Белая капелла» Марты Хари

Таков был Бор накануне 2006-го, когда неведомая борчанка позвонила Владимиру Путину во время «прямой линии» и пожаловалась, что родной ее городишко превратился в рассадник наркоторговли. Что являл собою в ту пору этот скромный городок, мы выше попытались рассказать. Добавим лишь, что неизвестная патриотка все-таки сильно упростила картину.

Как мы уже знаем, розничная торговля наркотиками на Бору сосредоточена почти исключительно в руках цыган местного «молдавского» нэци. Именно ими была в свое время монополизирована торговля «ширкой» - ацетилированным опием. Стоило это зелье копейки, чем и объяснялась популярность Бора среди нижегородских наркоманов. Теперь «ширка» с рынка наркополицейскими убрана, уступив место почти столь же дешевому «компоту» - водному раствору героина. После того, как Бор был подвергнут массированной и, как в таких случаях только и бывает, до смешного нерезультативной атаке нижегородских силовых структур (надо же было перед президентом отчитываться…), исчезли, побросав насиженные места, горластые цыганские наркоторговки, тусовавшиеся на пятачках у местного рынка. Исчезли и стада худощавых молодых людей с характерными «плавающими» взорами.

Однако это вовсе не означало, что продавцы смерти растворились в воздухе. Наглеть перестали, всем известные лавочки позакрывали, стали работать тоньше, изощреннее – это да. Ушли в подполье. Из-под половиц этого подполья и поднялась в 2007 году мутновато-яркая, как луна в туманный вечер, тень Марты Орловской…

Собственно, нет на Нижегородчине сотрудника антинаркотических подразделений, которому не была бы известна эта фамилия. Крупный цыганский клан Орловских одним из первых начал заниматься торговлей наркотиками. Соответственно, и в тюрьмы его представители (а того паче – представительницы) шли косяком в порядке живой очереди: Кукла [21], Аля, Надя… Однако биография Марты не была запятнана судимостью. И ничего странного в этом нет: не умеющая читать и писать цыганочка сумела организовать и возглавить одну из самых мощных в области организованных преступных структур. Однако не будем спешить: расскажем прежде о том, что было до Марты – и что не могло не насторожить.

Декабрь 2006-го. Юная цыганочка по имени Лена горько плачет. И от страха, и паче того – от обиды. Сколько трудов, сколько риска – и все впустую! Ну кто же знал, что такой надежный с виду (тощий, с голодными глазами и узенькими зрачками) клиент вдруг выправится, распрямится – и предъявит алую ксиву! А самое обидное – где! Ведь не на родном же Бору сбывала зелье 19-летняя Лена Иванус, а в Нижнем, на который президенту не жаловались, и где по всем законам российской жизни ее никто не ждал! Однако – ошиблась. Недоучла, что нижегородский наркоконтроль не только по Бору работает…

В итоге поллитра «компота» оказались изъяты из оборота, а Лена оказалась в тюрьме, откуда выйти предстоит ей не скоро.

Лену задерживали оперативники Дзержинского межрайонного отдела Нижегородского УФСКН – почти за год до снятия Бора с президентского учета. Задерживали в Нижнем, хотя разработка начиналась в Дзержинске. И дело здесь не в том, что дзержинцам у себя дома заняться нечем. Просто город Бор давным-давно именуется на арго нижегородских нариков «магазином». Соответственно, за вожделенным уколом ездили туда со всей области. Ездили под пристальными взглядами сыщиков. Был и остается этот городишко сферой интересов почти всех нижегородских МРО, даже Шахунского: «наркотические электрички» езживали, бывало, и оттуда… Бывало даже, жаловались задержанные наркоманы, что на билет до места больше уходило у них, чем на само «лекарство»…

…Год 2007-й, март, полгода прошло после объявления Бора «зоной особого внимания». Почти в самом центре Сормова, на улице Культуры, операми Нижегородского УФСКН задержаны три наркоторговки, у которых изъято более 500 граммов вполне качественного героина.

