Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Марина Подгорная





 

– Марина!

– Я встрепенулась, как собака.

– Марина!

Я сорвалась с места и бросилась бежать.

– Марина, черт тебя подери, где же ты?

Капризный голос моей хозяйки, Валерии Артуровны Свентицкой, разносился по всему второму этажу ее подмосковного особняка, который она предпочитала именовать виллой.

Приблизившись к двери, я почтительно постучала – не дай бог вторгнуться в святая святых одной из самых известных российских писательниц (почитающей себя, вне всякого сомнения, самой известной и, конечно же, самой одаренной) без стука. Даже если мадам Свентицкая и зовет меня, надрывая горло, это не значит, что я могу входить в ее будуар, не испросив разрешения.

– Где же ты? – вновь послышался капризный голос Валерии Артуровны. – Что, заснула? Или в сортире засиделась?

Нацепив сладкую улыбку, я вошла в будуар. Мадам Свентицкая подобно Джомолунгме нависла над огромным чемоданом, наполовину заполненным ее вещами. Похоже, она все‑таки решила воспользоваться моей помощью.

Валерия Артуровна грозно посмотрела на меня и изрекла:

– Дорогая, советую тебе регулярно чистить уши. В следующий раз, если заставишь меня ждать, придется вычесть из твоей зарплаты значительную сумму в качестве штрафа.

Мадам, отметила я, была в плохом настроении. Впрочем, я работала на Леру уже почти три года (мои предшественницы не задерживались больше пары месяцев) и прекрасно изучила все ее капризы. В том, что она может урезать мне зарплату, я не сомневалась. Мадам Свентицкая получала, по официальной информации, в год не меньше миллиона долларов, а по моей собственной – примерно в два раза больше, однако была патологически жадна. Видимо, сказывалось неискоренимое наследие тяжелого прошлого, когда она работала завучем в провинциальном ПТУ.

Лера пихнула изящной туфелькой чемодан и, подойдя к трюмо, извлекла из изящного золоченого ящичка изящную сигарету и не менее изящно раскурила ее. Мадам Свентицкая была в курсе, что я не выношу табачного дыма, однако ей доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие дымить в моем присутствии. Вот и сейчас она подошла ближе и, пустив прямо мне в лицо облачко дыма, заявила:

– Ты, дорогуша, моя личная секретарша, соответственно, в твои обязанности входит и подготовка моего американского турне. Так что займись этим, и побыстрее!

Я уныло уставилась в спину мадам Свентицкой, вышедшей из будуара, а затем опустилась на обтянутый розовым плюшем пуф (вкус моей хозяйки остался плебейским, несмотря на миллионные заработки, или наоборот, вследствие этого). Итак, мне велено собрать один из ее пяти (или даже семи) чемоданов, которые Лера возьмет с собой в Штаты, куда мы отправимся меньше чем через двадцать четыре часа.

Я выудила из недр необъятного чемодана кружевной красный бюстгальтер и, хихикнув, представила себе мадам Свентицкую в оном (без оного представлять себе хозяйку мне запретило чувство прекрасного). И зачем старая каракатица берет с собой его – решила соблазнить своими дряблыми писательскими телесами парочку смазливых молодых актеров? Далее я наткнулась на несколько книг Леры (она любит перечитывать себя на досуге, восторгаясь собственной гениальностью) и на нечто большое, желтое и продолговатое, оказавшееся... вибратором. Отбросив с визгом последнюю находку, я уселась на пуф и задумалась о своей кошмарной участи. За что меня так наказали боги? Наверное, в прошлой жизни я слишком много нагрешила. К счастью, я знала, что долго заниматься укладкой вещей мне все равно не грозит – Лера, которая была помешана на гороскопах, была по знаку Зодиака Львицей, и постоянно заявляла, что это созвездие императриц и королев, но копаться в своих вещах она никому не позволяла.

Она и была императрицей российской беллетристики. Валерия Артуровна Свентицкая, сорока восьми лет от роду (она не любила, чтобы о ее возрасте говорили, предпочитала даже в официальных анкетах опускать год рождения) – королева криминальных разборок, царица убийств на почве страсти, инфанта подлых замыслов и великая герцогиня запутанных любовных линий.

Я как‑то на досуге пыталась осилить один из опусов моей хозяйки, но, одолев около ста страниц, решила, что, несмотря на большое количество трупов, обездоленных секретарш, влюбленных олигархов и романтических милиционеров‑бардов, смысла в ее произведении ни на грош. Об этом я, конечно же, Лере сообщать не стала, а напротив, рассыпалась в благодарностях, получив от нее очередной роман с дарственной подписью, кои складирую в своей комнате под кроватью.

Вот уже без малого пятнадцать лет мадам Свентицкая выдавала бестселлеры, большая часть которых была экранизирована, и завоевала в рекордно короткие сроки сердца миллионов поклонников, а по большей части – поклонниц. Она умело смешивала коктейль из классического детектива (главный вопрос – «Кто убил старую тетушку?»), любовного романа (главный вопрос – «Почему он любит не меня, а эту длинноногую дылду‑манекенщицу?») и романтического повествования, приправленного пикантными эротико‑порнографическими деталями и налетом новорусской экзотики (главный вопрос – «Дорогая, ты хочешь стать женой миллиардера?»), разбавляя их в последнее время доморощенной философией (главный вопрос – «Отчего так тяжко живется на свете, если у тебя имеется счет с семью нулями в швейцарском банке?).

Раньше мадам Свентицкая, имевшая педагогическое образование, работала завучем в замшелом ПТУ не то в Вологде, не то в Воронеже, однако этот этап ее жизни остался в далеком прошлом. Уже много лет она проживала в Москве, где у нее имелась квартира‑ателье на Арбате, офис на Патриарших прудах, а с недавнего времени ещё и особняк (о, пардон, вилла!) в окрестностях столицы. Мадам Свентицкая постоянно мелькала на телевидении, присутствуя во всех ток‑шоу, какие только существуют, одно время и сама вела передачу, бесславно приказавшую долго жить, по мере своих скромных сил принимала участие в светской жизни, являясь активным членом богемной тусовки, и весьма усердно тратила свои миллионы.

Со своим мужем (кажется, третьим) она развелась вскоре после того, как ее романы начали приносить большие деньги, и была организована шумная кампания в желтой прессе о том, как плохо живется несчастной писательнице‑миллионерше, которую оставил муж‑козел. Детей у Леры не было, но она как‑то в минуту откровенности призналась, что она никогда и не печалилась по данному поводу. Зато у нее имелось предостаточное количество «бойфрендов», которые были, как минимум, лет на пятнадцать, а то и добрых двадцать пять моложе Валерии Артуровны.

Да и Валерией Артуровной Свентицкой она стала, выпустив свою третью книгу, принесшую ей прорыв – до этого она звалась Людмилой Анатольевной Скориковой, что, по справедливому мнению издателей, было слишком пресно. Так завуч ПТУ и превратилась и примадонну российской беллетристики.

Лера получила немыслимое количество премий и призов, ее книги выходили умопомрачительными тиражами. У последних, однако, тираж был не тот, что раньше – пик славы мадам Свентицкой уже прошел, однако она не желала говорить на подобную смехотворную тему. Её произведения имели даже некоторый (весьма, правда, скромный) успех за границей.

Однако около года назад появилась небывалая новость (о ней даже сообщили по Первому каналу): к двум романам моей хозяйки проявил интерес Голливуд. Вначале я думала, что это «утка», запущенная с легкой руки пиар‑отдела издательства, печатавшего труды мадам Свентицкой, цель которой – устроить скандал вокруг имени писательницы, чьи тиражи начали падать. Но выяснилось, что кое‑кто в Америке действительно пожелал приобрести права на две книги Валерии Артуровны.

Тотчас заработала машина слухов – назывались необычайные суммы гонорара, которые платила могущественная американская киностудия за переделку книг в сценарий. Знатоки уверяли, что действие фильма будет перенесено из России в США и Европу, а на главные роли прочили Кэтрин Зету‑Джонс и Колина Фаррела. Мадам Свентицкая наслаждалась всеобщим вниманием. Ну а когда ей лично приглашение от киностудии все же не поступило, Лера решила сама слетать в Америку, благо, у нее имелся вид на жительство в США (спасибо пентхаузу в Майами, купленному с гонораров!).

