Мма Рамотсве направляется в белом фургончике к Франсистауну и думает о своей стране

Перед рассветом мма Рамотсве ехала в белом фургончике по сонным улицам Габороне, мимо пивоваренного завода «Калахари», мимо Научно‑исследовательской станции засушливых земель, держа путь на север. Из буша на обочину выскочил мужчина и замахал руками, но ей не хотелось останавливаться в темноте – неизвестно, кого посадишь к себе в машину в столь ранний час. Мужчина снова исчез в тени, но в зеркальце она успела разглядеть, как он разочарованно вздохнул. После поворота на Мочуди выглянуло солнце, поднялось над необозримой равниной, тянувшейся до самой Лимпопо. Еще совсем недавно никакого солнца не было, и вот оно, улыбается Африке – медленно катящийся по небу красно‑золотой шар легко взмывает над горизонтом и поднимается все выше, разгоняя последние клочки утреннего тумана.

В прозрачном утреннем воздухе четко выделялись терновые деревья., в их ветвях порхали птицы – удоды, лори и разные маленькие пташки, названия которых она не знала. Вдоль дороги брел скот, миля за милей. Животные, задрав голову, смотрели перед собой и медленно шагали, стараясь выдернуть клоки сухой травы, крепко сидевшей в твердой, как камень, земле.

Вокруг простиралась безводная степь. Неподалеку, к западу, лежала Калахари, иссохшая земля цвета охры, раскинувшаяся на невообразимое множество миль вплоть до звенящей пустоты Намибии. Если бы мма Рамотсве сменила свой белый фургончик на один из тех грузовиков, что, съехав с шоссе, направлялись к пустыне, ей удалось бы преодолеть не больше тридцати – сорока миль, затем колеса стали бы вязнуть в песке и беспомощно прокручиваться. Растительность становилась бы все более скудной, терновые деревья встречались бы все реже, появились бы гребни выветренной породы, в которой вездесущий песок проделал расщелины и дыры. Голая земля с разбросанными там и сям серыми валунами – и никаких следов человека. Народу Ботсваны выпала судьба жить по соседству с огромной суровой пустыней, расположенной в самом сердце его страны, и потому он стал осмотрительным и трудолюбивым.

Там, в пустыне Калахари, по ночам можно услышать львов. Львы до сих пор живут на этих безбрежных просторах и рыком сообщают о себе во тьме. Однажды в юности мма Рамотсве побывала с подругой на самом дальнем выпасе, куда только может добраться скот. И ощутила невыносимое одиночество этого безлюдья. То была квинтэссенция Ботсваны, суть ее страны.

Тогда стоял сезон дождей, и земля покрылась зеленью. Дождь может в считанные дни преобразить пустыню. Земля была усеяна нежными ростками молодой травы, маргаритками, желтыми и красными цветами алоэ на длинных стеблях и вьющимися побегами диких дынь.

Ночью они развели костер рядом с хижинами пастухов, но огонь костра казался таким ничтожным под бескрайней пустотой ночного неба, на котором мигали созвездия. Она прижалась к своей подруге, и та сказала, что бояться нечего: львы не подходят к огню, как и сверхъестественные существа, толокоши, и другая нечисть.

Она проснулась рано утром. Костер почти погас. Сквозь сучья, из которых были сделаны стены хижины, она разглядела тлеющие угли. Где‑то вдали раздался рык, но она не испугалась, вышла из хижины, встала под солнцем и вдохнула всей грудью сухой чистый воздух. И подумала: в Африке я только крохотная песчинка, но здесь есть место для меня и всех остальных, чтобы припасть к этой земле и назвать ее своей. Она подождала, не придет ли ей в голову еще какая‑нибудь мысль, но мысль не пришла, и она вернулась в хижину, на подстилку, в тепло одеял.

И теперь, ведя белый фургончик сквозь все эти мили, мма Рамотсве думала, что однажды вернется в Калахари, на эту бескрайнюю равнину, в эти безлюдные просторы, при виде которых вновь и вновь разрывается сердце.