Две задержанные цыганки принадлежали к одному из известнейших и довольно влиятельных борских наркокланов (к тому же, кстати, что и Орловские). В Нижнем Новгороде молодые женщины снимали квартиру, которую и превратили в «героиновый гастроном». Особых проблем, впрочем, у «ревизоров» этого «гастронома» не возникло: цыганки Арьянка Яблукова и Аня Дандовеж по кличке Нюня находились в поле зрения сыщиков уже очень давно. Третья задержанная, некая Мухина, русская, служанка-«халдейка» героиновых «бизнес-леди», непосредственно осуществляла продажи: была, так сказать, «пушечным мясом».

Тогда же один из сыщиков, участников операции, говорил с еле скрываемым раздражением:

-Борская наркоторговля сейчас практически свернута: торгуют там только уж совсем безбашенные. Но «клиенты» наши никуда не исчезли: просто передислоцировались. Целые десанты борских наркодельцов перебираются в Нижний, снимают квартиры и открывают там «точки». Квартиры снимают у, так сказать, «деклассированных элементов», причем ненадолго: на один-два месяца. Потом меняют квартиру. Для торговли используют «кукол» и «халдеев». Это, впрочем, всегда было… Но есть и штука поопаснее: ежели раньше в цепочке «наркоман - оптовик» было одно-два звена, то теперь их количество доходит до семи. Так что работать стало сейчас гораздо труднее: наркобизнес – штука гибкая, и противостоят нам отнюдь не дебилы… Хуже сейчас стало, чем было! – откровенно закончил свою речь опер. И Нюню с Арьянкой задерживал, и «кампанейщину» ругал он, повторим, задолго до появления Марты. И вот наконец… ну, да обо всем по порядку.

Остается загадкой, как могла совсем юная (83-го года рождения) неграмотная (в деле что-то о четырех классах образования говорится, но это, как обычно, липа) цыганочка организовать сплоченную преступную группу – со строгой дисциплиной, жестким распределением функций. Да и саму Марту видеть надо: худенькая, с благостным личиком, медовым голоском. Встретишь такую на улице – и заплачешь от умиления… Добавить, что чуть ли не единственная во всей своей «бригаде» не была она судима и не страдала наркоманией – святая, да и только! Так что сравнение Марты со славной разведчицей Матой Хари, а бригады ее – с не менее славной «Красной капеллой» представляется оправданным.

Кабы не знать о юности и неграмотности «наркобаронессы», можно было бы предположить, что она скрупулезно изучала криминологию: во всяком случае, возглавляемое ею объединение не уступало в организации крупнейшим преступным группировкам страны. Схема деятельности Марточкиной бригады была, впрочем, стандартна, выстроена по классическому пирамидальному типу. Выглядело это приблизительно так: наверху располагалась она сама. Единолично определяла стратегию, тактику, держала «общак», нанимала и увольняла «сотрудников». При нужде – сама выезжала на место сбыта, а ежели попадались ее «подопечные» милиции, привозила деньги для выкупа. Такое, кстати, бывало нередко: скажем, забегая вперед, что признававшаяся на допросах во всем и валившая всех и вся, именно на вопрос, были ли у нее связи в правоохранительных органах, Марта подчеркнуто не пожелала ответить. Видимо, побоялась…

Главными помощницами нашей героини были три женщины: не так давно вернувшаяся из очередной «командировки» на зону ее родная сестра Надя по кличке Гунгунга, 17-летняя Марта Дандовеж, отзывавшаяся на расхожую кличку Рузана, и некая Надя Райкова, подруга Гунгунги по зоне. Райкова в этой компании была единственной русской, но порядком «оцыганенной», даже язык знала…

В обязанности этих трех дам входило приготовление водного раствора героина, его расфасовка, маркировка, выезд на место и непосредственно сделка. Для собственных выездов Марта держала специального шофера, сперва даже двоих. Однако склонность их к выпивке резко снизила в свое время цену парней в глазах аккуратной цыганочки; впоследствии «персональных» своих водителей меняла она достаточно часто. Кстати, платила Марта своим «кучерам» поденно, по три тысячи рублей.

На Гордеевском пятаке дежурили несколько групп «таксистов». Работали они, как правило, по двое: водитель, чья обязанность была лишь крутить баранку, направляя автомобиль куда скажут, и сборщик. Последний собирал наркоманов, записывал заказы, сообщал на сотовый Марте или кому-то из ее окружения, сколько требуется отравы, и получал указание, в каком месте будет осуществлен сбыт. Как правило, зелье передавали на Мещерском озере, но не только: вывозили алчущих и в Сормово, и в Московский район: было бы место поглуше. Но даже «глухие» места менялись довольно часто, тетради для записей «заказов» покупались ежедневно, а использованные – рвались и выкидывались.

