История Шута

Зима темна и холодна,
Застыл весь лес и дичь редка.
Ушел к огню певец ваш, чтоб
Согреть замерший нос и лоб.

Раз на охоте час не ждет,
Сомненьям - нет, он кровь прольет.
Рык. Жертвы плоть готов порвать,
Чтоб смерть на жизни обменять.

Песня для Ночного волка и его друга.

Лестница казалось круче, чем я помнил. Когда я добрался до своих старых покоев, я прокрался внутрь, снова я снова был убийцей. Я закрыл и запер за собой дверь, подбросил в огонь дров и подумал, почему бы мне просто не лечь в постель и не заснуть. Тогда я расправил шторы и осмотрел место, где они крепились к рычагу. Да. Теперь я видел это так же ясно, как не видел все прошедшие годы. Еще один рывок и в движение пришла дверная панель, ни единый звук не выдал ее. Только когда я толкнул ее и она бесшумно открылась, темнота тайной лестницы раскинулась передо мной.

Я начал подниматься по лестнице, правда, один раз, все же, споткнулся, когда мой палец зацепился за ступеньку. Наверху, в старом кабинете Чейда Эш уже заходил и ушел. Наша грязная посуда была убрана, новый котел с водой висел над очагом на медленно огне. Шут не двинулся с тех пор как я оставил его, я пересек комнату и в тревоге склонился над ним.

- Шут? - позвал я тихо, в ответ он завопил, его руки взметнулись и он мгновенно прикрылся ими. Одна рука успела задеть мое щеку. Когда я отступил от его кровати, он завопил:

- Простите меня! Не делайте мне больно!

- Это всего лишь я. Всего лишь Фитц, - сказал я спокойно, стараясь избавиться от страдальческих интонаций в своем голосе. Эда и Эль, Шут, оправишься ли ты когда-нибудь от пережитого?

- Прости, - повторил он с придыханием. - Мне очень жаль, Фитц, - он тяжело дышал. - Когда они схватили меня... Они никогда спокойно не будили меня. Не позволяли проснуться самому. Я так боялся, что мне приходилось кусать себя, чтобы только не уснуть. Но, в конце концов, я всегда засыпал. Иногда они будили меня спустя всего одно мгновение. Маленьким ножом с зазубринами. Или горячей кочергой. - Гримаса на его лице отдаленно напоминала улыбку. - Теперь я ненавижу запах огня.

Он уложил голову обратно на подушку. Ненависть волной накрыла меня, а затем отступила. Я никогда не смогу отменить то, что они с ним сделали. Спустя некоторое время он повернул голову в мою сторону и задал вопрос.

- Сейчас день?

Во рту было сухо и не находилось слов. Я прочистил горло.

- Сейчас либо поздняя ночь, либо раннее утро, в зависимости от того, как на это посмотреть. Мы говорили в прошлый раз в начале дня. Ты проспал все это время?

- Я точно не знаю. Иногда мне трудно разговаривать. Дай мне несколько минут, пожалуйста.

- Хорошо.

Я отошел в дальний конец комнаты и старательно игнорировал его, пока он ковылял от кровати. Он нашел дорогу к гардеробу, пробыл там некоторое время, и когда вышел, спросил, не найдется ли воды для умывания.

- В кувшине, рядом с кружкой у твоей кровати. И я могу подогреть немного для тебя, если хочешь.

- О, теплая вода - сказал он так, словно я предложил ему золоту или драгоценные камни.

- Одно мгновение, - ответил я. Я приступил к выполнению своего задания. Он нащупал кресло у камина и опустился в него. Я удивился, как быстро он запомнил комнату. Когда я принес теплую воду и ткань для мытья, он сразу же потянулся к ней и я понял, что он молчал, чтобы отслеживать мои действия, те, которые он мог услышать. Мне казалось, что я, все равно что подглядываю за ним, когда наблюдал, как он вымыл свое лицо покрытое шрамами, а затем несколько раз протер глаза, чтобы счистить липкую слизь с ресниц. Когда он закончил, его глаза были чистыми, но глазные яблоки покраснели.

Я не ставил подготавливать его и извиняться.

- Что они сделали с твоими глазами?

Он положил ткань обратно в миску и сцепил поврежденные руки, аккуратно разминая опухшие суставы. Он молчал, пока я убирал со стола. Что же, понятно. Не время.

- Ты голоден? - спросил я.

- Уже пора есть?

- Если ты голоден, значит пора. Я уже съел больше чем достаточно. И, возможно, выпил, больше чем следовало.

Его ответ потряс меня.

- У тебя и вправду есть еще одна дочь, кроме Неттл?

- Да, - я сел в свое кресло и скинул туфлю. - Ее зовут Пчелка. Ей девять.

- Правда?

- Шут, зачем мне тебя обманывать?

Он не ответил. Я нагнулся и расстегнул вторую туфлю. Я стянул ее и опустил ногу на пол. Мою левую голень свело в судороге и, вскрикнув от боли, я склонился, чтобы растереть ее.

- Что случилось? - тревожно спросил он.

- Дурацкие туфли, спасибо Чейду. Высокие каблуки и загнутые острые носы. Тебя бы они точно насмешили, если бы ты мог их видеть. Ох, и у камзола пола почти до колен. И пуговицы в виде маленьких синих цветов. А шляпа напоминает пустой мешок. Не говоря уже о кудрявом парике.

Его губы изогнулись в едва заметной улыбке. Затем он серьезно сказал.

- Ты даже не представляешь, как сильно я хотел бы это увидеть.

- Шут, вовсе не праздное любопытство заставило меня спросить про твои глаза. Если бы я знал, что с тобой произошло, это могло бы мне помочь мне исправить это.

Тишина. Я снял шляпу и положил ее на стол. Поднявшись, я начал расстегивать камзол. Он был немного слишком узким в плечах, а я терпеть не мог ощущение скованности. Я вздохнул с облегчением, когда повесил его на спинку стула и сел. Шут взял мою шляпу. Его руки исследовали ее. Затем он оставил ее, взял парик и все вместе надел на свою голову. С видимой легкостью он одернул волосы, а затем без видимых усилий превратил шляпу в хитроумный наряд.

- На тебе смотрится гораздо лучше, чем на мне.

