Вопрос о судьбе убиенных младенцев и молитве о них

Где находятся умершие без крещения младенцы? В аду ли они, в раю или в некотором промежуточном состоянии? Эти разные суждения высказывались учителями церкви. Неопределенности ответов соответствует противоречивость аргументации. Св. Григорий Богослов в слове о крещении говорит: «Не сподобившиеся святого крещения по малолетству младенцы не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что, хотя они не запечатлены, однако же и не худы, и больше сами потерпели, нежели сделали вред, ибо не всякий недостойный чести, достоит уже и наказания». Но отсутствие личных грехов — только одна сторона. Св. Максим Исповедник и иные отцы подчеркивают другую. Мы наследовали от Адама не личные грехи, а поврежденную природу, тленную и смертную, ради преображения которой пришел на землю, пострадал и воскрес Христос. Ради того и таинства Церкви. Их лишились убиенные младенцы, тленная природа которых, наследованная от падших прародителей, не способна к жизни в Царствии Божием, не способна лицезреть Солнце правды, почему и пребывают они в томлении темноты.
Не вдаваясь в обсуждение частных мнений святых учителей Церкви, мы можем констатировать: вопрос о посмертной судьбе младенцев не имеет канонического решения в Церкви. И если эта тайна не открылась великим отцам Церкви, то нам ли, не имеющим столь великого света в душе, самоуверенно браться за ее решение? Ввиду отсутствия соборного канонического определения Церкви по данному вопросу и неявленности нам этой тайны Божией, — всякий, кто выдает свое мнение за мнение Церкви, — совершает грех обмана церковной общественности.
С вопросом о судьбе умерших без крещения младенцев связан и другой — о необходимости или бесполезности молитвы о них. Он, соответственно предыдущему, тоже канонически не определен.
Соборный разум Церкви, таким образом, предоставляет этот важный вопрос совести и вере людей, которым эта тайна может открываться в личном порядке в их поисках живого общения с Богом. Тайна Божия в какой-то мере даже и оживляет веру (вера книжная, вялая, не ищущая, мнящая обойтись без подвига и усилий поиска, — есть абсурд и фактически неверие, ибо идет вопреки заповеди Божией: ищите, стучите, толцыте).
Право на суждения, не противоречащие догматике веры, не отнимается у верующих людей. Попробуем прояснить проблему, поставив ее вначале в более общей форме, а затем постепенно конкретизируя.
Церковь видимая и невидимая связаны неразрывно. Граница между живущими на земле и отошедшими к Богу — не абсолютна. Как говорит Христос, Бог не есть Бог мертвых, но живых. Потому и граница двух миров переходима для молитв и общения любви. Церковь едина в своих двух формах существования. Ее сущностное единство требует от ее живущих на земле членов молитвенного общения в Боге с умершими. Последним предоставлена неодинаковая степень свободы в зависимости от святости их жизни на земле. Великим угодникам Божиим дана великая власть в жизни Церкви. Мы радуемся их славе на Небесах и обращаемся к ним за молитвенной поддержкой, как и когда-то на земле просили их благомощных молитв. О более слабых умерших членах Церкви просим у Бога милости о них (и они молятся о нас). В этой любви — великая сила православной Церкви. Любовь, не мыслимая в отсутствии молитвенного общения в Боге, есть сущность и природа Церкви.
А теперь об убиенных младенцах. Если Бог создал Своей любовью и мудростью душу ребенка для Царствия Божия, а, с другой стороны, дал ему родителей, чтобы в колыбели богозданной естественной любви они воспитывали его, возводя естественную любовь в благодатную, — то отсюда следует требование неразрываемости этой любви.
Но вот ребенок убит.
«Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» (Мф. 2:18). Умерщвленные Иродом за Христа младенцы почтены Церковью как святые мученики. Пусть они не поняли великого смысла своих страданий при жизни, но они успели познать, что такое любовь, возжелать в ней безмерности любви Божией, — величие их жертвы открылось им по убиении. И там, в невидимом мире, они слышат слезный вопль матери о них и сами горят ответной любовью в умном свете любви Божией.
Совсем иная ситуация в случае аборта. Соборная любовь людей — условие познания Троической Божественной любви. Убиенные младенцы не знали ее в утробе. Каким-то образом они задолго чувствуют желание матери убить их — и уже одно это желание травмирует их психику, так что случайно избежавшие аборта в последующей жизни после рождения имеют проблемы. А лишенные жизни — реально испытали ужас, видеосъемкой запечатленный на их лицах при тщетных попытках уклониться от приближающегося орудия смерти. Испытали и неимоверные мучения в ходе самого умерщвления, сопоставимые с четвертованием, колесованием, сдиранием кожи (в случае сжигания их кожицы солевым раствором).