Мне как секретарше мадам Свентицкой было известно, что права на экранизацию куплены малоизвестным американским телеканалом, и что гонорар, выплаченный моей хозяйке, никак нельзя назвать заоблачным. Из ее книг планировали сделать мини‑сериал для «внутреннего потребления», и участие суперзвезд, как и звезд вообще, в нем не планировалось.

Конечно, Валерия Артуровна не хотела и слышать о подобных мелочах. А поездку в Америку представляла всем как безусловный триумф своего творчества за океаном.

Этим‑то и объяснялся бедлам на подмосковной вилле. Я уныло перебирала нижнее белье мадам Свентицкой, когда она появилась и милостиво изрекла:

– Так и быть, Марина, я тебя прощаю! Хотя запомни, более такого беспардонного поведения с твоей стороны я не потерплю.

Сие означало, что я обрела свободу и могла покинуть будуар мадам Свентицкой – она решила укладывать чемодан со своими трусами и лифчиками собственноручно. Мне же было велено в который раз проверить все бумаги и документы, связаться с издательством и Голливудом, распространить пресс‑релиз, ответить на письма... и так далее, и тому подобное.

Валерия Артуровна Свентицкая, надо признать, умела довести до белого каления, и иногда (только иногда!) я мечтала о том, чтобы она упала с лестницы и свернула шею. Но её смерть хоть и принесла бы мне избавление от многих проблем, но означала бы и потерю стабильного заработка. Что мне вовсе не улыбалось.

Я, Марина Подгорная, оказалась в секретаршах великой писательницы случайно. Получив два высших образования, лингвистическое и экономическое (не считая театрального училища на заре моей туманной и, увы, такой далекой юности), я была готова принять ответственный пост в какой‑либо крупной фирме, но, как на грех, мои таланты никому не требовались. Какое‑то время я пыталась блистать в малоизвестном молодежном театре (однако, чтобы стать примой, требовалось спать с главрежем, и я, рады карьеры новой Сары Бернар, вероятно, поступилась бы девичьей честью, но этот толстопузый подлец ничего подобного мне и не предлагал!), подрабатывала на радио, специализируясь в области рекламы, затем ушла на телевидение (пятый заместитель десятого помощника главного вице), а оттуда перекочевала в издательство – в отдел рекламы и стратегического планирования. Именно в то издательство, где и выходили книги Валерии Свентицкой. Я отвечала в том числе за проект продвижения этого брэнда, и мне приходилось тесно работать с мадам Свентицкой, организовывая для нее интервью‑термины, фотошутинги, автограф‑сессии и промоушн‑митинги с читателями.

О Лере ходили слухи, что она – крайне сложный в общении человек. Помню, как увидела ее в первый раз и удивилась тому, что она совсем не такая молодая и уж точно не такая изящная, как на фотографиях. Мадам Свентицкая изводила меня своими капризами, но мне было велено выполнять все прихоти со сладкой улыбкой – еще бы, ведь она была одним из главных источников дохода для издательства.

Каково же было мое удивление, когда Валерия Артуровна предложила мне перейти на работу к ней и стать ее личной секретаршей. Я знала, что в сей почетной должности никто не задерживается больше пары месяцев, но ответить отказом не смогла: предложение мадам Свентицкой более походило на приказ.

Да и издательству требовался свой человек в окружении примадонны – в последнее время она уделяла слишком большое внимание своей телевизионной карьере, сдавая рукописи с большим опозданием, к тому же перешла отчего‑то на квазиинтеллектуально‑парафилософскую прозу а‑ля ранний Сартр (или поздний Камю), напрочь забросив детективную стезю. Но народу (и издательству) требовались полюбившиеся герои Валерии Свентицкой, а не двухтомные размышления о тяжести бытия и легкости смерти. Чтобы наставить писательницу на путь истинный, руководство и приняло решение внедрить меня в ее ближайшее окружение. В мои обязанности входило следить за тем, чтобы никто и ничто не мешало великой романистке творить за ноутбуком последней модели в тиши квартиры‑ателье или подмосковной виллы очередной роман нужного содержания и объема.

Так я и превратилась в «серого кардинала». Кто бы знал, какие сцены мне приходилось переживать, какими упреками меня осыпала холеричная мадам Свентицкая, сколько раз она бросала в меня книгами и посудой, как часто она меня увольняла... И каждый раз я возвращалась к ней, потому что без меня Лера была как без рук. Она в глубине души (хотя никогда не признала бы это публично) была довольна тем, что я выполняла всю бумажную работу, а издательство было на седьмом небе от счастья по поводу того, что мадам Свентицкая наконец‑то закончила эксперименты в области постмодернистской прозы и вернулась к полюбившимся народу и приносящим деньги героям, фабулам и жанрам.

Убедить Леру в том, что в Голливуде ее никто особенно не ждет, оказалось невозможно. Контракты с американцами были давно подписаны через адвокатов, но мадам Свентицкая, давно заявлявшая, что в Москве ее гению сделалось тесно, настояла‑таки на поездке в Лос‑Анджелес. За счет издательства, разумеется.

Американская сторона прислала приглашение для нее и для меня, ее верной секретарши, а издательство, скрипя зубами, забронировало два номера в одном из голливудских отелей. Под моим руководством была составлена программа пребывания известной российской писательницы в Лос‑Анджелесе, включавшая посещение киностудии и нескольких вечеринок.

Мы прибыли в Лос‑Анджелес пятнадцатого ноября. В международном аэропорту нас встречали представители телеканала, купившего права на экранизацию романов мадам Свентицкой. В шикарном белом «Майбахе» (оплаченном самой Лерой) они доставили нас в отель.

Лера – разве стоило ожидать иного! – была недовольна своими апартаментами, рестораном и обслуживанием. Она была разочарована тем, что ее не ожидали толпы журналистов и восторженных поклонников. Я же не стала упоминать о том, что ее имя в Америке никому ничего не говорит.

Пять дней в Лос‑Анджелесе пролетели очень быстро. Оставалось три дня до отлета в Москву, которые были посвящены походам по магазинам и развлечениям. Один из боссов телеканала устроил Лере и мне приглашение на один из приемов в Беверли‑Хиллз, на котором, по слухам, должен был присутствовать сам Джек Николсон, который, как отчего‑то вбила себе в голову Лера, должен сыграть в экранизации ее романов главного злодея – «крестного отца» русской мафии. Впрочем, как выяснилось в последнюю минуту, знаменитый актер отказался от мысли почтить прием своим присутствием, однако я намеренно не сообщила об этом мадам Свентицкой, не желая, чтобы у нее испортилось настроение – она как раз думала над сюжетом нового романа. Юбилейного, под номером тридцать пять.

Прием, как оказалось, проходил на вилле режиссера фильмов ужасов, и на нем присутствовали актеры и актрисы второго и третьего эшелона. Мы с Лерой прибыли с изрядным опозданием – моя хозяйка считала, что такая известная писательница, как она, не должна появляться вовремя.

Мадам Свентицкая обвешалась драгоценностями и выбрала платье с большим декольте. Когда мы появились в особняке, то на нас обратили внимание – кое‑кто из гостей повернул головы, улыбаясь и шушукаясь.

– Они меня узнали! – заявила Валерия Артуровна, нимало не сомневаясь, что именно ее появление внесло сумятицу в размеренный ритм одной из второстепенных вечеринок.

Что ж, отчасти она была права. На нас (вернее, на Леру) обратили внимание. Но вовсе не по той причине, что узнали в ней знаменитую писательницу детективов из Москвы. Фурор произвел смелый вырез платья и большое количество брильянтов мадам Свентицкой.

– Кто эта старуха? – услышала я фразу одной из молодых актрисулек и порадовалось тому, что Валерия Артуровна говорит только по‑немецки, да и то на уровне завуча ПТУ. – Одна из тех, чья карьера, так и не начавшись, закончилась лет тридцать назад?

Появился и хозяин «бала», который приветствовал нас с фальшивой радостью. Мне пришлось выполнять обязанности переводчицы для мадам Свентицкой, которая отчего‑то решила, что должна вывалить на режиссера свои соображения по поводу того, как следует экранизировать ее романы.

