Нарастание кризиса и экономическая политика во второй фазе перестройки

Все было бы хорошо, если бы торжество демократии дополнялось успехами в экономике, если бы широко разрекламированная "радикальная реформа экономического управления" стала бы приносить какие-то видимые положительные результаты. Но этого не было. Да и быть не могло.

Первое время после июньского Пленума 1987 г. руководство страны и пропаганда пытались демонстрировать позитивные сдвиги в экономике, активизацию предприятий, воздействие принятых мер. Отчасти результаты и были, в 1988 г. официальная статистика последний раз перед разразившимся позднее кризисом показала некоторый рост экономики, что позволило думать: эффект от реформ, по крайней мере такой, какой ранее наблюдался в других странах, да и в СССР после 1965 г., все же будет.

Однако множество признаков свидетельствовало об усиливающемся неблагополучии. Поэтому большой резонанс имело выступление на ХIХ партконференции академика Л. И. Абалкина, в котором он об этом сказал открыто.

Буквально основные тезисы его выступления были такими: радикального перелома в экономике не произошло, и из состояния застоя она не вышла; темпы роста национального дохода в последние два года были ниже, чем в застойные годы 11-й пятилетки; состояние потребительского рынка ухудшилось; заложенная в план 12-й пятилетки концепция одновременного обеспечения количественного роста и качественных преобразований нереальна, это уже показывают факты.

Тогда еще было не принято говорить правду в глаза высокому начальству, да к тому же с трибуны партийного форума. Поэтому на конференции Абалкина критиковали, в том числе и его академический коллега Г.А. Арбатов, но в стране он стал героем дня.

Абалкин был глубоко прав.

Прежде всего, экономическое реформирование само по себе, состоящее если не в переходе от плана к рынку, то в расширении зоны действия рыночных отношений, не могло не приводить к разладу в функционировании пусть неэффективного, но отлаженного планового механизма. Уже поэтому по объективным причинам был неизбежен какой-то спад.

В качестве противоположного примера приводят Китай. Но там была специфическая ситуация: государственный плановый сектор не реформировался, просто сельской экономике, по сути и не входившей в сферу действия плана, а по числу занятых охватывавшей 90% трудоспособного населения страны, дали свободу. Не надо приводить в пример Китай, достаточно вспомнить наш нэп.

Это, так сказать, объективный аспект, о котором граждане не были предупреждены. Они ожидали, что свобода сразу и сама по себе принесет процветание. Им обещали.

Другой аспект, субъективный, – экономическая политика и ее соответствие реалиям советской экономики.

В экономической же политике был допущен ряд критических ошибок, которые привели к тому, что подступающий кризис был не только не ослаблен, но даже усилен.

1. Попытка остаться в пределах социалистического выбора и в то же время освободиться от оков командной экономики вывела на так называемый "третий путь" – путь самоуправления, производственной демократии, с выборами директоров и мастеров и т.п. Очень скоро пришлось вносить поправки, но разрушительный микроб стал довольно быстро распространяться, а дисциплина, и так не больно крепкая, падать.

2. С самого начала советское руководство было ориентировано на постепенный, эволюционный, переход к рынку, к тому же – социалистическому. Путь был выбран, как отмечалось, такой: поэтапное сокращение госзаказа, под который работала прежняя система распределения, и соответствующее наращивание доли свободно реализуемой продукции. Но такой подход неизбежно порождал конфликт между планом и рынком.

В том же выступлении Л.И. Абалкин отмечал неизменное стремление плановых органов и министерств удерживать госзаказ на уровне 100%. Поскольку не выполнялся план по розничному товарообороту, тут же решили весь его объем включать в госзаказ. Между тем за последние 17 лет, отметил Абалкин, план по товарообороту не выполнялся 15 раз, и то, что он планировался, ни разу не помогло устранению дефицита.

Выше уже отмечалось, что в моей книге того времени* было показано, что совместить план и рынок, более конкретно – обязательный госзаказ и свободную реализацию продукции, можно при одном условии – при ценах равновесия, делающих работу на государство и на рынок равновыгодной. Далее, однако, делался вывод, что поскольку в плановом порядке такие цены практически установить нельзя, то переход к рынку и использование свободных рыночных цен являются единственным разумным выходом, даже если бы мы захотели сохранить какую-то роль плана в экономике.

Но как раз в этой области все делалось наоборот, и это имело разрушительные последствия: госзаказ доводился почти на 100%, но все больше не исполнялся, так как у предприятий было основание – материальных ресурсов не выделили, а купить недостающие не удалось. По продукции же вне госзаказа началось скрытое повышение цен и усиление бартерного обмена.