- Мода возвращается. У меня была почти такая же. Годы назад.

Я ждал.

Он тяжело перевел дыхание.

- Что я рассказал тебе, а что нет? Фитц, во тьме, в которой я нахожусь, мой разум ускользает, я едва ли могу доверять самому себе.

- Ты рассказал мне немногое.

- Да? Может быть, тебе и известно немногое, но уверяю тебя, ночь за ночью, в своей камере, я вел с тобой долгие и подробные беседы, - его рот искривился. Он снял шляпу и положил ее на стол, где она словно маленький зверек устроилась на парике. - Каждый раз, когда ты задаешь мне вопрос, это удивляет меня. Я так часто ощущал тебя рядом со мной.

Он покачал головой, затем вдруг откинулся на спинку кресла и некоторое время казалось, что он смотрит в потолок. Он заговорил, обращаясь к темноте.

- Прилкоп и я покинули Аслевджал. Тебе об этом известно. Мы отправились в Бакипп. Ты, наверное, и не добывался, что мы использовали для этого Скилл- колонны. Прилкоп говорил, что научился этому у своего Изменяющего, а у меня, у меня были посеребренные пальцы еще с тех пор как я коснулся Верити. Так что мы отправились в Баккип, я не смог удержаться от соблазна увидеть тебя в последний раз, еще раз попрощаться навсегда. - Он фыркнул собственной глупости. - Судьба обманула нас обоих. Мы задержались на некоторое время, но Прилкоп не хотел сходить с намеченного пути. Он дал мне десять дней, ты же помнишь, каким я был слабым, и он счел опасным использовать колонны так часто. Но спустя десять дней его охватило раздражение, он хотел, чтобы мы снова отправились в путь. Он пришел ночью убедить меня, что пора уходить, он еще раз сказал о том, что я итак знал: мы вместе, я и ты, уже привнесли изменение, которое являлось нашей миссией. Наше время вместе закончилось, и уже давно. Если бы я остался с тобой, это спровоцировало бы появление других изменений, которые могли оказаться менее желательными. Так что он убедил меня. Но не до конца. Я знал, что это опасно, знал, что потакаю собственным прихотям, когда вырезал это. Нас троих вместе, как было когда-то. Ты, Ночной Волк и я. Я сделал это из камня памяти и поместил туда свои воспоминания. Потом я оставил для тебя свой подарок, хорошо зная, что когда ты прикоснешься к нему, я узнаю об этом.

Я был поражен.

- И ты узнал?

- Я же сказал тебе. Я никогда не был мудрым.

- Но я не почувствовал тебя. Ну, там было сообщение, конечно. - Я чувствовал себя обманутым. Он знал, что я жив и здоров, но скрывал свое собственное положение от меня.

- Прости меня, - его слова прозвучали искренне. Мгновением позже он продолжил. - Мы вновь использовали колонны, когда покинули Баккип. Это было похоже на детскую игру. Мы прыгали от одной колонны к другой. Всегда он заставлял нас ждать в промежутках между перемещениями. Мы были.... дезориентированы. Я до сих пор ощущаю тошноту, когда думаю об этом. Он осознавал опасность того, что мы делали. В одно из своих перемещений.... мы попали в заброшенный город. - Он замолчал, но затем снова тихо продолжил. - Я не был там раньше. Но там находилась высокая башня в средине города, и когда я поднялся по лестнице, я нашел карту. И разбитое окно, а также отпечатки пальцев и сажу от огня. - Он замолчал. - Я уверен, это была та самая башня с картами, которую ты посетил однажды.

- Кельсингра. Так называют его теперь Драконьи Торговцы, - сказал я, не желая отвлекать его от откровений.

- По настоянию Прилкопа, мы оставались там пять дней. Воспоминания об этом... странные. Даже зная, что из себя представляет камень и как он действует... этот нескончаемый шепот повсюду. Я чувствовал, что не могу сбежать от этого шепота, куда бы я не пошел. Прилком говорил, что это из-за серебряного Скилла на моих пальцах. Город притягивал меня. Он шептал мне свои истории, пока я спал, а когда просыпался он пытался втянуть меня в себя. Один раз я сделал это, Фитц. Я снял перчатку и коснулся стены, как я полагаю, на рыночной площади. Когда в следующий раз я осознал себя самим собой, я лежал на земле у огня, а Прилкоп запаковывал наши вещи. Он надел одежды Элдерлингов и нашел кое-что для меня. В том числе плащи, позволяющие спрятаться от кого - угодно, по одному для каждого из нас. Он требовал, чтобы мы немедленно покинули это место, объяснив, что путешествие через колонну для меня менее опасно, чем еще один день в городе. Он сказал, что ему понадобились день и еще половина ночи, чтобы отыскать меня, и что после того, как он перетащил меня прочь я проспал еще целый день. Мне казалось, что я прожил в Кельсингре год. Так что мы покинули город. - Он замолчал.

- Ты голоден? - спросил его я.

Он внимательно обдумал мой вопрос.

- Мое тело не привыкло к регулярным приемам пищи в определенное время. Это почти также странно, как понимание, что я могу попросить еды и ты мне ее дашь, - он закашлялся, отвернувшись и обхватив себя, чтобы не трястись. Кашель продолжался какое-то время. Я принес ему воды и он отпил из кружки, но только захлебнулся в еще большем приступе кашля и хрипа. Когда он, наконец, смог снова дышать и говорить, слезы катились по его щекам от прилагаемых усилий. - Вина, если еще осталось. Или бренди. И что-нибудь поесть. Но не много, Фитц. Я должен делать это постепенно.

- Это разумно, - сказал ему я, и обнаружил в котле сливочную похлебку из белой рыбы, лука и корнеплодов. Я налил ее в небольшую миску и обрадовался, когда он на ощупь отыскал ложку в пределах своей досягаемости. Я поставил кружку с водой рядом с ним. Мне было жаль, что на время трапезы он не сможет продолжить свой рассказ, но я был рад его настрою. Я наблюдал, как он поднимает ложку и аккуратно направляет ее ко рту. Следующую ложку...

Он замер.

- Ты так пристально на меня смотришь, что я чувствую это, - заметил он с несчастным видом.

- Да. Извини меня.

