Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
В даль неведомую
– Детушки же малые… И таких крох в даль столь ужасную! Антон Ульрих поставил тяжелый бокал на стол. – Благодари Бога да мягкое сердце тетки своей. Мы живы, живы и детушки наши. Даже император Ванечка с нами! Что ж ты причитаешь, словно курица глупая?! – Благодарить? – Анна взвилась. – Мне? Тетку?! Эта презренная украла у меня трон! Украла Иоанна, даже Юлию не оставила! А ты говоришь «благодарить»… За что?! Кого?! Антон долил дрянного крепкого хлебного вина, усмехнулся презрительно и горько. – Так вот кого тебе жалко. Вот о ком ты думаешь, о ком плачешь. Полюбовницу свою жалеешь. А о детях тебе и думать недосуг. Уж о себе я и вовсе молчу. – Вот и молчи! Кто ты таков, чтобы мне, императрице Российской, окорот давать? – Императрице? – Антон Ульрих снова усмехнулся. – Императрица ныне корону надела. Говорят, сама на себя водрузила. Да недоимки за двадцать лет стране простила. А ты ни ей, ни себе, никому вокруг даже взгляда косого отродясь никогда не прощала. Да и не слышала никого, кроме себя. Оттого мы сейчас по пути в Ригу, а не на балу в Москве аль Петербурге… – Не прощала и не слышала? Да как ты смеешь говорить это мне, Анне Леопольдовне? Тяжкая дверь дрогнула от удара кулаком. – А ну там потише! А то не посмотрю, что кровя царские, отделаю от всей души! – Да как смеешь ты, раб!.. Загремел засов, и двери приоткрылась. – Ты кого здесь, курица безмозглая, рабом назвала? Перед тобой, дурищей, поручик, офицер. Еще раз варежку раззявишь – мужик твой вдовым останется, а детишки сиротами. А ну никшни сей же час! Поручик выглядел не просто устрашающе, от него веяло смертью лютой, безжалостной. Так, во всяком случае, показалось Анне, которая уже и сама не рада была, что весь этот пустой разговор начала. Прав Антон, хоть и дурень безмозглый, – жизнь и ей и детушкам Елизавета сохранила, ни одежды ни драгоценностей лишать не стала, всем семейством выслать решила. – Ну во‑о‑от. – Гигант расплылся в щербатой улыбке. – Угомонилась, голубушка. Вот и сиди тихонько. Ежели все как предписано пойдет, вскорости пересечешь ты границу и навсегда дорожку к нам забудешь. Ежели будешь вести себя, как коронованной особе подобает. Анна, понурив голову, только кивнула. – Ну вот и славно. А тебе, Антоша, винца еще принесть? Или, может, еды‑закуски? – Принеси, Провушка, принеси. Уж очень вкусные разносолы у хозяйки‑то здешней. – То не хозяйка готовит, а сам хозяин. Жену к готовке не допускает, жалеет… Сей момент, Антоша! Едва дверь закрылась, как Анна вновь заговорила. Так может змея говорить, ежели вдруг ей Господь Бог подарит умение говорить по‑человечьи. – «Про‑о‑овушка», «Анто‑о‑оша»… Да как ты позволяешь… – Анна, замолчи. Не то не посмотрю, что ты дама да мать моих детей! Проучу по‑мужицки, ей‑богу! Лучше присядь да подумай спокойно, что еще наказать стражникам нашим принести. – Если, дай‑то бог, и впрямь вскорости границу пересечем, так ничего нам вроде бы и не надобно… – послушно прошептала Анна. – Дома уж, поди, и не чают увидеть‑то тебя или меня. – Дома? Да где ж он теперь, дом‑то наш? Антон одним движением опрокинул вино. – Это все она, гадина, – опять завелась Анна. – Ежели б знала я, до чего она додумается, на какие подлости способна станет, то упекла бы… – Прекрати, дурища… Тебе только ленивый не повторял по сто раз на дню, чтобы опасалась ты тетушки‑то своей. Даже Юлечка, любимица‑то твоя подколодная, и та не раз просила тебя поосторожнее быть с Елизаветою Петровною. – Я же беседовала с ней… Она ж мне сама в верности клалась, плакала даже… – Да что те бабьи слезы, – махнул в сердцах Антон Ульрих. – Вода одна. Ты им поверила, и потому мы теперь изгнанниками ждем ее, императрицыного рескрипта да позволения… Анна открыла рот, чтобы что‑то сказать, но осеклась – уж очень страшен был сейчас Антон Ульрих, очень на себя не похож. Да и что теперь говорить‑то было – до Риги день пути, в Санкт‑Петербург не вернуться уже никогда. С детьми оставили, с мужем, и довольно. Путь так и будет – не увидит тетушка ее, Анниных, слез! Пусть и не надеется! А детушки еще узнают всю подноготную о царице Елизавете, что у них все украла, всего лишила. Уж они‑то будут знать наверняка, какова на самом‑то деле доброта и мягкосердечность царская!
|