Часть II Предки русских в Анатолии 2 page

Эта книга, писавшаяся с некоторыми перерывами около 20 лет и составившая три объемистых тома, вполне сохранила стиль и особенности домашних бесед. В ней отсутствуют цитаты, почти нет указаний на источники (а в качестве таковых Хомяков держал в памяти сотни исторических, философских и богословских сочинений), некоторые факты изложены неточно, некоторые сопоставления, особенно этимологические, явно поверхностны и случайны. Однако «любительская» позиция Хомякова идет вовсе не от недостатка сведений и не от неумения работать профессионально. Рядом отправных тезисов исследователь заявляет, что существующая историческая наука не в состоянии определить внутренние, действительные причины движения истории и выявить тем самым реальную канву событий, – следовательно, это должен сделать непрофессионал в свободном поиске утверждений и их доказательств и в форме, «отрешенной от сугубой научности».

А. С. Хомяков попытался взглянуть на историю человечества с единых позиций, вплести судьбы отдельно взятых цивилизаций в общий процесс развития общества и, наконец, выделить в этом многонациональном мире движение отдельных племен и народов. По‑видимому, он был первым, кто сформулировал правила извлечения конкретной исторической информации из мифологии древних народов.

Религия – наиболее яркое воплощение души народной. Боги народа – отражение его миросозерцания и отношения к жизни. К примеру, у германцев верховный бог Один представлялся в виде воина, у русских же высшим божеством служил Род – символ плодородия и любви. Разве не выражают они основополагающую линию в характерах двух великих народов? «Впрочем, лицо мифическое не всегда представляет собою характер того народа, которого воображением оно создано. Переходя в другой мифологический мир, оно к прежнему своему значению присоединяет еще новый характер, зависящий от народа‑изобретателя и народа, принявшего чуждое божество. Когда племя шло на брань со знаменами, на которых были изображения своего невидимого покровителя, устрашенный неприятель принимал в свой Олимп грозное божество и старался не только умилостивить, но и переманить его на свою сторону» (Хомяков А. С. Семирамида). Интереснейший момент – по судьбе богов можно следить за борьбой и перемещениями народов. Принятие чуждого бога в свой пантеон – процесс вынужденный. Он обозначает факт присутствия на данной территории народа‑завоевателя. Таким образом, распространение культа того или иного бога совпадает с направлением миграции поклоняющегося ему народа.

Рассмотрим с позиции метаистории события, описанные в гомеровской «Илиаде». Эта поэма посвящена изложению реальных исторических событий. В битве за Трою сражаются народы и племена, хорошо известные историкам из других античных источников. Но, помимо противоборства человеческих армий, в «Илиаде» присутствует и рассказ об истории распри богов, случившейся на греческом Олимпе во время Троянской войны.

Боги разделились на два враждебных лагеря: одни помогали троянцам, другие ратовали за ахейцев. Гомер описывает это так:

К брани, душой несогласные, боги с небес понеслися.

Гера к ахейским судам, и за нею Паллада Афина,

Царь Посейдон многомощный, объемлющий землю, и Гермес,

Щедрый податель полезного, мыслей исполненный светлых.

С ними к судам и Гефест, огромный и пышущий силой,

Шел хромая; с трудом волочил он увечные ноги.

К ратям троян устремился Арей, шеломом блестящий,

Феб, не стригущий власов, Артемида, гордая луком,

Лета, стремительный Ксанф и с улыбкой прелестной Киприда.

Здесь Феб – традиционный эпитет, прилагавшийся к богу Аполлону, Киприда – одно из имен Афродиты, а Ксанф – название реки под Троей, которую называли также Скамандром. Само слово «ксанф» обозначает «рыжий, бурый» и потому иногда служило также кличкой лошади: так зовут коней Ахиллеса и Гектора.