Кроме того, в обязанности сборщика входили разведывательные функции: следить, чтобы к месту стоянок не приближались представители правоохранительных органов и чтобы в автомобиле ненароком не оказался кто-то «непроверенный». В случае опасности существовала система оповещения: заметивший неладное предупреждал своих «коллег» по мобильной связи. «Симки» у мобильных телефонов тоже периодически менялись… В автомобиль брали, повторим, лишь тех, кто сборщику лично известен. А уже те, вернувшись на Гордеевку, распределяли зелье среди страждущих, которых, кстати, по возможности Марточкины клевреты тоже проверяли… Все, короче, было по-взрослому!

Умилительно, но наша героиня смертью торговала честно. Цена «куба» водного раствора героина была строжайше фиксирована; попытки «продавщиц» самовольно поднять ее пресекались на корню. Так, когда Надежда Райкова один раз посмела продать зелье дороже, чем велено («скрысятничать», выражаясь по-блатному), Марта, худого слова не говоря, просто выкинула ее из команды, а на ее место тут же взяла некую Валю Ловягину. Надежда, правда, внакладе не осталась: «приняли» ее из всей группы самой последней, когда она от себя торговать попробовала…

Если таксист привозил большое количество клиентов, предупреждал о рейде милиции или как-то еще отличался, Марта платила ему премию: дозой или деньгами на выбор. Кстати, один из «разведчиков», просекши «честность» своей нанимательницы, начал с какого-то момента милицейские рейды просто выдумывать. И как же на следствии возмущалась этим Марта: никому в жизни верить нельзя…

Забавно и то, что Марта не пренебрегала даже таким серьезным делом, как «контрразведка». Один из «пассжиров», Сергей Заморошкин с «вкусной» кличкой Опарыш, в свои 32 года судимый семь раз, был, за отдельную плату, глазами и ушами лихой цыганочки: стучал на своих «коллег», посмевших нарушить дисциплину: не доложивших о появлении милиции, не проверивших севшего в автомобиль «бегунка»…

Торговала цыганочка и оптом. Причем и здесь грамотно и без жадности: некая Диана Тарасова за каждые купленные 10 кубов 11-й получала бесплатно. Короче, наша неграмотная героиня вполне могла бы преподавать на экономическом факультете любого университета. И была бы от этого только польза…

Естественно, при такой сложной системе невозможно было совсем уж уберечься от провалов. Однако умница Марта вред от оных сумела минимизировать до предела. Более чем простым способом: один раз «спалившийся», попавший в руки правоохранительных органов экипаж просто «увольнялся». В прямом смысле: засыпался – гуляй, занимайся своим извозом и близко не смей подходить к «движухе»! Опасности для нее это не представляло: сборщик-бегунок знал лишь водителя, а водитель вообще ничего «не знал»: дескать, меня наняли, я поехал… какие наркотики? Сдать же ее из мести было для самого «таксиста» слишком опасно, чтобы он решился на это…

Конечно, схема разработанная Мартой, (она, впрочем, обычно Мариной представлялась) не являет собою ничего сверхординарного. Разница между нею и основной массой ее «коллег» лишь в масштабах, да еще, видимо, поумнее она большинства была (впрочем, своим ли умом…) Кстати – еще один прием, характерный для мафии, но умилительно странный для неграмотной цыганки: «таксистов» она отбирала сама. То есть, не сама, конечно, по рекомендациям, но с каждым кандидатом лично проводила «собеседование». Небогатые, безработные, в большинстве – с уголовным прошлым, почти все плотно сидящие на игле, «нарковозы» редко отказывались от соблазнительного предложения красивой обаятельной цыганочки. А ежедневные 500 рублей плюс 200 с каждого, оказавшегося в автомобиле – это не такая уж плохая сумма…[22]