Когда тот, вежливо сославшись на то, что его зовут, исчез, Лера заявила:

– Так где же Джек Николсон? Марина, ты ведь говорила, что он тоже здесь будет. Уж я‑то смогу убедить Джека сыграть роль пахана Афанасия Заславского. Или олигарха Теодора Абрикосова. Или их обоих!

Мне пришлось изобретать что‑то на ходу, но я заметила – чело хозяйки помрачнело. Она, привыкшая к всеобщему вниманию на приемах в Москве, никак не могла смириться с тем, что в Голливуде никто не распахивает от удивления глаза при ее появлении и не протягивает робко блокнотик, умоляя дать автограф.

– Никудышный прием, – заявила мадам Свентицкая. – Мы тут долго не задержимся!

Чтобы скрасить как‑то скуку, мы прошлись по вилле и попали в длинную галерею, уставленную восковыми фигурами. Они изображали разнообразных представителей фильмов ужасов (графа Дракулу, Фредди Крюгера, Хищника), а также знаменитых убийц и маньяков. Прошли мимо Джека Потрошителя, выполненного в виде закутанной в плащ фигуры с окровавленным ножом в руке, и остановились около человека, сидевшего на электрическом стуле.

– Что за ужас! – воскликнула мадам Свентицкая, недовольно морщась. – Ну и вкус у хозяина вилы! Марина, у меня страшно разболелась голова!

Последняя сакраментальная фраза означала, что нам пора. Но я, заинтересовав‑шись типом, которого, по всей видимости, собирались казнить на электрическом стуле, склонилась над табличкой и прочитала: «Джек Тейлор, он же «Зодиак», за минуту до приведения в исполнение смертного приговора 27 января 1940 года».

– Занятная фигура, вы не находите? – услышала я мужской голос и обернулась.

Позади нас стоял молодой мужчина лет двадцати восьми, причем, как я успела отметить, весьма привлекательной наружности: высокий, светловолосый, с атлетической фигурой и зелеными глазами. Я отметила, как Лера с шумом втянула воздух – субъект был явно в ее нимфоманском вкусе!

– Что он сказал? – потребовала от меня немедленного перевода мадам Свентицкая.

Я нехотя перевела слова молодого человека на русский. А он, растерянно улыбнувшись, воскликнул:

– Ах, неужели вы и есть та самая известная русская писательница?

О, его фраза тотчас растопила сердце Валерии Артуровны. Она царственно подала зеленоглазому красавцу руку и произнесла по‑английски ту единственную фразу, которой я ее научила:

– Хэллоу! Меня зовут Валерия Свентицкая, я – самая известная писательница детективов в современной России.

Молодой человек (он походил чем‑то на Брэда Питта в юности, и это заставляло мое сердце сладко ныть) склонился над рукой мадам Свентицкой и поцеловал ее. Архаичный жест мгновенно заставил мою хозяйку забыть о том, что у нее болит голова и что минуту назад она собиралась в отель.

– Прошу прощения, что столь бесцеремонным образом помешал вашей беседе, – произнес красавец, протягивая мне руку (увы, поцелуя, по его мнению, я не заслужила). – Однако я заметил, что ваше внимание привлекла восковая статуя Джека Тейлора, более известного как «Зодиак». Ах, разрешите представиться! Меня зовут Эдвард Холстон, журналист.

Заслышав, кем является красавец Эдик (так я сразу же окрестила копию Брэда Питта), мадам Свентицкая воспряла духом и зашептала мне:

– Марина, немедленно договорись с ним об интервью!

Откуда Лера взяла, что Эдик хочет взять у нее интервью, я не знала. Вероятно, моя хозяйка была уверена, что любой журналист, будь то русский или американец, жаждет одного – получить от нее, великой писательницы, ответы на животрепещущие (и не очень) вопросы современности. Но когда я сообщила Эдику, что мадам Свентицкая будет рада дать ему интервью, он встрепенулся и расплылся в улыбке:

– С превеликим удовольствием! Я читал все ее книги, переведенные на английский, и с нетерпением жду появления новых.

Лера была вне себя от счастья. Еще бы, любой писатель, в том числе такой маститый, как моя хозяйка, любит похвалы читателей, в особенности зарубежных.

– Вы хотите написать о судьбе «Зодиака» и о его преступлениях? – поинтересо‑вался Эдик у мадам Свентицкой.

По глуповатому выражению лица Леры я быстро поняла, что она не имеет представления, кто такой «Зодиак», поэтому по собственной инициативе быстро ответила:

– О да, мадам Свентицкая подумывает об этом.

– Джек Тейлор был странным типом, – пустился в рассуждения Эдик. – На его совести шесть человек. Всем им он отрезал головы, а убийства совершил в соответствии с зодиакальным циклом, оставив на теле каждой из жертв небольшой серебряный диск с изображением соответствующего знака. О нем даже снято несколько фильмов. Правда, все – еще в сороковые‑пятидесятые годы. Сейчас о «Зодиаке» никто и не вспоминает...

Лера, которой я переводила рассказ Эдика, пожирала глазами молодого журналиста и наверняка пропустила мимо ушей историю знаменитого маньяка. Я же, припомнив что‑то из журнальной статьи, которую мне когда‑то довелось читать, спросила:

– Но существует теория, гласящая, что он не был виновен, а стал жертвой судебной ошибки. Джек Тейлор даже на электрическом стуле заявлял, что не совершал убийств.

Лера, обеспокоенная тем, что я слишком долго говорю с Эдиком и не перевожу ее умные замечания, прошипела:

– Марина, ты что, флиртуешь с ним? Запомни, это я на приеме, а ты – на работе!

Да, мадам Свентицкая умела поставить человека на место. Она взяла под руку симпатичного журналиста и исчезла с ним на террасе, оставив меня одну. Ее не смутило даже то, что ее английский смехотворен (несмотря на то, что везде заявляется – Лера говорит по‑английски не хуже королевы Елизаветы). Впрочем, как выяснилось, Эдик говорил немного по‑немецки и знал даже несколько фраз по‑русски.

Я уставилась на воскового Джека Тейлора, восседавшего на электрическом стуле. Если честно, то я много отдала бы, чтобы увидеть на его месте мадам Свентицкую. И сама бы недрогнувшей рукой привела в движение подающий электричество рычаг. Лера наверняка изобразит большой интерес к истории «Зодиака», и все ради одного – чтобы Эдик написал о ней статью, а затем (или, не исключено, до этого) побывал у нее в постели. Красавец Эдик вполне заменит ей старика Николсона!

Я отправилась обратно в зал, где почтенная голливудская публика продолжала веселиться. Как бы хорошо было вернуться в отель, а лучше – немедленно вылететь обратно в Москву! Лера должна работать над новой книгой, а она завлекает в свои сети молодых журналистов, годящихся ей по возрасту в сыновья.

Мои сумрачные размышления прервали восторженные возгласы и аплодисменты, в зале погас свет. Режиссер, отмечавший свой день рождения, получил подарок – огромный торт, который вкатили на тележке. Я зевнула и уныло уставилась на гору из крема и марципанов. Когда же это, право, прекратится!

К хозяину дома подошел один из вышколенных слуг и протянул ему увесистый пакет, в котором, судя по всему, содержался еще один подарок. Тот положил его на стол, где высилась гора подобных свертков. Я не вытерпела и отправилась на поиски Валерии Артуровны и Эдварда Холстона. Журналиста надо предупредить о нависшей над ним опасности. Он ведь, бедняга, понятия не имеет о том, какая опасность ему грозит!

В действительности же я испытывала непонятное чувство ревности. И что из того, что я была знакома с Эдиком всего десять минут? Мне хватило их, чтобы понять: он – тот самый мужчина, которого я искала всю свою жизнь!

Похоже, точно так думала и мадам Свентицкая, которая громко хихикала, распивая с Эдиком шампанское около бассейна. Я подошла к ним и грубо сказала:

– Валерия Артуровна, нам пора. Автомобиль ждет.

Великая писательница с недоумением уставилась на меня. Я ей пояснила:

– Вы же хотели покинуть скучную вечеринку, и я позаботилась о том, чтобы это произошло как можно быстрее...

– Ах, милочка, ты, так и быть, можешь отправляться в отель, а я еще задержусь! – ответила мадам Свентицкая. Я заметила, что она уже сильно навеселе. Еще бы! Если вылакать три бутылки шампанского, то непременно закосеешь. Приблизившись вплотную к писательнице, я заявила:

– Валерия Артуровна, прошу вас, следуйте за мной! У мистера Холстона, я уверена, имеются неотложные дела.