У Гомера боги не бездействуют во время сражений вокруг Трои, не наблюдают безучастно за развитием событий. Они пытаются активно участвовать в делах и битвах людей, влиять на их решения и действия. Разумеется, пыл и страсти на Олимпе кипят не столь бурно, нежели на Земле, – там все‑таки есть полноправный правитель, которому подчиняются все остальные, да и, кроме того, в войне бессмертных богов не может быть убитых, но противостояние двух групп богов, их борьба, или, лучше сказать, открытая вражда, вполне может быть охарактеризована словом «война».

В начальной стадии Троянской битвы боги пытались в одиночку повлиять на ход событий. Первым из богов военные действия начинает Аполлон. По просьбе своего служителя Хриса, у которого греки похитили дочь, он насылает язву на войско ахейцев. На первый взгляд та ужасная девятидневная казнь, которую Аполлон устроил греческому войску, так что

Частые трупов костры непрестанно пылали по стану,

кажется излишне жестокой. Неужели она была связана только с наказанием за обиду Хриса? Конечно же, нет! На пути к Трое ахейцы останавливались на родном острове Хриса с точно таким же названием. Согласно сохранившейся легенде, на этом острове был ужален змеей фессалийский царь Филоктет, один из самых блестящих воинов греков. В тот момент Хрисеиды уже не было рядом с отцом, он отослал дочь в Фивы, где она была бы в большей безопасности. Царь Фив Этион выдал свою дочь Андромаху замуж за старшего сына Приама – Гектора. Этион и Приам, таким образом, были в родственных отношениях, и надо полагать, что в Троянской войне Фивы выступили на стороне троянцев. В этом как раз и кроется причина похода греков на Фивы. Ахилл предельно лаконично подводит его итог:

Мы на священные Фивы, на град Этионов ходили;

Град разгромили и все, что ни взяли, представили стану.

Но если Хрисеида спасалась у союзников троянцев, то и ее отец должен был поддерживать политику Трои. Не случайно, значит, получил свою рану Филоктет: народ Хриса принял на себя первый удар в Троянской войне! Прежде чем напасть на троянцев, ахейцы овладели и разорили остров Хриса, а также разгромили множество союзных Трое городов, в том числе и Фивы. Этим они, безусловно, навлекли на себя гнев Аполлона – одного из главных богов – защитников троянцев.

Бедствия, обрушившиеся на греков, так напугали их, что они уже готовы были отплыть домой на родину. Но тут в дело вмешалась Гера. Она «вложила в мысли» Ахиллу собрать всех ахейских воинов и пригласить прорицателя, который бы объяснил, почему так раздражен небожитель. Для греческого оракула причина более чем ясна – надо вернуть Хрисеиду отцу и умилостивить Феба обильными жертвоприношениями. Греки так и поступили, чем несказанно обрадовали скорбящего о дочери Хриса. И теперь уже он просит Аполлона отвратить от ахейцев погибельный мор.

Так он взывал, – и услышал его Аполлон сребролукий.

Но еще более впечатлило бога, что его восхваляли ахейские воины:

Целый ахеяне день ублажали пением бога;

Громкий пеан Аполлону ахейские отроки пели,

Славя его, стреловержца, и он веселился, внимая.

У пирующих греков настроение тоже было отменным: дорога на Трою теперь для них была свободна.

Во время первых военных столкновений каждый из богов старается уберечь того или иного своего любимца от смерти. Афродита спасает Париса от Менелая, закрыв его облаком, и переносит в брачные покои к прекрасной Елене, она же помогает Энею спастись от неистового Диомеда. Того, в свою очередь, когда он бесстрашно сражается с самим Ареем, поддерживает Афина. В сложнейшую ситуацию, однако, попадает бог Гефест. Сын Зевса и Геры, он на стороне ахейцев, но в войске троянцев воюют дети жреца Дареса, хранителя культа Гефеста. Бог решается спасти от смерти одного из них, только одного (!) – пусть «не вовсе отец сокрушится печалью о детях». Этот эпизод, однако, заставляет олимпийцев всерьез задуматься: ведь сами боги были общими как для троянцев, так и для ахейцев! В том же Илионе был храм Афины, а защитники троянцев – Арей, Аполлон и Артемида – входили в число верховных греческих богов. Осознавая это, Афина Паллада:

За руку взявши, воскликнула к бурному богу Арею:

«Бурный Арей, истребитель народов, отец сокрушитель,

Кровью покрытый! Не бросим ли мы и троян и ахеян

Спорить одних, да Кронид промыслитель им славу присудит?

