Декабря, понедельник

Этим утром меня разбудил звонок. Почему-то я сразу понял, что он не сулит ничего хорошего.

Звонок от Ксении действительно ничем не обрадовал. Бывшая сокурсница рассказала мне о смерти Риты. Меня бросило в пот. Я подскочил с кровати, судорожно нащупывая ногами комнатные тапки. В дверях опомнился – спят жена с дочерью. Я постарался вести себя как можно тише.

Не выпив и чашки чая, я надел на себя то, что под руку попалось, и, небрежно обмотав шарф вокруг шеи, выскочил на улицу. Я выбежал на дорогу и стал судорожно махать руками, почти не надеясь, что кто-нибудь остановится. Каково же было мое удивление, когда передо мной затормозила старенькая Лада, а немолодой мужчина за рулем сказал: «Куда тебе? Садись, подвезу».

Обнаружив, что в доме на Новослабодской не работает лифт, я отрывистым бегом добрался до двенадцатого этажа. Заранее открыв двери, на лестничной площадке в тоненьком домашнем халате стояла Ксения. Да-да, именно она, эта худая грациозная девушка, которая всегда права. Высокая, с тонкими запястьями, сейчас она казалась мне особенно изящной. Ее каштановые волосы находились в легком беспорядке, казалось, она только встала с постели. Тонкие губы придавали странную холодность овалу ее лица. Ее глубокие серые глаза смотрели мне в самую душу.

Я так давно не видел ее, но посчитал нужным начать не с этих слов. Слов не прозвучало вообще. Все произошло без «здравствуй», «можно ли войти», «как давно не виделись». Я просто вошел в двери, она зашла вслед за мной. Не снимая ботинок, я напрямик пошел за балкон. Ксения молча последовала за мной, открыла двери наружу и протянула сигареты. Я наощуп вытянул одну, подпалил зажигалкой и затянулся. Это были вовсе не женские тоненькие сигареты с фруктовым запахом, а самые обычные, тяжелые, с недюжинной дозой никотина. Я слегка удивился, видя, как такая хрупкая девушка без отвращения выдыхает дым:

- Это Романа... – передернув плечами на холоде, заговорила Ксюша и снова затянулась.

При звучании этого имени мне почему-то представился громадный мужчина, грубоватый и прямолинейный. Почему? Я не знаю… Но имя «Роман» из ее уст звучало слишком уж твердо.

Я не счел нужным сказать что-то в ответ, я просто затушил окурок пальцами и взглядом попросил еще одну. Ксения протянула.

Молчание продолжалось еще несколько минут. Что-то такое, напоминающее обмен мыслей. Взглянув на меня, она, казалось, без слов поняла, как я живу, счастлив ли я (был), сожалею ли я о чем-то. Я тоже нутром прочувствовал ее душевное состояние. В моих мыслях промелькнула Маргарита:

- Светлая она была, - вдохнув носом холодный воздух, будто ответила на мои мысли Ксения. – Жизни в ней много было. Энергии.

- …Несмотря на болезнь.

- Она болела? – Ксюша взглянула на меня.

- Порок сердца…

- Я не знала. Позвонила ее мать, сказала, на даче повесилась.

Я сжал пальцами сигарету. Пока я обдумывал свои дальнейшие слова – где-то снизу прогремел выстрел. Не разбирая, что происходит, я толкнул Ксению в квартиру, поспешил следом за ней и быстро захлопнул дверь. Позже, вглядываясь в окно сквозь тюль, я понял, что это была полиция. Сажать за решетку больше не было смысла... Вандалов стреляли на месте. Они думают, что хаос сбавит обороты. Они ошибаются... Они сами знают, насколько крупно ошибаются, но в силах ли они что-то изменить? Я глубоко задумался, стоя у окна. Ксения вывела меня из раздумья, коснувшись рукой моего плеча:

- Не стоит. Они все равно не услышат тебя, - тихо, но в тоже время твердо сказала она.

Я обернулся, обхватил Ксюшу за шею, зарылся носом в ее волосы и сдавил в объятьях. Мое нутро сжалось в комок, я молчал. На меня обрушилось чувство невозможного, невыносимого бессилия. В этот момент я чувствовал – я слабее ее. В данную минуту я такая тряпка. Ненавижу себя. Все что я могу – это мысленно просить помощи свыше. Господи, если бы я в тебя верил, я бы молился. Но я не верю. По твоей милости мы все сдохнем.

