Итог: стремление к социально признанному достижению 5 page

Дж.Кеттль и А.Мак-Кин (Cattel J.,МсКееп А., 1906), пересмотрев шесть самых авторитетных энциклопедий, чтобы выбрать десятку величайших гениев, получили относительно объективный список, в результате чего к уже перечисленным выше подагрикам добавился Гете. У Т.Грэхема (GrahamТ.Е., 968) среди пятнадцати его героев четверо – подагрики. Новые для нас имена: Томас Мор, Эразм Роттердамский и Мишель Монтень. Ж. Маколей (MacaulayТ. В., 1961) в своих критических и исторических очерках называет в заголовках 22 имени, среди которых 9 подагриков. Доба­вим к нашему списку сэра Бэрли, Уильяма Темпля, Уолпола, Уильяма Питта Старшего, Клайва, Фридриха Великого, С.Джонсона.

Т.Карлейль (1891) упоминает троих подагриков, среди них впервые для нас – Кромвель.

В.Зейдель (Seidel W.,1975) в биографии Лейбница дает портреты вели­чайших ученых того времени, и добавляет к списку великих подагриковЯко­ба и Иоганна Бернулли, Канта, Мальбранша.

Мадлен (Madelin L.,1933) среди четырех «великих слуг монархии» пи­шет о двух подагриках – Мазарини и Кольбере.

Е.Людвиг (LudwigЕ., 1932) посвящает пять из двадцати очерков – подагрикам. Новыми именами для нас здесь оказываются Фридрих II, Г. фон Штейн, Бисмарк и Рембрандт.

Н.Виллард (Willard N.,1963), ссылаясь на Дидро, называет в качестве литературных и философских гениев Шекспира, Платона, Декарта, Мальбранша, Бэкона и Лейбница. Таким образом, из шестерых трое последних оказываются подагриками.

Р.Вальдфогель (Waldvogel R.,1925), желая выявить биологию гениаль­ности, выбрал троих величайших из великих: Бетховена, Гете и Рембрандта, не подозревая, конечно, что все трое отобранных им имеют нечто общее – они подагрики.

Добавим, что Наполеон в биографических записках избрал себе в судьи Цезаря, Александра Македонского и Фридриха II. Он тоже, конечно, не подозревал, что Александр и Фридрих – подагрики (Napoleon,1827).

К.Шантелуз в «Исторических портретах» (Chantelouse К.,1886) к уже известным нам подагрикам добавляет Конде Великого (из шести портретов – трое подагрических гениев).

Л.Левенфельд (Loevenfeld B., 1903) в конце своей книги дает биогра­фии 11 величайших художников, среди которых уже упомянутые выше Рем­брандт и Микеланджело – подагрики, а Фейербах – обладатель гипоманиакально-депрессивного механизма стимуляции.

Ф.Месс (Mess Р., 1935) пишет: «Фауст, легендарная мечта о тотальной гениальности, имеет исторические воплощения: Микеланджело, Леонардо да Винчи, Парацельс, Бэкон, Лейбниц, Кант, Гете». Не удивительно ли, что среди шести гениев-титанов, гениев-универсалов, выбранных наверняка без­относительно к их болезням, оказалось пятеро уже нам известных подагри­ков?

В остальных биографических выборках, нами использованных, повто­ряются те же имена, добавляются несколько новых: Бен Джонсон, Рубенс, Кольбер, Сиденгам, Ян Собеский, Драйден, Эдисон, Петр Великий, Дарвин и некоторые другие.

Мы позволили себе сделать выборку крупнейших политиков и дипло­матов XVII–XIX веков, заранее понимая произвольность и, может быть, спорность собственного выбора. Мы внесли в список Ришелье, Наполеона, Фуше, Талейрана, Меттерниха, Гладстона, Горчакова, а кроме того девятерых подагриков – Мазарини, Вильгельма III Оранского, Мальборо, обоих Пит-тов, Б.Франклина, Каннинга, Пальмерстона, Дизраэли и Бисмарка. Можно этот список удлинить, но вряд ли поименованные девять выпадут из него, и если даже список можно увеличить вдвое, при том, что из добавленных ни­кто не окажется подагриком, то процент снизится с 50 до 25. Только и всего.