Я поднялся и плеснул немного бренди в кружку. Затем я устроился в кресле, протянул к огню ноги, и сделал глоток бренди. Когда Шут заговорил, я удивился. Я продолжал смотреть в огонь, и слушал без комментариев, пока он прерывал свой рассказ медленными глотками похлебки.

- Я помню, как ты предостерегал принца... ну, сейчас уже короля Дьютифула, да? Как ты предостерегал его от использования Скилл - колонн, о том, что они могут перенести тебя в неизвестное место. Твое беспокойство было небезосновательным. Прилкоп полагал, что колонны остались такими, какими они были в последний раз, когда он пользовался ими. Мы вошли в колонну в городе с картой и тут же оказались лицом на земле, нам едва хватило пространства, чтобы выбраться из-под камня, - он прервался, чтобы отхлебнуть еще немного похлебки.

- Колонна была опрокинута. Полагаю, это было сделано сознательно и нам крупно повезло, что тот, кто сделал это был небрежен. Она упала таким образом, что ее верхушка оказалась на краю чаши фонтана. Длинного, сухого и пустынного: этот город не имел ничего общего с Кельсингрой. В нем оставались следы древней войны и более позднего мародерства. Умышленное уничтожение. Старая часть города занимала пространство на возвышенных холмах посреди острова. Что это за остров и где он находится, я не имел понятия. Он был незнаком мне. Несколько десятков лет назад, когда я только приехал сюда, я не проезжал это место. Не видел и на обратном пути, - он покачал головой. - Когда мы перенеслись туда, я уже не знал, на что нам рассчитывать. Что бы случилось с нами, не окажись пространство под тем камнем? Я понятия не имел. И проверять это у меня не было никакого желания.

Еще похлебка, он немного пролил. Я ничего не сказал и только искоса наблюдал, как он нащупал салфетку, взял ее и вытер подбородок и ночную рубашку. Я отпил еще бренди и постарался, чтобы моя кружка опустилась на стол без лишнего шума.

- Когда мы выкарабкались из-под колонны, нам потребовалось полдня, чтобы пройти сквозь руины. Рисунки, или то что осталось от них, напомнило мне то, что я видел в Кельсингре и на Аслевджале. Большая часть статуй оказались разбита, многие здания были разобраны на камни. Город был разрушен. До меня доносились отдаленные взрыв смеха и обрывки фраз, которые нашептывал мне город, и даже немного музыки. Этот диссонанс был ужасен. Скажу тебе, если бы мы провели там больше времени, я бы сошел с ума. Прилкоп впал в мрачное настроение. Он сказал, что когда-то здесь находилось сосредоточие красоты и спокойствия. Он торопил меня покинуть это место, не смотря на то, что я был слаб, словно это изменило бы то, чему свидетелем он стал.

- Ты пьешь без меня бренди? - вдруг спросил он.

- Да. Но это не очень хороший бренди.

- Это худшее оправдание не делится с другом, которое я когда-либо слышал.

- Да уж. Будешь немного?

- Пожалуйста.

Я принес другую кружку и налил ему немного. Пока я стоял, я добавил полено в огонь. Вдруг я почувствовал себя комфортно и устало, в хорошем смысле. Нам было тепло и сухо в зимнюю ночь, я служил своему королю этим вечером, мой старый друг был со мной и медленно выздоравливал. Я почувствовал угрызения совести, когда подумал о Пчелке, которая была так далеко, но я утешил себя тем, что скоро у нее будут мои письмо и подарки. У нее были Ревел и горничная, которая мне понравилась. Он знает, что я думаю о ней. И, разумеется, после того как я поставил на место Шун и Ланта, они больше не осмелятся быть жестокими по отношению к ней. Еще у нее есть уроки верховой езды с конюшенным мальчиком. Было приятно осознавать, что у нее есть друг, которого выбрала она сама. Я смел надеяться, что у нее были и другие друзья, о которых мне не было известно. Я сказал себе, что глупо беспокоиться о ней. Она действительно была очень способным ребенком.

Шут прочистил горло.

- В ту ночь мы разбили лагерь в лесу на краю разрушенного города, а на следующее утро пешком отправились туда, откуда был виден портовый город. Прилком сказал, что город значительно разросся с тех пор, как он видел его. Рыболовный флот стоял в гавани и он сказал, что придут другие корабли с юга, чтобы купить соленую рыбу и рыбий жир, и престижную замшу, которую делали из очень тяжелой рыбьей кожи.

- Рыбная замша? - вопрос слетел с моих губ.

- На самом деле, это я так ее назвал. Я никогда прежде не слышал о подобной вещи. Но там ей торгуют. Грубые куски предназначены для полировки дерева или даже камня, а более тонкие используют для ножен для ножей и кинжалов, даже когда на нее попадает кровь, она не становится скользкой, - он снова закашлялся, вытер рот и взял бренди. Когда он перевел дыхание, чтобы продолжить, в его горле раздался хрип. - Так вот. Мы спустились вниз в этот солнечный город, в наших зимних одеждах. Прилком был уверен, что нас ожидает теплый прием и был очень удивлен, когда народ, оглядев нас, сделал вид, что нас и вовсе нет. Считается, что город на вершине холма населен злыми духами. В этом же городе, мы увидели здания, возведенные из камней, вынесенных из города, теперь считается, что за ними охотятся злые духи. Никто не приветствовал нас, даже когда Прилкоп показал им серебряные монеты. Несколько детей бежали за нами, кричали и швыряли камни, пока взрослые не отозвали их. Мы спустились к докам, и там Прилком купил нам билеты на вшивую посудину.

- Корабль прибыл туда, чтобы купить рыбу и масло, и воняло от него соответствующе. Экипаж был настолько смешанным, что мне прежде такого видеть не приходилось: молодые выглядели потерянными, а старые очень нечастными или же грубыми. Здесь я увидел и выбитый глаз, и людей, привязанных друг другу за ноги, и даже человека с отрубленными восемью пальцами. Я пытался убедить Прилкопа не подниматься на борт, но он был уверен, что если мы не покинем город сегодня же, ночь мы не переживем. Я был уверен, что корабль - не самый лучший выбор, но он был непреклонен. Так что мы уехали.