Где же, где же любовь матери, которой они ждали и не дождались? Как горько! Как полюбить им мать по заповеди, вложенной в их сердце? Если б она еще, покаявшись, примирилась с ними, излила бы потоки любви за них в слезных молитвах! Тогда б оттаяли их души и познали бы заповедь соборной любви человеческой, и возросла бы их любовь к непостижимо прекрасной тайне Троической любви.
Вместо того — мать предает младенца, жестоко бросает его, лишая даже и молитв к Богу по наущению лукавого (через советы противников старицы). Матушкина же, дарованная ей свыше, педагогика примирения с младенцами адресуется одновременно и кающейся матери, и через нее младенцу, и тогда, как верила матушка (а, мы верим, — и видела), — тает в любви его душа. Кровь его перестает вопиять к Богу. Примирившийся с нами, он становится молитвенником за нас. Так восстанавливается любовь в обществе — и перестает оно убивать детей сотнями миллионов. Если Бог желает от нас молитв любви друг за друга, то как — тем более — может не желать их в отношениях матери и ребенка? Кто в действенном покаянии примет отверженное по внушению дьявола дитя во имя Божьей любви, тот и Господа примет. А кто окончательно отвергнет его, отказавшись от молитв за него, — вправе ли надеяться на спасение в Царствии? «Ты одна пришла? А где твои дети? Ты бросила их?» — Что ответит жестокая душа, когда закончится время покаяния? «Как мы относимся здесь к людям, так отнесутся к нам там», — наставляла матушка. Мерилом Своего отношения к людям Господь поставил их отношения друг ко другу (Мф. 25:40, 45-46; 10:42; 18: 5-6; Мк. 9:36-37). И иное посмертное существование хуже смерти, почему и называется второй смертью (Откр. 21:8) — таково состояние тех, кто окажется за пределами Царствия. Не дай Бог!
Что кроме логики восхождения от общего и неоспоримого к конкретному и проблемному может укрепить нашу волю к молитве за убиенных детей? С лавинообразным увеличением абортов в мире множится и число откровений старцам. Некоторые приведены в моей книге о матушке. Особенно пронзительно откровение блаженному старцу Паисию Святогорцу, прославления которого Константинопольской церковью (Афон по церковной линии входит в юрисдикцию Вселенского патриархата) ожидает весь православный мир. Старцу были открыты вопли убиенных младенцев, просящих молитв о них. Все современные откровения старцам и старицам, не расходящиеся и с древними, обнаруживают общность в том, что убиенные младенцы страдают от облегающей их тьмы. «Если от какого-либо беспорядка случится младенцу умереть во чреве, то необходимо уже определенным на то врачам прибегнуть к острым орудиям, и тогда младенец переходит от смерти к смерти, из тьмы во тьму», — пишет св. Макарий Великий (Добротолюбие. Т.1. М.,1895, с. 270).
Вот и в молитвах матушки красной нитью проходят прошения о «младенце, во чреве томящемся, в темнице сидящем». Не способным по падшести природы пребывать в Царствии Божием и зреть Бога требуется особое чудо рождения в Духе, о чем и просят со слезами кающиеся матери. Вечно ли находиться во чреве неведения света? И какой в темнице рай?! Темница есть отсутствие рая. Томящиеся во тьме ждут молитв любви и жаждут крещения в море щедрот Божьей любви по слезному ходатайству матерей и отцов.
Противник матушки словно бы возражает им: «Не дождетесь! И малейший лучик любви никогда не проникнет к вам». Однако дух и закон Божественной любви выше его распоряжений — якобы от лица Церкви. Божественный закон любви требует выполнения долга любви от матерей (и отцов), которых бес толкнул на убийство.
И почему не молиться? Разве есть такая заповедь: не молитесь? Ведь мы молимся о усопших ближних, которых проводили в великой надежде ("со святыми упокой"), и теперь можно, казалось бы, и нам успокоиться, отдав их на попечение Божьей любви. А о младенцах молиться почему-то активно не хотим, хотя и виноваты пред ними. Где логика? Ее нет там, где злоба падших духов подменила любовь.