На минуту зажмурившись, я думал, куда же мне идти дальше. В голове прокручивались кварталы и переулки по пути домой, к жене и дочери, потом станция метро, Ритина дача в Строгино. Нет, нет... Я не хочу. Я не могу так больше.

Я решил идти, куда ноги понесут. Мне нужно проветрить мозги.

Наконец отпустив Ксюшу и простившись с ней взглядом, я твердой поступью вышел в подъезд. Наши обиды юности как-то стерлись, хотя, признаться, спеша к ней, я задавался вопросом, простила она меня или нет. Ее ранила моя ложь. Я боялся, что она больше никогда к себе меня не подпустит... Но это в прошлом. Всего этого больше нет. Есть «сейчас». И это «сейчас» - вязкий, жуткий, не кончающийся кошмар. Господи, я бы все отдал, чтобы в конце концов проснуться.

Казалось, о перестрелке я забыл. Действительно, когда я выскочил из подъезда, все уже стихло. Сойдя со ступенек, я поднял голову. Я как будто затылком почувствовал, что на балконе глазами меня провожает Ксюша. Прикрыв веки, я улыбнулся ей. Она кивнула. Но я тут же стиснул зубы и скрылся с ее глаз за домом напротив.

Я шагал по улицам мимо разбитых машин, верещащих сигнализациями, тротуаров с очерченными мелом силуэтами, стеклянных треснувших витрин, пестривших пометками «Danger», и пытался ни о чем не думать. Но тут меня с ног сбил кашель. Сумасшедший, ужасный кашель, я был готов выплюнуть свои легкие. Сколько лет не курил, давно ведь бросил. Однако я, как не банально, успокоился. В душе я был несказанно благодарен этой девушке.

Наконец я добрел до университета, в котором учился, и долго стоял у входа, потирая продрогшие руки. Черт возьми, с какой целью я вообще здесь? Развить свою опустошающую ностальгию, чтобы вовсе не спать? Смысла не было. Я просто повиновался ощущениям. Шел туда, куда ноги несли.

- Друг мой, – послышался голос сзади.

Я обернулся и покосился на незнакомку. Это была брюнетка небольшого роста, в черном плаще, с выразительными ямочками на щеках. Ее короткие волосы чуть заметно колыхал ветер:

- Мы знакомы? – осознавая всю риторику своего вопроса, спросил я.

- Не думаю, - она улыбнулась мне.

- Тоже выпускница? – немного потерявшись, я задал первый пришедший в голову вопрос.

- Второй курс…

С неподдельным интересом я стал осматривать ее. Но, каждый раз вспоминая, как глупо выгляжу, смотря на нее в упор, быстро отводил глаза:

- Как Вас зовут? – попытавшись скрыть неуверенность, спросил я.

- Даша. А тебя?

Проигнорировав ее встречное обращение на «ты», я успокоил себя тем, что не существенно отличаюсь от нее по годам. Я пожал плечами и назвал свое имя.

Дарья с первой секунды знакомства стала для меня головоломкой. Пока мы ходили по дорожкам близ университета, она уже рассказывала мне что-то, а я все время вглядывался в ее лицо и никак не мог понять, что же в ней есть такое, что отличает ее ото всех людей. А на мгновение мне даже удалось заглянуть в ее глаза. Зеленые, с угольком. Что было в этих глазах, чего не было в моих? Я пока не знал.

Зато спустя полчаса я уже знал о ее отношении к религии, о матери и сестре, о ее подруге-фанатке, но что-то существенное и главное все также и осталось скрытым от моих глаз. Она говорила обо всем, и я видел, как она смеется…

- Даша, - я ее прервал.

- Мм? – не изменив тона своей речи и даже не взглянув на меня, она издала этот звук, призывающий меня продолжать.

- Мне жутко, когда так смеются.

- Почему? – Дарья подняла брови. Казалось, она действительно удивлена. Но она ожидала моего вопроса. Это было видно.

- Черт возьми, чему же ты радуешься, ведь скоро… – в моей душе назрело волнительное негодование, но она оборвала меня звонким смехом.

Признаться, в этот момент я был готов провалиться под землю. Она надо мной смеется. Я глуп? Что-то со мной не так?

Заметив мою безысходность, Даша перестала смеяться. Я, понизив голос, спросил:

- Неужели я настолько глуп, что ты смеешься надо мной?