– Ничуть, – заверила меня Лера. – Эд как раз берет у меня интервью.

Эд! Вы только посмотрите – получаса хватило, чтобы она окрутила мальчишку! Как мне оторвать мадам Свентицкую от журналиста? Похоже, она не собирается расставаться с ним. Остается надеяться, что в нем не проснется азарт палеонтолога и он решит отказаться от дальнейших встреч с ходячим ископаемым – моей дорогой хозяйкой.

Мое воображение лихорадочно работало. Наконец мне пришла в голову занятная идея. Конечно, то что я придумала, чревато непредсказуемыми последствиями – например, немедленным увольнением. Однако я не позволю Лере, как коршуну, броситься на беззащитного цыпленка – журналиста Эдика!

– Посмотрите, как хорошо сегодня виден Орион! – заявила я фальшиво‑восторженным тоном и ткнула пальцем в небо.

Валерия Артуровна и симпатяга‑журналист, как по команде, уставились на звезды. Я коварным быстрым движением толкнула великую писательницу, та не удержала равновесия – и полетела в бассейн!

О, это было поистине незабываемо зрелище: мадам Свентицкая, в своем шикарном платье и обвешанная с ног и до головы драгоценностями, плюхнулась в изумрудные воды искусственного водоема. Я не смогла сдержать победоносной улыбки. Мне было прекрасно известно, что Лера не умеет плавать. Кстати, этой чертой она почему‑то с завидным упорством наделяла всех главных героинь своих романов.

– Помогите, тону! – завопила Валерия Артуровна, отчаянно размахивая руками.

Я не сдвинулась с места – в мои обязанности не входило спасать великую писательницу. Но затем произошло то, чего я совсем не ожидала – Эдик, скинув смокинг (фигура у него была изумительная!), прыгнул в бассейн вслед за Лерой.

Около бассейна столпились пьяные гости. Эдик помог дрожащей Лере выбраться наружу. Вид ее был жалок – намокшее платье облегало ее пышную фигуру, безжалостно подчеркивая слишком объемные формы, прическа растрепалась, тушь и помада размазалась по лицу. От прежней Валерии Артуровны Свентицкой, надменной и красивой, не осталось и следа. Все уставились на мою хозяйку. Я провозгласила по‑английски:

– Леди и джентльмены, русская писательница немного перепила и решила освежиться в бассейне. Прошу вас, воспринимайте это как проявление загадочной славянской души.

Мне очень хотелось, чтобы поблизости оказалась пара вездесущих журналистов с фотоаппаратами и камерами, при помощи которых они бы увековечили позор Леры. Я уже представляла себе заголовок в газетах: «Русская писательница устраивает дебош на вечеринке в Голливуде».

– Дорогая Валерия Артуровна, с вами все в порядке? – заботливо спросила я, поворачиваясь к насквозь промокшей хозяйке. – И как вы только упали в бассейн!

– Ты меня толкнула, – сварливо пробормотала Лера.

Я изобразила на лице совершеннейшее непонимание и принялась горячо уверять Леру, что она споткнулась и полетела в воду по собственному недосмотру. Тем временем Эдик накинул на плечи дрожавшей Леры свой пиджак, и романистка тотчас забыла обо мне, расплывшись в улыбке.

– Вы – мой герой, – произнесла она. Я едва не заскрежетала зубами: оказывается, моя выходка только сблизила Леру и Эдика! И он тоже хорош: кто бы мог подумать, что репортер – такой галантный рыцарь и что он бросится за дамой в бассейн.

Послышались дикие вопли, и я увидела, как несколько гостей в полной амуниции полетели в воду. Они последовали примеру Леры и решили немного поплавать! Скоро в бассейне плескалось не меньше двадцати человек в вечерних нарядах.

Гордо подняв голову, мадам Свентицкая удалилась в дом, сопровождаемая журналистом Эдиком. Я с видом побитой собаки поплелась за ними. Похоже, мой план не сработал: вместо всеобщего посмешища Лера стала законодательницей моды на вечеринке голливудского режиссера.

Через час, когда купание подошло к концу, а Лера пообсохла, я услышала дикий крик и устремилась из галереи, где рассматривала восковую нежить, в зал для приемов. А там увидела хозяина, державшего в руке нечто, напоминавшее большую стеклянную банку с каким‑то большим овощем внутри. На мраморном полу валялась цветная обертка – значит, в руках режиссера один из подарков.

– Господи, что это такое? – слышались изумленные и испуганные голоса.

Я заметила приближающегося Эдика, который наконец оставил мадам Свентиц‑кую. Вслед за тем раздался звон – режиссер выронил банку, которую держал в руках, и она, упав, разбилась.

То, что я приняла за крупный корнеплод, в действительности было... челове‑ческой головой! Кожа зеленовато‑бледного оттенка, мутные глаза, слипшиеся волосы, вывалившийся изо рта сиреневый язык.

Мне сделалось плохо, и я отвернулась. Получилось так (я этого не хотела, но втайне мечтала именно об этом!), что я уткнулась в грудь Эдику.

– Не стоит волноваться, наверняка сейчас выяснится, что кто‑то неумно пошутил, – заявил журналист бодрым тоном, однако создавалось впечатление, что он и сам не верит в то, что говорит.

– Боже, да это человеческая голова! – завопило сразу несколько голосов.

И вслед за этим мадам Свентицкая грохнулась в обморок. Эдик оставил меня и бросился поднимать несчастную с пола. Судя по тому, что она слишком уж медленно и чересчур картинно оседала, сознания она не теряла, а только решила натуралистично изобразить смятение своих чувств.

Что‑то звякнуло у меня под ногой. Я нагнулась и увидела небольшой черный мокрый диск. Вероятно, он вылетел из банки, в которой находилась заспиртованная человеческая голова. Я машинально подняла его и увидела странный знак:

 

 

Какое‑то странное чувство мелькнуло у меня, мне показалось, что я что‑то вспомнила. Однако всеобщая паника не позволила мне сосредоточиться.

Полиция прибыла чрезвычайно быстро – наверное, в Голливуде привыкли к постоянным неожиданностям на виллах богатых и знаменитых. Место происшествия (то есть зал для приемов, на полу которого лежала человеческая голова) тотчас огородили желтыми лентами, а несколько полицейских принялись опрашивать всех, кто находился на вечеринке.

Когда настала очередь мадам Свентицкой, мне пришлось выступить в роли ее переводчицы. Я заверила офицера полиции, что нам ничего не известно и к убийству мы не имеем ни малейшего отношения.

– Речь ведь идет об убийстве? – спросила я.

Тот предпочел не отвечать на мой вопрос, однако я и так понимала, что вряд ли некто решил расстаться с головой по собственному желанию. Не исключено, разумеется, что произошедшее – глупая и безвкусная шутка. Может, один из приятелей или, наоборот, недоброжелателей режиссера прислал ему в подарок голову, похищенную из морга.

Мадам Свентицкая очень правдоподобно изображала тяжелобольную, постоянно жалуясь на то, что у нее страшно болит голова. Подобная песня была мне очень хорошо знакома и не производила на меня должного эффекта. А вот Эдик попался и тотчас вызвался сопроводить нас обратно в отель.

Пришлось долго ждать: на виллу понаехали многочисленные полицейские чины и даже представители ФБР. Наконец нам было дозволено отправляться по домам – к тому времени часы показывали около половины третьего ночи.

Мы втроем оказались в «Майбахе», и как только захлопнулась дверь и машина тронулась с места, Эдик воскликнул:

– Я знаю, кому принадлежит эта голова!

Я в страхе посмотрела на журналиста, а он поспешил успокоить мадам Свен‑тицкую и меня:

– Нет, к убийству я не причастен. Тем более что оно произошло семьдесят лет назад. Вы помните историю Джека Тейлора по прозвищу Зодиак?

– Он вроде бы отрезал жертвам головы... – неуверенно начала я.

Валерия Артуровна, больно ущипнув меня, гаркнула:

– Марина, будь любезна и переводи все, что говорит Эд! Я тоже хочу быть в курсе дела!