В специальном труде П.Дэйл (Dale Р.М.,1952) рассматривает болезни 33 знаменитостей. В предисловии он указывает: «Поиски медицинской ин­формации о лицах давних времен, в общем, кончились разочарованием. Только иногда удавалось, подхватив немного симптоматических нитей там, немного других в другом месте, спрясть диагностическую нить». Автор выра­жает благодарность многим выдающимся историкам и медикам за помощь. Дэйл, как правило, занят причинами смерти и концентрирует свое внимание на диагностировании именно ее причин. Тем интереснее его список (не с точки зрения причин смерти), так как он позволяет еще раз убедиться в су­ществовании биологических источников замечательной творческой активно­сти, поскольку среди его 33 героев – 14 обладают выявленными нами меха­низмами стимуляции.

В работе А.Шейнфилда (SheinfieldА.,1972) приводится список гениев, считавшихся эмоционально неустойчивыми или даже психически больными. Среди них – Сократ, Сафо, Марлоу, Б.Джонсон, Свифт, Кант, Мольер, Бод­лер, Поуп, Ницше, Шопенгауэр, Гете, Эдуард Каупер, Байрон, Скотт, Кол-ридж, Соути, Де Куинси, Шелли, Эмерсон, Эдгар По, Гюго, Л.Толстой, Бис­марк, Вагнер, Сметана, Леонардо, Тинторетто, Боттичелли, Челлини, Блейк, Тернер, Веронезе, Рафаэль, Дюрер, Ван Дейк, Ватто, Ван Гог, Руссо, Мо­дильяни. Эпилептиками называли Магомета, апостола Павла, Юлия Цезаря, Франциска Ассизского, Петра Великого, Наполеона, Достоевского. Мы не оспариваем «диагнозы». Но здоровыми Шейнфилд называет Вашингтона, Франклина, Джеферсона, Линкольна, Дизраэли, Гладстона, Черчилля, Дар­вина, Эйнштейна, Б.Шоу, Фрейда, Томаса Манна, Пикассо, Тосканини и Ф.Д. Рузвельта.

Во всем этом списке из 70 имен, без всякой дополнительной провер­ки, – Кант, Бисмарк, Петр Великий, Франклин, Дизраэли, Б.Джонсон и Дарвин оказываются подагриками. Свифт, Колридж, Толстой, Ван Гог, Чер­чилль и Фрейд – обладателями гипоманиакально-депрессивной характеро­логии почти на клиническом уровне. Шопенгауэр и Гете совмещают в себе циклотимию и подагричность. У Линкольна – синдром Марфана. То есть, без специального дополнительного изучения в выборке из 70 имен обнару­живается 16, у которых имеется тот или иной признак (фактор) эндогенной активизации умственной энергии.

Приведем небольшой поэтический перечень великих мореплавателей из знаменитых «Капитанов» Николая Гумилева:

Вы все, паладины Зеленого Храма,

Над пасмурным морем следившие румб,

Гонзальво и Кук, Лаперуз и де Гама,

Мечтатель и царь, генуэзец Колумб,

Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,

Синдбад-Мореход и могучий Улисс,

О ваших победах гремят в дифирамбе

Седые валы, набегая на мыс!

Восемь имен, но Колумб и Улисс – подагрики, а если не доверять (сведениям об «многохитром Одиссее», то надо будет подавно отказаться от Сказочного Синдбада, от Ганнона, о котором почти ничего неизвестно. И все-таки главным останется Колумб, добившийся нечеловеческими усилиями не только средств на четыре экспедиции в неизведанную часть земли, но и осуществления этих экспедиций. Мы полагаем, что шестьдесят прозаических перечней дают нам право и на один поэтический.

