Глава 87

Чодри пронзил Форда холодным взглядом.

– Я лишь пытался уберечь ключ от феноменального источника секретной информации, который вы так легкомысленно оставили в кармане пиджака.

Собравшиеся вокруг них ошеломленно наблюдали за происходящим.

– Неужели? – спокойно отреагировал Форд. – Тогда почему бы мне об этом не сказать? Зачем надо было ждать, пока все выйдут из зала, и лезть в мой пиджак? Простите, но должен вам признаться, доктор Чодри, что клочок бумаги был всего лишь наживкой и вы клюнули на нее.

– Ну полно! – с явным облегчением воскликнул Чодри. – Это же нелепо. Вы сами-то верите в то, что говорите? Мы тут все несколько перенапряглись. Зачем бы мне понадобился этот пароль? Я возглавляю Марс-проект, у меня есть доступ к любой засекреченной информации.

– Кроме той, что на этом диске. Месторасположение – вот что нужно вашим клиентам. – Форд взглянул на собравшихся вокруг людей, не знавших, как реагировать. В глазах некоторых из них был заметен скептицизм. – Все началось с Фримэна. Он был убит профессионалом именно из-за этого жесткого диска.

– Ерунда! – воскликнул Чодри. – Убийство было тщательно расследовано. Его совершил бездомный бродяга.

– А кто руководил расследованием? ФБР при активном участии службы безопасности НЛРД и лично вас.

– Это порочит мою репутацию! – возмутился Чодри.

– Можно только предполагать, как все происходило, – сказал Форд. – Вы сделали это не ради денег. Деньгами тут не обойдешься. Вы давным-давно поняли, что Фримэн обнаружил на Марсе некое инопланетное устройство, хотя сам профессор таких далекоидущих выводов не делал. Вы увольняете его, чтобы прибрать открытие к рукам, и вдруг оказывается, что он выкрал диск. Ему удалось его декодировать, скопировать и вынести – что было не по зубам даже вам. И вот – удачная возможность заполучить для ваших клиентов наиважнейшую информацию. Потом вы вдруг узнаете, что Корсо становится его преемником. И не просто преемником – он открыл месторасположение устройства. И все оказалось на том самом жестком диске. Вы все объяснили своим боссам, и те убили и Корсо, и его мать. Однако до диска они так и не добрались, поскольку он уже оказался у меня.

Чодри обвел взглядом ошеломленных слушателей.

– У этого человека нет ни доказательств, ни свидетелей – только бредовая теория заговора. А нам следовало бы заняться делом.

Посмотрев на собравшихся, Форд заметил в их глазах не только скептицизм, но и некоторую враждебность.

– Фримэна убили при помощи гарроты из фортепьянной струны, – сказал Форд. – Так убивать не стал бы ни один бездомный наркоман. Нет, киллер охотился за информацией – ему нужен был жесткий диск. С этой целью он и применил гарроту. Когда она сжимается вокруг шеи, жертва начинает говорить. Однако с Фримэном не вышло.

– И надо же придумать такую сказку, – с деланным смешком отозвался Чодри. – Что вы его слушаете?

– А я верю. Я верю, что доктор Чодри виновен, – неожиданно вступила Марджори Люнг.

– Марджори, вы в своем уме?

Она повернулась к нему.

– Ни за что не забуду, что вы говорили тогда про Пакистан, Индию и Китай. Помните тот вечер? – Она зарделась. – Вечер, что мы провели вместе? Вы сказали, что Пакистану предначертано стать великой технологической державой. Вы утверждали, что Соединенные Штаты обречены – люди стали слишком материалистичны, избалованы богатством и вседоступностью, утрачена этика труда и рушится система образования. Я ни за что не забуду ваши слова, что Индия и Китай насквозь коррумпированы и в конечном итоге победа будет за Пакистаном.

– Пакистан?! – удивленно воскликнул Локвуд. – Я думал, доктор Чодри из Индии.

– Он кашмирец, и это большая разница, – повернувшись к нему, пояснила Люнг.

Чодри мрачно молчал.

– Я знаю, как это бывает, – продолжила Люнг, – сама испытала нечто подобное – ненавязчивые намеки моих китайских коллег: они считают, что, будучи этнической китаянкой, я, само собой разумеется, должна сообщать им нужную информацию для развития космической программы. Это меня возмущает. Я американка и ни за что не стану этим заниматься. А вы – я понимаю, что вы имели в виду той ночью. Я знаю, что вы думаете, и вижу, что происходит: вы передавали информацию пакистанцам.