Сами ж с полей не сойдем ли, да Зевсова гнева избегнем?»

Вторя дочери, Зевс извещает своих подданных:

Кто ж из бессмертных мятежно захочет, и я то узнаю,

С неба сойти, пособлять илионянам или данаям,

Тот, пораженный позорно, страдать на Олимп возвратится!

Или восхичу того и низвергну я в сумрачный Тартар.

Силой авторитета и угроз он выводит на время богов из игры.

Особенно этим оказалась недовольна Гера: оставшись без помощи своих божественных покровителей, ахейцы отступили к кораблям, и уже всем казалось, что близок час окончательной победы троянцев. Желая не допустить этого, богиня попробовала подбить воспротивиться решению Зевса его брата – Посейдона, но тот с негодованием отвергнул ее предложение, заявив:

О дерзословная Гера! какие ты речи вещаешь?

Нет, не желаю отнюдь, чтобы кто‑либо смел от бессмертных

С Зевсом Кронидом сражаться; могуществом всех он превыше!

Правда, сдержать свое слово Посейдону не удалось. Шлемоблещущий Гектор «поразил сокрушительным дротом» его внука Амфимаха, и грозный бог, воспылав гневом за это убийство, ринулся помогать ахейцам. Нет, он не стал в ряды сражающихся, чтобы разить наступавших троянцев, но он вдохнул в сердца данайцев искру надежды. Явившись ахейским воеводам в образе древнего мужа, он, обращаясь к их предводителю, возгласил:

Ты ж, Агамемнон, не вовсе блаженным богам ненавистен;

Может быть, скоро троянских племен и вожди и владыки

Прах по широкому полю подымут; может быть, скоро

Ты их увидишь бегущих от наших судов и от кущей.

Но этого Посейдону показалось недостаточно, помимо царей, надо было также умножить мужество их подданных, поэтому:

Рек он – и с криком ужасным понесся стремительно полем.

Словно как девять иль десять бы тысяч воскликнули разом

Сильных мужей на войне, зачинающих ярую битву, –

Гласом из персей таким колебатель земли Посейдаон

Грянул меж воинств, и каждому в сердце ахейцу вдохнул он

Бурную силу, без устали вновь воевать и сражаться.

Совершенно ясно, что подобными действиями Посейдон нарушал запрет Зевса. И карой за ослушание могло стать погружение на веки вечные в земные глубины: Зевс не терпел неповиновения. Вот почему Гера бросилась спасать провинившегося.

А как это можно было сделать? Самым разумным в этой ситуации было бы вынудить Зевса покинуть гору Иду (высокая лесистая горная цепь в Малой Азии над Геллеспонтом, у подножия которой расположена Троя), откуда верховный бог наблюдал за происходившими баталиями. Отсюда он непременно увидел бы «проделки» Посейдона, и Гера решается устроить заговор против супруга. У Афродиты (покровительницы троянцев!) она коварно выманила «пояс узорный», в котором заключались обаяние, любовь и те сладкие желания и льстивые речи, которые ей сопутствуют, – с ним она без труда могла залучить Зевса в брачные покои. У бога Сна Гера выторговывала обещание усыпить громовержца в самый тот миг, как он возляжет с ней на ложе. Все произошло в точности так, как и задумывали заговорщики. Насладившись любовью, Зевс мирно спал на Идейских высотах, а победительный Сон с радостью обратился к богу морей:

Ревностно, царь Посейдаон, теперь поборай за данаев!

Даруй ты им хоть мгновенную славу, пока почивает

Зевс громовержец: царя окружил я дремотою сладкой;

Гера склонила его насладиться любовью и ложем.