Замечательным образом, частота подагричности резко возрастает с по­вышением уровня гениальности. Так, у Г.Эллиса, исследование которого охватило 1030 самых выдающихся деятелей Англии (большинство из которых к Гениям никто не причислит), частота подагричности 5,2%. В павленковской серии «Жизнь замечательных людей» (200 биографий на 1895 г.) частота подагричности – 13,5%. В серии «Плутарх XIX века» (165 биографий, по 2–3 страницы на каждого) – частота подагричности 5,5% вероятно, только потому, что далеко не все 165 биографий нами были обследованы достаточно дос­конально. С другой стороны, когда Дж.Хаксли называет всего восемь, но величайших гениев человечества, частота подагричности среди них оказывается 87,7%. Когда Маколей дает 22 очерка величайших деятелей, то среди них подагриками оказываются 9 (41%).

Когда Мадлен называет четырех великих министров Франции, то из них подагриками оказываются двое. Когда Наполеон отдает себя на суд трех величайших полководцев истории, то из четырех (включая его самого) двое оказываются подагриками. Разумеется, обе эти выборки статистически вовсе не убедительны. Убедительно то, что речь идет о величайших военных деяте­лях, определивших в первом случае судьбы нации, во втором случае – судьбы мира. Когда Кеттль объективно выбирает 10 наиболее знаменитых людей, то из них подагриками оказываются трое, точно так же, как троим подагри­кам из десяти великих посвящены очерки Карлейля.

Когда у Е.Людвига из 19 выдающихся деятелей истории и культуры – четверо (вероятно, неведомо для него) оказываются подагриками (21%), и когда у Ревеша (RevesО., 1952) из 22 выдающихся гениев – семеро (22%) оказываются подагриками, то это статистически неубедительно, как и 7 из 30 в выборке Т.Бакли, или 8 из 12 крупнейших политиков Англии.

Но, с другой стороны, Вальдфогель пишет биографии трех величай­ших гениев искусства, и все трое – Микеланджело, Рембрандт и Бетховен – оказываются подагриками. Шефлер (SchдflerК.,1948), перечисляя 10 наи­высших гениев, не подозревает, что подагриками были семеро из них. Точно так же, как не подозревал М.Нордау (1908), называя 20 гениев–титанов и универсалов, что 8 из них (40%) были подагриками, как не подозревал Уайтхед (WhiteheadА.,1933), что из названных им 22 гениев – основоположни­ков эры науки и техники, шестеро были подагриками.

Если с этими частотами надо сопоставить частоту подагры среди всего мужского пожилого населения страны, где потребляется много мяса и алко­голя (выявителей подагрического предрасположения), частота подагры по разным источникам колеблется от 0,3 до 0,6%. Если судить по официальной статистике, то в США на 100 миллионов мужского населения (среди них около 40 миллионов – старше 30–35 лет) насчитывалось 300 000 подагриков, что составляет менее 1%. По личному сообщению профессора Э.Пихлак, дей­ствительное число подагриков в США доходит до 1 миллиона, что составляет 2,5%. Как мы видели, крупные выборки гениев и выдающихся талантов дают цифру 5–10%, малые выборки подлинных гениев – 20–30–40%, тогда как у гениев–титанов, которых вообще насчитывается несколько десятков, выбор­ки дают цифры 30–40–50%.

Можно возразить, что многие признанные гении, сверхвитальные, доживали до глубокой старости, когда подагра принимает особо мучитель­ные, острые формы. Однако известно, что эта болезнь сокращает продолжи­тельность жизни, в среднем, на пять лет, а главное – не было совершенно никакой возможности настолько подробно углубляться в патографию всех великих людей, чтобы исключить у них наличие подагры, нередко проходив­шей под диагнозом «ревматизм», «артритизм» и пр., в чем мы убедимся при анализе родословной А.С.Пушкина.