– И дело тут не в деньгах, – сказал Форд. – Тут нечто большее – возможно, патриотизм, а может, и религия. Речь идет о величайшем открытии – большой соблазн прибрать его к рукам. Кто знает, какой технологический прорыв сулит инопланетный аппарат – по меньшей мере его можно использовать в качестве оружия. И вот, когда жесткий диск со всей необходимой информацией вдруг чудесным образом исчезает из НЛРД, появляется уникальный шанс.

– Чушь, – отозвался Чодри.

– Предполагая, что «крот» мог оказаться в этом зале, я замыслил такую нехитрую ловушку с паролем, и – смотрите-ка, кто попался!

– Закончили? – надменно поинтересовался Чодри.

Форд обвел взглядом собравшихся, явно сомневающихся в его убежденности.

– Что ж, впечатляющая история, – сказал Чодри. – Но в ней есть неувязка: все это лишь домыслы. Да, действительно, с Марджори у меня кое-что было – и не у меня одного, – с кем не бывает. Но я не шпион.

– Правда? – воскликнула Люнг. – Почему же Фримэн рассказывал мне прямо перед своим увольнением, что вы хотели заполучить все обработанные им данные о гамма-излучениях? Просто так? А затем на следующий день сообщили ему, что с ним распрощаются, если он продолжит над этим работать? Зачем вам понадобилось заходить так далеко, чтобы отвадить от изучения гамма-излучений любого, кто начинал этим серьезно интересоваться? Вы заставили присутствующего здесь Дерквейлера уволить Корсо, поскольку тот заинтересовался гамма-излучениями.

Догадка озарила физиономию Дерквейлера.

– Да-да. А затем вы запросили у меня все обработанные Корсо данные по гамма-излучениям. Меня еще удивило, почему вы вдруг этим так озаботились.

– Абсолютная ерунда. Я даже не помню такого, – бросил Чодри.

– Это было всего неделю назад.

– Я не собираюсь выслушивать подобные глупые обвинения.

Форд поднял руку с клочком бумаги, на котором был записан пароль.

– Вы могли его у меня попросить. Однако не сделали этого. Вы решили его украсть. С какой целью?

– Я уже говорил: из соображений безопасности. Вы небрежно оставили его в кармане пиджака.

– Той ночью вы меня неоднократно спрашивали, что говорил мне Фримэн о гамма-излучениях. – Замявшись, Люнг указала на него дрожащим пальцем. – Вы… убийца.

– Пакистан? – Локвуд наконец обрел голос. – Но это же отсталая страна. На черта им эта информация? У них ни космической программы, ни науки – ничего.

– Позволю себе не согласиться, – произнес Чодри ледяным тоном. – Наша страна является родиной Абдулы Кадыр-Хана – величайшего из ученых мирового масштаба. У нас есть бомба, межконтинентальные ракеты, предприятия по обогащению урана. Но, самое главное, с нами Бог. Все, что происходит, предначертано судьбой, или, иными словами, является планом Господним. Жребий брошен давно. Те, что считают, будто могут повлиять на естественный ход событий, заблуждаются. Эйнштейн называл это остановкой времени, мы называем судьбой. Кто, позвольте вас спросить, могущественнее Аллаха?

Форд повернулся к одному из дежурных офицеров, стоявшему в холле с безучастным видом.

– Мне кажется, вам лучше взять этого человека под стражу.

Все застыли. Охранник замер на месте. Слышалось лишь частое дыхание Чодри.

Миклсон достал свое личное оружие и наставил на Чодри.

– Вам понятно? Наденьте на него наручники.

Чодри, вытянув руки, скрестил запястья. На лице появилась искусственная улыбка.

– Прошу.

Пока на Чодри надевали наручники, он тихо добавил:

– Сейчас это уже не имеет значения. Вы конченая страна, и сами это знаете. А мы чисты, и нам благоволит Господь. Будущее за нами. Помяните мои слова: будущее за Пакистаном. Мы с Божьей помощью одолеем Индию, и начнется расцвет пакистанской науки, и мир ослепят ее успехи.

Миклсон убрал пистолет в свою мятую форму.

– Уведите его отсюда, – резко приказал он дежурному офицеру и повернулся к сгрудившимся вокруг людям. – В нашем распоряжении девяносто минут до встречи с президентом, так что соберитесь.

– Теперь, когда мы выявили «крота», я могу сообщить вам об истинном месторасположении этого аппарата, – заявил Форд. – Он вовсе не на Марсе.

Потрясенные, все вновь замолчали.

– Он на Деймосе.