Глава 10. На следующее утро Мэри готова была отправиться на завтрак по первому звонку

На следующее утро Мэри готова была отправиться на завтрак по первому звонку. Ночь прошла ужасно. Мэри не находила себе места; ей снилось, что она будет вечно странствовать по Тихоокеанской железной дороге, глядя из окна на гаснущие вдали огоньки окраин Хоубаткера. Проснулась она вся в поту, с бешено бьющимся сердцем; в купе было жарко и душно. Но стоило Мэри вновь заснуть, как кошмар вернулся, и на этот раз в нем появилась Люси Джентри. Она стояла на платформе, улыбалась и махала Мэри рукой, когда поезд пролетал мимо.

Плотный завтрак и три чашки кофе прогнали послевкусие ужасной ночи, и Мэри вернулась в купе в предвкушении последнего отрезка пути до Хоубаткера. Она решила, что наденет шляпку в самый последний момент, когда увидит выбеленные пригороды Лощины - построенного компанией Уорика городка, в котором рабочие лесопилки жили в аккуратных сосновых домиках с верандами и заборчиками из белого штакетника. Только тогда онa поверит, что долгое и утомительное путешествие наконец закончилось.

Мэри не была дома с тех самых пор, как Майлз посадил ее на поезд в прошлом году. Когда же она заговорила о том, чтобы приехать домой на Рождество, на его лице отразилось смятение.

— Подожди, пока я пришлю за тобой, Мэри. На всякий случай, если твой приезд домой окажется нежелательным, постарайся получить приглашение от кого-нибудь из своих подруг.

— Но, Майлз, Рождество...

Он смутился еще сильнее и неловко обнял ее.

— Мэри, мама плохо себя чувствует. Ты сама в этом убедилась, когда она отказалась попрощаться с тобой перед отъездом. Ты можешь помочь только тем, что уедешь... и не вернешься до тех пор, пока ей не станет лучше. Мне очень жаль, но дела обстоят именно так.

Мэри испытала прилив ранее неведомого ей панического страха. Она крепко обхватила брата за талию и негромким умоляющим голоском спросила:

— Майлз, мама ненавидит меня, да?

Он лишь вздохнул в ответ, и она все поняла.

— Майлз, нет...

— Ш-ш, не расстраивайся раньше времени. Слезы только испортят твое прекрасное личико. Постарайся, чтобы этот год не прошел для тебя даром и мы могли бы тобой гордиться.

—Я потеряла ее навсегда, не так ли?

Мэри с мольбой посмотрела на брата, отчаянно надеясь, что он опровергнет ее слова.

— Ты привыкнешь к этому, Мэри. Ты смиришься со всеми потерями в жизни, потому что тебя волнует одна-единственная вещь, которая никогда тебя не покинет. — Уголки его губ дрогнули и приподнялись в безжалостной улыбке. — Предаст тебя? Почти наверняка. Разобьет тебе сердце, испортит репутацию, выжмет досуха... но при этом никогда не бросит. В каком-то смысле тебе повезло больше, чем нам. И уж, во всяком случае, тебе повезло намного больше, чем маме.

— Я могу потерять Сомерсет, — напомнила Мэри брату. — Если выплаты по закладной не будут сделаны вовремя, я могу потерять плантацию.

Майлз ласково щелкнул сестру по носу и высвободился из ее объятий.

— Видишь, как быстро боль потери забылась и поблекла перед возможностью еще одной, более важной для тебя утраты? — неудачно пошутил он и ранил в самое сердце своей улыбкой чужого человека.

Когда Мэри устроилась у окна, Майлз коротко махнул ей на прощание и поспешил прочь еще до того, как поезд тронулся.

На рождественские каникулы Мэри поехала к Аманде в Чарльстон, и именно тогда темноволосый красавец Ричард познакомил ее с поцелуем в губы. Это случилось под омелой. Он приподнял ее подбородок, чтобы осуществить задуманное, и Мэри настолько растерялась, что не успела отступить. Спустя мгновение она обнаружила, что отвечает на прикосновение его губ.

— О, — только и смогла вымолвить Мэри, переводя дыхание, когда они отпрянули друг от друга.

Ее удивило и ошеломило как собственное поведение, так и блеск в глазах Ричарда и его понимающая улыбка. Выражение его лица, казалось, говорило, что он наткнулся на девственную жилу, которую отныне вознамерился разрабатывать самостоятельно. Мэри мгновенно ощетинилась. Она быстро шагнула в сторону, покидая опасную зону под раскидистой зеленью.