Муки грешных матерей — не чисто психологические. Они онтологичны. В них горит тоска убиенных по истинной жизни во свете. Многие матери не в силах до конца разорвать эту объективную связь с младенцем, на чем настаивают противники старицы. Вопит совесть. Рыдает душа. Мечется в отчаянии о непоправимом. Здесь вступает в действие по опыту известная святым отцам тактика бесов. До совершения преступления они всячески толкают на него, подбрасывают аргументы об извинительности аборта по разным причинам, торопят: скорей, скорей избавься от мучающей тебя проблемы, будь мужественной и решительной, все устроится.
После же совершения преступления бесы стремятся ввергнуть душу в черноту отчаяния. Здесь им и помогают советы противников матушкиных молитв: забыть о младенце, поставить в центр своей души себя, а не богозданного ребенка, и молиться о своем — обособленном от него — спасении в вечности. Желание избавиться от мучительной памяти о младенцах, боязнь их укоров, в качестве «защиты» от них, рождает (с помощью дьявола) неприязнь к ним (одна из таких женщин признавалась: когда ей дали подержать чужого новорожденного, ей захотелось скорее выбросить его из окна многоэтажного дома, как терзающее душу напоминание о страшной душевной боли). Отсюда же, из дьявольского шипения злобы внутри измененной им психики женщин, износится эта вечная песнь детоубийц: «нарожали детей, плодят нищету». Ссылаются на трудности? Они и в самом деле появляются с рождением ребенка. Победно преодолевает их только любовь, а она от Бога, и не дается людям с психологией убийц. В масштабе всей страны, да и всей христианской цивилизации, предавшей Христа, все более умножающаяся ненависть к детям ведет к демографическому коллапсу и потере смысла жизни.
Матушкина педагогика воскрешения любви к младенцам, воспринятая ею свыше, наоборот, смотрит в самую духовную сердцевину проблемы. Она подхватывает хоть и поврежденную, но еще трепещущую, не убитую до конца любовь, порой заставляя ее еще и глубже прострадать свой грех, но одновременно и объемлет ее ободрением, направляя к Тому, Кто властен исцелить душу, если только согрешившая душа восстановит в себе любовь, если будет согласна послужить своему ребенку в молитвах за него. То, что Господь хочет именно возжигания любви, — несомненно, ибо всецело соответствует всему тому, что мы знаем о Боге как любви по дару Богооткровения. Цель Божественного домостроительства — Царствие Божие. Это уже не частное богословское мнение. Это догматическое содержание веры.
Этой-то полнотой соответствия матушкиной педагогики любви догматическому содержанию веры и объясняется ее жизненная плодотворность. Демонстрировать ее в примерах сейчас неуместно — мы отсылаем к соответствующей главе нашей книги о старице.
Итак, если богословски вопрос о судьбе младенцев и не прояснен до конца, это не должно смущать. Более того, он не прояснен по важной причине!! — ибо включает в себя переменную величину: нашу собственную активность в молитве за убиенных деток. Соборная природа человека делает нас ответственными за их посмертную судьбу. В зависимости от нашего решения решается и наша собственная участь. Если кто-то решился обречь младенцев на вечный холод тьмы — как может сам надеяться пребыть спасенным во свете? Склонение же нашей воли к любви в силу закона соборности так же действует одновременно в двух противоположных направлениях: по мере утешения младенца сладостью материнской любви просветляется благодатью Божией и она сама, а в подтверждении того постепенно осветляются и обстоятельства жизни. То, что было открыто матушке, еще раз показывает современным людям всю значимость и действенность молитвы.
Теоретически мы верим в нее. Как не верить, когда Сам Господь дает обетование: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю» (Ин. 14:14)? Тем более, если мы ищем возвращения любви у Бога, Который есть любовь. И ищем во исполнение заповеди! «Сие заповедаю вам, да любите друг друга» (Ин. 15,17). И ищем в молитвах не чего-либо малозначимого, а введения в радость света детей, которых соборными, ждущими нашей любви, создала Божественная любовь!
Однако так сильно возобладало в современном обществе равнодушие, что практически именно в рассматриваемом вопросе взаимоотношений с душами убиенных детей бедные женщины, растерянные и охваченные духом безысходности, не верят в возможность восстановления союза любви между матерью и младенцем, а авторы направленных против матушки Антонии текстов даже и настаивают на таком разрыве вопреки духу Евангелия.
Весь же драгоценный опыт победных матушкиных молитв, преображающих жизнь, дарует радость дерзновения. Выход есть, обновлена надежда! Путь к примирению с Богом через примирение с младенцами открыт еще шире новым благодатным свидетельством опыта! Дивная помощь свыше пролита в условиях, когда младенческой кровью залита земля. Поистине, «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим. 5,20).
