Мужчина, который был высоким, находится в комнате. — Кото­рый был высоким мужчина находится в комнате?

В этом предложении грамматическая структура нарушена. Поэто­му гипотеза 1 — неверна, и наш ученый-лингвист, пожалуй, удивится.

Если мы хотим правильно преобразовать фразы, то нам сперва нуж­но превратить их в абстрактные предложения (скажем — фразу с суще­ствительным и фразу с глаголом). Фразы называются абстрактными, потому что их границы никак не отмечаются; наше представление о них интуитивно. Затем мы помещаем первый вербальный элемент («на­ходится», «могу» и так далее) после фразы с первым существительным и таким образом это слово помещаем в первой части предложения. Так (используя диаграмму, предложенную Эйтчисоном — Aitchison, 1976),

2

Таким образом второе предложение оказывается правильно пре­образованным. С точки зрения Хомского, мы следуем правилу, за­висимому от структуры; мы не используем отдельные слова, но ана­лизируем структуру фраз, прежде чем менять их, и при этом всегда оставляем форму фразы нетронутой (Chomsky, 1975, р. 30-32).

Хомский утверждает, что обычный ребенок, в отличие от нашего воображаемого ученого, никогда не учтет гипотезу 1. Это происхо­дит из-за того, что зависимость от структуры — врожденная модель для систематизации опыта, а не что-то основанное на доказатель­ствах. Фактически, говорит Хомский, люди могут прожить значи­тельную часть жизни, так и не узнав, что есть какое-то доказатель­ство, которое сможет заставить их выбирать между гипотезой 1 и зависимостью от структуры и все же в первый раз они должны пре­образовывать предложение типа предложения 2, обязательно при­менив правило зависимости от структуры (р. 32).

Будет трудно непосредственно проверить утверждение Хомско­го, так как нам бы пришлось составить полный список опытных данных, имеющихся у говорящего. Тем не менее есть некоторые доказа­тельства, подтверждающие точку зрения Хомского. Когда 3-5-лет­них детей просили преобразовать фразы, как фразу 2, они порой ис­пытывали затруднения, но, казалось, они делали все необходимое, например, обрезали предложения, чтобы не нарушать принцип за­висимости от структуры (Crain & Nakayama, 1987). Если к тому же мы учтем факт, что все языки, насколько нам известно, включают структурные правила, то покажется, что зависимость от структуры может быть врожденным качеством человеческого сознания.

Следовательно, зависимость от структуры — врожденное ограни­чение, сдерживающее правила трансформации, которые дети долж­ны усвоить. Дети растут в разных культурах и узнают разные правила преобразования, но они автоматически узнают, что все правила дол­жны быть зависимыми от структуры. Например, дети, изучающие ан­глийский, знакомятся с некоторыми правилами для разделительных вопросов, не являющимися универсальными, но всегда учитывают за­висимость от структуры. Когда Адам придумывал разделительный вопрос: «Диандрос и я работаем, не правда ли1, то он знал, что всю часть (Диандрос и я) надо преобразовать в местоимение «мы» во вто­рой части вопроса. Хомский считает, что самая большая задача линг­вистики — открывать, какие принципы, например зависимость от структуры, устанавливают ограничения на правила, которым мы ав­томатически следуем. Такие принципы много скажут нам о природе человеческого сознания.