Посейдону удалось организовать оборону ахейцев, сплотить их ряды, так что сами цари, забывая о своих язвах, строили ратников. Ему же принадлежит идея атаковать троянцев «свиньей»:

Други, внимайте, совет предложу я, а вы повинуйтесь:

Быстро щитами, которые в воинстве лучше и больше,

Перси оденем, шеломами крепкими чела покроем

И, медножалые, длинные копья в руках потрясая,

Храбро пойдем, перед вами я сам…

Теперь божественному защитнику ахейцев уже не надо таиться и прятаться, он

Меч долголезвенный, страшный неся во всемощной деснице,

открыто предводительствует войском ахейцев. Почувствовав поддержку, греки стали сражаться с удесятеренной энергией. Они оттеснили троянцев от своих кораблей за оборонительный частокол и глубокий окоп, вырытый перед ним. Троянцы, вынужденные отступить, «бледны от страха и трепетны» собрались у своих колесниц. Они утратили инициативу, но их дух еще не был сломлен.

К тому же проснувшийся к этому времени Зевс попытался восстановить нарушенную справедливость. Вначале он повелевает Посейдону покинуть поле брани. Морской бог, однако, уже вошел во вкус кровавой сечи, ему очень не хочется бросать битву. Он демонстративно выказывает свое негодование, но все‑таки покидает ахейское войско, правда, упомянув, что если Троя не будет разрушена, а ахейцы не отпразднуют победу, то между ним и Зевсом будет вечная вражда. Вполне понятно, что подобными угрозами Зевса не пронять: у него свой план, который должен осуществиться, невзирая ни на что, даже на ненависть брата. Другое дело, что Трое действительно суждено пасть, но произойдет это не так скоро. По замыслу Зевса, троянцы снова должны были пробиться к ахейским судам, поэтому в подкрепление им он направляет Аполлона.

Пребывающему в унынии Гектору светоносный Феб буквально приказывает:

Шествуй к полкам, – и своим многочисленным конникам храбрым

Всем повели к кораблям устремить их коней быстроногих.

Я перед ними пойду, и сам для коней Илионских

Путь уравняю, и в бег обращу героев ахейских.

И дрогнули ахейцы, увидев Гектора, идущего к рати. Воин, которого они уже считали убитым в поединке с Аяксом, предстал перед ними целым и невредимым. Троянцы во главе с Гектором толпой полетели на греков, но впереди всех них шествовал Аполлон, неся «эгид велелепный». Долго, пока Феб‑небожитель держал эгид неподвижно, стрелы летали поровну с каждой из враждующих сторон, но как только он потряс им в сторону ахейцев, то те мгновенно позабыли «кипящую храбрость» и побежали врассыпную. По приказу Гектора троянцы устремились к кораблям. Разрушая выстроенные ахейцами укрепления (насыпи, частокол и т. д.), путь им прокладывал опять‑таки Аполлон:

Дивным эгидом сияя; рассыпал он стену Данаев

Так же легко, как играющий отрок песок возле моря,

Если когда из песку он детскую сделал забаву,

Снова ее рукой и ногой рассыпает, резвяся.

Так, Аполлон дальномечущий, ты и великий и тяжкий

Труд рассыпал ахеян и предал их бледному бегству.

Прижатые к кораблям, ахейцы обратились с мольбой о помощи к Зевсу. Однако Громовержец не спешил спасать греков, он ждал, когда загорится первый корабль: только с этого момента должно было начаться безвозвратное бегство троян.

Вмешательство в сражение бога Аполлона возвратило ту военную ситуацию, которая предшествовала вступлению в ряды ахейцев Посейдона. Помощь богов в данный период войны как бы уравновесилась. Причем, удивительное дело, крикливые Гера и Афина ни словом не заикнулись против участия Аполлона в наступлении троянцев на корабли. Наконец‑то и та, и другая утихомирились и стали послушны воле Зевса, сумев обуздать личные пристрастия. На Олимпе наступает временное перемирие, когда боги строго следуют установленному Зевсом правилу невмешательства по собственной воле в человеческую распрю. Это дается дорогой ценой. Арей, узнав, что в бою пал его сын Аскалаф, обращается к небожителям:

О, не вините меня, на Олимпе живущие боги,

Если за сына я мстить иду к ополченьям ахейским,

Мстить, хоть и сужено мне, пораженному Зевса перуном,

С трупами вместе лежать, в потоках кровавых и прахе!