Трудно представить себе заболевание, более мешающее полководче­ской деятельности, нежели подагра. Однако не менее трех великих полковод­цев командовали походами и руководили сражениями с носилок, к которым их приковала подагра: это Александр Фарнезе Пармский, Валленштейн и Леннарт Торстенсон. Вообще же список великих полководцев-подагриков, на­чиная с Гиерона Сиракузского, Александра Македонского, Марка Агриппы, продолжая Карлом Великим, Генрихом IV, Тюренном, Конде, Вильгельмом III Оранским, и кончая, например, А.П.Ермоловым, – производит разитель­ное впечатление.

Около 50 перечисленных нами подагриков войдет в любой список 400 общепризнанных гениев мировой истории и культуры. Следовательно, эти подагрики-гиперурикемики составляют 12,5% от числа тех, кого принято считать гениями. 12,5% – бесспорно достоверно статистически отличаются от среднепопуляционных 1,1% для пожилого населения богатых стран.

2.4. Патографии выдающихся подагриков и кратчайшие очерки значения этих личностей

Гиерон Старший, правитель Сиракуз (7–467 г. до н.э.)

Став «тираном» Сиракузским в 478 г. до н.э., Гиерон Старший за одиннадцать лет правления успел прославиться по всей Сицилии и Италии не только своей храбростью, но и тем, что покровительствовал наукам и ис­кусствам, в частности, он пригласил к своему двору Эсхила и Пиндара. При Гиероне Сиракузы стали столицей восточной Сицилии и, вероятно, сущест­вует преемственная связь между его правлением и появлением в Сиракузах Архимеда. О подагре Гиерона упоминают Сэз и Рикверт (SezеO.,RiquertА., 1963).

Александр Македонский (356–323 до н.э.)

Поскольку о Филиппе и Александре Македонских уже упоминалось выше и их деяния достаточно хорошо известны, мы их только поверхностно коснемся здесь.

Д.Хоггарт (Hoggart D.,1897) отмечает, что Филипп оказался похожим на Эпаминонда (победителя спартанцев при Левктрах и Мантинее) и Пелопида, и что он обладал железным здоровьем. Он описывает, как Филипп осадил порт Метону, и когда его воины уже взобрались на стены, приказал убрать все осадные лестницы, чтобы заставить солдат двигаться дальше. Город был взят, горожан его изгнали, оставив им только одежду. При этой осаде Филипп потерял глаз. Он одерживал множество замечательных побед, прославился своим полководческим и дипломатическим искусством, организационным талантом.

В своих «Филиппиках» Демосфен говорил: «Вся Греция, весь варвар­ский мир слишком малы для гордости этого человека… Постыдно, что имен­ию этот македонец имеет столь смелую душу, что ради расширения своей им­перии дал себя совершенно изранить». Тот же Демосфен после смерти Филиппа сказал: «Нам пришлось воевать с таким человеком, который за власть и господство расплатился выбитым глазом, сломанным плечом, изуродованной рукой и ногой; и он все отдал бы, что бы ни потребовала у него богиня Счастья, чтобы оставшемуся досталась слава и честь».

Когда Филипп отправился в дальний поход, шестнадцатилетний Александр Македонский был оставлен правителем всей Македонии. В 18 лет Александр командовал решающим флангом македонских войск в битве при Херонее.

После смерти Филиппа началось повсеместное брожение в государстве. Для того, чтобы прекратить его, двадцатиоднолетний Александр стреми­тельно двинулся на Фивы, взял город штурмом и разрушил его, а затем продал в рабство жителей, устрашив таким образом весь эллинский мир. К 25 годам он блистательно выиграл решающие сражения с персами при Гранике. Пройдя по побережью Средиземного моря от Геллеспонта до границ Египта, он выиграл еще два решительных сражения. Численность персидских войск, как показал Дельбрюк, была преувеличена современниками в десятки раз, но все же намного превышала силы Александра. Тогда же он завоевал Вавилон. Он поднялся на еще никем не достигнутые вершины могущества. Но он вел войска все дальше и дальше, завоевывая Среднюю Азию. Через нынешний Афганистан он повел измученные войска на Индию, перешел Инд, победил могущественного царя Пора и повел бы войска еще дальше, если бы его ис­тощенные воины не взбунтовались. Только полностью исчерпав пределы их энтузиазма, выносливости и сил, он, наконец, повел их обратно.