Какое же ободрение для кающихся — слова матушки на видеопленке: “Так мне было сказано: кто будет молиться за аборты — понимаешь, али нет? — тот спасется, спасется!!”
Слышим ли мы голос надежды, хотим ли слышать? Обновляя в нас силу упования, Господь ждет от нас подвига любви в действенных покаянных молитвах за детей ради стяжания и торжества Божественной любви. А то, чего хочет Господь, — всерадостное задание для нашей воли.
Когда-то мы очень удивимся, увидев, как в безумном ожесточении воли противились естественному желанию молиться об убиенных младенцах. Дай Бог, чтобы прозрение не наступило слишком поздно, на Страшном Суде. А если прозреем раньше, то, может быть, иными, более светлыми, станут перспективы жизни и на земле.

Вопрос об именах и иные вопросы

Имя — необходимость. Мы не вправе обозначать богозданные души по номерам (изверженный плод № 1, абортированный младенец № 2…) — это было бы кощунством. Номера — для вещей, а для живых душ — имена. И как общаться с «эмбрионом № 3»? Вне общения и любви душа умирает, превращаясь в вещь. Чтобы она жила в общении любви, ей и нужно имя.
А что смущает? Разве не родители дают имена? По традиции, утвержденной в Церкви, наречение имени совершается до крещения, а Церковь в этом таинстве только утверждает его. В практике было и наречение имени до рождения (например, по обету, по благословению). По одному из вариантов традиции, имя дается на восьмой день. А если бы ребенок умер раньше? Потому часто нарекали имя и крестили в первый же день. Таким способом нарекли имя и крестили Иоанна, будущего чудотворца Кронштадтского. Стоит напомнить, что на Востоке и доныне днем рождения человека считается день его зачатия.
Младенец, убитый до рождения, — это, конечно же, случай чрезвычайный, ненормальный и потому ненормативный, не попадающий в обычные правила. Значит ли это, что правило надо поставить выше существа вопроса, и что в отсутствии правил и имя давать нельзя? Это было бы холодным, злым фарисейским законническим формализмом. Как наставляет нас Христос, надо, опять же, решать вопрос не по наружности, а по правде. Отказать убиенному ребенку в имени для молитв любви о нем — равносильно отказу от самих молитв за него, отказу от богозданной любви, продолжению дьявольского дела убийства, уже по ту сторону земной жизни.
Лукавый иронизирует — как же давать мужское имя младенцу: а вдруг то была девочка? Но вспомним и церковную традицию: многие монахини и схимонахини принимают мужские имена в перспективе равноангельского жития. В частности, и нашей матушке при пострижении в великую схиму было наречено имя в честь прп. Антония Киево-Печерского (в день его памяти чудотворица и отошла ко Господу: в воскресный день 11 октября 1998 года, 28 сентября по старому стилю). Под мужскими именами несли свой подвиг блаженная Ксения, преподобная Мария-Марин. Преподобный Серафим Саровский принял благословение идти в Саровскую Пустынь от прозорливого старца Досифея, под именем которого подвизалась девица Дарья.

Вопрос о соотношении сердечного покаяния и церковной исповеди. Противник матушки их противопоставил. Неужели недостаточно, говорит он, церковной исповеди? Логика, конечно, дьявольская. Зачем ссорить то, что должно быть вместе, составляя одно целое?
Таинство исповеди — не магия, не формальный обряд, но предполагает в качестве обязательного условия живую веру. Господь не может прощать насильно, милует же душу при ее покаянии. Есть ли оно — вот вопрос. Грехи умножили власть дьявола в душе, и он отводит ее от истинного покаяния двумя противоположными способами. Первый — сухость сердца. «Вы так спокойно и деловито толкуете о причине убийства младенца, что неудивительно вселение в Вас темной силы» (из письма архимандрита Иоанна Крестьянкина). Второй — нестерпимое страдание с темным пламенем отчаянья внутри, которое выжгло душу Иуды, и он удавился.