Это неясный момент «Илиады», так как Аскалаф воюет за ахейцев, и Арей, получается, намеревается мстить троянцам! К обсуждению данного эпизода мы вернемся чуть позже.

Ситуация в стане богов уже не такая, как в самом начале битвы за Трою, олимпийцы теперь не могут позволить себе «партизанские» рейды, нарушивший приказ Зевса навлечет беду сразу на всех. Именно поэтому Афина, устрашась за бессмертных,

Бросилась к двери, оставивши трон, на котором сидела;

Щит от рамен и шелом от главы у Арея сорвала,

Пику поставила в сторону, вырвав из длани дебелой,

И загремела, словами напав на сурового бога:

«Буйный, безумный, ты потерялся! Напрасно ль имеешь

Уши, чтоб слышать? Иль стыд у тебя и рассудок погибли?

Или не слышишь ты, что говорит владычица Гера,

Гера, теперь возвратившаясь к нам от владыки Зевеса?

Или ты хочешь, как сам, претерпев неисчетные бедства,

С горьким стыдом, поневоле, на светлый Олимп возвратиться,

Так и на всех нас, бессмертных, навлечь неизбежное бедство?

Все без исключения боги согласны, что решение Зевса послать Аполлона в стан троянцев, чтобы «устранить» плоды Посейдоновых побед и тем самым уравновесить силы божественной помощи для враждующих армий, справедливо. Но всякие личные инициативы, наподобие Ареевой, уже способны нарушить тот шаткий договор, которому боги противоборствующих сторон поневоле следуют.

Соблюдать условия этого договора и хранить нейтралитет – тяжелейшая задача даже для небожителей. Сам Зевс терзается в муках относительно того, следует ли избавить ему от гибели своего побочного сына, ликийского царя Сарпедона? Коварная Гера, однако, тут же напомнила мужу, что уговор одинаков для всех:

Мрачный Кронион! какие слова ты, могучий, вещаешь?

Смертного мужа, издревле уже обреченного року,

Ты свободить совершенно от смерти печальной желаешь?

Волю твори, но не все олимпийцы ее мы одобрим!

Слово иное реку я, и в сердце его сохрани ты.

Ежели сам невредимого в дом ты пошлешь Сарпедона,

Помни, быть может, бессмертный, как ты, и другой возжелает

Сына любезного в дом удалить от погибельной брани.

Не стал отец заступаться за сына, и пал тот, пронзенный копьем Патрокла. Единственное, что сделал Громовержец, так это не оставил мертвое тело Сарпедона в руках врагов, а обязал Аполлона перенести его на родину воина, в Ликию.

В этом своем поступке Зевс был воистину велик, ведь никто не решился бы прекословить ему, пожелай он спасти своего сына. Но, с другой стороны, как бы к этому отнесся тот же Арей, с которым приключилась такая же беда? Стал бы он уважать волю Громовержца? Нет, Зевс проявил и величие, и мудрость, чего нельзя сказать о его жене. Страдая за беды и унижения ахейцев, она тайно от мужа посылает к Ахиллу вестницу богов Ириду со следующим приказанием:

Но без оружий приближься ко рву, покажися троянам:

Лик твой узрев, ужаснутся трояне и, может быть, бросят

Пламенный бой; а данайские храбрые мужи отдохнут,

Боем уже истомленные; краток в сражениях отдых.