Он прервался. Он съел еще немного супа, отпил бренди и еще раз тщательно вытер рот и пальцы. Он взял ложку и опустил ее. Снова потянул бренди из чашки. Когда он направил свои слепые глаза в мою сторону, впервые с нашей встречи, выражение озорства пробежало по нему.

- Ты слушаешь?

Я улыбнулся, зная, что он пребывает в хорошем настроении.

- Ты же знаешь, что да.

- Знаю. Фитц, я чувствую тебя, - он поднял руку, показывая пальцы, которые когда-то были покрыты Скиллом, а теперь испещренные шрамами на том месте, где он был срезан. - Я забрал свою метку давным-давно. И они срезали серебро с моих пальцев, догадавшись, какой мощью оно обладало. Так что годы проведенные в камере, я полагал, что придумал, что до сих пор связан с тобой. - Он склонил голову. - А теперь мне кажется, что это реально.

- Я не знаю, - признался я. - Я ничего не чувствовал все эти годы, когда мы были далеко друг от друга. Иногда я думал, что ты должен быть мертв, а иногда я верил, что ты совершенно забыл о нашей дружбе. - Я остановился. - За исключением той ночи, когда посланница была убита в моем доме. На твоей статуэтке, где я, ты и Ночной Волк остались кровавые отпечатки. Я подошел оттереть их, но почувствовал, что то-то произошло.

- Ох, - он вдохнул полной грудью. На мгновение, он замер. Затем еще раз вздохнул.

- Да. Теперь я понимаю. Я не знал, что произошло тогда. Я не знал, добрался ли до тебя хоть один из моих посланников. Они были.... Мне было безумно больно, но тут ты оказался рядом, дотронулся до моего лица. Я кричал тебе, умолял помочь мне, спасти меня или убить. А потом ты пропал, - он моргнул ослепленным глазами. - Той ночью... - Он набрал воздуха и внезапно облокотился о стол. - Я сломался. - Признался он. - Я сломался той ночью. Они не смогли сломить меня: ни боль, ни ложь, ни голод. Но в тот момент, когда ты был там и пропал... тогда я сломался, Фитц.

Я молчал. Каким образом его сломили? Он рассказывал мне, что Прислужники пытали его, пытаясь выведать, где его сын. Сын, о котором ему не было ничего известно. И это, для меня, была самая ужасная часть его рассказа. Человек, который подвергается пыткам и скрывает при этом знание, в некоторой степени сохраняет небольшую часть контроля над своей жизнью. Человек, которого пытают и у которого нет знания для защиты не обладает ни чем. У Шута не было ничего. Ни инструментов, ни оружия, ни знания, чтобы выторговать прекращение мучений или перерыв. Шут был бессилен. Как он мог сообщить им то, о чем сам не знал? Он продолжил.

- Через некоторое время, долгое время, я понял, что они молчат. Ни единого вопроса. Но я все равно отвечал им. Говорил им о том, что им было необходимо знать. Я выкрикивал твое имя, снова и снова. И так они узнали.

- Узнали о чем, Шут?

- Они узнали твои имя. Я предал тебя.

Было очевидно, что его разум не в порядке.

- Шут, ты не сообщил им ничего о том, чего они не знали. Их ищейки уже побывали там, в моем доме. Они преследовали твою посланницу. Это было тогда, когда кровь попала на статуэтку. Когда ты почувствовал меня рядом с собой. Они уже нашли меня, - когда я произнес эти слова, мой разум вернулся в ту давнюю ночь. Ищейки Прислужников выслеживали его посланницу до моего дома и убили ее прежде чем она передала мне слова Шута. Это произошло много лет назад. Прошли недели, прежде чем другому посланнику удалось добраться до Ивового Леса и передать мне предупреждение и просьбу: отыскать его сына. Спрятать его от ищеек. Та умирающая посланница настаивала, что ее преследовали, что ищейки идут по горячим следам. Тем не менее, я не обнаружил никаких признаков. Или я не опознал оставленные ими следы? На пастбище был сломан забор и всюду было натоптано. Тогда я счел это совпадением и не предал значения, ведь безусловно, если бы они отслеживали посланницу, они предприняли бы попытки узнать о ее судьбе.

- Их ищейки не нашли тебя, - наставила Шут. - Думаю, они выслеживали свою добычу. Но они не искали тебя. Прислужники, которые пытали меня, не могли знать, где на тот момент могли находиться их ищейки. Пока я не начал выкрикивать твое имя, снова и снова, они и понятия не имели, насколько ты важен. Они думали, что ты всего лишь мой Изменяющий. Всего лишь тот, кого я использовал. И не предали значения... Ради того, чтобы получить то, что им требовалось. Изменяющий для них является инструментом, а вовсе не верным спутником. Или другом. Не тот, кто хранит часть сердца пророка. - Мы оба замолчали на некоторое время.

- Шут, есть кое-что, чего я не понимаю. Ты сказал, что ничего не знаешь о своем сыне. Тем не менее, ты, кажется, уверен в его существовании, со слов тех людей, что пытали тебя в Клерресе. Почему ты веришь в то, что им известно о ребенке, о котором ты понятия не имеешь?

- Потому что у них есть сто, или тысяча, или десять тысяч предсказаний о том, что если я буду успешен в качестве Белого Пророка, такой наследник продолжит мое дело. Кто-то, кто привнесет в этот мир еще большие изменений.

Я осторожно заговорил. Мне не хотелось расстроить его.

- Но там были тысячи пророчеств, в которых говорилось, что ты умрешь. Но ты жив. Поэтому можем ли мы быть уверены, что все эти рассказы о сыне реальны?

Он спокойно сидел некоторое время.

- Я не могу позволить себе усомниться в них. Если мой наследник существует, мы должны отыскать его и защитить. Если же я отклоню саму идею о его существовании, а он действительно существует и они найдут его, его жизнь обернется страданиями, а его смерть станет трагедией для всего мира. Так что я должен верить в него, даже если я не могу сказать точно, как такой ребенок мог появиться, - он смотрел в темноту. - Фитц. Там, на рынке. Я вспоминаю и мне кажется, что он был там. В тот момент, когда я дотронулся до него, я узнал его. Мой сын. - Он судорожно вздохнул и продолжил дрожащим голосом. - Вокруг нас был свет и все обрело ясность. Я мог не только видеть, я прозрел все возможные пути, которые вели от того мгновения. Все, что мы должны были изменить вместе, - его голос становился все слабее.