Причина же как сухости, так и мрачного огня — одна. Если Бог — любовь, то и грехи — от умирания любви. Убийство младенца и жесткая непримиренность с ним отторгают сердце также и от Бога. Пребывающие в ссоре любить не могут. Говорят: нужно сильное покаяние, соизмеримое с масштабом греха, надо глубоко покаяться. А как? Сколько ни стегай бичом труп, насильно слезы из его мертвого сердца не исторгнешь. Слезы — от живой, страдающей в покаянии любви. От нее же, выводящей сердце из зажатости в себя в состояние раскрытости и забвения себя в любви, — а вовсе не от философских уговоров рассудка, — и свет упования в скорби истинного покаяния. Как же восстановить любовь? Трудом любви: слезными прошениями за младенца. От них тает лед в сердце, оно оживает в любви к нему. Умягченное сердце становится способным слышать и голос Божественного милосердия. Это и есть то, чего желает Бог: живая, а не книжная только вера. Странно и противоестественно для христианина его упрямое желание любыми способами увернуться от молитв. Как не молиться о ближних, тем более, если мы их еще и убили? Это верх жестокости.
Упрекают покаянно молящихся за детей женщин в лицемерии. Чем фантазировать, лучше бы ознакомиться с реальным опытом. Все случаи покаяния, описанные в книге о матушке по рассказам свидетелей, говорят о глубочайшем потрясении всего их существа и о благодатном преображении души, за которым следовало преображение жизни. Разве даровал бы Господь чудесные изменения бытия, если бы женщины лгали пред Ним?
Люди не принуждаются к молитве, ибо их души созданы свободными. Господь принимает только доброхотную, а не принужденную молитву. Если кто-то не готов и не хочет любить убиенных детей, стараясь загладить свою вину горячей любящей молитвой о них, но, напротив, хочет скорее и навсегда забыть о них, — вольному воля. Келейные, личные молитвы матушки, не заменяющие покаяния в храме, — не для них. Насилием любовь не навязывается. И матушка при ее жизни отнюдь не всем давала эти молитвы — но только горячим сердцем, остро чувствующим свою вину пред Богом и самим загубленным для земной жизни младенцем. Но в самом этом решающем выборе — деятельно любить младенца или плюнуть на него — испытывается совесть матери. Как говорит пословица: вольному воля, а спасенному рай.
Сами же молитвенные прошения отвечают онтологической правде – желанию восстановить поверженную детоубийством богозданную любовь напряжением покаянной молитвы за убиенного младенца. Бог хочет того же. Совпадение воли Божией и воли человеческой и есть основание онтологической верности матушкиных молитв и потому — их силы, которую уже на практике засвидетельствовали многие исполнившие их.

* * *

Волне споров, поднятой в печати и Интернете, удивляться не приходится. Ведь речь по существу, по самому большому счету идет о судьбе России, христианской цивилизации и всего мира. Как же не усердствовать здесь дьяволу? Он любит рознь и клеветой сеет раздоры, чтобы во тьме споров не узнал народ путей своего спасения.
В 2010 году Каддафи заявил: «Мы видим признаки того, что Аллах дарует победу исламу в Европе без оружия и завоеваний… Более чем 50-миллионная мусульманская община Европы сделает ее мусульманским континентом за считанные десятилетия».
Комментарии исламских СМИ: Средний уровень рождаемости среди европейцев составляет 1,65 детей на семью, а в мусульманских семьях 8,1. Чтобы культура просуществовала 25 лет, уровень рождаемости должен составлять минимум 2,11… В среднем по Евросоюзу рождаемость составляет 1,38 детей на семью. Эти цифры показывают, что европейская культура исчезнет в ближайшие несколько десятилетий. Речь идет именно об исчезновении культуры, но не о сокращении населения. Население Европы не сокращается, так как оно пополняется за счет иммиграции. А 90% мигрантов – мусульмане. В результате этих демографических изменений сейчас во Франции 30% детей и молодежи младше 20 лет – мусульмане, в больших городах таких, как Париж и Марсель эта цифра равняется 45%. На юге Франции мечетей уже больше, чем церквей… В Британии около 1000 мечетей, многие из которых в прошлом были христианскими церквами. Такое положение характерно для всех стран Европы. Немецкое правительство сделало заявление относительно демографического упадка в стране: «Сокращение немецкого населения уже невозможно остановить. Его уменьшение неизбежно. К 2050 году это будет мусульманская страна». В Бельгии 50% новорожденных – дети мусульман, которые составляют уже 25% бельгийского населения. Правительство Бельгии недавно заявило, что к 2025 году треть всех детей в Европе будет рождаться в мусульманских семьях. Если нынешняя тенденция сохранится, сегодняшнее 52-миллионное мусульманское население Европы возрастет до 104 миллионов за 20 лет — на фоне исчезающего коренного населения.
