Поразительно быстрое понимание детьми грамматических правил. Хомский писал о правилах для преобразования фраз, как, на­пример, в том случае, когда мы меняем утверждение на вопрос

Хомский писал о правилах для преобразования фраз, как, на­пример, в том случае, когда мы меняем утверждение на вопрос. На­пример, мы можем преобразовать предложение: «Собака укусила женщину» в вопрос: «Укусила ли собака женщину?» Хомский по­казал, что правила для трансформации могут быть довольно слож­ными и поэтому он указывает на замечательную способность де­тей усваивать и применять их.

Сам Хомский наблюдал за детьми только в естественной обста­новке. Тем не менее мы можем проиллюстрировать лингвистические способности детей примерами из исследований Роджера Брауна (Brown, 1973), черпавшего у Хомского свои идеи. Браун в течение нескольких лет незаметно записывал на пленку спонтанные детские фразы и обнаружил в числе прочего, как дети начинают строить раз­делительные вопросы (вопросы с окончаниями, т. е. вопроситель­ные предложения с прямым порядком слов, подразумевающие оп­ределенный ответ; всегда заканчиваются словами не так ли, не правда ли, да, правда, верно). Вот несколько разделительных вопросов, при­думанных мальчиком по имени Адам, когда ему было 4,5 года.

Ursula my sister, isn't she?

(Урсула — моя сестра, не правда ли?)

I made a mistake, didn't I?

(Я сделал ошибку, не так ли?)

Diandros and me are working, aren't we?

(Диандрос и я работаем, не правда ли?)

Не can't beat me, can he?

(Он не сможет меня ударить, правда?)

Не doesn't know what to do, does he?

(Он не знает, что делать, да?)

(Brown & Herrnstein, 1975, p. 471).

Первое, что мы должны отметить, — это креативность речи Ада­ма. Это, кажется, не такие предложения, которые он слышал, а пред­ложения, которые он придумывает. Он может придумать новые пред­ложения, содержащие грамматику, потому что следует каким-то оп­ределенным правилам.

Однако правила — сложная вещь. Во-первых, чтобы придумать окончания вопросов, Адам должен вернуться к негативному или утвердительному сообщению в первой части предложения. Напри­мер, когда фраза начинается с негативного предложения, («он не сможет меня ударить»), «окончание» должно быть положительным («да?»). Адам каждый раз выполняет эту операцию правильно.

Кроме того, Адам должен правильно расположить подлежащее и затем преобразовать его в правильное местоимение в «хвосте». В пред­ложении «Диандрос и я работаем, не правда ли?» Адам правильно видит, что подлежащее — это сочетание существительного и место­имения «Диандрос и я» и переделывает его в «мы»1.

Также, Адам понимает, что есть конкретные примеры, когда чело­век должен передвинуть вспомогательный глагол к началу вопроса. Отметьте, однако, что в предложении /made a mistake, didn't I? («Я сделал ошибку, не правда ли?»), вспомогательный глагол даже не присутствует в первой части предложения. Так что Адам сам при­думывает глагол, следуя абстрактному правилу, которого мы не осознавали, пока Хомский (Chomsky, 1957) не открыл его.

Таким образом Адам одновременно использует несколько опера­ций и это только некоторые из них. Действительно замечательно, что он может придумывать правильные окончания вопросов уже в возрасте 4 с половиной лет, однако в этом отношении он ничем не отличается от всех других детей (Brown & Herrnstein, 1975, p. 471).

Интересный аспект словесной записи Адама — это частота рас­пределения этих предложений во времени. Адам не придумывал такого типа вопросов до 4 с половиной лет, а потом, внезапно стал придумывать сразу много таких вопросов. За один час он приду­мал 32 таких вопроса, тогда как средняя частота у взрослого — от 3 до 6 вопросов. Его поведение схоже с циркулярными реакциями Пиаже и повторениями Монтессори. У детей по-видимому есть внутренняя потребность укрепить новые способности при помо­щи повторяющихся упражнений.

В любом случае, развитие использования разделительных во­просов иллюстрирует мысль Хомского: дети овладевают комплекс­ными лингвистическими правилами и процедурами за очень корот­кий срок. По-видимому, они овладевают основной грамматикой к 6 годам или позже и остальной грамматикой — к периоду половой зрелости. Это не значит, что они сознательно понимают граммати­ческие правила; даже Хомский пытается сделать эти правила более эксплицитными. Однако дети приобретают рабочее знание о прави­лах на интуитивном уровне. Они быстро усваивают правила своего собственного языка — а если нужно, и второго языка тоже. Часто бывает, говорит Хомский, что маленький ребенок родителей-имми­грантов может удивительно быстро выучить второй язык на улицах, общаясь с другими детьми, и будет говорить на незнакомом языке так же бегло, как и другие дети (1959, р. 42).

Хомский признает, что речь людей, в том числе и взрослых, вклю­чает ошибки, погрешности, неудачное начало и прерванные фраг­менты. Эти ошибки обусловлены такими факторами, как небреж­ность, усталость и провалы в памяти. Эти недостатки в исполнении, однако, перевешиваются скрытой компетенцией, которая лучше все­го обнаруживается в способности отличать плохо или хорошо со­ставленные предложения (Chomsky, 1962, р. 531).