У меня в коленках помягчело, а губы сделались сухими — так всегда бывает, если накрывает страх

Дед почувствовал и, путаясь в полах шубы, перешагнул порог моей квартиры.

- Я могу сказать, как тебя... имя...— и назвал мое имя.

Фразу он произнес с сильным акцентом, не сводя с меня глаз. Окончательно потеряв рассудок, я собралась сильно закричать, но ведь надо было что-то делать! Дед в усы улыбнулся:

- Не бойсь меня... Я не опасность... Опять тебя с Рождеством...

В прихожей зависла тишина. Гость переминался с ноги на ногу, а у меня онемел язык и начал бить озноб... И вдруг догадка: а может, а может кто-то из соседей вздумал подурачиться?! Догадка как соломинка для утопающего, но я все равно ухватилась:

- Вы... Ты... Кто?

Он оживился и сделал шаг вперед:

- Не узнал... ты... А я — Франсис. Ну, помнишь, еще был бар... Ну, прошлый зима... А потом ты забыл в такси куль...

Дед Мороз с трудом подбирал слова и от напряжения совсем взмок. Я с тем же трудом проникалась словами и вспоминала — такси... зима... бар... Нет, я ничего не могла сообразить!

— А потом я улет в Марсель...

И только когда он произнес «Марсель», я вдруг вспомнила! Кинокамера «Сони»... Черное платье с голой спиной... Хлюпающий бачок унитаза... Горькие слезы... О, Боже, да неужели это тот самый иностранец?!

Тихо наливаясь яростью, я шагнула Деду навстречу, чтобы вцепиться в бороду — ив клочья ее, в клочья..., уж слишком горька была пережитая обида.

Уловив приближающийся скандал, он без спросу прошагал вглубь прихожей, уселся на стул, стянул с себя шапку, отклеил бороду, усы и брови, все это аккуратно сложил у телефона, а потом сказал:

— Африк здесь..., — и вдруг очень радостно улыбнулся, стукнув себя по вспотевшему лбу. — О-о-о-о, с голова моя совсем плохо...

А дальше был маленький кусочек сказки. Из мешка он вынул хрусткий, ну тот самый... и протянул мне:

— Ты оставила... А я тогда вернуть не был свободен... Рейс тогда улетал...

Я готова была разрыдаться. Но вовсе не от восторга возвращенного платья, которое купила с абсолютным стервозным безрассудством, потому что родилась женщиной. Мне вдруг просто захотелось расплакаться прямо здесь, в прихожей, на глазах у Франсиса, уж слишком я не ожидала...

Но Франсис не дал пролиться слезе. Путаясь в словах, он спросил, где «можно рука мыть и щеки». Да, любопытно, а как же он меня нашел?! Ведь ни адреса, ни телефона не оставляла...

Уняв остатки волнения, я на манер детектива дала событиям обратный ход. Бар «Ай лав ю», что в переводе «Я тебя люблю»... Потом он подсел... Потом танцевали...