Не радужнее перспективы России. Могли ли когда помыслить малые ее народы о неслыханной возможности: колонизации Москвы и всей огромной страны — без предельного напряжения сил и изнуряющих войн, просто даром? У Бога ошибок не бывает. Потому надо трезвенней взглянуть на себя. Кровь полумиллиарда зарезанных Россией младенцев взывает к справедливости. Отвергший мысль Божию о себе, ненавидящий детей народ справедливости ради теряет будущее.
Однако через схимонахиню Антонию открылся ободряющий шанс. Спасение возможно, если вернется страна к безлукавой простоте веры, которой всегда послушен Бог и творит великие чудеса. Мало одного лишь удостоверения в том, что в молитвенных прошениях схимонахини Антонии об убиенных младенцах не только нет богословской ошибки, но что они, напротив, в максимальной полноте соответствуют учению святых отцов и самой сущности Божественного откровения. — Бог ждет от людей не книжной, а живой веры.
Живой чудотворящей вере старицы и была доверена стратегия покаянной социальной педагогики в условиях угрожающего сокращения коренного населения страны. Смиренная матушка не приписывала себе славы Божией, а свидетельствовала, что молитвенные устремления любви к убиенным младенцам как условию преображения жизни указаны ей свыше. Нет оснований сомневаться в явлении ей Богородицы, о котором она говорила многим. Хорошо поясняет это духовная дочь матушки София Алексеевна Герасимова (монахиня Кира): «Кто может взять на себя такое — обмануть себя, что явилась Матерь Божия? Никто этого не сделает, никто!... Вы бы взяли это на себя? Или Вы? Никто не взял бы!» (См. электронный ресурс: http://www.youtube.com/watch?v=bJT_8kNWYI4) Ни один верующий, тем более богобоязненная матушка Антония, не мог бы жить с вечным нераскаянным обманом в душе и иметь притом доверчивую искреннюю любовь к Богу, дерзновение в молитве и в чудесном молитвенном заступлении за многих людей. Верность порученному Богородицей делу вымаливания детей, полученному отнюдь не в вялости души, не в мутном сне, как лгут лжецы, а в момент глубокого трезвенного ночного молитвенного плача к Богу, матушка пронесла через всю свою долгую жизнь, непрестанно, в тысячах судеб и в неисчислимости откровений получая подтверждения истинности возложенной на нее миссии. И, опираясь на живой опыт вышнего ведения, с дерзновением утверждала: «Все ваши беды будут, пока вы не вымолите своих детей». Писать о ней в ерническом тоне («одной монахине привиделось», «вышел очередной сборник снов схимонахини Антонии»), заодно и богословствуя вопреки святым отцам от лица Церковной Полноты, — значит брать на себя непосильную, ничем не подкрепленную ответственность. Пророчество же о бедах, как показывают реалии нашего времени, относится не только к отдельным людям, но и к народу в целом. Пока дети сидят во тьме, покинутые отцами, то и непокаявшийся народ-детоубийца — может ли не томиться в сгущающейся тьме бессмысленного, бесцельного существования? Разве Бог несправедлив? Господь — «Солнце правды», по определению Библии. Дар Своей блаженной близости к нам, дар живой веры и нескончаемой радости божественной любви, как подлинного содержания этой и вечной жизни, Он поставил в зависимость от нашей близости друг другу. И не выбраться нам из заточения темницы на простор несказанно радостной жизни с Ним, не стать России Святой Русью, доколе не выполним условия Божия о примирении с ближними.
Итак, все, что нужно для спасения от вечного томления во тьме нелюбви и от ужаса самоистребления на земле, — дано. Смиренно-покаянное примирение с жертвами убийств в молитвах за них способно претворить их страдания в отсутствии любви в ответные молитвы о нас.
Теперь, как говорится: кто хочет — ищет пути, кто не хочет — ищет оправданий. Выбор за нами. Сгнием ли мы в лукавом бездействии под гнетом неисчислимых бед, настигающих страну по несомненному попущению Божию? Или воспользуемся последним шансом? Будем ли настаивать на вечной ссоре с умерщвленными детьми или встанем на стезю деятельного покаяния? Начавшееся в церковном народе покаянное молитвенное примирение с убиенными младенцами как условие примирения с Богом внушает надежду на будущее и поднимает дух жизни.
Матушка Антония духовно видела ранее умерщвленных, но затем возведенных из мертвости за слезы родителей, просветленных и любящих нас детей. Дай Бог, чтобы и многие из нас увидели их среди праздника будущего века, рожденных от Духа в вечность по особой милости Божией, радостно встречающих нас и славящих своего Спасителя.