- Там не было света. Был конец зимнего дня, и рядом с тобой был только один человек... Шут. Что-то не так?

Он пошатнулся на стуле, и стиснул руками лицо. Затем он сказал со слезами в голосе.

- Я нехорошо себя чувствую. И... Моя спина мокрая.

Мое сердце сжалось. Я подошел и встал позади него.

- Наклонись вперед, - спокойно предложил я. Я удивился, когда он послушался. Спина его ночной рубашки была мокрой, но это была не кровь. - Подними рубашку, - велел я ему и он постарался так и сделать. С моей помощью, мы оголили его спину и он снова протестовал. Я поднял повыше свечу. - Ох, Шут, - слова вырвались прежде, чем я смог контролировать себя. Огромная и нехорошая опухоль рядом с позвоночником раскрылась и из нее сочилась вниз по костлявой спине, по его шрамам, неприятная жидкость. - Оставайся сидеть, - сказал я и отошел к камину за теплой водой. Я опустил в нее салфетку и отжал, а затем предупредил его. - Приготовься, - прежде чем прижал ее к больному месту. Он громко зашипел, а затем положил лоб на скрещенные на столе руки.

- Похоже на фурункул. Сейчас он открылся и течет. Думаю, это хорошо.

Он едва заметно вздрогнул, но ничего не сказал. Мне понадобилось время, чтобы понять, что он без сознания.

- Шут? - позвал я и тронул его за плечо. Никакого ответа. Я потянулся Скиллом и нашел Чейда.

Это Шут. Ему стало хуже. Есть целитель, которого ты мог бы отправить к своим старым покоям?

Никому не известен путь, даже если кто-то и не спит сейчас. Мне прийти?

Нет. Я побуду с ним.

Ты уверен?

Уверен.

Возможно, лучше не привлекать кого-то еще. Возможно, лучше нам остаться одним, только я и он, как это часто бывало раньше. Пока он не осознал боль, я зажег еще свечей, чтобы получить больше света, и принес таз. Я очистил рану, настолько хорошо, насколько смог. Он по-прежнему оставался без сознания, а из раны до сих пор выделялась жидкость, когда я лил на нее воду. Это была не кровь.

- Ничем не отличается от лошади, - я услышал свой голос, доносящийся сквозь стиснутые зубы. Очищенный фурункул зиял на спине наподобие открытой мерзкой пасти. Он был глубоким. Я заставил себя взглянуть на его изуродованное тело. На нем были и другие нагноения. Выпирающие, некоторые блестели и были почти белыми, другие были красными и откровенно дурными, окутанными сетью темных прожилок.

Я смотрел на человека, находящегося при смерти. Слишком многое с ним было не так. Мысль о том, что обильное питание и отдых могут приблизить его к исцелению была сущим безумием. Это только продлит процесс умирания. Инфекция, которая уничтожала его, слишком широко распространилась и прогрессировала. Возможно, он уже умер.

Я прижал руку к его шее, разместив два пальца на пульса. Его сердце все еще билось: я ощущал его слабое биение через кровь. Я закрыл глаза и оставил свои пальцы там, находя специфический комфорт в этом обнадеживающем ритме. Волна головокружения прошла сквозь меня. Я слишком долго не спал, и слишком много выпил на пиру еще задолго до того, как добавился бренди с Шутом. Неожиданно я превратился в старика, уставшего от разговоров. На мое тело обрушилась боль от прожитых лет и упражнений, которые я заставлял его исполнять. Давняя и знакомая боль от стрелы в спине, близкая к позвоночнику поднялась из глубины и заныла, запульсировала, будто кто-то специально пальцем настойчиво давил на старую рану.

Но у меня больше не было этого шрама. Только боль от него. Осознание этого факта, нашептанного сознанием, озарилось светом, как первые снежинки за окном. Мне не нужно было смотреть на него, я понял, что происходило. Я замедлил свое дыхание и замер внутри своей оболочки. Внутри нашей оболочки.

Мое сознание проскользнуло из моего тела в Шута и слушало, как он мягко дышит, раненый человек, забывшийся в глубоком сне. Не волнуйся. Я не украду твои тайны.

Но даже упоминание о секретах разбудило его. Он начал легонько сопротивляться, но я оставался там, я думаю, он не смог меня обнаружить. Когда он успокоился, я позволил своему сознанию проскользить по всему телу. Осторожно. Мягко, сказал я себе. Я позволил себе ощутить боль от ранений на спине. Нарывы, которые прорывались были не так опасны как те, что оставались в покое. Тело исцеляло само себя, но яд от некоторых из них глубже проникал в глубь тела, а у него не было сил бороться с ними.

Я развернул их. Я вытолкнул их.

Я не прикладывал много усилий. Я работал аккуратно, беря у него так мало, как только мог. В другом месте, я переставил свои пальцы на нарывы и призвал яд. Горячая кожа натянулась до предела и открылась под моим прикосновением, яд просочился из нее. Я использовал свою силу Скилла способом, о котором не подозревал, но это казалось мне настолько очевидным в тот момент. Конечно, Скилл работает таким образом. Разумеется, он способен сделать это.

- Фитц.

- Фитц!

- ФИТЦ!

Кто-то схватил меня и выдернул. Я потерял равновесие и упал. Кто-то попытался поймать меня, но ему не удалось, и я ударился головой о пол. Это выбило почву у меня из-под ног. Я ахнул и захрипел, я потом открыл глаза. Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что я вижу. В свете умирающего огня, надо мной склонился Чейд. На его лице застыло выражение ужаса, когда он смотрел на меня сверху вниз. Я попытался заговорить, но не смог. Я так утомился, так устал. Моя одежда липла к телу в тех местах, где ее пропитал пот, выступивший на теле. Я поднял голову и понял, что Шут опрокинулся вперед на стол. В красном свете огня я видел, как гной сочится из десятков ран на спине. Я тряхнул головой и встретился взглядом с переполненным ужасом Чейдом.

- Фитц, что ты делал? - спросил он, будто поймал меня за каким-то грязным и отвратительным занятием.

