У читателя, конечно, возникла уйма возражений. А как же, спросят, на войне, где

полководец посылает на смерть тысячи людей? Но ведь в справедливой войне у

полководца и солдата одна цель: солдат стремится к победе точно так же, как и

Полководец. А в несправедливой войне солдаты - пушечное мясо, они воюют за чуждые

Им цели, их кто-то использует в своих целях. Несправедливая, захватническая война

Безнравственна до последней степени.

Но что делать, спросят, если посягают на тебя, и притом со всех сторон?

Когда разнимаешь дерущихся мальчишек, то один из них бормочет:

- А чего он? Он первый!

- Я первый? Это ты, ты первый полез! - возмущается другой.

Со словами "он первый" дерутся мальчишки, взрослые, народы и государства.

"Что делать, если на тебя посягают?" - это неправильный вопрос, в общем виде ответа нет.

Бесполезно даже и пытаться вырабатывать правила, что же делать в каждом случае, и не

Потому, что этих случаев бесчисленное количество, а потому, что в правилах такого рода

Кроется недоверие к человеку. Нравственный человек, миролюбивый и совестливый,

Поступит так, как велит ему совесть и миролюбие. Может быть, он первый начнет драку.

В несовершенном мире никто не огражден от посягательств, но ведь живут же люди.

Одни из них добры и честны, никого не заденут, а другие по трупам пройдут, добиваясь

своего. Эти другие обычно и задают вопрос: "А что же делать?"

"Не посягай на человека", - учим мы детей, и они вырастают чуткими, внимательными

людьми. Вырастает девочка, которая за столом не скажет: "Папа, дай, пожалуйста, хлеба".

Нет, и это ей кажется грубым! Она дождется, пока отец посмотрит на нее, встретится с

ней взглядом, и лишь тогда скажет: "Тебе не трудно дать мне хлеба?" - с интонацией

Извинения. И вовсе не потому она так просит, что боится отца, нет, ей в самом деле

Неловко утруждать его. Она никогда никого ни о чем не попросит, не встретившись