ГЛАВА 3. Долорес Муньос поднялась по каменным ступеням профессорского дома в Глендейле, Калифорния, и, прежде чем открыть ключом дверь

Май

Долорес Муньос поднялась по каменным ступеням профессорского дома в Глендейле, Калифорния, и, прежде чем открыть ключом дверь, остановилась, чтобы отдышаться; ее пышная грудь часто вздымалась. Она знала, что звук ключа в замке послужит сигналом для отчаянной брехни Стэмпа – хозяйского джек-рассел-терьера, неизменно приходящего в безумный восторг при ее появлении. Как только распахивалась дверь, меховой комок с отчаянным лаем пулей вылетал из дома и начинал метаться по крохотному газону, словно стремясь распугать всех хищников и преступников. Затем он приступал к ритуалу задирания коротенькой лапки возле каждого несчастного кустика и усохшего цветочка. И наконец, выполнив программу, бросался к ее ногам и начинал с высунутым языком и поджатыми лапками кататься на спине в расчете получить порцию утренней ласки.

Долорес Муньос любила этого пса.

Уже предвкушая знакомую сцену, она с улыбкой вставила ключ в замок и легонько побрякала им в скважине в ожидании традиционного взрыва эмоций.

Тишина.

Немного помедлив, она прислушалась, готовая в любое мгновение услышать радостный лай. Однако было по-прежнему тихо. Несколько озадаченная, она вошла в маленькую прихожую и сразу обратила внимание на раскрытый ящик пристенного столика и разбросанные по полу конверты.

– Профессор? – позвала она; голос глухо прозвучал в тишине. – Стэмп?

Никого. В последнее время профессор вставал все позже и позже. Он был одним из тех, кто за обедом пил много вина, а после еды бренди, и, перестав ходить на работу, увлекся этим еще сильнее. К тому же у него появились женщины. Долорес вовсе не была ханжой и не возражала против одной верной спутницы. Однако спутниц было много, и порой они казались лет на десять – двадцать младше его. Тем не менее профессор оставался привлекательным мужчиной в расцвете сил, прекрасно говорившим по-испански, обращаясь к ней «Usted», то есть на «вы», что она искренне ценила.

– Стэмп?

Может, они отправились на прогулку? Она прошла в дом и, бросив взгляд в сторону гостиной, затаила дыхание. По комнате были раскиданы книги и бумаги, валялась настольная лампа, содержимое полок стоявшего у дальней стены книжного шкафа было сметено на пол.

– Профессор!

Постепенно до нее стал доходить весь ужас происходящего. Машина профессора стояла под окнами, а значит, он должен быть дома. Почему же не отвечал? И где Стэмп? Она непроизвольно сунула пухлую руку в карман зеленого халата за сотовым, чтобы позвонить 911, и взглянула на клавиатуру, не в состоянии набрать номер. Действительно ли необходимо в это ввязываться? Стоит явившимся по вызову узнать ее имя и адрес, и она благополучно отправится назад в свой Сальвадор. Даже если анонимно позвонить по сотовому, ее вычислят и привлекут в качестве свидетеля… Продолжать эту мысль не хотелось.

Ею овладели страх и неопределенность. Профессор мог быть наверху – избитый, ограбленный, возможно, при смерти. А Стэмп – что они сделали со Стэмпом?

Ее охватила паника. Тяжело дыша и дико озираясь, она чувствовала подступающие к глазам слезы; ее пышная грудь бурно вздымалась. Надо что-то делать – позвонить в полицию? Нельзя же просто так уйти! А если он тяжело ранен? Нужно по крайней мере все осмотреть – возможно, ему нужна помощь, необходимо разобраться.

Направляясь к гостиной, она увидела на полу нечто похожее на истерзанную подушку. Сердце испуганно заколотилось. Она сделала шаг вперед, затем – еще один, ступая по мягкому ковру с невероятной осторожностью, и тихо застонала, поняв, что это Стэмп. Он лежал на персидском ковре к ней спиной. Можно было подумать, что он спит, высунув из пасти маленький розовый язычок, но только широко раскрытые глаза уже затуманились, а на ковре под ним темнело пятно.

– Ммм, – горестно промычала она. За собачонкой находилось тело профессора – на коленях, словно во время молитвы, он был почти как живой, но в такой странной позе, что, казалось, вот-вот опрокинется; его свисавшая набок голова напоминала полуоторванную голову куклы – кусок проволоки, намотанный на два деревянных штыря, болтался на почти перерезанной шее. Потолок и стены были обрызганы кровью, будто из шланга.

Долорес Муньос закричала, смутно осознавая отчаяние от неотвратимости своей депортации, но уже не в силах остановиться, да особо и не стремилась совладать с собой.