— Вам не следовало этого делать.

— Не думаю, что смог бы удержаться, — ответил Ричард. — Вы очень красивы. Это достаточно уважительная причина, чтобы извинить меня.

— Только если вы пообещаете, что больше это не повторится.

— Боюсь, я никогда не даю обещаний, сдержать которые не в силах.

Она приняла его руку, которую он предложил, чтобы проводить ее в столовую. Случившееся потрясло Мэри. Инстинктивно она поняла, что ей следует хранить это... открытие в тайне от мужчин, которые могут воспользоваться им для своей выгоды.

«Я не позволю ему поцеловать меня еще раз», — поклялась она себе, дав обещание, которое, как вскоре обнаружилось, не смогла выполнить.

Мэри тряхнула головой, прогоняя воспоминания о взаимной пылкой страсти. Сквозь стволы сосен уже просвечивали первые домики Лощины. Она обратила внимание на то, что их стало меньше, когда поезд, посвистывая и замедляя ход, огибал поселок по периметру. Перед глазами Мэри промелькнуло симпатичное современное здание, на котором крупными белыми буквами было написано: «Лесозаготовительная компания Уорика». Мэри вспомнила, как Майлз писал ей о том, что компания расширяет сферу деятельности и построила новое административное здание на расчищенном от леса участке. Видение мелькнуло и пропало. Голова Мэри была занята более важными мыслями.

Майлз должен был встретить ее, но она так и не получила ответа на письмо, которое отправила несколько недель назад с сообщением о дне и времени своего приезда. Мэри даже начала беспокоиться о том, где возьмет денег на билет, если брат не пришлет ей требуемую сумму. Наконец, будучи не в состоянии более выносить неопределенность, она отправила Майлзу телеграмму, совершив экстравагантный поступок, который вряд ли мог позволить себе бюджет Толиверов, умоляя его ответить. Через несколько дней Майлз прислал ей необходимую сумму, не приложив к чеку никакой записки. Уязвленная, Мэри сочла нежелание брата написать ей несколько теплых слов непростительной грубостью и с тех пор пребывала в тревоге и беспокойстве, не зная, какой прием ждет ее дома.

Вновь прозвучал паровозный гудок, и Мэри, сердце которой взволнованно забилось, принялась надевать шляпку перед маленьким зеркальцем над раковиной в туалете. Как и весь ее наряд, шляпка давно вышла из моды, хотя и не была такой древней, как предметы гардероба Люси. Казалось, силуэты женских нарядов менялись с каждым временем года, а с тех пор, как умер отец, у Мэри появилось всего несколько новых вещей.

Очевидно, о финансовых злоключениях Толиверов хорошо знали в Хоубаткере. Вскоре после того, как Мэри поступила в Беллингтон-холл, Абель ДюМонт написал ей письмо, в котором интересовался, не согласится ли она носить его одежду в качестве рекламы. «Ваша фигура и манера держаться идеально подходят для новой линии дамской одежды, — пояснил он, и вы окажете мне неоценимую услугу, согласившись представить ее. А в качестве небольшого знака внимания с моей стороны вы, безусловно, оставите себе всю коллекцию вкупе с аксессуарами».

Мэри бережно провела ладонью по эксклюзивным платьям которые получила вместе с письмом, после чего скрепя сердце уложила их обратно в коробки и вернула коллекцию отправителю. «Благодарю вас за столь любезное предложение, — написала она в ответ. — Но мы с вами знаем, что ваша одежда не нуждается в рекламе здесь, в Беллингтон-холле. Всем прекрасно известно ваше заведение, равно как и красота и высокое качество ваших изделий. Смею вас уверить, что, как только мне позволит состояние моих финансов, я всегда буду покупать одежду только в универсальном магазине ДюМонта и нигде более».

Ей было больно и стыдно отказывать Абелю в возможности проявить участие в ее судьбе, но Мэри была уверена, что он поймет ее. Ведь она рассматривала его предложение только как по пытку нарушить соглашение, которое семьи, его заключившие, соблюдали с момента основания Хоубаткера.

Глядя в зеркало, Мэри мельком подумала, не изменилась ли она за прошедший год. Ричард обратил внимание на безупречную симметрию ее черт. В прощальный вечер он провел указательным пальцем черту от линии волос до ямочки на подбородке.