Однако для идеальной во всех отношениях мафиозной группировки этого мало: едва ли не через страницу в обвинительном заключении ОПГ мелькала фраза: «в случае задержания Орловская М.Н. выезжала на место для выкупа…» То бишь, задерживали наших героев не раз, и не два, видимо. И все сходило им с рук. Есть штука похуже: в один голос говорили они, герои бишь, о крышевавших группировку милицейских оперативниках, фамилии коих неизвестны. И словосочетание «сотрудники ОРЧ», и имена гипотетических «оборотней» (впрочем, нулевая вероятность, что настоящие) были стыдливо взяты следователем в кавычки. Однако вряд ли дело обходилось у наших героев без крыши, причем крыши «правоохранительной». Во-первых, сама логика вещей подводит к такому выводу: идеально организованная во всех отношениях ОПГ без поддержки работать не сможет, спалится сразу же. Второе: может, Марта – гениальный конспиратор, может – гениальный менеджер, но, допустим, правила конспирации и гений не выдумает. Их знать надо. Детально знать: на деталях и горят. И никто никогда не поверит, что мелкие цыганские оптовички налаживали свой бизнес сами. Здесь чувствуется рука профессионала. На каком-то уровне разработки замыкаются на таких, как Марта – не выше!

Схема Марты Орловской работала в течение полутора лет, после чего опера Нижегородского УФСКН начали потихонечку подбирать членов группировки. Постепенно: от нарика к нарковозу, от нарковоза к «доверенной», пока, наконец, в один прекрасный день не постучали в двери особняка юной «баронессы» на Бору. Более крупной и организованной группы сбытчиков героина в Нижнем, кажется, пока еще не задерживали… Операция нижегородской наркополиции была признана одной из самых удачных за всю историю существования службы. Сорок с лишним уголовных дел, возбужденных в отношении членов ОПГ – одно это говорит само за себя…

Через год после начала судебного следствия Канавинский районный суд вынес приговор. Шестнадцать человек отправились в места лишения свободы на значительные сроки…

Суд над преступной группой такого уровня организованности дело всегда долгое и муторное. Пока свяжешь все узлы, пока разберешься в хитросплетениях организации, пока докажешь причастность к ОПГ людей, из ее состава уже выбывших – пройдет время. Так что длилось судебное следствие, повторим, больше года…

И вот – приговор. Сама Марта получила 15 лет лишения свободы, остальные члены бригады – от 8 до 12 лет. «Белая капелла» прекратила свое существование.

Практически всякий раз, выслушав приговор, цыганские наркоторговцы, словно ведьмы на кострах инквизиции, начинают горько сетовать на хозяина своего – сатану, обещавшего помощь, комфорт и безопасность, а в итоге отдавшего на муки. Вот и с Мартой, когда приговор был уже зачитан, началась истерика (уж насколько там искренняя). Биясь в припадке Марта, аки пророки древлих времян, принялась выкликать фамилии сотрудников правоохранительных органов, якобы «крышевавших» ее и обещавших полную безопасность ее бизнесу.На следствии она, повторим, вообще отказалась разговаривать на «крышную» тему: сказала, что жить хочет. А тут, перед камерами четырех нижегородских телекомпаний (и все это в эфир пошло)…

Но «крышевание» цыганского наркобизнеса – тема уж слишком отдельная. Хотя кое о чем ниже мы немного расскажем. Вынуждены будем рассказать…[23]

НАРКОБУДНИ РУССКИХ ЦЫГАН

Если Бор можно, не претендуя на оригинальность, сравнить с раковой опухолью, выбрасывающей героиновые метастазы в несколько районов Нижнего Новгорода, то русские цыганские поселки – скорее «кольца удава», сжавшие тело мегаполиса-жертвы.

Котляры, лавари и сэрви, составляющие костяк борского «табора», коих мы, простоты ради, не совсем точно именуем в этой работе «молдаванами» (сэрви – они «украинцы» скорее) – на нижегородской земле пришельцы, не столь давние, появившиеся в наших краях еще на памяти многих ныне живущих, причем не слишком еще пожилых нижегородцев.