Никаких собственных личностных барьеров его энергия и храбрость, по-видимому, совершенно не знала. О том, что вся завоевательная политика держалась на его личности, на безграничной целеустремленности, свидетель­ствует не только быстрый распад огромной империи на царства и убийство его маленького сына, но и то, что известие о смерти Александра Македон­ского, величайшего распространителя эллинизма, было встречено в Афинах с необычайной радостью. Изгнанный Александром Демосфен был немедленно возвращен из изгнания и триумфально встречен всем городом в Пирее.

Марк Випсаний Агриппа (63–12 г. до н.э.)

Подагра Марка Агриппы установлена достоверно. Более того, извест­но, что он перенес три тяжелейших подагрических приступа и покончил с собой в начале четвертого приступа, не желая переносить дальше невероят­ные муки. Марк Агриппа является одной из нередких в истории личностей, которые подготавливают и осуществляют великие дела, предоставляя пред­ставительство и славу другим. Он выдвинулся как крупный полководец еще при Юлии Цезаре, но особенно в гражданских войнах, затем в войнах с Секстом Помпеем и Марком Антонием. Историки утверждают, что он был для Октавиана Августа «Бисмарком и Мольтке в одном лице», соединяя в себе качества блестящего дипломата, организатора, полководца и флотоводца.

Как полководец Агриппа прославился прежде всего компаниями про­тив восставших кантабров и аквитанцев, затем в перузийской и килирийской войнах. Даже когда могущество помпеянцев на суше было сломлено, огром­ный флот Секста Помпея продолжал господствовать на Средиземном море, блокируя Италию. Для того, чтобы справиться с этим врагом, контролирую­щим все порты республики, Агриппа организовал первую защищенную с мо­ря римскую военную гавань, порт Юлию, где и был сооружен сильный мор­ской флот. При этом, однако, Агриппа ввел крупное новшество: на кораблях скрыто устанавливалась мощная катапульта, которая выбрасывала на борт вражеского корабля длинную железную балку с загнутым крюком. Привязан­ная к канату, эта балка при помощи кабестана быстро притягивала враже­ский корабль, начинался абордажный бой, в котором тренированные в ближ­нем бою и хорошо защищенные латами, вооруженные для такого боя легио­неры Агриппы легко справлялись с матросами Секста Помпея.

Сражение при Акциуме было заранее выиграно Агриппой, который так систематично и методично блокировал армию и флот Марка Антония, что тому пришлось вместе с Клеопатрой бежать при первом удобном случае, когда во время морского боя представилась возможность прорваться с частью эскадры. Вся армия и остальной флот сразу сдались. Но помимо своей воен­но-политической деятельности, Агриппа прославился проведением дорог, водопроводов, составлением карты римской империи. Ему трижды присуж­дался триумф и он от него каждый раз отказывался. Его слава, однако, обер­нулась большими бедами для Рима, поскольку власть попала в руки его пра­внуков – Калигулы и Нерона.

Как бы не был могуч основатель династии, если дети не наследуют его гений, то род быстро теряет власть, и хорошо еще, если с ним не гибнет государство.