Для греков, прижатых троянцами к своим кораблям, Ахилл теперь последняя надежда и опора. Великий воин, он долго хранил обиду на Агамемнона и не участвовал в войне. Но вот погиб его любимый Патрокл, и Ахилл готов мстить, он уже сам «заряжен» на битву. Правда, его доспехи, уходя на поле боя, надел Патрокл, и пока он может испугать троянцев только своим появлением на передовой. Но и тут боги, защищающие ахейцев, все рассчитали. По просьбе матери Ахилла – Фетиды – бог‑кузнец Гефест приступил к изготовлению новых доспехов.

И Гера, и Гефест игнорируют запрет Зевса. Вновь «ахейские» боги нарушают правила игры, и вновь Громовержец пасует и не наказывает виновных. Проступок Геры кажется вполне невинным – ну и что из того, что Ахилл безоружным появился в рядах ахейцев? Да и Гера, чувствуя это, не настроена принимать на свой счет какие‑либо критические замечания. Она гневно взывает к мужу:

Мрачный Кронион! Какие слова ты, могучий, вещаешь?

Как? человек человеку свободно злодействовать может,

Тот, который и смертен и столько советами скуден.

Я ж, которая здесь почитаюсь богиней верховной,

Славой сугубой горжусь, что меня и сестрой и супругой

Ты нарицаешь, – ты, над бессмертными всеми царящий, –

Я не должна, на троян раздраженная, бед устроять им?

Это заявление более подходит для семейной ссоры, в которой для слабой стороны все средства хороши, лишь бы за ней осталось последнее слово. Что ж, как писал классик: «Все несчастливые семьи несчастливы по‑своему». В данном случае Зевс действительно не может всерьез попенять супруге – слишком хитроумно обвела она всех вокруг пальца.

Что же касается Гефеста, то он помогает Фетиде из чувства благодарности. Он родился хромым, и раздраженная Гера сбросила его с Олимпа. Свалился он прямо в океан, но не пострадал, так как о нем позаботились морские богини Эвринома и Фетида. В их подводном гроте Гефест вырос и выучился кузнечному ремеслу, им же он обязан и спасенной жизнью. Мог ли в подобной ситуации Зевс попенять сыну за помощь выкормившей его богине?

В общем, для Зевса стало очевидным, что удержать ахейских богов вдали от человеческой распри никак не возможно. Они снарядили и вывели на битву Ахилла, равного которому не было в троянском войске. Но как же предотвратить бойню, которую уготовили ахейские боги троянцам? Решение Зевса было гениально простым: коль ахейские боги так или иначе, но помогают своим, то надо позволить делать то же и божествам, защищающим троянцев. Собрав всех небожителей, он объявляет им:

Но останусь я здесь и, воссев на вершине Олимпа,

Буду себя услаждать созерцанием. Вы же, о боги,

Ныне шествуйте все к ополченьям троян и ахеян;

Тем и другим поборайте, которым желаете каждый.

Если один Ахиллес на троян устремится, ни мига

В поле не выдержать им Эакидова бурного сына.

Трепет и прежде их всех обымал при одном его виде;

Ныне ж, когда он и гневом за друга пылает ужасным,

Сам я страшусь, да судьбе вопреки, не разрушит он Трои.

Расчет Зевса оправдался на все сто. Если до прихода олимпийцев каждый троянец трепетал оттого, что видит Ахилла, то призывный воинский крик Арея преобразил их: он подарил воинам и уверенность, и надежду! Сошлись рати ахейцев и троянцев, но вместе с этим началась брань и между бессмертными:

Против царя Посейдаона, мощного Энносигея,

Стал Аполлон длиннокудрый, носящий крылатые стрелы;

Против Арея – с очами лазурными дева Паллада;

Противу Геры пошла златолукая ловли богиня,

Гордая меткостью стрел Артемида, сестра Аполлона;

Противу Леты стоял благодетельный Гермес крылатый;

Против Гефеста – поток быстроводный, глубокопучинный,

Ксанфом от вечных богов нареченный, от смертных – Скамандром.

Наступила кульминация войны богов, они сошлись стенка на стенку. Прошло время мелких уколов и закулисных интриг. Первыми стали выяснять отношения самые «юные» – Гефест и Скамандр.