Журналист продолжил:

– Я уже поведал о своем предположении полицейскому, который меня опрашивал, однако он заявил, что такого просто не может быть. Так вот, «Зодиак», которым, по всеобщему мнению являлся Джек Тейлор, совершил в 1938 – 1939 годах шесть злодейских убийств. Жертвами стали в числе прочих и голливудские знаменитости тех лет. Так, одна из убитых им женщин – а он лишил жизни двух мужчин и четырех дам – была Аврора Демарко, молодая актриса, которой все предрекали небывалый успех и известность.

Я воскликнула:

– Теперь я вспомнила, где видела этот странный знак! Эд, у вас найдется блокнот?

Мадам Свентицкая злобно уставилась на меня, уловив, что я тоже называю молодого журналиста Эдом.

– Мой, к сожалению, промок, – ответил тот с обезоруживающей простотой.

Тогда, покопавшись в сумочке, я выудила лист бумаги, ручку и нарисовала тот значок, который обнаружила на черном диске, вылетевшем из сосуда с отрезанной головой.

 

 

– Вам известно, что это такое? – спросила я журналиста.

Как жаль, что нас разделяла мадам Свентицкая! На мгновение мне представилось – мы в автомобиле одни, красавец Эдик нежно целует меня, а затем белый шикарный лимузин увозит нас в неведомую райскую даль. На таких сюжетах и специализируется моя хозяйка Лера Свентицкая.

– Астрологический знак Овна! – выпалила увлекавшаяся астрологией великая писательница детективов.

Я перевела Эдику фразу, и он, хлопнув себя по лбу, в волнении воскликнул:

– Так и есть! Знак в самом деле похож на схематичное изображение рогов.

– А вы, помнится, говорили, что актриса... Аврора...

– Аврора Демарко, – подсказал Эдик, и я почувствовала, что мы можем составить прелестный тандем. Вот если бы только мадам Свентицкая не путалась постоянно под ногами!

– Та самая Аврора Демарко была убита... – протянула я и запнулась.

– Была убита за двое суток до своего дня рождения, который приходился на 23 марта 1939 года, – добавил с лучезарной улыбкой Эдик.

Я тотчас подхватила:

– Вы говорите, 23 марта? А солнце находится в астрологическом знаке Овна в период с... с... Одну минуту!

Покопавшись, я вытащила глянцевый журнал, быстро пролистала его и наткнулась на то, что искала. Так и есть, не только в российских, но и в американских изданиях печатают всякую астрологическую чушь. Лера ей верит, а я – нет. Она, кстати, объясняет мое неверие тем, что я – «упертая, бодливая Козерожица» (ее слова!) – ведь меня угораздило родиться в середине января, а Козероги очень упрямы, их никаким Макаром не заставить принять противоположную точку зрения. Ну, не то чтобы я совсем не верила в астрологию... Гороскопы я регулярно читаю, просто не придаю им столь гипертофированного значения, считаю забавной, но псевдонаучной ерундой, в то время как Лера на них попросту помешана.

– Так и есть, посмотрите, – провозгласила я, подсовывая журнал Эдику.

На секунду наши руки встретились. Лера, заметившая это, грубо выхватила журнал и, закрыв его, заявила:

– Я и так могу сказать вам, что Солнце находится в знаке Овна с 21 марта по 20 апреля. Переводи, Марина!

Моя патронша не упускала случая напомнить в очередной раз, кто в доме хозяин, а кто – всего лишь секретарша. Я сообщила о ее «великом открытии» Эдику. И он сказал, что, как и покойная Аврора, тоже Овен – его день рождения приходился на 11 апреля (красавчик назвал и год).

– Я уверен, что голова, которую некто прислал в качестве подарка режиссеру, принадлежит... вернее, принадлежала Авроре Демарко, – сказал молодой журналист.

Я же была в шоке от его даты рождения. Нет, не по причине того, что он – Овен (я же Козерог, а знаки Земли не подходят знакам Огня). Я пребывала в прострации по тому поводу, что у нас пребольшая (во всяком случае, для меня!) разница в возрасте – шесть лет. Я‑то думала, что от силы два, ну три годика. А так я для этого молокососа (симпатичного, но, увы, молокососа) почти что бабушка. В любом случае шесть лет, попыталась я успокоить себя, не так бросаются в глаза, как целые двадцать шесть, которые разделяют его и Леру Свентицкую.

– Вы и правда думаете, что голова принадлежит той несчастной актрисе? – произнесла я в ужасе. – Но вы сами сказали, что ее убили почти семьдесят лет назад! Голова не могла так долго сохраниться!

Эдик пояснил:

– Вы ведь обратили внимание на то, что она была погружена в жидкость. Наверняка в формальдегид. В такой среде органические ткани могут сохраняться столетиями.

– Какой прекрасный сюжет для моего нового романа! – прервала Эдика мадам Свентицкая. – Эд, вы ведь поможете мне разработать сюжет?

И она волооко посмотрела на несчастного журналиста. Не позволяя беседе отклониться в опасную сторону, я продолжила:

– Но ведь головы, если я не ошибаюсь, «Зодиак» похитил.

– Верно, – заметил Эдик. – При аресте Джека Тейлора в его комнате была обнаружена окровавленная одежда, а в подвале – окровавленный нож. Это были очень серьезные улики, которые убедили присяжных в виновности Тейлора. Впрочем, в том, что он – убийца, никто не сомневался. Все желали одного: поимки и скорого наказания «Зодиака». Тейлор утверждал, что одежду и нож ему подложили, и защита продемонстрировала, что проникнуть как в комнату, так и в подвал его дома было плевым делом. Но, конечно, «отговоркам» никто не поверил. Интересно, что головы жертв так и не были найдены. И один из этих ужасных трофеев всплыл только этой ночью!

– Но ведь Тейлора казнили, не так ли? Тут нет никаких сомнений? – спросила осторожно я.

– В конце января 1940 года, – подтвердил журналист. – За казнью наблюдало не меньше двух дюжин человек, в том числе известный писатель детективов Квентин Мориарти, который до последнего пытался доказать невиновность Джека Тейлора.

– Марина, почему ты мне ничего не переводишь? – грозно вопросила Лера. – Или ты думаешь, я буду сидеть дурой и слушать, как ты воркуешь с Эдом?

Я внутренне застонала, подумав, что Лера могла бы жить в тридцатые годы и стать одной из жертв «Зодиака». Если бы он оттяпал ей голову, то я точно не стала бы горевать по этому поводу!

– Мы ведем речь об убийствах «Зодиака», – заявила я, пытаясь успокоить разошедшуюся писательницу. Как ни хорош был журналист, я все же не хотела потерять из‑за него место личной секретарши мадам Свентицкой. Да ведь имеются и другие способы разрубить гордиев узел, мелькнула у меня коварная мысль.

– Но если Тейлора казнили без малого семьдесят лет назад, то каким образом голова одной из его жертв была прислана в подарок режиссеру сегодня? – ляпнула я.

Воцарилась короткая пауза. Эдик, взглянув на меня, проронил:

– Это и собирается выяснить полиция. Но у меня имеется несколько предположений по этому поводу...

– Мне очень интересно узнать их! – заявила мадам Свентицкая, когда я перевела ей фразу журналиста. – Не сомневаюсь, что ваши предположения, дорогой мой Эд, будут верными!

При переводе я опустила слова «дорогой мой Эд», решив, что они лишние.

– Мы можем, во‑первых, исходить из того, что головы в течение семидесяти лет были где‑то спрятаны и некто наткнулся на них и решил использовать для ужасной шутки, – высказал одно из предположений журналист.

Ничего себе шуточка! Хотя я, если честно, была готова, подобно нахальной распутнице Саломее, возжелавшей в качестве подарка голову Иоанна Крестителя на золотом блюде, потребовать себе ко дню рождения мозги мадам Свентицкой (в том, безусловно, случае, если таковые у нее наличествовали).

– Однако дом Джека Тейлора был обыскан наитщательнейшим образом, и полиция не нашла следов ни одной из шести голов, – продолжал репортер.

– Тейлор мог их, к примеру, зарыть, – вставила Лера.

Я едва сдержала вздох – она обращается к собственному роману, «Кровавые блестки прошлого», в котором внучка натыкается на тело бабушки, зарытой злобным убийцей в огороде, на грядке петрушки.