Когда Агриппа покончил с собой в 12 г. до н.э., от него оставались де­ти от двух жен: от первой жены – дочь Агриппина (ее сын, Друз II, был от­равлен Сеяном). От второй жены, Юлии, дочери императора Октавиана Ав­густа, у Агриппы было четыре сына. Дед, Октавиан Август, усыновил сыновей Агриппы и Юлии – Гая и Люция, но они оба рано умерли, и Август усыновил Агриппу Постума, вместе с Тиберием. Дочь Агриппы, Агриппина, вышла замуж за Германика и стала матерью 9 детей. Трое доживших до зрелости детей – Нерон, Друз III и Гай – были по очереди названы преемниками Тиберия, но первых двух устранил Сеян, и принципат достался Гаю по прозвищу Калигула, сумасшедшему внуку Агриппы. Из трех дочерей Агриппы старшая, тоже Агриппина, стала женой императора Клавдия и возвела на престол своего сына, правнука Марка Агриппы – Нерона. С его смертью окончился дом Агриппы.

Необходимо сделать несколько замечаний по поводу роли семейных связей в выдвижении на высшие должности. И прежде всего следует заме­тить, что ни одна аристократия, олигархия, плутократия, и даже фирма не может длительно позволить себе роскошь выдвижения на ответственные должности бездарностей. Известно, что уже в первую Пуническую войну такие роскошные жесты едва не привели Карфаген к окончательной гибели. Может быть, кто-либо подсчитал, во что обошлась Англии роскошь выдви­жения после Дж.Чемберлена – Остина и, наконец, Невиля Чемберлена. Бездарный и вялый наследник очень скоро разрушает дело своего отца. В качестве пары из сотни примеров можно напомнить жалкую роль сына Яна Собеского или Иеремии Вишневецкого.

У Цельзия (25 г. до н.э. – 50 г; н.э.) имеется необычайно важное указание: почти все римские императоры страдали от подагры. Цельзий отмечает «По своей ли собственной вине или от своих предков, я не знаю». Речь может идти безусловно о Юлии Цезаре и Октавиане Августе. Цельзий имел в виду императоров вообще, то есть победоносных римских полководцев, замечательные победы провозглашавшихся императорами без всякого нарушения республиканских установок. И первым таким императором был Сципион Африканский, тоже подагрик.

К сожалению, ни в «Жизни двенадцати цезарей» Светония, ни в других исторических произведениях, например у Полибия или Ариана, почти ничего не говорится о болезнях цезарей. Но само упоминание Цельзия представляется нам чрезвычайно важным потому, например, что именно подагрические натуры до мелочей разработали тактику римских войск, ввели железную дисциплину, ежевечернее устроительство укрепленного лагеря, ежедневную тренировку, плотное построение, при котором противника неизменно встречал залп дротиков с загибающимся железным концом, и при котором варвары сталкивались со стеной кирас, шлемов и щитов, а каждого нападавшего ждал одновременный удар коротким мечом в пах и удар двумя копьями из второго и третьего ряда. Благодаря такой тактике перед манипулой обра­зовывался вал убитых и раненых, что с еще большей надежностью обеспечи­вало победу.

Септимий Север (146-211)

Септимий Север, римский всадник, родившийся в Африке, благодаря своему исключительному трудолюбию, деловитости, энергии и уму, стал бы­стро выдвигаться в качестве полководца в эпоху Траяна и его преемников, нуждавшихся в таких людях. Смерть Коммода застала его командующим тре­мя легионами в Верхней Паннонии. Войска провозгласили его императором. Стремительно двинувшись на юг, захватив благодаря этому Равенну и импер­ский флот. Север, получив утверждение в качестве императора от сената, первым делом изгнал из Рима привыкшую уже распоряжаться императорским троном преторианскую гвардию и набрал новую гвардию из отобранных сол­дат и офицеров всех провинций, уравновесив ее расположенным недалеко от Рима армейским легионом.

Успешно одолев других, весьма небезопасных претендентов на импе­раторский трон, он в то же время провел очень успешные кампании против парфян, взял Ктезифон и Вавилон, отвоевав для римской империи Месопо­тамию. Последний отрезок своей жизни он провел в Британии, разрешая возникшие там смуты и восстанавливая каледонский вал – непреодолимое препятствие набегам скандинавов, предшественников будущих викингов.