Божество, олицетворяющее «быстроводный, глубокопучинный» поток, встало преградой на пути Ахилла и попыталось остановить его стремительное продвижение к стенам Трои. Он обрушивался на героя и хлестал его своими валами, и уже отчаялся герой, но ободрили его принявшие образ людей Посейдон и Афина, предсказав, что он со славой выйдет из этого испытания живым и невредимым. Тут обрел Ахилл «второе дыхание», но и Скамандр не сдавался. Вот уже зовет он на помощь брата Симоента, и их мощные волны, встав стеной, уже были готовы поглотить неистового воина, но не дремали его божественные покровители. В тот момент, когда Скамандр уже предвкушает победу, Гера направляет в бой сына Гефеста. Бог огня против речного бога. Кто кого?

Бог на реку обратил разливающий зарево пламень.

Вспыхнули окрест зеленые нивы, мирики и вязы;

Вспыхнули влажные трости, и лотос, и кипер душистый,

Кои росли изобильно у Ксанфовых вод светлоструйных…

Загорелся поток, осилил его огонь, стала река, не могла уже протекать, изнуренная зноем, и взмолился Скамандр, прося о пощаде:

Нет, о Гефест, ни единый бессмертный тебя не осилит!

Нет, никогда не вступлю я с тобой, огнедышащим, в битву!

Так ахейские боги выиграли первый поединок битвы богов, но он был лишь прелюдией к главному эпизоду их сражения, когда друг против друга вышли «щиторушитель Арей» и Афина Паллада.

Первым ударил копьем Арей, но Зевсова дочь своим эгидом отвела угрозу. Отступив, она подхватила огромный камень и запустила им в шею противника. Удар был так силен, что Арей грянулся наземь и уже не мог подняться. Ему бросилась на помощь Афродита, не для битвы, потому что ведает она делами любовными, а не военными, просто хотела богиня вывести Арея с поля боя. Но Афине нужно было в полной мере насладиться своей победой и растоптать (в буквальном смысле!) вставших на ее пути, поэтому она:

Быстро напав на Киприду, могучей рукой поразила

В грудь; и мгновенно у той обомлело и сердце, и ноги.

Оба они пред Афиною пали на злачную землю.

Арей и Афина – самые воинственные в станах враждующих богов, самые задиристые. Ум и мудрость их воинств, однако, олицетворяют Аполлон и Посейдон.

Капитуляция одного из них будет означать состоявшееся поражение его армии. На первых порах они не вступали в битву, поэтому‑то и вещает Посейдон своему противнику:

Что, Аполлон, мы стоим в отдалении? Нам неприлично!

Начали боги другие. Постыдно, когда мы без боя

Оба придем на Олимп, в меднозданный дом Олимпийца!

Феб, начинай; ты летами юнейший, – но мне неприлично…

Посейдон предоставляет более юному небожителю право выбора, но напоминает ему о годах былой дружбы и о том, как оба они столкнулись с вероломством бывшего царя Трои Лаомедона, отца Приама, не заплатившего богам условленную плату за услуги, оказанные ими для города. Посейдон подводит Аполлона к мысли, что боги должны мыслить и шире, и дальше смертных. Как бы ни закончилась троянская кампания, но останутся в мире и ахейцы, и троянцы или, по крайней мере, их потомки, которые также будут поклоняться им и которым нужно будет нести мир и покой. И то, что это не пустые рассуждения, морской бог доказал на деле. Он лично спас Энея от смерти в поединке с Ахиллом, перенеся по воздуху из самого пекла битвы в безопасное место, где и посетовал герою:

Кто из бессмертных, Эней, тебя ослепил и подвигнул

С сыном Пелеевым бурным сражаться и меряться боем?

Он и сильнее тебя, и любезнее жителям неба.

