Часть II Предки русских в Анатолии 16 page

Хомяков в целом довольно точно обрисовал проблему славянства этрусков. Но она, как и всякий обсуждаемый десятилетиями вопрос, интересна своими частностями. Почему, например, этруски называли себя расенами? Ведь многие историки‑профессионалы, не находя сколько‑нибудь серьезного ответа на этот вопрос, отказываются обсуждать идею этруско‑славянских связей. И они во многом правы, поскольку сам Хомяков признает, что славянских примет осталось «слишком мало». Развиваемый в нашей книге метаисторический подход, однако, позволяет по‑новому осветить эту проблему.

Начнем с коренных жителей Сицилии. Фукидид сообщает, что, по преданию, древнейшими обитателями Сицилии были жившие в одной ее части циклопы и лестригоны. Циклопы были потомками ариев и пришли в Южную Европу с территории Русской равнины в IV – III тыс. до н. э. Лестригоны, или «прирожденные грабители», – это, скорей всего, пираты Сицилии. Их команды могли быть интернациональными, но, думается, что подчинялись они хозяевам острова – циклопам.

В латинской традиции циклопов называли сикулами, от их имени произошло название острова Сицилии (Сикелии). Помимо сикулов в числе древнейших обитателей Италии упоминают также лигиев или лигуров. Это ликийцы! Ранее мы уже говорили о ликийцах, проживавших во II тыс. до н. э. в Малой Азии и перебравшихся туда с Крита. Но другая часть этого народа, известная античным историкам как лигии, мигрировала в Европу. Лигии проживали в Верхней Италии и Южной Франции, на Балеарских (Белоярских!) островах, Корсике и Сардинии (впоследствии их вытеснили отсюда кельты). Да‑да, можно совершенно определенно говорить о проникновении морской цивилизации ариев вплоть до восточного (средиземноморского) побережья Испании.

Сикулы‑сколоты и лигии‑ликийцы были первой волной миграции в Южную Европу с территории Русской равнины. По времени можно предполагать, что она приходилась на эпоху активного заселения этими же племенами юга Греции и Крита (рубеж IV и III тыс. до н. э.). Греки называли этих переселенцев пеласгами. Вторая мощная переселенческая волна с Русской равнины датируется уже началом II тыс. до н. э. Она связана с движением в Европу тех арийских племен, которые принесли с собой культ бога Тура. Грекам они запомнились в образе кентавров, т. е. конных тавров. В Греции их роль оказалась не столь значительной, поскольку страна уже была населена сильными в военном отношении ахейцами. Но вот земли Италии оставались к тому времени еще малообитаемыми. Этруски почитали Тура под именем Турмеса, а его женская параллель Турана выступала в качестве этрусской Афродиты – богини любви. Народ, поклонявшийся этой богине, греки стали называть тирренами, а море, которое они контролировали, – Тирренским. Вполне понятно, что тиррены не были единственными обитателями столь плодородных земель, в числе их соседей были индоевропейские племена, пришедшие сюда несколько позднее с севера – италийцы (латины и другие). И может быть, слово «этруски» (а его стали употреблять римляне!) родилось путем соединения названий италики и русские…

Самая важная миграция в истории Древней Италии, однако, произошла в начале I тыс. до н. э., когда сюда переселились выходцы из Малой Азии. Кто же мог покидать этот полуостров в то время? Мы едва ли ошибемся, если предположим, что это было население разрушенной в ходе Троянской войны малоазийской Русены. Вот почему сами себя этруски называли расенами! Сохраняя свое родовое имя, они как бы восстанавливали связь времен, поддерживали связь с теми поколениями своих предков, которые участвовали в создании великих цивилизаций Древнего Востока.

Французский ученый Л’ Арбуа де Жюбанвиль выяснил, что в одной из древнеегипетских надписей упоминается о нападении народа рутенов вместе с ассирийцами (при главенстве последних) на Египет. Такое событие могло осуществиться только в XII в. до н. э. или, более вероятно, одним‑двумя веками позже, когда Ассирия действительно стала доминировать в Передней Азии и диктовала условия народу разгромленной Арсавы (Русены) – русенам (рутенам). Следовательно, после поражения в Троянской войне часть населения Русены осталась в Малой Азии и продолжала называть себя русенами. На рубеже II и I тыс. до н. э. наиболее предприимчивые из них отплыли на запад в поисках новой родины.

В последней четверти XIX века на острове Лемнос у побережья Анатолии, недалеко от местонахождения древней Трои, был найден надгробный памятник, чрезвычайно заинтересовавший ученых. На стеле, ныне хранящейся в Национальном музее Афин, изображено в профиль лицо вооруженного воина и выбиты две надписи. Одна из них расположена над головой воина, а другая – на боковой поверхности стелы. Язык этих надписей, сделанных архаическими греческими буквами, характеризуется как родственный этрусскому. Описанная выше стела не единственный документ подобного рода. На Лемносе было найдено множество других надписей на том же языке. Все они датируются VII в. до н. э. Эти находки заставили ученых предположить, что по пути из Анатолии в Италию этруски (или какая‑то их часть) могли задержаться на острове Лемнос на время – достаточное, чтобы оставить о себе следы.

Нижегородский историк профессор Е. В. Кузнецов в своей работе «Древние русы: миграции», изучив расположение русских топонимов на карте Южной Италии, указал даже возможный маршрут расселения там проторусов, двигавшихся с побережья Малой Азии. Согласно анализу Е. В. Кузнецова, вполне вероятно, что переселенцы двигались на запад Средиземноморья, не огибая ни выступа Калабрийского полуострова, ни остров Сицилию, а, сокращая путь, пересекли полуостров, используя текущие здесь водные коммуникации и короткий волок, их соединяющий.

В 1961 году вышла в свет книга «Этруски начинают говорить», бросившая вызов традиционным в ученой среде гипотезам. Это был плод тридцатилетних трудов доктора Закари Майяни, работавшего в Парижском университете. В ходе своих исследований Майяни пришел к выводу, что этрусский язык принадлежит к числу индоевропейских и что на основе этрусских надписей можно различить два течения, слияние которых и породило «эту странную цивилизацию»: одно – с берегов Дуная, другое – из Анатолии. Майяни полагает, что этрускам, «людям бронзы», так и не удалось полностью уничтожить следы своего происхождения: они видны и в их оружии, и в использовании колонн при постройке гробниц, и в пристрастии к полихромии в изобразительном искусстве, и – еще более явственно – в манере изображения животных, а превыше всего – в самой оригинальности этрусской культуры.

Два потока переселенцев – один из бассейна Дуная, другой из Анатолии (как и утверждал Геродот), в конце концов образовали в высокой степени разнородное население местности, которую мы называем Этрурией и которую они попытались превратить в свою новую родину. Именно в разноплеменности этрусков доктор Майяни усматривает одну из причин (возможно, самую важную), по которым им не удалось оформиться в единую нацию.

По‑видимому, здесь уместно вспомнить о теории Тойнби: он говорит об этрусках как о возможном образце влияния иноземных переселенцев на группу более ранних колонистов. Поскольку обычно выживают самые храбрые и выносливые, то потомки их оказываются, как правило, сильным народом; те же, кто не решился присоединиться к эмигрантам и предпочел остаться на родных землях, со временем исчезают со страниц истории. Кроме того, потомки переселенцев склонны неукоснительно соблюдать старые традиции и придерживаться старых верований, по крайней мере, до тех пор, пока не почувствуют, что укоренились на новой земле. Многочисленные параллели между этрусками и народами Ближнего Востока подтверждают, что в Этрурии произошел именно такой процесс.