Он провел ряд важных реформ, укрепляя армию, поднимая авторитет ее командиров и делая службу в ней осмысленной и выгодной (в частности, он дал звание всадников центурионам и обеспечил будущее ветеранам, за­канчивающим срок армейской службы), а главное – серьезно облегчил судь­бу крестьянства. Септимий Север также постарался сгладить разницу в правах между провинциями и Италией, и после опустошительного владычества Коммода и междуцарствия упорядочил финансы империи, создав при этом большой запас средств. Сделанные им шаги к ослаблению власти сената и переходу от принципата к единовластию носили в его эпоху прогрессивный характер, но обернулись большим злом, когда престол стал снова переходить в руки негодяев, в частности, его сына – Каракаллы.

Для нас здесь, помимо выдающегося военного, дипломатического и административного таланта Септимия Севера – одной из тех волевых лично­стей, которые, быстро поднявшись к власти благодаря личным заслугам, энергично подправляют клонящееся к упадку государство, интересно то, что он приказал как следует наказать насмешников, издевавшихся над его подаг­рой и хромотой, вызванной этой подагрой: «Пусть знают, что я правлю не больными ногами, а здоровой головой».

В кружок его жены, Юлии Домны, входили многие выдающиеся пи­сатели и законодатели эпохи, в частности Ульпиан, пытавшийся наводить порядок в качестве советника молодого императора Александра Севера и за то убитый солдатами.

Папа Григорий Великий (540–604)

Григорий Великий справедливо считается истинным вождем всей римско-католической церкви, установившим благодаря своему авторитету полное господство римских пап над западноевропейским церковно-монастырским миром. Это был аскет, человек необычайно сильной воли, вы­дающийся администратор и писатель. Две из его книг имеются в русском пе­реводе, а одна до сих пор считается настольной для всего католического ду­ховенства. Григорий Великий страдал тяжелейшей подагрой, столь инвалидизирующей, что его распухшие руки не владели пером и он должен был при­вязывать перо к кисти или диктовать свои обширные классические труды.

Как указывается в фундаментальном Die Grossen der Weltgeschichte (1972), труды Григория Великого оказали в ранние и средние века огромное воздействие на христианство. Они способствовали созданию аскетического типа европейской церкви, определив его на столетия вперед. Книга «Regula pastoralis» стала важнейшей для всех священников. Написанные им в 25 книгах «Moralia», его необычайное красноречие, громадный административ­ный талант, исключительная работоспособность при аскетическом образе жизни, обширная миссионерская деятельность и, кроме того, создание цер­ковного государства, тянувшегося от Тосканы до Сицилии – все это оказа­лось основополагающим и направляющим для деятельности римских пап на протяжении более тысячелетия, как бы при этом сами папы не отклонялись от аскетических идеалов Григория Великого.

Частое сочетание аскетизма с тягчайшей подагрой опровергает теорию о ее обязательном порождении обжорством.

Папа Григорий Великий считается по «Биографиям композиторов» (1904) «одним из главнейших деятелей в разработке церковной музыки».

Пипин Короткий (714-768)

В 1871 году Л.Ольснер (Oelsner L.) писал о Пипине Коротком: «Существо Пипина – не его внешность, о которой отсутствует малейший намек, а его духовная природа, отражающаяся прежде всего в его делах… Мы убедились в том, насколько усилилось франкское государство как в своей внутренней организации, так и в отношении внешнего могущества не только: во времена Пипина, но и благодаря Пипину. Возложив на свою голову корону, он не поддался пустому властолюбию, но в полном сознании своего внут­реннего призвания и принятых обязанностей, приступил к тяжкой должности властителя.

До тех пор, пока он был на троне, он был ведущей силой в государст­ве. Что не проистекало из его инициативы, происходило, по меньшей мере, не без его участия. Нити как внутренней, так и внешней политики соединя­лись в его руках. В многочисленных походах, предпринятых во время его правления – 12 из 17 лет были годами войны – он всегда был во главе своих войск, равным образом он лично участвовал в дипломатических переговорах.