С ним и вперед повстречавшися, вспять отступай перед грозным…

В этой своей речи Посейдон деликатно не упоминает имени Аполлона. Уж он‑то знает, что Эней наслушался его «ложных советов», но точно так же Посейдону известно, что герою‑троянцу предназначено спастись, дабы род его не пресекся. На правах старшего он исправляет ошибку Феба, невзирая на то что тот воюет на противоположной стороне.

Взвесив и обдумав слова повелителя морских пучин, Аполлон решает воздержаться от битвы, за что тут же получает нагоняй от сестры Артемиды:

Ты убегаешь, стрелец! и царю Посейдону победу

Всю оставляешь, даешь ненаказанно славой гордиться?

Что ж, малодушный, ты носишь сей лук, для тебя бесполезный?

Но брат не отвечает ей, у него теперь одна забота – помочь обреченным троянцам. А за свои смелые речи Артемида наказывается Герой, которая срывает с ее плеч лук и бьет им несчастную «вкруг ушей». И эта дуэль проиграна богами троянцев. Осталась, правда, еще одна пара, которая не выяснила отношений, – Лета и Гермес. Но здесь в полном блеске своего благородства проявляет себя Гермес, возвещающий:

Лета! сражаться с тобой ни теперь я, ни впредь не намерен:

Трудно сражаться с супругами тучегонителя Зевса.

Можешь, когда ты желаешь, торжественно между бессмертных,

Можешь хвалиться, что силой ты страшной меня победила.

Так закончилась война богов на греческом Олимпе…

Эпизоды войны между олимпийцами искусно вплетены в общую канву «Илиады». Они «привязаны» к событиям человеческой истории. И все же о войне богов можно говорить как о некой отдельной сюжетной линии. События в войне подчиняются определенной логике. Можно выделить три совершенно непохожие друг на друга фазы противостояния богов: I фаза – «один в поле воин» (одиночные выпады против смертных из противоположного лагеря, «невидимая» помощь своим); II фаза – «договор дороже денег» (мораторий Зевса на вмешательство в дела людей); III фаза – «стенка на стенку» (поединки богов между собой). Как видим, военные действия развиваются по нарастающей – от единичных рейдов до общей потасовки. Боги троянцев проигрывают, и это означает, что Троя обречена.

Противостояние богов, зафиксированное «Илиадой», – явление исключительное, требующее дополнительного истолкования. Действительно, отчего и по какому принципу боги разделились на враждующие партии? Еще в VI веке до н. э. некий Феаген из италийского города Регия, по роду занятий грамматик и истолкователь поэм Гомера, предложил аллегорическое истолкование знаменитой битвы богов. В древности эта сцена шокировала людей, сохранивших приверженность традиционным верованиям греков, так как в ней почти все обитатели Олимпа, за исключением Зевса, спускаются с неба на землю и завязывают самую настоящую потасовку, обмениваясь грубой бранью и увесистыми ударами. Феаген нашел простой выход из этого щекотливого положения, объявив, что эту войну следует понимать иносказательно, ибо под видом богов в данном случае действуют разбушевавшиеся стихии. Так, Аполлон, Гелиос и Гефест символизируют огонь, Посейдон и речной бог Скамандр – противоборствующую огню воду. Правда, некоторые эпизоды этой части «Илиады» были истолкованы Феагеном уже в ином морально‑этическом смысле. Так, столкновение Афины с грозным богом войны Аресом, в котором последний терпит поражение, следовало понимать как борьбу разума с неразумием. Примерно столетием позже философ Метродор из Лампсака, ученик знаменитого Анаксагора, выступил с еще более причудливым истолкованием сюжета «Илиады». По его версии, воплощением различных природных явлений следовало считать уже не богов, а смертных героев гомеровской поэмы. Так, Агамемнон, в понимании Метродора, почему‑то должен был символизировать небо, Ахилл – солнце, Гектор – луну, Парис – воздух, Елена – землю. Еще более странные роли философ из Лампсака отвел богам, увидев в них символы различных частей человеческого тела. Так, богиню плодородия Деметру он сопоставлял с печенью, Диониса – с селезенкой, Аполлона – с желчным пузырем и т. п.