Декабря, четверг

Вокруг меня день ото дня разыгрывалась драма. Шумная, рокочущая драма, начиненная криками, кровью, смертью, паникой. Всеобъемлющая истерия. А у меня в голове лишь прокручивалась последняя встреча с Дашей. «Не подходи ко мне, не трогай» - вторил голос в моей голове. Кто же знал?! Кто же знал, что все обернется именно так?! Кто же знал, что она говорила это во имя моего же спасения. Она не хотела, чтобы я привык к ней, она знала, в свете последних дней могло произойти все что угодно. Она не хотела, чтобы я мучился, хотя и от жизни нашей остаются считанные часы. Привыкать - опасно, это чревато, я знал. Но кого интересует это, когда слепому открыли глаза. Он увидел свет. Но увидел его слишком поздно...

Я не мог надышаться. Я лежал на земле в грязном снегу и жадно глотал воздух. Я смотрел в небо, низко нависшее над землей, задушенное копотью и свинцом.

Я все прекрасно понимал... Даша мертва, Даши больше нет. Я готов был поклясться собственным сердцем – она бы меня не оставила. Она не оставила бы свое «дитя». Ей некуда было идти. У нее нет родных. А если бы и были, то вряд ли бы это что-то изменило. Ведь никто уже не спасает ни своих, ни чужих, каждый цепляется за свою жизнь, хотя понимает, что и это бессмысленно. Никого уже не спасти. Как ни старайся. Как ни беги. Если здраво смотреть на вещи – мы все уже мертвы. Лишь вопрос времени…

А хотя мы могли бы спокойно жить эту неделю. Ведь посмотрите же – весь этот хаос создали сами люди... Из ничего. Еще ничего не происходит с Землей, ничего не рушится. А люди уже создали этот ад из крови и горячего металла.

У меня собственный ад – он в моей голове.

Но ведь есть место на этой Земле, где все не так.

Япония.

У них самое бедственное положение. Хуже, кажется, не бывает. Из-за землетрясения взорвался атомный реактор, воздух над ними пронизан радиоактивным ядом. Люди умирают от лучевой болезни. Положение критическое. Но самое парадоксальное, что они даже не пытаются никуда бежать. И вовсе не потому, что им некуда. Они могли бы поселиться где-то в Полинезии, сбежать на крайний Север, чтобы дожить спокойно последние дни, но … «Здесь мой народ, я никуда не уеду, даже если мне предложат. Здесь мои люди, я должна быть с ними» - заявила премьер-министр Японии. Это сообщение, конечно, вызвало огромный резонанс. Особенно громко он отозвался эхом в моей душе. Это сильнейшие люди. Каждый из них сейчас, наверное, находится в тесном кругу своей семьи. У них нет инстинкта идти по трупам, по головам. Почему же мы так не ценим свою жизнь…

Я знаю, черт побери, знаю, что никогда ее не ценил. Я позволял ей проходить мимо. Мне, черт возьми, даже вспомнить нечего о своей короткой, никчемной жизни. Кроме бухгалтерских отчетов, телепередач и детских пеленок. Почему, твою мать, я не жил?..

Я свернулся в грязном снегу в позу эмбриона и заплакал. Да, черт возьми, я заревел как дитя. Я просто лежал в грязи, свернувшись калачиком, и выл, как белуга. Как волк на луну. Как сирена. Как душевнобольной.

Господи, Господи, почему ты забрал ее...

- Эй, парень, - я поднял заплаканные глаза и увидел молодого паренька, склонившегося надо мной. От него разило алкоголем до такой степени, что этот запах резал мне глаза. – Ты что, трезвый что ли? – парень поднял брови и рассмеялся так громко, что мои мозги сотряслись.

Пьяница напоминал мне панка из 80-х. Я, конечно, мало понимал во всех этих молодежных культурах, но его грязная косуха на голое тело и синие немытые волосы говорили сами за себя. Он, не поморщившись, сделал большой глоток виски.

- Как вообще сейчас можно быть трезвым, - фрик помотал головой и уселся рядом со мной. – Так же умом тронуться можно!

- Я уже тронулся, - вдохнул я и сел рядом.

Парень снова хлебнул из бутылки и протянул ее мне. Я немного отпил, затем выдохнул и зажмурился. Крепкий алкоголь обжег мне горло и стек теплой струей в желудок. Мне стало жарко.

- Во-о-от, так-то лучше, - усмехнулся парень. – Совсем другое дело.

Я горестно улыбнулся.

- Макс, - он протянул мне руку.

- Будем знакомы, - я без отвращения пожал его засаленную руку.

Он снова отпил виски и передал мне бутылку.

- Чего ревешь-то?

- Я все потерял, - сделав большой глоток и поморщившись, ответил я.

- Значит, ты свободен! – воскликнул Макс.

- Кому нужна эта свобода, парень...

- У тебя что, миллион лет в запасе? – мой собеседник очень иронично улыбнулся. – Если до рассвета доживем, то хорошо. Перестань этим мучиться, мой тебе совет. Вообще перестань. Отключи свою голову, и давай прикончим эту чертову бутылку!

Я сделал еще пару глотков и стал ощущать, как потихоньку начинаю пьянеть. Близился вечер. Мы говорили так долго, уже, клянусь, не смогу вспомнить, о чем. Но я хотя бы выговорился. Мне немножко полегчало. По крайней мере, мне больше не хотелось выть белугой, лежа в грязи. Я больше не мог терзать себя, у меня больше не было сил. Я решил смириться. Ведь что толку, если я не смирюсь... По крайней мере, я проведу последний день своей жизни пьяным, и не таким несчастным.

- Слава тому, кто придумал виски! – воскликнул я и долил себе в горло последний глоток.

- Воистину! – усмехнулся мой спутник и полез в карман. – У меня есть еще кое-что для тебя, – и он с улыбкой достал горсть таблеток.

Это лучше, чем свариться в огне на трезвую голову.

Я кивнул.

- А теперь давай сделаем то, на что ты никогда в жизни бы не решился! – Макс демонически захохотал и подскочил на ноги. – Поднимайся! – приказал он мне. – Умрем, как джентльмены!