Сущность Праксиса

Естественные причины порождают естественные следствия. В окружающем нас социальном и не только мире постоянно реализуются простейшие причинно-следственные связи, которые становятся различимы нашим разумом именно в факте своей реализации. Мы являемся ограниченно рациональными существами и не можем охватить все окружающие нас факты и явления внешнего мира со всеми их каузальными связями. То же самое мы можем сказать и обо всех других людях, окружающих нас – они такие же ограниченно-рациональные существа, имеющие весьма смутное представление о мире в котором они вынуждены жить и действовать. Мы как ограниченно-рациональные существа не можем полностью созерцательно охватить факты окружающего нас мира, но наш разум в повседневности склонен постоянно упорядочивать то, что мы получаем через органы чувств и от других людей, структурируя их посредством причинно-следственных связей. При этом, естественно, само понятие и представление о причинно-следственных связей является чистым результатом активности нашего разума и они могут быть выделены неправильно и впоследствии распространяться в процессе коммуникации с эффектом испорченного телефона. Тем не менее, причинно-следственные связи – основа нашего мышления и всех интерсубъективных социальных схем нашего жизненного мира[8]. Разумеется, наш разум в силу своей ограниченности не может охватить все причинно-следственные связи, реализованные в интерсубъективных схемах, созданных мыслительной активностью и практикой всех индивидов, составляющих наше общество. Мы так же не можем на практике охватить все факты, которые позволяют нам прийти к тем же самым причинно-следственным связям, к каким пришли другие но такие же по своей биологической сути индивиды, оказавшиеся в тех же условиях что и мы. Наш личный жизненный опыт составляет лишь 20% от того, опыта и тех знаний, что мы имеем – большую часть мы позаимствовали посредством языковой символической системы у общества.

причинно-следственные связи, тем не менее, практика повседневной жизни постоянно принудительно подталкивает нас к совершению определенных действий и ставит перед необходимостью принятия решений. Данные совершаемые действия и принимаемые решения очень часто принимаются в условиях недостатка времени, что не оставляет места никакой рефлексии и в силу этого подобные действия и решения носят децизионисткий характер. Однако, действуя в мире повседневности в естественной установке мы не рефлексируем этого. Акт проблематизации, подталкивающий к какой-либо рефлексии совершается нами только тогда, когда результаты наших действий расходятся с нашими ожиданиями от этого результата.

Практика существования в социальном мире так же подтакивает нас к общению и взаимодействию с другими, посредством языка и других

[1] Я вполне осознаю, в каком социальном контексте я провожу подобное утверждение. Я провожу это утверждение в социальном контексте примитивной популяризации и реанимации ранних психологических теорий (которые, казалось бы, пережили столько критики, что само упоминание фразы «наука о человеке», как пишет еще антрополог Бронислав Малиновский в книге «Научная теория культуры» не имеет смысла, но очевидно – научный дискурс и дискурс в обывательском мировоззрении идут несколько разными путями и практически не пересекаются), а так же в условиях активной пропаганды искусства тайм-менеджмента, в которых объективное влияние условий и обстоятельств в силу несколько гипертрофированно-идеалистического восприятия сводится к «отговоркам неудачников». Можно предположить, что все эти мифологемы, распространяемые данными мракобесами от философии и искусства должны как-то мотивировать ту целевую аудиторию, к которой оперируются данные мифологемы к некоторого рода «активности», к поиску «дополнительных возможностей» и альтернатив, т. е. выполнять чисто религиозные функции. В этом смысле характер дискурса не подразумевает получения грамотного научного ответа (он рассчитан на мировоззрение обывателя, а не ученого), поскольку элементы ситуаций необходимости так или иначе «рассыпаны» в рамках научных работ как минимум социологической направленности, я мог бы дальше заниматься научной деятельностью и не обращать внимание на идиотов, если бы не одно но (!) – «Необходимость», как предмет исследования привлекло мое внимание по причине крайней прогностической и практической перспективности данного направления. Иными словами – осознание необходимых условий как раз и может наиболее точно предсказывать и прогнозировать человеческое поведение. В этом смысле, «подняв флаг пятого позитивизма» в социальных науках я могу вслед за Огюстом Контом повторить: «Прогнозировать, чтобы знать, знать, чтобы предотвращать». От себя могу добавить, что осознание условий способствует осознанию дополнительных возможностей, мотивируют к действию и вызывают активность (по крайней мере, лично у меня) намного лучше всякой псевдофилософской демагогии.

[2] Я нарочно не использую слова, «эволюция» и «прогресс», потому что они по самой своей сути: а) несут положительные коннотативные окраски, б) являются частью концепций, которые для интеллектуалов прошлого уже давно «убиты» критикой, но по какой-то причине реанимируются сейчас в рамках повседневного сознания. В это смысле употребление слов «изменение» и «социальный процесс» намного более предпочтительнее с учетом сосредоточения исследовательского внимания на конкретно проявляющихся деталях данных изменений, процессов и тенденций.

[3] Весьма интересное мифическое понятие «свободы» и «свободы выбора» почему-то занимает в законодательстве и общественном мнении значимое место, хотя, свободы, в принципе, если понимать свободу, как «возможность действовать без влияния извне» не существует: так или иначе на каждое наше действие оказывают влияние те или иные принудительные силы, начиная от наших потребностей и мотивации и заканчивая принудительными силами внешней среды.

[4] При этом спешу заметить, что социальность, не есть прерогатива только людей, как живых акторов. Социальность в различных ее проявлениях встречается у муравьев, пчел, термитов, пауков, дельфинов, волков и пр. но при этом следует заметить, что перенесение биологических моделей социальности на общество всегда должно быть ограничено и осторожно, ввиду того, что это может привести к редукции.

[5] т. е. в принципе физически невозможного в большинстве случаев, как правильно замечают индетерминисты не существует – «невозможное» в плане поведения – означает тот факт, что данное поведение не имеет перспектив, например, чисто гипотетически, оказавшись в космосе мне физически никто не запрещает выйти в космос без скафандра и если я окажусь дураком – этот сценарий имеет возможность реализоваться, но после этого я не выживу и у остальных, пока они будут помнить мой печальный опыт, не будет желания выходить в открытый космос без скафандра

[6] В некотором смысле этот вывод очень близок теории социального обмена Джона Хоманса, за тем маленьким исключением, что Хоманс рассматривал «изолированного человека», а не «актора социального действия, находящегося в социальном окружении».

[7] На свой чисто интерсубъективный социологический вкус считаю его шедевральным творением. Не ожидал, что современная массовая культура способна порождать такие творения. Просмотр этого фильма явно способствует пониманию сути теории необходимости, а актер очень похож на Толкотта Парсонса (возможно это было сделано специально).

[8] Понятие жизненного мира взято в том же значении, в котором его употреблял Альфред Шуц. Употребление данного понятия показывает нашу солидарность с теоретическими положениями феноменологической социологии.