Половая зрелость (генитальная стадия)

Согласно Зигмунду и Анне Фрейд, юность является бурной ста­дией из-за драматических психологических изменений, происходя­щих в это время. Сексуальные и агрессивные влечения, которые пре­бывали в спячке на латентной стадии, теперь угрожают овладеть эго и разрушить его защитные механизмы. Огромная сексуальная энер­гия концентрируется прежде всего в генитальной зоне, и подростка снова беспокоят эдиповы фантазии. Ему может оказаться трудно просто быть рядом со своими родителями.

Эриксон соглашался, что в юности огромный приток энергии, связанной с влечениями, носит разрушительный характер, но он видел, что это всего лишь часть проблемы. Юноши и девушки испы­тывают беспокойство и озадаченность также в связи с новыми соци­альными конфликтами и требованиями. Основной задачей подрост­ка, как считал Эриксон, является обретение нового чувства иден­тичности эго — нахождения себя и своего места в более широком социальном порядке. Кризис носит следующий характер: идентич­ность против спутанности ролей (identity versus role confusion).

Прилив инстинктивных влечений определенно обостряет пробле­мы идентичности, с которыми сталкивается подросток. Подросток внезапно ощущает, что его импульсы действуют сами по себе, что он более не представляет собой единого целого. Кроме того, быстрый физический рост в период половой зрелости порождает чувство спу­танной идентичности. Молодые люди начинают развиваться на­столько быстро и меняться в столь многих отношениях, что едва себя узнают. Вероятно, именно по этой причине подростки проводят так много времени перед зеркалом и уделяют такое большое внимание своей внешности.

Но проблемы идентичности в той же, если не в большей, мере но­сят и социальный характер. Молодых людей беспокоят не физиче­ский рост или сексуальные импульсы не сами по себе, а мысль, что они, возможно, не выглядят должным образом в глазах окружающих или не оправдывают их ожиданий. И даже в еще большей степени, молодые люди начинают волноваться по поводу своего будущего ме­ста в более широком социальном мире. Подростков, с их быстро рас­тущими ментальными возможностями, подавляют бессчетные вари­анты и альтернативы, которые перед ними открываются.

Поскольку юноши и девушки столь не уверены в том, кто они такие, то и стремятся во что бы то ни стало идентифицировать себя с какими то «замкнутыми группами». Они могут «демонстрировать привержен­ность своему клану, став заметно нетерпимыми и жестокими в своем исключении тех, кто на них непохож» (Erikson, 1959, р. 92). Стараясь поскорее обрести какую-то идентичность, они стереотипизируют «себя, свои идеалы и своих врагов» (р. 92). Они часто подвергают себя и дру­гих «проверке на верность». Некоторые молодые люди связывают себя с какими-то политическими или религиозными идеологиями. Во всем этом мы можем видеть поиск молодыми людьми ценностей, которым они могут быть верны.

Чтобы понять формирование идентичности, важно признать, что это процесс, продолжающийся всю жизнь. Отчасти мы формируем свою идентичность посредством идентификаций. Не обязательно осознавая это, мы идентифицируем себя с теми, кто нас привлекает, и, следовательно, уподобляемся им. Идентичность каждого челове­ка, таким образом, частично являет собой синтез многих частных идентификаций (р. 112-113).

Мы вырабатываем чувство идентичности также посредством сво­их достижений. Способность стоять, ходить, бегать, играть в мяч, рисовать, читать и писать — все это вносит вклад в чувство идентич­ности эго. Мы начинаем смотреть на себя как на «того, кто может совершать эти действия». Подобные достижения становятся частью позитивного и долговременного чувства идентичности в том слу­чае, когда они важны для культуры (р. 89-90).

Тем не менее, несмотря на то что формирование идентичности — процесс, продолжающийся всю жизнь, проблема идентичности до­стигает своего кризиса в юности. Именно в это время происходят многочисленные внутренние изменения и на карту поставлено очень многое с точки зрения будущих обязательств. В этот период пред­шествующая идентичность человека кажется неадекватной тому выбору и решениям, которые он должен сделать.

Эриксон (р. 123) просил нас рассмотреть, к примеру, юную студент­ку колледжа, воспитывавшуюся в консервативной среде. Когда она поступает в колледж, то встречает людей из самой разной среды, сре­ди которых она должна выбрать себе друзей. Она также должна ре­шить, какой будет ее установка по отношению к сексу и к каким про­фессиональным целям она хочет стремиться. В этот момент ее пред­шествующая идентичность и идентификации приносят мало пользы. Кажется, что каждое решение утверждает какой-то аспект ее прошло­го, отрицая при этом другие. Если, к примеру, она решает проявить сексуальную активность, то может попрать ценности, открыто при­знаваемые ее семьей, идентифицируя себя при этом с некоторыми из своих потаенных желаний. Точно так же, если она предпочтет сделать карьеру в мужской профессии, такой как медицина или право, то от­важится выйти за рамки определенных семейных ценностей, но при­знает своими другие. Тем самым, принимая решения и обязательства, она перерабатывает предшествующие идентификации и формирует новую идентичность. Ее задача — определить для себя некоторую «центральную перспективу и направление, некоторое рабочее един­ство, из эффективных остатков [ее] детства и надежд, связанных с [ее] предвосхищаемой зрелостью» (Erikson, 1958, р. 14).

Формирование идентичности — в основном бессознательный процесс. Тем не менее молодые люди часто мучительно сознают свою неспособность принять долговременные обязательства. Они чув­ствуют, что нужно решить слишком многое и слишком быстро и что каждое решение уменьшает число их будущих альтернатив (Erik-son, 1959, р. 124-126). Поскольку принять обязательства столь труд­но, юноши и девушки иногда объявляют психосоциальный морато­рий, берут своего рода «тайм-аут» для обретения себя. К примеру, некоторые молодые люди уходят из колледжа, чтобы попутешество­вать или поэкспериментировать с различными профессиями, преж­де чем принять какое-то окончательное решение. Однако многим мо­лодым людям непросто достичь состояния свободного моратория. Еще не поняв, кто они такие и что будут делать в жизни, они часто испытывают ощущение изоляции, чувство, что время обходит их стороной, что они неспособны найти смысл в каком-либо виде дея­тельности и просто плывут по волнам жизни. Как говорит Бифф в пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера»: «Я просто не могу ухватиться, мам, не могу ухватиться за какую-либо сторону этой жизни» (Erikson, 1959, р. 91).

Однако подросток часто откладывает принятие на себя обяза­тельств из-за внутренней потребности избежать предопределения идентичности, преждевременного принятия ограниченных соци­альных ролей. И хотя затянувшийся поиск идентичности может быть мучительным, он способен также привести в конце концов к некой высшей форме личной интеграции и к подлинным социальным нов­шествам. Как мы видели, многие теоретики, представленные в этой книге, сопротивлялись соблазну довольствоваться удобной профес­сиональной идентичностью. Так, Пиаже, Фрейд и Эриксон потрати­ли немалое время на поиск своего истинного призвания. И этот по­иск, пусть не всегда приятный для них, привел в конце концов к но­вым способам понимания и содержательным преобразованиям в их профессиональной сфере.

Таким образом, основная задача юноши или девушки — найти ка­кой-то путь в жизни, которому они могут быть постоянно предан­ными. Борьба на этой стадии ведет к такому новому качеству эго, как верность (fidelity), к способности выполнять свободно взятые на себя обязательства (Erikson, 1964, р. 125).