Действие десятое

Джерард упал рядом со мной, чуть не придавив. Я, отыскав какую-то тряпку, стал усердно вытирать сперму до покраснений на коже. Ту, что была на языке, пришлось проглотить, послав свою брезгливость куда подальше. Убедившись, что я чист, запас допустимых в его присутствии действий был для меня источён. А Джерард лишь насмешливо покосился в мою сторону и я, в который раз, испытал пугающее, но знакомое оледенение кожи. Это его ладонь опустилась на мое бедро и соскользнула вниз, раздвигая ноги. Я замер, и, кажется, покрылся инеем.

Сглотнув, я посмотрел на него. Он довольно улыбался, не хватало только, чтобы замурлыкал.

— Фрэнки, — слащаво протянул этот озабоченный драный кот.

Моя грудная клетка судорожно сжалась.

— Иди ко мне.

Я не двигался. Почему-то для себя я решил, что минета ему будет достаточно. Не припомню, чтобы раньше так сильно ошибался.

— Не ты ли говорил, что хочешь меня?

Стараясь заставить свои конечности повиноваться сигналам мозга, я убрал его руку с себя и придвинулся ближе. Он похлопал по своим бедрам, показывая, что именно от меня требуется.

Ради свободы я стерплю всё. Я же мужчина, я должен быть сильным и выносливым.

Забравшись на него, я пытался соблюдать дистанцию между собой и его всё ещё обнажённым членом. Но Джерард, цокнув, придвинул меня за задницу максимально близко к себе. Мысленно изувечив его самыми извращенными способами, я положил свои ладони на его широкие плечи, не зная, куда ещё их можно деть.

В ответ я получил влажный поцелуй на шее, потом еще один на ключицах и один на плече. Его руки массировали мой зад, волшебным образом не задевая синяки. Следы от его губ неприятно холодили кожу. Для меня все определения, схожие с холодом теперь и навсегда останутся тесно связанны с неприязнью.

Джерард пробрался под резинку моих домашних штанов, продолжая свои манипуляции. Я неудачно попытался сдержать болезненный стон, когда его палец скользнул вдоль моих ягодиц, выдавая себя сдавленным шипением.

— Больно?
— Да.
— Отлично.

Он вставил в меня два пальца. Я привстал, стремясь убежать от него, но он крепко придерживал меня свободной рукой. Джерард прикусил кожу на моем животе и прижался к нему щекой, вводя пальцы глубже, заставляя меня жмуриться и сжимать ткань его рубашки. Мне не удалось сдержать крика, когда он развёл пальцы в разные стороны и начал двигать ими. Ощущения были в несколько раз острее, чем когда он трахал меня. Это было объяснимо, ведь тогда боль других частей тела прикрывала эту, и была смазка – моя кровь.

Сейчас же, когда Джерард быстро двигал пальцами и задевал неровными ногтями нежные стенки, я чувствовал каждое движение, каждый толчок, даже самую маленькую частичку боли.

Вскоре добавился третий палец, замедляя движения, но не убавляя болезненности. Мне оставалось только скулить и иногда вскрикивать.

Видимо, эта забава надоела Джерарду, потому что он, вынув пальцы, вытер их о ту же тряпку, которой я не так давно оттирал лицо от его спермы. Ему пришлось придерживать меня под ребрами, потому что я весь трясся, а и без того пострадавшие ноги отказывались помогать мне.

Он внимательно рассматривал меня, а его, как в первый раз. Его зрачки то сужались, то увеличивались, отчего меня передернуло. Я опустил свой взгляд ниже, на вновь стоящий член. Может ли человек, возбуждающийся, причиняя другим боль, быть нормальным? А кто вообще может подумать, что этот человек нормальный?

Заметив то, куда я смотрю, Джерард расплылся в улыбке и привлек меня обратно к себе, обнимая и сажая на свои бёдра.

— Хочешь его? Хочешь, чтобы я трахнул тебя, Фрэнки?

Я не мог ответить. Либо мои голосовые связки ещё не пришли в нормальное состояние, либо просто не знал, что сказать.

— Хотя, какая мне разница?

Приподняв, и до конца стянув с меня штаны, он отбросил их куда-то и приставил головку своего члена к моему входу.

Меня смущал этот пошлый звук, с которым он погружался в мое обмякшее безвольное тело.

Меня разрывало на части.

Я чувствовал, как мышцы моего ануса обхватывают его эрекцию, я чувствовал каждую его вену.

Когда он начал двигаться, я понял, что после секса с ним я не смогу даже встать, что уж говорить о побеге.