А «русска рома» были здесь всегда. Опоясали, сдавили Нижний поселки Луч, Ольгино, Бешенцево, Гнилицы, Стригино. Кирилловка, Ивановка и Березовка притулилось к телу Арзамаса, Лукино – к Балахне… Лысково, Семенов, Шахунья… Лебедевы, Вороновы, Логуновы, Москалевы, Москвичевы, Калмыковы, Безлюдские – плюс примкнувшие к ним Оглы, выходцы, судя по фамилии, из Крыма… Иные многие – имена же их Ты, Господи, веси…

Дома-самострои, с которыми ничего не могут поделать власти: сносить – нетолерантно, каким-то образом «официализировать» постройки – замучаешься… Упорядочить, пронумеровать растущие, как грибы после дождя, хатенки (а когда и особнячки!) – и то не получается. Так и стоит в Луче дом номер 34 перед двумя 19-ми, а за ними следует дом номер 7, а за ним – опять 34…

А уж население домов оных отследить – и вовсе невозможно. То гостей целая стая налетит, то неделями стоит изба заброшенной…

И почти в каждом доме – героин, а в последние полтора десятка лет – метадон. («А ведь вот не пишут журналисты о том, что в большинстве домов цыгане, кроме героина, еще и скотину держат!» - уже не знает, что и сказать все тот же художник Николай Бессонов. И то верно, держат. Только на всех этих свинок-коровенок-козочек без слез глядеть можно лишь в тех домах, где двуногая скотина есть – батраки-«халдеи». А где скотина только четвероногая… Помню, мое сердце потомка зажиточных кубанских землевладельцев сжалось, когда зашел я в свинарник упомянутой в одной из глав предыдущей части усадьбы наркоторговцев Раджа Боброва и Лены-Крестины Богомоловой. Таких худых, грязных и «неубедительных» поросят я, кажется, сроду не видывал! Жертв мошенничеств жалели, халдеев жалели, наркоманов жалели – пожалеть, что ли, и злосчастных подсвинков, которых и забивать-то можно разве из жалости…)

Чуть позже «молдавских» сородичей приступили «русские» к продажам зелья – зато почти с самого начала на ином уровне. Никакой «ширки», никакого дешевого «компота» - с первых шагов все было солиднее – и опаснее…

…Белый с рыжими подпалинами и обиженным выражением на мордочке котенок выполз из-под дивана, жалобно мяукнул и опасливо покосился на статную черную розыскную овчарку, сидевшую со скучающим видом в прихожей. Зверек беспокоился: хозяев в любую минуту могли увезти на неопределенный срок, и кто же тогда будет его кормить?

Зверек беспокоился не зря: уже были собраны в конверты и пакеты, опечатаны, скреплены подписями следователя и понятых полиэтиленовый мешочек с бежевым порошком, три пары мерных весов и пачка заранее помеченных денежных купюр…

А началось, как обычно, с того, что на официальном языке именуется «оперативной информацией». В один прекрасный день розничный торговец-бегунок продал «чек» метадона товарищу, состоявшему «на связи» у оперативников наркоконтроля. Цепочка начала разматываться, и через некоторое время был задержан двадцатишестилетний цыган по имени Коля. Было выяснено, из какого адреса он получал метадон.

Во время проверочной закупки с ним расплатились мечеными купюрами. Теперь последние следовало изъять у продавцов. Автозаводский районный суд выдал ордер на обыск. Несколько автомобилей с оперативниками и сотрудниками спецназа выехали на Автозавод.

На массивном столе, уставленном красивой посудой, лежала цветная фотография. Улыбающаяся девочка с чистым хорошим лицом, в школьном фартучке и с портфелем смотрела в объектив; на лице ее светилось робкое счастье первоклашки. На снимке красовалась стандартная надпись: «В первый раз – в первый класс!». Следовало бы, наверное, добавить «в первый и в последний раз»: редко-редко цыганские дети учатся в школе больше двух-трех лет – слишком уж много у них работы «по хозяйству». С пяти-шести лет эти детишки привлекаются к сбыту наркоты…

Сейчас девочка с фотографии плакала навзрыд, плакала нарочито громко. Так же нарочито огромный неопрятный усач, хозяин дома, стонал от боли в животе, не то реальной, не то выдуманной: «У меня операция всего полтора года назад была, мне нельзя на полу…» (Час спустя следовательница, да не новенькая, с десятилетним к тому времени стажем, остригла у хозяина ногти на руках – для экспертизы. После этого ее вырвало. Стыда нет: вспоминаю эту тушу – меня бы тоже вырвало…) Стоны, охи, вздохи, жалобы на бедность и отрицание всего на свете – обычная манера поведения цыган при задержании. «Ой, начальники! Ой, мы же этот дом всего два дня, то есть месяца, назад купили! Ой, мы наркотиками не занимаемся, это другие цыгане занимаются, а мы золото покупаем да продаем, у кого угодно спросите!» Не переставая голосить (монолог приводится в сильно сокращенном виде), хозяйка по имени Марина успела подмигнуть дочери. Та, моментально перестав рыдать, изготовилась было к прыжку, но привычные к такого рода штучкам опера среагировали быстрее: из-под стола был извлечен пакетик с грязно-белым порошком. «Это что такое?» Хозяева мгновенно состроили из себя поруганную девственность: «Мы не знаем! Это другие цыгане тут до нас жили, их, наверное…» Зная по опыту, что с этой версии хозяев уже не сшибить, сыщики не стали спорить и приступили к обыску.

