Никто из бойфрендов, участвовавших в эксперименте, не выбрал высокий, писклявый, срывающийся контральто, который своим тембром оцарапывал бы перепонки

Ты хоть раз слышала, как ты говоришь? В смысле тембра и интонации? Если не слышала, обязательно послушай. Запиши на пленку диктофона коротенький монолог на любую из тем, включи... Я уверена: тебе не понравится. Женщинам вообще редко нравится то, что они делают. В особенности, как говорят. Мне тоже не понравилось, как я произнесла монолог. Это было высоковато. Было «в нос». Слова будто спешили куда-то. «Нет, что ты, на такой голос «туз» не пойдет!» — сказала я себе. — Надо безжалостно менять... И начала менять.

Рассказываю, с чего начала.

Под предлогом редакционного задания отправилась в «Школу делового общения». Есть такая в нашем городе.

Напросившись на несколько уроков-тренингов, где народ постигал искусство вести переговоры и где с помощью преподавателей (в основном ими были дикторы местного ТВ и актеры театра) исправлялись шероховатости речи, я узнала много нужных вещей. А еще я узнала истинную правду о своем голосе. С помощью тестирования.

Тесты безжалостно подтвердили: высоковат, зажат... ну и все такое. Сильно не расстраивалась. Еще чего! Во-первых, к «приговору» была готова. А во-вторых, в мой блокнот успел лечь длинный столбец рекомендаций специалистов, как исправить голос. Как поставить его на место, наполнить, отшлифовать... Как заставить зазвучать более глубоко, интригующе, красивее. Как сделать его сексуальнее, ниже. На языке стервы — как превратить в хорошую ловушку для достойного «туза».

Получив довольно стервозным способом важный для себя рецепт, заспешила домой. Меня ждала необычная работа!

Дома я еще раз записала свой монолог на диктофон. Потом еще. И еще... Произносила речь по-разному: ниже, выше, совсем низко, мягче, холоднее, медленнее, почти быстро.

Заготовки прослушала раз пять. Из всех вариантов выбрала самый красивый по звучанию регистр, при котором к тому же можно общаться, не напрягая голосовых связок. Он и стал эталоном.

Ломка голоса давалась трудно. Иногда я выходила за рамки интригующе-грудной интонации и начинала, как раньше, «пищать». Торопиться, глотать слова. Спохватывалась, правда, быстро и с новым усердием продолжала «ставить» голос.

Дома, когда никто не слышал, минут по десять-пятнадцать очень сексуально-простуженным голосом читала статьи из газет и журналов. Иногда озвучивала целые рассказы. Потом подробно пересказывала. Я на слух старалась уловить, насколько красив тембр моей речи. Насколько плавна она и бархатиста. Не зажаты ли слова. И, напротив, не высока ли их тональность.