Глава 13. Хотя физическая слабость у Джорджины прошла, ей понадобилось добрых пять минут для того, чтобы успокоиться и осознать

Хотя физическая слабость у Джорджины прошла, ей понадобилось добрых пять минут для того, чтобы успокоиться и осознать, что наконец-то она одна в каюте. Из ее груди вырвался возглас раздражения и отвращения, достаточно громкий для того, чтобы его услышали за дверью. Впрочем, там никого в этот момент не оказалось, в чем Джорджина тут же убедилась, отворив дверь каюты.

Бормоча под нос нечто нелестное о Джеймсе Мэлори и всех надменных английских лордах, она направилась к лестнице и почти поднялась по ней, когда вспомнила, что ей приказано вздремнуть. Она остановилась и закусила нижнюю губу. Капитан Мэлори ясно выразился на этот счет. Так что же делать? Она не собиралась возвращаться в каюту и ложиться спать, несмотря на дурацкий приказ. Ей нужно во что бы то ни стало разыскать Мака и каким-то образом покинуть «Девственницу Анну», если еще есть такая возможность.

Однако ослушаться приказа капитана – дело серьезное; не имеет значения, в какой форме и по какой причине это приказание отдано, поэтому ей надо убедиться, что капитан не заметил, как она игнорирует его волю. Только и всего.

А вдруг он находится где-то совсем рядом? Ведь сегодня ей во всем дьявольски не везет. Надо все хорошо обдумать. Если он поблизости, ей придется минуту-другую подождать, пока он удалится или займется каким-то делом. Но не дольше. Она должна попасть на палубу, независимо от того, там он или нет. В конце концов она может сказать, что хочет бросить прощальный взгляд на Англию, если вдруг, паче чаяния, столкнется с ним, хотя врать ей уже изрядно осточертело.

Рассердившись на себя за то, что попусту тратит драгоценное время, Джорджина осторожно высунула голову из люка и убедилась, что капитана поблизости нет. К ее большому сожалению, не было видно и Мака.

Поднявшись по трапу, Джорджина не оглядываясь побежала к носу судна. Но внезапно она резко остановилась в узком проходе между планширом и рубкой и взглянула направо. Перед ней, насколько хватало взора, расстилался океан. Она повернула голову в другую сторону и увидела не берег реки, который был ей позарез нужен, а берег Англии, который все более удалялся.

Джорджина с отчаянием смотрела на удаляющийся берег. Шанс покинуть судно был упущен. Как это могло случиться? Она бросила взгляд на небо, пытаясь определить время суток. Или она настолько поздно отправилась с подносом в каюту капитана? Наполненные паруса говорили о том, что судно великолепно воспользовалось попутным ветром, чтобы выйти в открытое море. И тем не менее – так быстро отплыть от Англии? Ведь когда она направилась к капитанской каюте, шхуна еще плыла по реке.

Ее охватил гнев. Будь он трижды проклят со своими разговорами, подтруниванием и никчемной заботой! Все это было не чем иным, как стремлением подчинить ее своей воле. А теперь – проклятие! – она оказалась в западне на его судне и ей предстоит хлебнуть еще больших неприятностей, чем те, которые она уже имела. Разве не сам он признался, что ему доставляет удовольствие вывести человека из себя? Несмотря на добрый нрав, которым, по мнению самой Джорджины, она отличалась, невозможно будет долго выносить его шуточки и насмешки. Он спровоцирует ее в конце концов влепить ему пощечину или как-то иначе, чисто по-женски, защитить себя. И что потом? Зная его суровый нрав, она даже не берется гадать, что будет дальше.

Госпожа удача сегодня явно отвернулась от нее. Как, впрочем, и осторожность. Мрачные мысли Джорджины были прерваны грубым ударом по плечу. В ответ на ее возмущенное восклицание «В чем дело?» ей закатили оплеуху, и она, стукнувшись головой о планшир, приземлилась на палубу.