Я попытался наладить дыхание, чтобы ответить. Он отвернулся от меня и я понял, что кто-то вошел в комнату. Неттл. Я узнал ее, когда она коснулась меня Скиллом.

-Что здесь произошло? - спросила она, и когда она подошла достаточно близко, чтобы увидеть обнаженную спину Шута, то в ужасе ахнула. - Это сделал Фитц? - требовательно спросила она у Чейда.

- Я не знаю. Разведи огонь и принеси больше свечей! - приказал он дрожащим голосом и опустился в кресло, в котором до этого сидел я. Он уперся сжатыми руками в колени и наклонился ко мне. - Мальчик! Что ты делал?

Я вспомнил, как вытолкнуть воздух из моих легких.

- Пытался остановить, - я еще раз вдохнул. - Яды. - Было так трудно перевернуться. Каждая клеточка моего тела болела. Когда я уперся руками в пол, чтобы попытаться поднять себя, они оказались мокрыми. Скользкими. Я поднял их поднес к глазам. С них сочилась водянистая кровь. Чейд вложил мне в руки салфетку.

Неттл подбросила дров в огонь и он заново разгорелся. Теперь она зажигала новые свечи и заменяла те, что почти догорели.

- Дурно пахнет, - сказала она, глядя на Шута. - Они все открылись и сочатся.

- Теплой чистой воды, - сказал ей Чейд.

- Разве нам не следует вызвать целителей?

- Слишком многое придется объяснять, а если он умрет, то будет лучше, если нам не придется этого делать. Фитц. Поднимайся. Поговори с нами.

Неттл была такая же как и ее мать, сильнее, чем ожидаешь от невысокой женщины. Мне удалось сесть, и она обхватила меня, чтобы поднять на ноги. Я распределил свой вес на стуле, чуть не опрокинуть его.

- Я чувствую себя ужасно, - сказал я. - Таким уставшим, таким слабым.

-В таком случае, теперь ты понимаешь, как чувствовал себя Риддл, когда ты так небрежно выжег его силу, - едко заметила она.

Чейд завладел инициативой в разговоре.

- Фитц, зачем ты изрезал Шута? Вы поссорились?

- Он не резал Шута, - Неттл нашла воду и поставила ее греться у очага. Она смочила ткань, которую я использовал раньше, отжала и осторожно провела по сине Шута. Ее нос сморщился, рот было плотно сжат от отвращения к жидкости, которую она смывала. Она повторила свои действия и добавила. - Он пытался исцелить его. Все это он выдавил изнутри его тела. - Она смерила меня презрительным взглядом. - Отсядь от очага, прежде чем упасть. Тебя не посетила мысль, что использование обычных припарок возможно лучше безрассудных попыток исцелить Скиллом самостоятельно?

Я учел ее рекомендации и попытался взять себя в руки. Поскольку оба продолжали за мной наблюдать, мои усилия казались напрасны.

- Я не хотел, - сказал я, предприняв попытку объяснить, что я вовсе не собирался его исцелять. Поэтому я замолчал. Не было смысла трать время на убеждения.

Чейд вдруг наклонился с выражением просветления на лице.

- О! Теперь мне все понятно. Шута, должно быть, пристегивали к креслу с шипами, расположенными на спинке, ремень, которым он был пристегнут постепенно затягивали, чтобы он насаживался на шипы. Когда ремень затянули, шипы глубоко вошли в тело. Судя по характеру ран, я могу сказать, что он провел в таком положении длительное время. И я подозреваю, что шипы были чем-то смазаны: экскрементами или каким-то другим веществом, преднамеренно вызывающим развитие долгосрочной инфекции.

- Чейд. Пожалуйста, - слабо сказал я. Обрисованная им картина вызвала у меня приступ тошноты. Я надеялся, что Шут все еще без сознания. Я действительно не хотел знать о способах, при помощи которых Прислужники наносили ему раны. И я не хотел, чтобы он вспоминал об этом.

- Но самое интересное, - продолжил Чейд, проигнорировав мою просьбу, - Что мучители руководствовались философией мучений, с которой я прежде никогда не сталкивался. Меня учили, что наиболее эффективными являются пытки, при которых жертве должны оставаться зачатки надежды: надежда на скорое прекращение боли, надежда на возможной исцеление тела и так далее. Но если все это отнять, на что надеяться объекту в случае передачи информации? В этом случае, когда ему было известно, что шипы, пронзающие его плоть отравлены, он...

- Лорд Чейд! Пожалуйста! - Неттл выглядела возмущенной.

Старик замолчал.

- Прошу прощения, Мастер Скилла Иногда я забываюсь..., - он умолк. Оба, и я и Неттл знали, что это означает. Такого рода рассуждения годятся только для ученика убийцы или его коллег, а не для кого-то с нормальным уровнем чувствительности.

Неттл распрямилась и отбросила мокрую тряпку в таз с водой.

- Я промыла раны, насколько это возможно сделать при помощи обычно воды. Я могу позвать целителей из лазарета.

- Нет необходимости подключать их. У нас здесь есть и травы, и мази.

- Уверена, ты справишься, - ответила она. Затем посмотрела на меня. - Ты выглядишь отвратительно. Предлагаю отправить за завтраком пажа, чтобы он накрыл тебе в комнате ниже этажом. Ему будет сказано, чтобы ты перебрал вчерашней ночью.

- У меня есть мальчик для подобных поручений, - резко сказал Чейд. - Его зовут Эш. Он бросил взгляд на меня, и я не выдал Неттл, что уже встречался с этим мальчишкой.

- Уверен, он справится, - спокойно согласился я, не смотря на то, что это было явной частью плана Чайда.

- Ну что ж, тогда я оставлю вас обоих. Лорд Фелдспар, я проинформирую Леди Кеттрикен, что вы умоляли ее согласиться на короткую аудиенцию завтра днем. Не опаздывайте. Вы должны заранее присоединиться к тем, кто будет ожидать ее аудиенции снаружи.

Я озадаченно взглянул на нее.

- Я объясню, - заверил меня Чейд. Еще одна деталь плана. Я молча кивнул и слабо улыбнулся Нетлл, когда она выходила. Когда Чейд поднялся, чтобы отыскать свои лечебные травы и мази, я осторожно повернулся. Моя спина одеревенела и болела, элегантная рубашка слиплась от пота. Я использовал воду, оставшуюся в тазу, чтобы отмыть руки. Затем я счел себя в достаточной степени готовым занять свое место за столом.