— Видишь? Все здесь, — он поцеловал ее в левую щеку, — полностью соответствует тому, что находится здесь, — и он поцеловал ее в правую щеку.

Затем он обхватил лицо Мэри ладонями и притянул ее к себе, чтобы поцеловать в губы, но она оттолкнула его.

— Нет, Ричард.

В его темных глазах появилась печаль.

— Но почему?

— Потому что... это бессмысленно, вот почему.

Он нахмурился.

— Почему бессмысленно?

— Ты знаешь почему. Я много раз говорила тебе об этом.

— Сомерсет? — Он поморщился, произнося это слово, как будто оно было горьким на вкус. — Мне казалось, что я увел тебя у этого соперника.

— Ты ошибся. Мне очень жаль, Ричард.

— Боюсь, когда-нибудь тебе придется пожалеть об этом еще больше.

Поезд наконец остановился. Мэри вышла из вагона и полной грудью вдохнула горячий воздух родного города, окидывая взглядом перрон в поисках Майлза. Была суббота, и на вокзале кипела жизнь. Легким наклоном головы Мэри приветствовала начальника станции, нескольких фермеров и горожан, с которыми была знакома, включая мать своей одноклассницы. Неужели прошел год с тех пор, как она в последний раз здоровалась с этой женщиной, носившей ту же шляпку и ожидавшей поезда, чтобы нанести ежегодный визит своей дочери, живущей в Калифорнии?

— Доброе утро, миссис Дрейпер, — поздоровалась Мэри. — Сейчас июнь, и вы направляетесь в гости к Сильвии, как обычно?

Но куда же запропастился Майлз?

Рукой в перчатке миссис Дрейпер схватилась за камею на высоком воротнике своей блузки, выражая жестом сдержанное удивление. Мэри всегда казалось, что такой претенциозностью женщина хочет показать, что происходит из хорошей семьи и получила должное воспитание.

— Глазам своим не верю! Это же Мэри Толивер! Полагаю, ты вернулась домой из пансиона. Ни за что бы тебя не узнала, ты так изменилась! Стала старше. Да, пожалуй, это самое подходящее слово.

Мэри слабо улыбнулась.

— Оно вполне подойдет, как, впрочем, и любое другое. А вот вы, напротив, совсем не изменились, и Сильвия, я уверена, тоже.

— Ты слишком добра.

Глуповатая улыбка, застывшая на губах женщины, не могла скрыть ее мысли, которые Мэри имела счастье услышать высказанными вслух однажды в каком-то магазине. Дескать, ее Сильвия и эта задавака Мэри Толивер совсем не так хорошо ладят между собой, как можно было бы ожидать, учитывая, что они выросли вместе и все такое, а ее Эндрю недурно зарабатывает себе на жизнь в магазине амуниции для верховой езды. Ведь нет ничего дурного в том, чтобы кормиться торговлей, верно? Разве Абель ДюМонт не проделывает то же самое каждый Божий день, только в большем масштабе? Нет, снобизм Мэри проистекал из того факта, что ее предки землевладельцы. Всем известно, что Толиверы считают себя выше всех по положению в городе, за исключением лишь Уориков и ДюМонтов. И не имеет значения, что представители низшего сословия вовремя и сполна оплачивают свои счета, тогда как высокомерные Толиверы не мот этим похвастаться.

Эти рассуждения были буквально написаны на лице женщины, так что Мэри без труда прочла их, нетерпеливо поджидав Майлза, и поэтому прошло несколько секунд, прежде чем до нее дошел смысл последних слов, сказанных миссис Дрейпер.

—...мы все были шокированы, когда узнали об этом. Бедняжка. Если мы можем чем-нибудь помочь... Дарла Толивер... оказалась в таком... затруднительном положении.

Мэри перевела взгляд на собеседницу и нахмурилась.

— Прошу прощения? Затруднительное положение? О чем мы говорите?

Пальцы женщины вновь взлетели к камее.

— Боже мой, — выдохнула она, и ее глазки засверкали от едва сдерживаемого робкого восторга. — Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь? Ах ты, бедняжка. Но я, пожалуй, и так наболтала слишком много.

Ее лицо буквально засветилось от радости, когда она увидела, как кто-то подходит к Мэри со спины.

«Майлз!» — с невероятным облегчением подумала девушка.

— Привет, Перси, — проворковала миссис Дрейпер. — Ты вовремя. А я как раз говорила нашей Мэри: «Добро пожаловать домой!»