– Мог, – согласился Эд, и я фыркнула, – однако какова вероятность того, что кто‑то спустя семьдесят лет обнаружил их? Да и вряд ли бы головы были в таком отличном состоянии, проведи они столько лет в земле.

Так‑то, госпожа писательница! А то думаешь, никого умнее тебя не найдется?

– Итак, версию о том, что некто наткнулся на тайник Тейлора с головами, мы расцениваем как не выдерживающую серьезной критики, – продолжил журналист. – Тогда позвольте изложить другое предположение: некто, совершавший убийства и сваливший вину на Тейлора, хранил все прошедшие годы у себя головы жертв.

Я ахнула и прошептала:

– «Зодиак» на самом деле остался непойманным? Вы это хотите сказать?

– Я уже говорил, что Тейлор клялся в своей невиновности. Улик в его деле было предостаточно, как прямых – например, окровавленная одежда и нож, – так и косвенных: показания соседей, охарактеризовавших Тейлора как нелюдимого и странного типа, помешанного на астрологии и прочих мистических вещах. Но они ведь не подтверждают, что Джек Тейлор был в действительности виновен.

– Прямо как в моем романе «Траур по архитектору воздушных замков», – провозгласила Лера и принялась пересказывать содержание своего произведения, в котором преуспевающего дизайнера подозревают в убийстве любовницы.

Автомобиль остановился, мы подъехали к отелю. Мадам Свентицкая заявила:

– Эд, буду рада, если у вас найдется время продолжить беседу.

Продолжить беседу в три часа ночи? Как бы не так! Старая мегера хочет заманить ничего не подозревающего мальчика в свой номер и напасть на него! Я немедленно должна помешать этому.

Эдуард посмотрел вопросительно на меня, и я произнесла, пользуясь своим несомненным преимуществом, то есть знанием английского:

– Мадам Свентицкая выражает вам свою благодарность и сожалеет, что вынуждена покинуть вас – у нее очень болит голова.

– Ну конечно, – произнес Эд. – Такая вечеринка запомнится до конца жизни!

– Что он сказал? – спросила меня Лера, и я, не испытывая ни малейших угрызений совести, ответила:

– Увы, он не может. Его ждут жена и трое детей.

– У Эда имеется жена и трое детей? – протянула крайне разочарованно мадам Свентицкая.

Я энергично кивнула:

– Да. И нам неприлично задерживать его, Валерия Артуровна.

Мы расстались с Эдиком, и это, признаюсь, далось мне нелегко. Однако меня утешала мысль о том, что он не достался не только мне, но и мадам Свентицкой.

Остаток ночи прошел в тревогах. Лера заявила, что боится спать одна, так как ей чудится «Зодиак», пришедший по ее душу, и мне пришлось успокаивать ее расшатавшиеся нервы, читая вслух одну из ее собственных книжек. Наконец около шести утра мадам Свентицкая заснула. Я на цыпочках вышла из ее номера, вернулась к себе и без задних ног повалилась на кровать.

Газеты и телевизионные каналы сообщили о страшной находке. Как выяснилось, предположение Эдика Холстона было верным, и голова, судя по всему, в самом деле принадлежала актрисе Авроре Демарко, убитой за два дня до своего двадцать четвертого дня рождения. Самое жуткое, что вилла, на которой обитал режиссер фильмов ужасов, располагалась на участке, где в тридцатые годы находился особняк молодой и начинающей восхождение на голливудский олимп актрисы. Тот, кто прислал голову, воспользовавшись службой экспресс‑доставки, обладал циничным чувством юмора.

Эдик навестил нас во второй половине дня (я воображала, что меня, а Лера была уверена – что исключительно ее) и преподнес нам издание «Лос‑Анджелес Пресс», в котором имелась написанная им статья. Вот, оказывается, чем он занимался остаток ночи!

– Вчерашним проишествием занимается теперь ФБР, – сказал красавец‑журна‑лист. – По своим каналам я узнал, что подозреваемых пока нет. Собственно, никакого преступления пока не произошло, и тому, кто послал голову Авроры Демарко, можно предъявить разве что обвинение в нарушении правил захоронения или кощунственном отношении к останкам.

– Но зачем кто‑то выкинул подобный фортель? – спросила я.

Лера тотчас принялась выдвигать теорию за теорией:

– Это проделка сумасшедшего маньяка‑некрофила... Или нет, месть бывшей жены режиссера, которая решила так отомстить ему за то, что он обделил ее при разводе... Или, не исключено, ловкий трюк для продвижения его нового фильма...

– А также мы можем предположить, что «Зодиак» снова вышел на охоту! – ляпнула я.

Мадам Свентицкая снисходительно улыбнулась:

– Мариночка, детка, похоже, у тебя были неважные оценки не только по логике в университете, но и по арифметике в школе. Подумай сама, убийства имели место почти семьдесят лет назад. Даже если предположить, что «Зодиаком» был не казненный Джек Тейлор, а кто‑то другой, так и не понесший наказания за преступления, то он давным‑давно умер!

Эд, которому я перевела тираду моей хозяйки, кашлянул и, обернувшись по сторонам (мы находились в ресторане), кивнул:

– Не исключено, что вы правы, Валери.

Валери... Надо же, как он ее называет! На французский лад, как декоративную собачку породы чихуа‑хуа.

– Говорят, в ФБР поступило анонимное послание по электронной почте, подписанное «Зодиаком». Пока широкой общественности о нем не сообщают, но, думаю, в ближайшие дни властям придется выложить все карты на стол.

– «Зодиак» прислал письмо? – изумилась Лера. – И что же он пишет?

– Я, разумеется, не имел возможности прочитать сие любопытное послание, хотя отдал бы за это полжизни, – усмехнулся Эд. – Вы же знаете, когда происходят подобные преступления, то находятся неуравновешенные личности, которые засыпают полицию письмами, терроризируют звонками и уверяют, что или знают, кто убийца, или даже сами признаются в ужасных деяниях. Наверняка подобное началось и после того, как некто прислал режиссеру голову Авроры Демарко. Но упомянутое мной послание выбивается из общего ряда. Вроде бы в нем содержатся некие детали, которые могли быть известны только «Зодиаку».

Я двинула локтем и перевернула бокал с красным вином. Лера недовольно буркнула:

– Какая же ты косолапая, Марина! Кстати, ты отпечатала мои письма? И не забыла позвонить в Москву?

Мадам Свентицкая так и хотела избавиться от меня под любым предлогом. Я клятвенно уверила ее, что выполнила все ее наставления, однако она не успокоилась.

– Вот и хорошо, я всегда знала, что могу на тебя положиться, милочка. Сходи‑ка и принеси мне шипучий аспирин, а то у меня разболелась голова!

Так, ясно, она не хочет, чтобы я мешала ее интимной беседе с Эдиком. Но мне было жуть как интересно узнать о «Зодиаке».

На счастье, галантный Эдик, понимая мои внутренние муки, любезно предложил мадам Свентицкой имевшийся у него шипучий аспирин. Я с благодарностью посмотрела на молодого журналиста, и он, уловив момент, когда Лера отвлеклась, подмигнул мне. Я ему понравилась! У меня имеется шанс!

– Значит, «Зодиак» снова объявился? – произнесла я в волнении. – Но может быть, мы имеем дело просто‑напросто с сумасшедшим, который копирует его стиль?

– Не знаю, – качнул головой Эдик. – Во всяком случае, мне стало также известно, что полиция и ФБР отнеслись к его посланию чрезвычайно серьезно. Я пролистал подшивки старых газет и... Знаете, что я обнаружил? Оказывается, в 1938 и 1939 годах многие верили в то, что «Зодиак» убивает свои жертвы и отрезает им головы, потому что они требуются для особого магического ритуала.

– При чем здесь магия? – встрепенулась Валерия Артуровна. – И вообще, почему он тогда убивал, руководствуясь знаками Зодиака?

– Этого так никто и не узнал, – ответил Эдик. – Джек Тейлор увлекался подобными вещами, и следствие пришло к выводу, что он помешался на астрологии. Но мне отчего‑то кажется, не все так просто в той давней истории. Если предположить, что Тейлор говорил правду и в действительности он невиновен, то подлинный «Зодиак», отправив его на электрический стул, избежал наказания.