Джорджина скорее удивилась, чем испытала потрясение, хотя было очень больно. Никто не объяснил ей, что именно она сделала не так. Впрочем, над ней вырос грозного вида матрос, который не замедлил дать разъяснения:

– Ах ты, наглый молокосос! Да я выброшу тебя за борт раньше, чем ты успеешь плюнуть! И не смей больше попадаться мне на дороге!

Проход был не настолько узким, чтобы ее нельзя было обойти. К тому же матрос не отличался ни высоким ростом, ни массивной фигурой. Впрочем, для Джорджины сейчас это не имело значения. Она судорожно пыталась убрать с дороги ноги, поскольку матрос явно нацелился не перешагнуть через них, а пнуть в них носком.

Тем временем вверху, на шканцах, Конрад Шарп прилагал поистине героические усилия, не давая капитану перемахнуть через перила и спрыгнуть на нижнюю палубу. Причем он старался вести себя так, чтобы со стороны его усилия не были заметны.

– Будь благоразумен, Хоук, ведь худшее уже позади. Стоит тебе вмешаться – и о тебе…

– Вмешаться? Да я переломаю ему кости! – прошипел Джеймс Мэлори.

– Великолепно! – саркастически заметил Конни. – Это наилучший способ показать команде, что к Джорджи следует относиться не как к юнге, а как к твоей личной собственности! Ты можешь с таким же усоехом сорвать с нее дурацкую кепку и обрядить в платье. В любом случае команда заинтересуется, почему filbi из-за какого-то юнги избил матроса. И не делай Круглые глаза, олух ты эдакий! Ты своими кулачищами Наверняка способен не только избить, но и убить этого щуплого матросика, о чем ты сам знаешь.

– Ну, я его просто продраил бы с песочком. Судя по тону, Джеймс слегка поостыл. Конни улыбнулся и отступил на шаг.

– Ты бы не удержался… Посуди сам. Девчонка довела себя слишком дерзко, и любой из команды, окажись на месте Тиддлза, поступил бы точно так же. И потом, кажется, за нее собирается заступиться ее брат. Никому из команды это не покажется удивительным.

Они оба молча наблюдали за тем, как подлетевший Иен Макдонелл с силой дернул на себя Тиддлза, не дав ему пнуть девушку ногой. Схватив матроса за грудки, Макдонелл, не повышая голоса, но так, чтобы было слышно на шканцах, зловеще сказал:

– Если ты еще хоть пальцем тронешь парнишку, я вынужден буду тебя убить.

– Он высказался весьма убедительно, – прокомментировал Джеймс.

– И главное – для всех это будет казаться вполне естественным.

– Ты уже изложил свою точку зрения, и незачем повторяться… Интересно, а что она сейчас говорит этому шотландцу?

Девушка встала на ноги и стала что-то тихо объяснять брату, который продолжал держать Тиддлза.

– Похоже, она пытается замять дело… Умная девчонка. Она понимает, из-за чего все началось. Если бы она не стояла разинув рот…

– Тут есть и моя вина, – перебил его Джеймс.

– Разве? Интересно, почему ты считаешь себя ответственным за дерзость девчонки?

– Я не считаю, я знаю, – горячо возразил Джеймс. – Как только она узнала меня, то решила спрыгнуть с судна.

– Она тебе сказала об этом?

– Этого не требовалось, у нее на лице все было написано.

– Тем не менее, старина, хочу обратить твое внимание на такую мелочь: она все еще на судне.

– Конечно, на судне! – рявкнул Джеймс. – Но только потому, что я держал ее в каюте до тех пор, пока она не лишилась возможности совершить глупость. И она не просто глазела по сторонам на палубе, а прощалась с возможностью сбежать с корабля… и должно быть, честила меня последними словами.

– Похоже, второй раз она ошибки не допустит. Я имею в виду, что не окажется на пути у кого-то. Оплеуха обычно хорошо помогает.

– Но это настроило Тиддлза против нее. Между прочим, Арти тоже готов был дать ей пинка под зад и наверняка сделал бы это, не окажись я рядом. Ты бы только слышал, каким командным тоном она отдавала ему приказания!