- Нет, – ровным тоном ответила она. – Просто люди все одинаковые... С одними страхами... – Даша посчитала нужным не продолжать, лишь проговорила себе под нос. – Выбирай ампутацию, выбирай боль, выбирай безумие...

Я не стал спрашивать ее, что это, подумал про себя, что возможно это строчки какой-то песни или что-то вроде того.

- Хотя это интересно... С точки зрения психологии... Находиться в людном месте и видеть, как переживают люди, что испытывают. Каждый по-разному... Но у всех одно в глазах – страх...

Я слушал молча, но первые же ее слова возбудили во мне новый всплеск негодования. Как? Как может быть интересна боль? Как можно хладнокровно изучать это еще и получать от этого удовольствие?

- Я часто езжу по сокольнической ветке... Там сегодня подорвали поезд...

На долю секунды у меня сдавило горло...

- Ты не пострадала? – воскликнул я и судорожно осмотрел Дарью, чуть не схватив ее за плечи, но сдержался.

Ее губы снова поразила кривая улыбка:

- Нет... Я опоздала... Я позже была на месте взрыва... Знаешь, что интересно? – Дарья села на скамейку и прищурив глаза, посмотрела вдаль. – Они создают давку, панику... Не зная, что тем самым они приближают свою смерть... Таких большинство... Каждый находящийся там знает, что через считанные часы уже никого не будет в живых... Тем не менее, пытаются выбраться... Идя по головам...

- Ограниченные... – все, что выдавил я с неким пренебрежением.

- Нет... Не по собственной воле... – качнула головой моя спутница. – Не презирай, - и тут же она улыбнулась.

Я много вынес из этого разговора и очень долго прокручивал в голове все ее фразы, слово в слово. Думал, сопоставлял с разными событиями, анализировал. Признаться, некоторое время я даже забыл о том, что мира не будет. Меня.. не будет.

Забыв о том, что мои руки чуть не немели от холода, я накрыл руку Даши своей. Как ни странно, ее рука оказалась холоднее. Но она даже не вздрагивала. Я мягко сжал ее ладонь, опустил голову и задумался. Я как будто всеми внутренностями почувствовал, как она смотрит на меня и улыбается. А я все напряженно думал... Сегодня я узнал, что такое душа.

По дороге домой я наконец-то осознал, как мне холодно. Я спрятал в шарф оцепеневший подбородок, сунул руки в карманы и ускорил шаг. Мечтал скорее очутиться дома. Мне предстоял вечер наедине с мыслями.

По привычке обогнув Садовое кольцо, я свернул в переулок, казалось, не столь людный. Постепенно замедлив шаг, я остановился. На асфальте, покрытом льдом, неподвижно лежала девушка. Аккуратная, идеально сложенная, яркая, как кукла. На ней был красный плащ, перчатки, шарф, сапожки с пряжкой. На одежде ни пылинки. С четко выведенными бровями и ресницами, очерченными губами и родинкой на щеке. Ее мелкие рыжеватые пряди, выбившиеся из ровной прически, слегка трепал ветер, то бросая их на неподвижное «каменное» лицо, то снова уводя в сторону. Я присел на корточки и склонился над ней. Ее широко открытые серые глаза смотрели мимо меня, как стеклянные. Мертвые.

Несколько минут я провел в раздумьях. После чего ладонью сочувственно закрыв ей веки, поднялся с колен и, не обернувшись, твердо пошел прочь.

Я вернулся домой в пятом часу. За окном темнело. На пороге я стряхнул с плеч изморозь, разделся и скинул ботинки. Сейчас мне помог бы горячий чай…

Дрожащими руками я взялся за ручку электрического чайника, неаккуратно пролил кипяток мимо чашки. Поборов рассеянность, я все же заварил себе чай, сел напротив окна и закрыл глаза. Чувствовал, что глаз мне не сомкнуть, даже если я очень захочу уснуть. Слишком много теперь во мне.

Однако вскоре ситуация изменилась. Я сидел и смотрел в одну точку, пока сон не сморил меня прямо за кухонным столом. Взглянул на часы – девять... Не столь поздно, а я чувствовал, что еще немного и мои глаза закроются сами. Усмехнулся. Я никогда так много не думал.

Не видя ни жены, ни дочери за сегодняшний день, я улегся в постель, и, поворочавшись некоторое время, заснул сном младенца.