– А на самом деле, устроив магический ритуал, он, к примеру, погрузился в долгую спячку, а через семьдесят лет пробудился к жизни! – вставила я дрожа.

– Не говори глупостей! – прервала меня мадам Свентицкая. – Это уже не детектив, а роман ужасов. Не мой жанр.

Я заметила, что Лера напугана. Еще бы, и у меня самой по телу пробегали мурашки, когда я представляла, что маньяк, отрезавший людям голову, остался на свободе и, возможно, дожил до наших дней.

– Но если так, – тем не менее продолжала я, не обращая внимания на стенания моей патронессы, – то вполне вероятно, что «Зодиак» не ограничится рассылкой голов предыдущих жертв. Наверняка ему требуется новая кровь!

Последнюю фразу я произнесла столь зловещим тоном, что Лера простонала:

– Немедленно прекрати! И вообще, мне надоела эта древняя история! Наверняка истинным убийцей и был Джек Тейлор, а голову одной из его жертв, несчастной молодой актрисы, прислал какой‑либо шутник.

– В любом случае шутник должен был иметь доступ к архиву «Зодиака» и лого‑ву, где тот хранил свои ужасные трофеи, – добавил Эдик. – А если учесть, что в течение семидесяти лет никто не напал на след этого логова, то возникает вопрос: где же была спрятана склянка с головой?

Ответ так и вертелся у меня на языке. Не считаясь с чувствами Леры, я выпалила:

– В аду, где ж еще! Кстати, Валерия Артуровна, великолепная идея для вашего романа: «Возвращение «Зодиака». Причем не какого‑нибудь жалкого копииста, а настоящего маньяка, проведшего в спячке семьдесят лет!

– Отвратительная идея, – заявила, подымаясь из‑за стола мадам Свентицкая. Она приложила к вискам длинные пальцы, унизанные перстнями. – Моя головная боль только усилилась. Пойду прилягу. А ты, Марина, должна выполнить все то, что я тебе поручила!

Ну конечно, мачеха, отправляясь на бал, дает Золушке массу невыполнимых поручений. Заверив Леру, что немедленно приступлю к выполнению ее приказаний, я с радостью наблюдала, как она покинула ресторан, отправляясь к себе в номер.

– Вы в самом деле думаете, что «Зодиак» вернулся после семидесятилетней паузы? – спросила я Эдика. А про себя решила: если он назначит мне свидание, то я, разумеется, соглашусь. Лере вовсе не обязательно знать о том, чем я занимаюсь в свободное от работы время.

Увы, журналист и не подумал воспользоваться подвернувшимся шансом. Неужели я не произвела на него впечатления? Или он увлекается тетеньками постбальзаковского возраста наподобие мадам Свентицкой?

Зазвонил мобильный телефон. Извинившись, Эдик переговорил с неизвестным собеседником и, завершив беседу, к моему великому сожалению сообщил:

– Из редакции. Мне пора. Однако мы обязательно увидимся завтра. Я постараюсь узнать побольше про «Зодиака».

Я ревниво посмотрела на журналиста. Мне показалось, что говорил он с женщиной. Еще бы, у такого красавца наверняка полно подружек, которых он к тому же меняет, как перчатки. Или, может, главный редактор его газеты – дама? Если так, то наверняка такая же надутая и надменная особа, как мадам Свентицкая.

Мы расстались. Я и не подозревала, что в следующий раз мы увидимся при крайне небывалых и страшных обстоятельствах.

Я поднялась в номер к Лере и застала ее в постели – она, к моему большому облегчению, мирно спала. Я удалилась к себе и принялась за работу. Время от времени, отвлекаясь от дисплея ноутбука, вспоминала Эдика, его мальчишескую улыбку, зеленые глаза и белые зубы. А ведь мы скоро покидаем Америку! Значит, я больше никогда не увижу его... Никогда!

Мадам Свентицкая, видимо, чрезвычайно устав, продолжала дрыхнуть, я же решила не беспокоить ее – к чему выпускать джинна из бутылки? Ближе к вечеру она позвонила мне и заявила, что неважно себя чувствует. Я поспешила к своей капризной хозяйке и обнаружила ее в кровати – она, похоже, была простужена. Видеть врача Лера не пожелала, принимать таблетки тоже. Сказала, что хочет остаться одна, так как обдумывает идею нового шедевра. В подобные моменты, мне было известно по личному опыту, Леру нельзя беспокоить. Она заказала ужин в номер и заявила, что я больше ей не требуюсь.

Я отправилась к себе и принялась читать один из последних романов главной конкурентки Леры, печатавшейся в издательстве‑конкуренте, то и дело поглядывая на телефон и втайне надеясь, что Эдик позвонит мне. О, если бы он предложил сходить с ним в ресторан (только мы вдвоем, никакой мадам Свентицкой!), или в ночной клуб, или на дискотеку... Я бы не раздумывая ответила согласием!

Но Эдик, конечно же, не позвонил. Еще бы, зачем ему замотанная секретарша капризной русской писательницы, если у его ног лежат все женщины Лос‑Анджелеса? Да и на что, я, собственно, надеюсь? У нас в любом случае нет будущего – через день мы с Лерой отправимся обратно в холодную Москву, а он останется в солнечной Калифорнии. Да, жизнь крайне несправедлива, в чем я убедилась еще в ясельной группе детского сада.

Настало утро нашего последнего дня в Лос‑Анджелесе. Я открыла глаза и увидела, что часы показывают половину десятого. Из‑за смещения часовых поясов я засыпала чрезвычайно поздно, но и поднималась не как в Москве, в шесть. Мадам Свентицкая точно уже на ногах, она‑то ранняя пташка. Вот ведь мне влетит! Лера терпеть не могла лентяев, заявляя, что нечего терять время на сон, когда можно свернуть горы. Вчера она приболела, но сегодня наверняка уже чувствует себя намного лучше. Нам предстоит последний рейд по магазинам, во второй половине дня – встреча с телевизионным продюсером, а затем, как я надеялась, ужин с Эдиком. И все, затем отлет на родину!

Я быстро приняла душ, оделась и, взяв трубку телефона, позвонила в номер мадам Свентицкой. Как я и думала, никто не отвечал. Выходит, моя хозяйка давно позавтракала и отправилась по своим делам. Раз Лера решила не тревожить меня, то, значит, она пребывает в крайне плохом настроении. И мне придется испытать на себе, причем уже в который раз, все прелести ее царского гнева.

Я спустилась в ресторан, но Валерии Артуровны там не было. Я осведомилась у метрдотеля, когда мадам завтракала там, но тот заверил, что великая писательница еще не показывалась. По всей видимости, она решила сесть на диету: похудание было ее любимым занятием. Впрочем, помучавшись по очередной модной методике две‑три недели, она с утроенной силой набрасывалась на жирную и сладкую пищу.

Позавтракав, я вернулась к себе в номер. Странно, но Лера все еще не объявилась. А ведь обычно, если она была в плохом настроении, то всегда спешила излить его на меня. Я снова позвонила ей, но долгие гудки свидетельствовали, что Леры нет на месте.

Тогда я поднялась на несколько этажей выше и приблизилась к двери люкса, в котором обитала Лера (мне, ее глупой секретарше, полагался одноместный скромный номер, ей же – апартамент с джакузи и мини‑бассейном). На золоченой ручке я обнаружила табличку с надписью «Don't disturb». Обычно такие вешают, если не хотят, чтобы тебя беспокоили горничные.

Я долго стучала в дверь, но никто не отозвался. Постепенно меня охватило беспокойство – куда же делась мадам Свентицкая? Если она в номере, то почему не открывает? Если куда‑то ушла, то почему не сообщила мне об этом?

Едва я вернулась к себе в номер, как раздался телефонный звонок. Будучи уверена, что нашлась Валерия Артуровна, схватила трубку и выпалила по‑русски:

– Добрый день, я уже беспокоилась о вас...

Однако услышала голос Эдика.

– Произошло нечто необычайное! – выпалил он. – Похоже, «Зодиак» принялся за старое. Мне только что стало известно, что он прислал в полицию новое послание по электронной почте – вроде бы прошедшей ночью он совершил убийство!

– И кто стал жертвой? – спросила я.

– Он этого не сообщил, – пояснил журналист. – Только там имелось изображение знака Зодиака, кажется, Льва. Среди предыдущих шести жертв в 1938 и 1939 году Льва не было.