- Я удивлен, что Неттл известен путь сюда.

- Решение Дьютифула. Не мое, - резко ответил Чейд. Он говорил с другого конца комнаты. - Ему никогда не нравились мои секреты. Никогда не понимал их необходимость. - Он вернулся от шкафа с синим горшочком, заткнутым деревянной пробкой, и несколькими повязками. Когда он откупорил его, острый запах, исходящий от мази ударил мне в нос и даже несколько прочистил голову. Я поднялся, и прежде чем он коснулся Шута, взял у него повязки и лекарства.

- Я сам, - сказал я.

- Как хочешь.

Меня беспокоило, что Шута все еще не был с нами. Я положил руки на его плечи и едва заметно потянулся к нему.

- Нет-нет, - предупредил меня Чейд. - Оставь. Дай ему отдохнуть.

- Твоя чувствительность в Скилле выросла, - прокомментировал я, зачерпнув мазь и нанеся ее на повязку, которую прижал к одной из ран на спине Шута.

- Как и твоя небрежность во время использования Скилла. Подумай об этом, мальчик. И отчитайся, пока исправляешь то, что наделал.

- Рассказывать особо нечего, помимо того, что я уже передал тебе Скиллом во время торжества. Полагаю, у вас идет непримечательная, зато эффективная пиратская торговля на реке, без оплаты тарифов и налогов. А морской капитан достаточно амбициозен, чтобы пытаться втянуть его в торговлю с Удачным.

- И ты прекрасно понял, что это вовсе не то, о чем я просил доложить. Не играй со мной, Фитц. После того как ты спросил меня о целителях, я снова попытался связаться с тобой. И я не смог, хоть и чувствовал, как сильно ты был увлечен в другом месте. Я думал, что мне не хватает силы, так что я обратился к Неттл, чтобы попытаться дотянуться до тебя. И когда ни одному из нас не удалось пробиться к тебе, мы оба пришли сюда. Что ты делал?

- Просто, - я прочистил гордо - пытался помочь ему исцелиться. Один из нарывов на его спине сам открылся. И когда я попытался его очистить, я понял... что он умирает, Чейд. Медленно умирает. Слишком много неправильного с ним. Я не думаю, что он достаточно скоро окрепнет, чтобы мы могли исцелить его. Хорошая еда и отдых - хорошее лекарство, но я думаю, это только отодвинет неизбежное. Он слишком далеко зашел, чтобы я мог спасти его.

- Что ж, - Чейд выглядел ошеломленный моей прямотой. Он опустился в кресло и тихонько вздохнул. - Я думал, мы все это увидели там внизу, в лазарете, Фитц. Я подумал, что именно поэтому тебе понадобилось тихое место для него. Место, в котором царит мир и уединение, - его голос затих.

Его слова заставили меня реально взглянуть на вещи.

- Спасибо тебе, - хрипло сказал я.

- Мне жаль, признавать, но это все, что я могу сделать для вас обоих. Надеюсь, ты знаешь, что если бы я мог нечто большее, я сделал бы все возможное. - Он выпрямился и разгорающиеся языки пламени очертили его профиль. Внезапно я увидел усилия, которые вкладывал старик в это простое движение. Он будет сидеть, выпрямив спину и будет перемещаться по замку в эти предрассветные часы, и все ради меня, и он приложит все усилия, чтобы все это выглядело естественно. Но это не так. И для него все труднее удерживать свой фасад. Холод распространился во мне, когда я осознал эту истину. Он находился на равном расстоянии от смерти с Шут, но он уходил от меня медленно, подобному беспрерывному отливу увядания.

Он неуверенно заговорил, глядя мимо меняя в ночь.

- Однажды ты вернул его с той стороны смерти. Ты был скуп на детали, а я ничего не нашел ни в одном из свитков Скилла, который бы описывал подобный подвиг. Я подумал, возможно...

- Нет, - я смазал очередную рану. Оставалось всего две. Моя спина ужасно болела от постоянного наклонного положения, а в голове стучало не по годам. Я оттолкнул мысли о семенах Каррима и Эльфовом чае. Облегчение физической боли всегда требовало дополнительной платы, и сейчас я не мог себе этого позволить. - Я не был скуп на детали, Чейд. Это было самое глобальное, из того, что я когда-либо делал. Невозможно продублировать те обстоятельства, - я подавил дрожь при мысли об этом.

Я закончил свою работу. Я понял, что Чейд поднялся и стоит рядом со мной. Он предложил мне мягкую серую ткань. Я аккуратно приложил ее к вылеченной спине Шута, а затем вынул из-под него рубашку. Я наклонился вниз и позвал.

- Шут?

- Не буди его, - уверенно сказал Чейд. - Необходимы веские причины, чтобы человек впал в бессознательное состояние. Позволь ему это. Когда его сознание и тело будут готовы пробудиться, он это сделает.

- Знаю, что ты прав.

Поднять его и перенести на кровать оказалось более сложной задачей, чем могло показаться. Я уложил его на живот и осторожно накрыл.

- Я потерял счет времени, - признался я Чейду. - Как ты мог столько времени провести здесь, без возможности увидеть небо?

- Я и сходил с ума, - добродушно сказал он. - Должен добавить, в полезном смысле этого слова. Никаких разговоров с самим собой или царапания стен, как можно ожидать. Я просто интенсивно развивал свои профессиональные навыки, познавал ее различные аспекты. Я не был изолирован здесь так долго, как ты, возможно, думаешь. У меня были другие личности порой я наведывался в замок или в город.

- Леди Тайм, - сказ я улыбаясь.

- Одна из. Были и другие.

Если бы он хотел, чтобы я знал, он бы рассказал.

- Сколько осталось до завтрака?

Какой-то звук раздался в его горле.

- Если бы ты был гвардейцем, ты, вероятно, должен был бы сейчас вставать. Но для тебя, представителя младшей знати, о котором никто и никогда не слышал, в твой первый приезд в Баккип, будет простительно поспать час - другой после праздника прошлой ночью. Я передам Эшу, он принесет завтрак после того как ты немного вздремнешь.