3. Область, где все делалось наоборот, – это ценообразование. Если бы имелся в виду реальный переход к рынку, то самым естественным шагом была бы либерализация цен, хоть единовременная, хоть поэтапная. Но о ней даже в 1990 г. еще говорить не хотели. Договорные цены разрешены были только для кооперативов.

О реформе цен было сказано в решениях июньского Пленума 1987 г., но имелся в виду обычный для советской экономики единовременный пересмотр цен. Радикальность его усматривалась в комплексности – пересмотру подлежали и оптовые, и розничные, и закупочные (в сельском хозяйстве) цены. Ясно, что в условиях дефицита – в сторону повышения.

Поскольку это влекло за собой потери для населения, Госкомтруду было дано поручение разработать систему компенсаций. Эту работу возглавлял Г.А. Явлинский, и итогом ее был вывод, что любая система компенсаций, лишая бюджет и предприятия даже временных выгод от повышения цен, неспособна защитить и население, по крайней мере большую его часть. И чем масштабней пересмотр цен, тем сильней его негативные последствия.

К лету 1988 г. слухи о готовящейся реформе цен дошли до населения. Начались протесты, нарушавшие благостную картину пробуждения народа к лучшей жизни и грозившие серьезными социальными волнениями. Коммунисты, ответственные за все прежние деяния и нынешнее тяжелое положение, не могли решиться на непопулярные меры. В итоге М.С. Горбачев, выступая в Мурманске, сообщил, что повышения розничных цен не будет. Оптовые цены отчасти повысили, но в целом план пересмотра цен был сорван. Вся система цен практически осталась неизменной до середины 1990 г., при том, что денежные доходы предприятий и населения стремительно росли.

Ввели нормативное регулирование фонда оплаты труда, дали возможность зарабатывать в кооперативах, расширили права предприятий в части формирования фондов стимулирования. И все это при неизменных ценах и стагнирующем, все чаще ныряющем вниз производстве.

Только в 1989 г. денежные доходы населения выросли на 13,1% против 7,3% по плану. В 1990 г. - еще на 16,9%, тогда как прежде темпы их прироста составляли:

1986 г............................................. 3,6%

1987 г............................................. 3,9%

1988 г............................................. 9,2%

Средства фондов развития предприятий за 1985–1988 гг. выросли в 8 раз (с 16 до 29,9 млрд. руб.). Прирост же национального дохода составил в 1988 г. 4,4%, в 1989 г. - 3,0% (а с учетом фактического изменения цен – 2,4%).

4. На драматические ошибки в политике цен и доходов наложились самые тяжелые просчеты в финансовой политике.

На XIX партконференции Л.И. Абалкин привел высказывание старого русского экономиста Н.И. Тургенева: "Основательное знание экономии политической есть обязанность управляющих государством; и можно смело сказать, что всякое правительство, которое не будет понимать правил сей науки, или будет презирать оные, должно погибнуть от финансов.

Так оно и вышло в данном эпизоде российской истории.

Напомним, что в начале перестройки сокрушительные удары по бюджету нанесли антиалкогольная кампания, а затем снижение мировых цен на нефть.

Как видно из табл. 4.3, даже по официальной статистике, доходы бюджета в 1986 г. оказались ниже, чем в 1985 г., хотя номинальный объем ВНП вырос на 3,3%. К тому же ежегодно падала доля союзного бюджета в доходах: с 51,4% в 1985 г. до 39,4% в 1989 г. Только в 1990 г. году произошел сдвиг в противоположном направлении. С 1988 г. бюджет явно стал пополняться за счет инфляционного дохода, так как в 1990 г. даже официальная статистика показала снижение физического объема ВНП на 2,3%.

Расходы росли опережающими темпами. Только с 1989 г., почувствовав опасность, Правительство стало сокращать расходы союзного бюджета, впрочем, не очень существенно. Расходы же консолидированного бюджета и вовсе продолжали стремительно расти. Только на закупки вооружений и военной техники, военные НИОКР и строительство ежегодно тратилось в эти годы 40–55 млрд. руб. Эти суммы снизились лишь в 1990 г. (примерно на 6 млрд. руб.). На народное хозяйство и оборону вместе уходило в 1985 г. 59,0%, а в 1989 – 57,3%. Только в 1990 г. их доля снизилась до 51,9% бюджета. Надо иметь в виду, что эти расходы отражают силу ведомственного лоббирования, противостоять которому ни Правительство, ни партийное руководство не могли, да и вряд ли хотели.

Л.И. Абалкин, после I Съезда народных депутатов появившийся в Правительстве Союза в роли вице-премьера и председателя Комиссии по экономической реформе, а также B.C. Павлов, пожалуй, одни понимали важность ужесточения финансовой политики. Они повлияли на то, что в 1990 г. дефицит бюджета был сокращен. Но до того он рос устрашающими темпами.