Государство – это все

Александр Сергеевич Пушкин однажды назвал государство в России «единственным европейцем». Оно культурно, цивилизованно, способно взаимодействовать с Европой. А народ – темен, страшен и невежествен. Вспомним-ка по этому поводу еще одни пушкинские строки:

«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка – полушка, да и своя шейка – копейка».

И попробуй скажи кто, что гений русской литературы оказался неправ! Государство действительно воспринималось Европой как единственный европеец, а русский бунт, как доказала история, и верно – страшен и беспощаден.

Положение российского государства как «единственного европейца» среди туземцам приводило к картинам экзотическим. В то время, как императрица Екатерина Вторая переписывалась с Вольтером, Дидро и другими философами-вольнодумцами и энциклопедистами, ее собственных подданных продавали и покупали, словно скот на рынке. И та же Екатерина обходилась с русскими ой как круто! Вспомним, как подавлялось восстание Пугачева, поднятое теми, кто хотел свободы от крепостного рабства. Тысячи казненных и запоротых до смерти. Плоты с повешенными, плывущие по Волге…

Пора перейти к существу дела. В Европе государство из чистой машины насилия высших над низшими постепенно превратилось в сложный институт согласования интересов разных слоев и групп, закрепленных в определенных нормах, принятых всем обществом. Государство превратилось в инструмент, который обеспечивал выполнение этих норм.

В России же государство из инструмента утверждения и сохранения Православной веры, из способа выживания языка, культуры и уклада национальной жизни при династии Романовых превратилось в нечто самодовлеющее, самоценное и самодеятельное. Теперь оно ломало культурное ядро русской цивилизации. Власть, иерархия и подчинение объявили глубинной сутью России. В нашей стране со времен Петра не государство существует для народа, а народ живет ради государства. Два русских историка, Фурсов и Пивоваров, в 1990-е годы выдвинули концепцию «Русской Системы», которая объясняет очень многое:

«…Русский мир властецентричен. Власть становится условием существования всех и всего. Оформляется социальный порядок, который мы назвали Русской Системой. Его элементы:

- власть;

- популяция, то есть население, исторически имевшее, но утратившее субъектные характеристики, чья субъектность при нормальном функционировании власти отрицается по определению;

- «Лишний человек», который может быть как индивидуальным (часть дворян и интеллигенции в XIX – начале XX вв.), так и коллективным (казачество в XVII в.). Речь идет о тех индивидуумах и группах, которые не «перемолоты» Властью и потому не стали ни ее органом, ни частью популяции. Или же о людях, «выломившихся» из популяции и власти, нередко в результате ее же, Власти, деятельности, целенаправленной или побочной.

Русская система предполагает такой тип взаимодействия перечисленных элементов, при котором единственно социально значимым субъектом оказывается власть. Если Русская Система – это способ контроля Русской Власти над Русской Жизнью, то Лишний Человек – мера незавершенности Системы, индикатор степени «неперемолотости» Русской Жизни Системой и Властью. Процесс взаимодействия, с одной стороны, Русской Системы и Русской Власти, а с другой – Русской Системы и Русской Жизни и есть русская история».

Почему так случилось? Почему государство и население, власть и народ стали непримиримыми врагами? Выскажем свою версию. До 1670-х годов государство в Московии создавалось и жило ради сохранения и укрепления древней Православной веры, русского языка, культуры и самобытного строя жизни. Великий князь, а затем и царь воспринимались как защитники от врагов, как устроители земель, как «удерживающие» от воцарения в мире Антихриста. При Петре и тем более при его последователях (особенно с воцарением в России де-факто немецкой Гольштейн-Готторпской династии) ситуация в корне изменилась. Поздние Романовы – это уже иноземцы даже по крови, германцы. Цивилизационное ядро, культура, топос русских перестали быть высшими ценностями, для которых, собственно говоря, и живет государство. Напротив, они превратились в то, что надо сломать и преодолеть, заменить на что-то другое. Решать эту задачу призвали государство. Именно «цивилизаторство», перестройка нашей жизни на западный манер (вестернизация) и становятся глубинным содержанием Петербургского государства. Исходя из этой задачи, по мысли Петра и продолжателей его дела, государство олицетворяло, собирало и объединяло то, что подлежало в России переделке на европейский лад, все то, что способно отринуть национальный уклад жизни и влиться в Европу. Все лучшее – должно придти в государство, а все худшее – остаться вне его. И это худшее есть не что иное, как русский народ! Так что, прежде чем катить бочки на большевиков, оглянитесь-ка на трехсотлетнюю эпоху Романовых. И не говорите нам о том, что Ленин и его преемники – не чисто российское явление. Политика ленинцев – это всего лишь концентрированное продолжение романовщины.

По мысли Петра и продолжателей его линии, именно русский народ нуждался в исправлении, перевоспитании и окультуривании. Подобно дикому зверю, его надобно ежечасно держать под неусыпным надзором, в строгости и повиновении. В общем, совсем по-большевистски: железной рукой погоним людей в счастливую жизнь. А как государство Романовых собралось решать эту задачу? Очень просто: принялось создавать внутри России новый народ дворян – «европейских русских», «русских европейцев», предшественников и «духовных отцов» современных new Russians. Именно эти «еврорусские» Романовых должны были заново покорить Россию, колонизировать ее бескрайние просторы и мало-помалу привить русскому народу хотя бы самые начатки цивилизованности в ее европейском понимании.

В итоге мы получили правящий класс-колонизатор, который отделен от народа политически, экономически, культурно и даже нравственно. Народ, в котором сильны носители духа Русского возрождения, те самые староверы, начинает смотреть на власть как на правление Антихриста. Раскол нации доходит до того, что верхи почти утрачивают русский язык. Доходит до абсурда: в войну с Наполеоном отмечаются случаи убийства крестьянами-партизанами русских офицеров – по недоразумению. Наши мужики просто путают их с пришельцами: мундир – вроде бы похожий, говорит – по-французски. Это явно не шестнадцатый век, когда перепутать русского воеводу с немцем было просто невозможно.

Эксплуатация народа все время растет, от тяжелейшего труда массы начинают деградировать, растет неграмотность, распространяется пьянство. В стране начинается постоянная война верхов и низов, открывается прямая дорога к 1917 году.

Мы бы не хотели бы изображать разделенную на два народа Россию неким уникумом среди прочих стран тогдашнего мира. Нечто подобное было и в другой стране с закрепощением крестьян – во Франции до революции 1789 года. Там дворянство тоже жировало и шиковало на собственном народе, обдирало его огромными податями и повинностями, а в оправдание говорило: «Мы – другая раса. Мы – потомки завоевателей». Мол, некогда местное галльское население подверглось покорению: сначала – готами, потом – германоязычными франками, потом (отчасти) – и викингами-норманнами. Так что мы, дескать, дерем три шкуры с крестьян и горожан по праву оккупантов.

Во Франции такая политика верхов привела к революционному взрыву 1789 года и к безжалостному истреблению-изгнанию дворянства. Примечательно, что восстание буржуа против дворян и духовенства трактовалось именно как борьба за национальное освобождение от власти древних захватчиков. Как мы видим, в России произошло нечто очень похожее. Только не в конце восемнадцатого, а в начале ХХ столетия…