Безотносительно к тому, есть в цыганском доме что-нибудь криминальное или нет, там всегда найдется на что посмотреть. В огромной комнате стояли рядышком два плазменных телевизора с огромными экранами, мебель и камин были заставлены дорогущей керамикой, а потемневшие иконы в бронзовых окладах смотрелись музейными экспонатами. Из железного сейфа изъяли двустволку и неизменный карабин «Сайга» – обычные принадлежности цыганских «наркотических» домов последнего времени. В полулитровой банке нашли золото и драгоценные камни, среди которых выделялся рубин примерно на десяток каратов. В этой связи и мерные весы уликой не смотрятся: золото тоже ведь взвешивать надо…

Стоит ли говорить, что никто из обитателей дома во всю жизнь не проработал ни одного дня, так что от каких трудов праведных нажито богатство, остается только догадываться (улик-то все равно нет…)

Меченые купюры хозяева выдали только через два часа интенсивного обыска, когда опера и спецназовцы, в поисках тайника, мало-помалу принялись повергать дом в ничтожество: вскрывать полы, простукивать стены. В смысле, кувалдой… Этого хозяева не выдержали.

Таким образом главная задача была выполнена: данные о «центре поставок» метадона подтвердились, помеченные деньги и пакетик зелья оказались изъяты. Можно было отправляться на базу. Обыск завершился, смолкли властные голоса полицейских и гортанные вопли хозяев. Тогда-то и вылез из-под дивана перепуганный котенок – единственное в доме существо, внушавшее симпатию. Грешный человек, глядя на него я порадовался, что задержаны были не все: будет кому хоть зверю молочка налить…

Тогдашний заместитель начальника 1-го Департамента ФСКН по ПФО Владимир Павлович Пронин после этой операции впервые громко заявил, что наметилась четкая тенденция перехода с «патриархальных» уличных наркотиков типа героина, «ширки» и «травки» на синтетические опиаты. Незадолго до описанных событий в Нижнем (и тоже у цыган) изъята была партия триметилфентонила, иначе - «белого китайца», еще одного синтетического варианта героина, только в полторы тысячи(!) раз мощнее последнего. Вся эта дрянь опасна, помимо прочего, еще и тем, что за ней не требуется с боями прорываться через три границы, как за афганским героином. При наличии некоторой сноровки и ингредиентов-прекурсоров ее вполне можно изготавливать и в домашних условиях.

Хуже того: когда в 2001 году первая по-настоящему крупная партия метадона была изъята у цыганских наркоторговцев (об этом ниже), тогдашний заместитель начальника Нижегородского Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Виктор Лазутко хмуро сказал автору этих строк: «Все! Пошел в народ…».

Виктор Иванович знал, о чем говорил, но, трагически погибший год спустя, не дожил до времени, когда его слова получили полное подтверждение. Цыгане – люди консервативные, экспериментов не любят и во все времена торговали исключительно ширпотребом. Появление метадона в их поселках говорило само за себя: значит, товар этот востребован массами, ликвиден. Мрачное пророчество подполковника Лазутко получает сейчас десятки подтверждений. Цыганский дом, где проводилась описанная выше операция – обычен. Не «бароны» им владеют, и, по «наркомафиозным» меркам отнюдь не богачи. Подумаешь, оружие, золото, «камушки», навороченная аппаратура, недешевый автомобиль в гараже! У всех есть, у многих и получше. А это – обычная семья таборных цыган: в меру небедная, в меру немытая (ну, не сказать, чтобы уж в меру…) Другого способа зарабатывать на жизнь, кроме наркоторговли и махинаций с золотом они, (а самое страшное – и их дети) не знают, да и знать не хотят. Потому и процветает на Руси наркоторговля, что есть у нас квалифицированные торговцы смертью.

