ClXXIIi

Мне кажется, способность мыслить есть принадлежность души: чем больше разум приобретает совершенства, тем более совершенна душа и тем более человек нравственно ответственен за свои деяния.

CLXXIV

Государи заурядные никогда не могут безнаказанно ни править деспотически, ни пользоваться народным расположением.

CLXXV

Союзники ценят своего Макиавелли: они внимательнейшим образом и подолгу изучали его "Государя", но времена‑то сейчас иные, не шестнадцатое столетие.

CLXXVI

Есть акт насилия, который никогда не изгладить из памяти поколений, – это мое изгнание на остров Святой Елены.

CLXXVII

Я никогда не обсуждал свой проект десанта в Англию: за неимением лучшего, как мне потом уже приписывали, я собрал на берегах Булони 200000 солдат и израсходовал восемьдесят миллионов, чтобы позабавить парижских бездельников; на самом же деле проект был делом серьезным, десант – возможным, но флот Вильнёва все расстроил. Кроме того, в это время английский кабинет поторопился раздуть пожар континентальной войны.

CLXXVIII

У французов чувство национальной чести всегда тлеет под пеплом. Достаточно лишь искры, чтобы разжечь его.

CLXXIX

Из всех моих генералов Монтебелло оказал мне наибольшее содействие, и я ставил его выше всех [67].

CLXXX

Дезе обладал всеми качествами великого полководца: умирая, он связал свое имя с блестящей победой [68].

CLXXXI

Самые беспримерные капитуляции в летописях войн – капитуляции при Маренго и Ульме [69].

CLXXXII

Правительства, в которых высказываются противоположные мнения, годятся, пока царит мир.

CLXXXIII

Принципы Французской революции порождены третьим сословием Европы; речь идет лишь о том, чтобы уметь внести в оные должный порядок. У меня были на то и власть, и сила.