Эдик обещал, что, как только узнает больше, немедленно свяжется со мной. Я в очередной раз позвонила Лере, но она так и не взяла трубку. Внезапно мне сделалось страшно. Фраза из разговора с Эдиком всплыла у меня в памяти. «Зодиак», пробудившийся к жизни, заявил, что его новой жертвой стал человек, родившийся под знаком Льва. А день рождения Леры приходился на 16 августа – она была Львом!

Я ринулась к лифту и снова поднялась на этаж, где обитала моя хозяйка. Да нет же, успокаивала я себя, тут всего лишь совпадение, чертов «Зодиак» не имеет ко всему ни малейшего отношения...

– Валерия Артуровна, откройте! – колотя в дверь, кричала я. – У меня имеются для вас чрезвычайно важные новости!

Я увидела, что привлекла внимание полной темнокожей горничной, которая наводила порядок в соседнем номере, и поинтересовалась у нее, была ли она уже в апартаментах, занимаемых мадам Свентицкой. Горничная ответила, что нет, и указала на табличку с надписью «Don't disturb».

– Я должна немедленно поговорить с дамой, которая там живет! – сказала я. – Откройте мне номер!

Горничная принялась объяснять, что не имеет права. Я задумалась: конечно, можно обратиться к менеджеру отеля или даже в полицию и заявить, что жизнь моей хозяйки находится в опасности. Тогда они, вероятнее всего, вскроют дверь. Но если выяснится, что Лера все это время провела в магазинах, а я подняла панику и, сопровождаемая полицией, вторглась в ее апартаменты, то она устроит мне знатную головомойку.

И ещё мне не давала покоя табличка, повешенная невесть кем на ручку. Она свидетельствовала о том, что Лера в номере (ведь вряд ли бы, удалившись за покупками или на свидание, мадам Свентицкая вывесила табличку). Но если это так, почему она не открывает? Шум, который я устроила, поднял бы и мертвого...

Мертвого! Желудок у меня заурчал, ноги подкосились. Мне нужно что‑то предпринять... Ситуация грозила выйти из‑под контроля. А что, если Лере требуется помощь? К примеру, она могла впасть в кому или, сломав ногу, лежать в джакузи. Или... на нее мог напасть «Зодиак». Мадам Свентицкая на каждом перекрестке заявляла, что родилась под знаком Льва!

Решив, что привлекать администрацию отеля и полицию пока нецелесообразно, я лихорадочно стала выдумать план. Ну конечно, сделаю так же, как героиня одного из ранних романов Леры, которая проникла в номер известного поп‑певца, похитив ключ у зазевавшейся горничной...

Негритянка продолжала менять белье в номерах, ее тележка находилась в коридоре. Я приблизилась к ней, запустила руку в одно из боковых отделений и выудила флакон с какой‑то чистящей жидкостью. Тогда самым бесцеремонным образом я перерыла всю тележку, зато обнаружила искомое – пластиковую карточку, выполнявшую функцию дверного ключа. Похоже, при помощи карточки я могу попасть в любой номер. Хм, не наведаться ли мне в апартаменты какого‑нибудь миллиардера и не прихватить ли побрякушки его жены? Усмехнувшись над неожиданной мыслью, я кинулась к двери номера мадам Свентицкой. Дрожащими пальцами сжав карточку, провела ею по прорези, дверь еле слышно щелкнула. Надо же, сработало!

Я осторожно ступила в номер Леры. Прикрыв дверь и замерев в коридоре, громко крикнула:

– Это я, Марина! Я беспокоюсь о вас, Валерия Артуровна! С вами все в порядке?

Не получив ответа, прошла в первую комнату. Там царил творческий хаос, столь любимый моей хозяйкой: белье и одежда разбросаны вперемешку с книгами и косметическими принадлежностями. Мадам Свентицкой видно не было.

Заглянула в кабинет – там ее тоже не наблюдалось. Не было ее ни в спальне, ни в салоне, ни в бассейне. Учитывая, что площадь номера метров двести квадратных, можно было предположить, что мадам Свентицкая тут попросту потерялась. Но – не время для шуток. Всё‑таки куда же она запропастилась?

Неисследованной оставалась только ванная комната. Дверь в нее была приоткрыта. Я осторожно постучала и на всякий случай (хотя была уже уверена, что Леры в отеле нет) произнесла:

– Валерия Артуровна, вы разрешите мне войти?

Никто не ответил, и я шагнула на выложенный мраморными плитами пол. Первым, что бросилось мне в глаза, были окровавленные полотенца. Они валялись на разноцветных плитах, кем‑то небрежно смятые. В нос мне ударил странный животный запах, и секундой позже я поняла, какой именно – запах крови.

Я приподняла одно полотенце двумя пальцами и увидела, что оно прикрывает внушительную лужу загустевшей крови. Меня охватила паника. Так что же здесь произошло?

Разжав пальцы и уронив полотенце, я сделала шаг, даже не заметив, что ступила на залитый кровью пол, я вошла в помещение, где располагалась большая треугольная ванна. В первую секунду мне показалось, что она до краев наполнена кровью, но затем я сообразила, что такое невозможно. Боясь вздохнуть, приблизилась к ванне, и увидела пятку, торчащую из воды. Пискнув, сипло пробормотала:

– Валерия Артуровна, это вы?

Более глупый вопрос и представить себе невозможно, но... Посмотрела бы я, что на моем месте сделали бы дюжие мужчины! В ванне находилось человеческое тело, и отчего‑то я не сомневалась, что оно принадлежало Валерии Артуровне Свентицкой.

Подняв взор, я увидела, что на огромном зеркале начертано красным (ну конечно же, кровью!) нечто, походившее на иероглиф.

 

 

Что он изображает – взбесившуюся змею, одуревшего от засухи дождевого червя или нежизнеспособного сперматозоида? Вот какие коленца выбрасывает человеческий мозг, когда ответ уже яснее ясного, но страх сковывает способность к логическому мышлению. Это же астрологический знак Льва!

Попятившись от зеркала, я внезапно поскользнулась на луже крови и полетела на пол. Чтобы не удариться лицом о край ванны, я схватилась за него правой рукой, а левая ушла под воду. Вода была холодной, отметила я машинально. Мои пальцы наткнулись на что‑то, я отчаянно завопила и, потеряв равновесие, едва не бухнулась в кровавую жижу. Более кошмарного момента в своей жизни я не переживала. Впрочем, я еще не знала, что ждет меня впереди!

Я отпрянула от мраморной купели, но в ту же секунду мертвец, находившийся под водой, видимо, задетый мной, вынырнул на поверхность. Я ожидала увидеть разинутый рот Валерии Артуровны Свентицкой, вытаращенные глаза и ее посмертную наготу. Но меня ожидало гораздо более страшное и завораживающее зрелище – у тела, находившегося в ванне, не было головы. Кто‑то элементарно отрезал ее! Завывая и клацая зубами, на четвереньках выползла из ванной, стукнулась о косяк и, не замечая боли, поползла через весь номер к входной двери. Мне все казалось, что затаившийся в номере убийца (или, чего хуже, обезглавленное тело мадам Свентицкой) последует за мной по пятам. Я бы и за миллиард долларов не обернулась, чтобы взглянуть на дверь ванной комнаты – а вдруг бы увидела мою обезглавленную хозяйку, шествующую, вытянув руки, как зомби, за своей чересчур любопытной секретаршей.

Оказавшись около входной двери, я с большим трудом, по стеночке, поднялась и, дернув ручку, выпала в коридор. Там мне на глаза попалась пожилая чета – господин в смокинге и блондинка с подозрительно молодым лицом, но с морщинистыми руками. Дама, прижав к горлу ладони, уставилась на меня и завопила. У ее супруга отпала челюсть, и он осторожно приблизился ко мне.

– Мисс, вам требуется помощь? Вы вся в крови! Боже, кто‑то пытался убить вас!

Я, усевшись на пол, хватала ртом воздух и, тыча пальцем в открытую дверь номера мадам Свентицкой, силилась что‑то сказать, но изо рта у меня вырывались только нечленораздельные звуки.

Появилась и горничная‑негритянка, которая, завидев меня (по всей видимости, я походила на восстав

Date: 2015-09-02; view: 450; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию