демонхосты. Знаю, что вы уже подготовились, но посылаю вам это. По одному на каждого из двадцати, которым ты написал».

Биквин сняла очки и поднялась. Нейл внёс корзину и опустил её на стол. Внутри лежали двадцать свитков защиты от демонов, каждый из которых был запечатан в благословлённый футляр из зеленого мрамора, а рядом с ними – двадцать освящённых золотых амулетов Бога‑Императора в качестве дополнительной реликвии. Это было столь типично для Рейвенора – обращать внимание на подобные мелочи. Нейл раздал каждому из нас по тяжёлой трубке со свитком и по амулету.

– Я убеждён, – сказал Риччи, поднимаясь из‑за стола и водружая амулет на шею так, чтобы он свисал между двумя печатями чистоты его доспеха.

– Я рад. Грумман?

– Я с вами, – ответил кадианец.

– Тогда тост, – сказал я, поднимая бокал. – За наш отряд пятерых. И за всех тех, кто помог нам узнать все это.

Биквин, Эмос, Нейл, Фишиг и Иншабель также отсалютовали своими бокалами.

– К Фарнесс Бета. И к концу Квиксоса.

Пятеро инквизиторов в продуваемом всеми ветрами замке звякнули бокалами.

– Фарнесс Бета, – произнёс Риччи. – Напомните мне. Где это?

– В горле Кадианских Врат, – сказал Грумман. – Прямо на краю Ока Ужаса.