– Надеюсь, ты не считаешь, что эта малышка – леди?

Джеймс пожал плечами.

– Во всяком случае, давать указания подчиненным она умеет. И образованна к тому же. Веселость Конни вдруг испарилась.

– Но ведь это меняет дело, Хоук!

– С какой стати? Не я одевал ее в эти брюки. И кем, по твоему мнению, она была? Портовой шлюхой? – Затянувшееся молчание Конни было достаточно красноречиво, и Джеймс рассмеялся. – Оставь свои рыцарские замашки, Конни. Эта маленькая плутовка может быть хоть принцессой, но сейчас она юнга и юнгой останется до тех пор, пока я этого хочу. Она сама выбрала себе роль, и я намерен позволить ей эту роль играть.

– Как долго?

– До тех пор, пока у меня хватит терпения. – Увидев, что шотландец отпустил свою жертву, Джеймс добавил: – Черт побери, даже без зуботычины обошлось! Я бы на его месте…

– Переломал бы ему кости, я знаю. – Конни вздохнул. – Мне кажется, ты слишком близко к сердцу принимаешь случившееся.

– Дело не в этом. Никто не может обидеть женщину в моем присутствии и затем безнаказанно уйти.

– Похоже, у тебя появились новые взгляды с началом нашего путешествия. Ну-ну, Джеми, – добавил Конни примирительно, увидев, как Джеймс резко повернулся к нему. – Ты бы оставил подобные грозные взгляды для членов команды, которые могут… Ну да ладно, – оборвал он себя, когда Джеймс сделал шаг в его сторону. – Беру обратно свои слова… Стало быть, ты защитник всего женского рода.

– Ну, я бы не пошел столь далеко в утверждениях…

– Я бы тоже, если бы ты не был сегодня таким обидчивым. – Веселый тон снова вернулся к Конни.

– Обидчивым? Я? Считать меня обидчивым только потому, что я хочу, чтобы тот, кто ударил женщину, получил по заслугам?

– Должен снова указать тебе на такую мелочь:

Тиддлз понятия не имел, что бьет женщину.

– Хорошо, принимаю к сведению. В таком случае, избил ребенка. Этого я тоже не в силах вынести. И прежде чем ты начнешь защищать этого подонка, объясни мне, почему он не потребовал, чтобы Макдонелл не путался у него под ногами?

Конни вынужден был признать:

– Осмелюсь предположить, что он обошел бы Макдонелла стороной.

– Именно! Поэтому шотландец меня явно разочаровал тем, что ограничился простым внушением.

– Думаю, девчонка сама этого хотела.

– Это не имеет значения. Дело не в ее желании. Когда я увижу мистера Тиддлза в следующий раз, было бы лучше, чтобы в его руках находился молитвенник.

Впрочем, к религиозным книгам Джеймс не прибегал. А вот чистить пемзой закоулки на палубе мог заставить. Ползание на коленях по рассыпанному песку с кусочком пемзы в руках считалось одной из самых неприятных работ на судне.

– Ты хочешь заставить его драить безупречно чистую палубу? – уточнил Конни.

– Не менее чем в течение четырех вахт подряд.

– Черт побери, Хоук! За шестнадцать часов ползания по песку у него на коленях живого места не останется! Да он всю палубу кровью испачкает!

Однако это не поколебало решимости Джеймса.

– Верно. Зато останутся целыми кости.

– Надеюсь, ты понимаешь, что это вызовет у него еще большую неприязнь к юнге.

– Ничего подобного. Я уверен, что ты сможешь найти какой-нибудь повод, чтобы применить это мягкое наказание. Например, непорядок в одежде. Кстати, Макдонелл наверняка измял ему рубашку, когда держал за грудки. В любом случае он будет зол на тебя, а не на Джорджи.

– Премного благодарен! – саркастически проговорил Конни.

Джеймс проследил взглядом за тем, как Макдонелл и Джорджи направились в сторону полубака. Джорджи держалась рукой за ухо, которое, по-видимому, болело после удара.