Разработка законов в пятидесятые годы происходила по его инициа­тиве и даже в мелочах под его влиянием. Под его председательством прово­дили судебные разбирательства, и он внимательно интересовался судебными совещаниями. Таким образом он стоял – подлинно властительная личность, всепроницающая, творческая, увенчанная успехом».

Однако, установить что-либо о наличии или отсутствии подагры у от­ца Карла Великого, Пипина Короткого, или у деда нам не удалось, может быть, из-за неполноты патографической летописи, может быть, потому, что мы по Пипину Короткому использовали далеко не все источники, а лишь немногие.

Император Карл Великий (742–814)

Карлу, сыну Пипина Короткого, внуку Карла Мартелла, правнуку первого великого мажордома королевства франков Пипина Геристальского, пришлось развивать грандиозную организационную и военную деятельность. Если, например, Карл Мартелл остановил в битве при Пуатье, уже в середине Франции, нашествие мавров из Испании и отбросил их за Пиренеи, то Карлу в 773 и 774 гг. пришлось провести две кампании против лангобардов и стать королем Ломбардии. В 791 и 802–803 гг. он разгромил аваров, дойдя до Хор­ватии и организовав «Ост-марк» – пограничную оборонительную область, впоследствии собственно Австрию (Oesterreich).

Однако, самыми длительными оказались войны с саксами. Война, на­чатая в 771 г., после покорения и нового восстания (783 г.), завершилась мас­совым истреблением саксов и переселением уцелевших, обращенных насиль­но в христианство. После экспедиции в Северную Испанию (778 г.) и гибели арьергарда – события, прославленного «Песней о Роланде» – Карл в похо­дах 796–811 гг. создал в Каталонии «Испанскую марку», область, из которой позднее началось отвоевание Испании у мавров.

В 800 г. он был коронован императором. Огромная территория импе­рии, охватывавшей всю Францию, Бельгию, Голландию, добрую половину Германии, Австрию, север Италии и Испании, была реорганизована и под­чинена разработанному единому законодательству, стала управляться назна­ченными Карлом графами и епископами, при этом сохранялся ряд демокра­тических принципов.

Карл Великий уделял огромное внимание образованию и вовлечению в управление наиболее даровитых людей, в частности, он рассылал во все концы страны людей для разыскания наиболее одаренных мальчиков и под­ростков и посылал их в организованные им школы. Это внимание к одарен­ной молодежи породило «Каролингское возрождение», а сама личность Карла породила множество легенд и саг.

Приведенный нами кратчайший перечень того, что совершил Карл Великий, только напоминающий о некоторых сторонах его деятельности, можно беспредельно расширять, но мы должны здесь отослать читателя к ис­торическим трудам, энциклопедиям и т.д., в частности к работе Абеля и Симпсона (Abel S., Simpson В.,1888). А о том, что Карл под конец своей жиз­ни хромал на одну ногу, без указания причины упоминает, например, А. Эйнгардт (1966).

Существенно, что Карл Великий отличался умеренностью в пище и питье, и это говорит в пользу наследственной, а не диетарной этиологии по­дагры. С целью направить исследователей на правильные поиски, упомянем о том, что его отец, энергичный Пипин Короткий, умер от водянки, а по по­воду деда было сказано: «Французы и немцы должны причислять Карла Мар­телла к своим наиболее почитаемым героям».

Генрих II Плантагенет (1133-1189)

Генрих I (1068–1135), младший сын Вильгельма Завоевателя, унасле­довавший корону от своего брата, выдал свою дочь Маргариту за Готфрида, графа Анжуйского. Сын от этого брака, Генрих II Плантагенет, был первым из 8 королей этой династии, боковыми ветвями которой являются династии Ланкастерская и Йоркская.