- Где ты его нашел?

- Он - сирота. Его мать была шлюхой, их тех, что имеют покровителей среди младшей знати... с нестандартными вкусами. Она работала в заведении в дне езды отсюда, в одной деревеньке. Подходящее расстояние от Баккипа, чтобы развлечения молодого аристократа оставались в секрете. Она умерла очень некрасиво, в разгаре любовного свидания, которое обернулось ужасом и для нее, и для Эша. Информатор счел, что мне будет полезно знать, чей старший сын имеет наклонности такого рода. Эш стал свидетелем, не ее смерти, конечно, но ему известен человек, который сделал это. Я забрал его к себе, и когда я стал задавать вопросы о том, что он видел, я отметил, что у него есть способность отмечать детали и достаточно острый ум, чтобы передавать их. Он описал лорда по дизайну кружев на его манжетах. Он вырос незаменимым помощником своей матери и других ее наперсниц, поэтому осмотрительность в его крови. Как и свойство оставаться незаметным.

- Чтобы собирать секретные сведения.

- И это тоже. Его мать не была уличной шлюхой, Фитц. Молодой аристократ мог взять ее с собой за игровой стол или привлечь к любым другим развлечениям в городе Баккип, и ему бы не было стыдно за такую компанию. Она была знакома с поэзией и могла спеть под аккомпанемент арфы. Этот парень существовал в двух мирах. Возможно, пока он и не обладает манерами придворного, и многие поймут по его акценту, что он не был рожден при дворе, но он вовсе не уличная необразованная крыса. Он будет полезен.

Я медленно кивнул.

- И ты хочешь, чтобы он был моим пажом, пока я здесь и...?

- Чтобы ты составил о нем свое мнение.

Я улыбнулся.

- То есть не для того, чтобы он следил за мной для тебя?

Чейд неодобрительно всплеснул руками.

- Даже если и будет, разве он может узнать что-то такое, что не известно мне? Считай, это часть его обучения. Устрой ему несколько испытаний для меня. Помоги натаскать его.

И снова, что я мог ответить? Он сделал для Шута все, что было возможно. Мог ли я ему отказать? Я узнал мазь, которой смазывал спину Шута. Масло для нее было изготовлено из печени рыбы, которая редко встречалась в наших северных краях. Она была безумно дорогой, но он не дрогнув предложил ее мне. Я не должен был скупиться и был обязан отплатить ему в той же манере. Я кивнул.

- Я собираюсь спуститься в свою комнатку и немного вздремнуть.

Чейд кивнул мне в ответ.

- Не перегружай себя, Фитц. Позже, когда ты отдохнешь, я хотел бы получить письменный доклад о твоем исцелении. Когда я потянулся к тебе.... ну, я мог найти тебя, но все было так, будто ты - не ты. Словно ты перенапрягся во время исцеления Шута, и вошел в него. Или вы слились воедино.

- Я все запишу, - пообещал я, беспокоясь о том, что мне предстоит описать ему то, что сам я не понимал до конца. - Но в ответ я тебя прошу подобрать для меня новые свитки с информацией по исцелению Скиллом и заимствованию силы. Тот, что ты оставил, я уже прочел.

Он кивнул, довольный моей просьбой, и оставил меня, скрывшись за гобеленом. Я проверил Шута, но он по-прежнему пребывал в глубоком сне. Я тихонько дотронулся до его лица, обеспокоенным высоким жаром, который, возможно появился в ходе моих усилий. Но он уже был холоден и его дыхание стало глубже. Я выпрямился, отчаянно зевнул и совершил огромную ошибку, потянувшись.

Я с трудом сдержал болезненный крик. Я долго еще так стоял, осторожно опустив плечи. Я понятия не имел, что со мной произошло. Я опустил голову и начал осторожно поднимать рубашку, отлепляя от спины, в тех местах, где она прилипла к коже. Затем я отыскал зеркало Чейда. То, что я увидел, потрясло меня.

Сочащиеся раны на спине были намного меньше тех, что были на Шуте: они не издавали дурного запаха и не были красными от инфекции. Но они зияли на мой спине, семь маленьких отверстий, будто кто-то несколько раз вонзил в меня кинжал. Они не сильно кровоточили, и я сделал вывод, что они не были глубокими. А учитывая мою склонность к быстрому заживлению, от них не останется и следа к завтрашнему дню.

Вывод был очевиден. Во время лечения Скиллом, у меня появились мелкие раны - близнецы. Вдруг моя память всколыхнулась и я проверил свой живот. Там, где мой нож вошел в тело Шута, была небольшая покрасневшая вмятина. Я дотронулся до нее и вздрогнул. Мне не было больно, но кожа в этом месте оставалась нежной. Мысли, вертящиеся в моей голове, предлагали десятки объяснений. В момент обмена силой с Шутом, я на самом деле разделил с ним плоть? Его раны закрывались, потому что мои открылись? Я накинул на плечи рубашку, подкинул в огонь дров, взял свой камзол, расшитый пуговицами и поплелся в свою старую спальню. Я надеялся найти ответы на некоторые вопросы в свитках, которые обещал дать мне Чейд. И пока я этого не сделал, я хотел сохранить эту маленькую неприятность в секрете. У меня не было никакого желания принимать участие в экспериментах Чейда, которые он наверняка бы решил провести, узнай он о случившемся.

Я закрыл дверь и прислушался. Отварив ставни, я узнал, что зимний рассвет не за горами. Что ж, я посплю то время, которое у меня остается. Я подбросил топлива в умирающий огонь в очаге, бросил свои наряды на стул, отыскал шерстяную ночную рубашку Лорда Фелдспара, а затем забрался в свою детскую кровать. Мои сонные глаза блуждали по знакомым стенам. Вон там была выщербленная трещина в стене, которая всегда напоминала мне медвежье рыло. Я пробил потолок, сражаясь против вымышленных врагов во время тренировки с боевым топором, когда тот вылетел их моих рук. Гобелен, на котором король Вайздом приветствует Элдерлингов был заменен на другой, изображающий сражение двух баккцев. Этот мне нравился больше. Я глубоко вздохнул и устроился в постели. Дом. Несмотря на все прошедшие годы, это было дом, и я погрузился в сон, защищенный крепкими стенами замка Баккип.