Такие, например, как герой следующей главы…

«ЧЕРТОВА ДЮЖИНА» ДЛЯ ВАСИ

Средних лет черноволосый мужчина, кажется, вовсе не интересовался текущей действительностью. Проиграл – прими поражение как положено. Это закон. Однако и помогать своим «оппонентам» ты не обязан: пусть сами тужатся доказывать твою вину. Так что самое правильное – взять 51-ю статью Конституции и сидеть себе молча. И на следствии, и на суде. Так и не удосужившийся научиться грамоте, по части знания российских законов мужчина мог бы заткнуть за пояс кого угодно, в том числе собственного адвоката. Доказывайте, начальники!

Единственный раз он вступил с судьей в спор: когда, перечисляя смягчающие вину обстоятельства, та заявила, что у Василия (так звали мужчину) трое несовершеннолетних детей. «Как трое, ваша честь? Пятеро, еще двоих забыли!» Впрочем, документально доказать существование еще двоих малышей, коих жестоковыйный суд собирается осиротить, 45-летний Вася Николаев не смог. Хотя вряд ли бы это что-то изменило, даже звание отца-героя не спасло бы: особо тяжкое преступление, совершенное при опасном рецидиве – такое не прощается. И тринадцать лет – чертова дюжина – выданные Приокским районным судом одному из знаменитейших нижегородских наркодельцов – это, ей-Богу, не самое еще суровое наказание…

…Неграмотный, не лишенный некоторой дикарской наивности, даже где-то трогательной, многодетный папа Василий Павлович Николаев был тем не менее фигурой зловещей. Пожалуй, одной из самых зловещих в нижегородском наркобизнесе.

Первые оперативные данные о молодом еще в ту пору цыгане, наладившем торговлю зельем, поступили в Управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Нижегородского ГУВД еще в 1997 году. Тогда же странной показалась сыщикам Васина неуловимость: сбыт героина, а затем – и метадона был налажен совершенно профессионально: мелкая рыбешка в сети порою попадалась, сам же Николаев оставался чист. Так нередко бывает: операм вся подноготная преступника известна, вплоть до цвета подштанников и сорта любимого пива, а брать не за что…

Говорили мы выше, что к 2000 году Вася удостоился редкой «чести»: ГУБНОНом МВД РФ он был внесен в «шорт-лист» самых опасных наркоторговцев России… «Высокий статус», впрочем, не мешал ему устраивать во время милицейских рейдов простодушные клоунады: никогда, наверное, не забуду, как в том же 2000-м вытаскивали его опера из подпола дома в Луче, дрожащего от страха. Страха вполне иррационального: никто его тогда брать не собирался; просто плановый рейд проходил…

…Задержанный в 2002 году, Вася был осужден на 7 лет, но не отсидел и двух: решением суда получил переквалификацию обвинения на гораздо менее тяжкое, а там и вовсе вышел на волю досрочно. За хорошее поведение. Об этом, впрочем, речь у нас еще будет…

Волшебная неуязвимость нашего героя – и, соответственно, «уязвимость» тех, кто пытался пресечь его деятельность, говорили сами за себя. За спиною плутовато-трусоватого торговца смертью маячили фигуры… скажем так, заинтересованные в том, чтобы его деятельность не прекращалась. Милиции были точно указаны пределы ее полномочий. Против оперативников встала Система, машина, в которой неграмотный цыган был лишь деталькой, пусть и важной…

Так продолжалось четыре года после освобождения, покуда, после трех проверочных закупок, по 8 граммов герыча каждая, на запястьях цыгана защелкнулись наручники.

Собственно, и в первый раз он был арестован по подобной же схеме. Но на сей раз никто не посмел (а может – не захотел) надавить на сыщиков, попытаться выручить «источник доходов». Возможно, потому, что источник «пересох», сделался нерентабелен, слишком уж известен сыщикам.

А возможно и потому, что не в персоналиях дело: сама знаменитость Василия сделалась серьезнейшим недостатком в глазах его поставщиков…

Впрочем, с Васей расстаемся мы ненадолго. То есть, надолго, конечно, но светлое имя его трепать нам еще и трепать…